Закопай меня у забора...

Эстебан писал, писал долго и самозабвенно, аккуратно выводя каждую букву. В порыве неясного чувства, определить которое ему пока не удалось, унар превращал слова в предложения, из которых следовал целостный, как ему казалось, текст. Он писал около часа, может и больше, по нескольку раз перечеркивая листы, чтобы начать все с начало, вставал со стула, ходил по комнате и снова сгорбливался над бумагой. В конце концов, он победно откинулся на спинку стула, улыбаясь, прикрыл глаза, досчитал до десяти. Взял лист с конечным результатом, прочитал его и… Выкинул в камин, как и предыдущие семь экземпляров. Всё не то. Совсем не то, совершенно не то. Это… Это просто бездушные стишки, решенные смысла, зато красиво срифмованные на бумаге. В них нет личной тайны. Они как пирог без начинки, бессмысленны и пусты. Если от первых набросков автор чувствовал хотя бы злобу (путь даже и на самого себя), то от последних он уже не испытывал ничего. Чертово задание по литературе, такими темпами оно никогда не будет сдано. Может вообще его не делать? Меньше ненужных проблем… Нет, надо писать. Отметка и так слишком слабая, одна ошибка, и прощай титул лучшего ученика Лаик. Зачем ему быть лучшим учеником, Эстебан не знал. Отец его любит и так, матушке, в заросшей могиле всё равно, а положение у него и так хорошее. Он вообще мог не учиться. Но что-то в корке головного мозга неприятно жужжало, мерзко причавкивало и твердило: «Ты должен быть одним из лучших… Нет. Самым лучшим. Докажи, что ты достоин носить фамилию Колиньяр.» Эстебан закрывал уши, но голос не затыкался, а наоборот, смеялся всё гнуснее и громче. «От себя не убежишь, Тэби. Ты должен принять честный бой со своими демонами. Или боишься?» Он не боялся, но всё равно не мог дать отпор, что-то внутри него медленно ломалось об холодное: «Не достаточно хорошо!», «Могло быть и лучше!» и «Это всё на что ты способен?», чтобы в конечном итоге неожиданно надломиться. Эстебан заплакал. Кажется впервые с детства, он просто взял и заплакал, без причины, просто так, потому что ему самому захотелось. Эту слабость никто не должен увидеть. Пожалуй, сегодня всё же был не его день. Дверь в его комнату неожиданно открылась и в неё буквально ввалился Валентин Придд. На парне был какой-то серый плащ, его бронзовые кудри разметались по всей голове в хаотичном порядке, а губы сложенные в живую, заговорческую улыбку, тихо шептали что-то похожее на: — Я без стука. Просто твоя комната была ближе всего. Конечно, заваливаться конкретно к тебе не лучшая моя идея, и если захочешь, можешь сдать меня Аромону, только сделай это завтра, пожалуйста. Он говорит это быстро, смотря на свои сапоги, а потом поднимает глаза на оппонента, и вот его глаза уже выражают искреннее удивление. — Ты плачешь?.. — А ты пьян и похоже в стельку, хоть вроде держишься на ногах ровно. — не найдя что ответить, Эстебан перешёл в нападение, но Придд кажется вообще пропустил эту реплику мимо ушей. — Плакать это нормально, унар Эстебан. — серьезно говорит спрут, подходя ближе, чтобы потом упасть где-то рядом с письменным столом Колиньяра.0 — Мне это говорит господин ледяная глыба? — Эстебан смотрит снизу вверх на то, как граф Васспард капошится, пытаясь сесть в более удобную для себя позу. — Нет. — Валентин хрипло смеётся и наконец замирает в одном верном положении, уперевшись спиной в стол и положив подбородок на колено, после чего добавляет — Это тебе говорят шесть бутылок «Змеиной крови» во мне. — Ооо… Завтра у кого-то будет сильный бодун. — Это того стоило. — Валентин мечтательно улыбнулся, прикрыл глаза и замолчал, Эстебану даже показалась, что его горе-собеседник заснул, но в какой-то момент Придд встряхнул кудрями и снова разомкнул уста и веки — Если у тебя что-то случилось, расскажи мне, всё равно я завтра скорее всего ничерта не вспомню. — Ага, а потом у тебя окажется трехтоманая книга компромата на меня? Валентин активно закачал головой и с толикой обиды выдал: — Я не собираюсь тебя сдавать. Твоя тайна пойдет со мной в могилу. Как говорил когда-то Джастин, крест на сердце и на пузо, или превращусь в мезузу… В месузу-музу… в муза-сузу… — Может в медузу? — Эстебан улыбнулся. — Да, вот! — Валентин кивнул — Давай, говори, что случилось? Эстебан снова окинул тушку возле своего стола оценивающим взглядом, и пришел к выводу, что будет хорошо, если на завтра Придд хоть своё имя вспомнит. Вроде гарант правильности, а нажрался как… Ну в общем, как не очень приличный человек. — Честно никому не расскажешь? — сдается Колиньяр — Клянусь Павниссием. — Это ещё кто? — Эстебан приподнял бровь. — Как, кто? Мой осьминог, я с ним сплю! — заявляет Валентин. — Я не поверю, что ты спишь с мягкой игрушкой. Ты точно Придд? — Я сам ещё сомневаюсь. Так что, скажешь наконец? — Да вот, стих на литературу не могу написать. — Тьфу! Всего-то… — Валентин расстроенно тянет — Просто не пиши. — Тогда я разочарую родителей. — Поверь, быть разочарованием родителей, не так уж и плохо. — уверенно заявляет парень — В конце концов, твой отец не Вальтер Придд, тебе за это ничего не будет. — улыбка на его лице становится грустной, чуя что утешать сейчас придется не его, Колиньяр сменил тему, хотя в голове эту мысль он всё же отложил, так сказать, на потом. — А ты чего сегодня напился- то? — Праздную. -гордо ответил Тино. — Что? — Свою смерть. — Но ты же живой. — Пока — да.