Unspeakably Complicated Circumstances (Невыразимо Сложные Обстоятельства)

Гермиона заметила, что Гарри был каким-то напряженным. Он был раздражительным и рассеянным весь день. Рон сказал ей, что Гарри всю прошлую ночь снились кошмары, которые не давали покоя всем в спальне. Дин и Симус, по понятным причинам, были раздражительны в ответ, и все обходили Гарри за километр, чувствуя его мрачное настроение. Гермиона не спускала с него глаз в классе; он что-то замышлял. Три раза во время Заклинаний она ловила его за чтением записки, не обращающим внимания на лекцию профессора Флитвика. И так как Рон, кажется, не собирался разговаривать с Гарри об этом, придётся это сделать Гермионе. Она поймала его возле гостиной Гриффиндора по пути в Большой зал на ужин. Рон жаловался на жуткий голод в середине их последнего урока, и бросился вперед с Симусом и Дином, чтобы первыми набрать еды. Гермиона очень верила в тактичность. — Нам нужно поговорить о следующем собрании Оборонного Движения. Гарри подпрыгнул. Его зеленые глаза вспыхнули, и Гермиона увидела, как он засовывает клочок пергамента в свою мантию. — Ты с ума сошла? — он зашипел. Гермиона невинно сложила руки за спиной и продолжила идти с высоко поднятой головой. — Не сильнее тебя. Не показывай так очевидно, что мы болтаем о чем-то, за что Амбридж хотела бы нас убить. Нет ничего необычного в том, что друзья беседуют по дороге на ужин. Собрание все еще назначено на этот вечер? — Да, — Гарри провел рукой по волосам, растрепав их еще больше. — Можешь делать эту штуку с галлеонами, думаю. Гермиона кивнула. — Хорошо. Она могла бы отправить сообщение сразу после ужина. Амбридж наверняка заметила бы, если бы десяток студентов внезапно начали похлопывать себя по карманам посреди Большого зала. Гермиона молча шла рядом с Гарри, обдумывая свои следующие слова, но Гарри опередил ее. — Чего ты хочешь? На полсекунды Гермиона подумала было увильнуть и прикинуться невинной, но это было не то, что нужно Гарри. — Все в порядке? Ты кажешься… рассеянным. — У меня все превосходно, — голос Гарри был полон сарказма. Он протянул руку и потер свой шрам. — Я просто не спал, вот и все. — Кто-то доставляет тебе неприятности? — Гермиона вгляделась в его лицо. Гарри остановился, и Гермиона встала рядом с ним. Несколько слизеринцев протиснулись мимо них, ворча по поводу пробок. Гарри избегал ее взгляда. Он ерзал еще сильнее, а его волосы выглядели еще более растрепанными, чем когда-либо. — Нет, это не они, это просто… — Просто…? — подсказала Гермиона. Нерешительность и тревога боролись в глазах Гарри. Он схватил Гермиону за запястье и снова направился к Большому залу. — Ты помнишь тот пергамент, который я принес тебе в конце прошлого года? Гермиона очень живо это помнила. Ей было интересно, кто отправил Гарри письмо с помощью заклинания Завещания, потому что, насколько она могла судить, Гарри ничего не унаследовал. Она кивнула, и Гарри продолжил говорить низким и настойчивым голосом. — Сегодня я получил еще один. Нашел его сегодня утром у себя на подушке. Никто из парней не клал его туда. Я связался с Добби и домовыми эльфами, и никто из них тоже не замешан в этом. Гермиона нахмурилась. — Ну, знаешь, домовой эльф не сказал бы тебе, если бы его хозяин приказал ему не делать этого. — Но Добби сказал бы мне, — сказал Гарри. — Я хотел, чтобы ты проверила его на то же самое заклинание. — Заклинание Завещания. Гарри кивнул. — Я… я хочу знать, когда это было отправлено. Я хочу знать, кто послал это, потому что… — разочарование отразилось на его лице, и он зажмурился. Что-то сжалось в груди Гермионы. — Что случилось, Гарри? Кто-то позвал Гарри по имени, и он поднял голову. Он помахал рукой, хотя движение было коротким, а улыбка напряженной. — Я расскажу тебе… позже. И он протиснулся мимо нее в Большой зал. Гермиона в замешательстве смотрела ему вслед. Что было на том первом пергаменте, написанном так, чтобы его мог видеть только Гарри, что вызвало у него такие эмоции? И что было на втором? * * * Гермиона поймала Гарри перед встречей ОД. Он расхаживал по Выручай-комнате и перебирал несколько листов пергамента. — Это то, на что ты хотел, чтобы я посмотрела? — спросила она. Гарри подпрыгнул. — Гермиона! Черт возьми, я думал, это Филч. Она вскинула голову. — Искренне надеюсь, что я не произвожу настолько мерзкое впечатление. Глаза Гарри за стеклами очков были налиты кровью, как будто он очень, очень устал. Или как будто он плакал. Гермиона видела его плачущим только однажды, над безжизненным телом Седрика Диггори. — Прости, — Гарри слабо улыбнулся. — Это просто… список заклинаний и прочего. Для учебы. Я раздумывал, чему учить дальше. Гермиона заглянула через его плечо в пергамент. В нем был обширный список проклятий, сглазов и полезных в бою заклинаний, некоторые из которых, Гермиона знала точно, не преподавались до шестого года. Почерк был незнакомым, аккуратный курсив, выведенный уверенной рукой. — Это действительно отличный список, Гарри, — сказала она, и ее лицо просияло. — Где ты это взял? Лицо Гарри побледнело, и он дернулся, чтобы засунуть пергамент обратно в мантию, но затем остановился. Гермиона изучала его лицо. Он выглядел совершенно ужасно. Спал ли он вообще? Гарри провел рукой по лицу, выглядя смирившимся с какой-то ужасной судьбой. — На самом деле, это часть того, о чем я хотел с тобой поговорить. Гермиона кивнула. — Конечно, Гарри. Ты можешь рассказать мне все, что угодно. Гарри кивнул, открыл рот и тут же закрыл его. Он выглядел совершенно сбитым с толку. Гермиона немедленно начала перебирать возможные ответы на загадку зачарованного пергамента. И это было связано со списком заклинаний, который Гарри использовал, чтобы преподавать для ОД. Возможно, они были от одного и того же человека? Гермиона снова изучила почерк. Может быть, это были письма от матери Гарри? Она была великолепна во всех отношениях. Может быть, она оставила Гарри какие-то из своих школьных заметок. Или, может быть… может быть, это были ее записи с тренировок авроров, которые она использовала в борьбе против Сами-Знаете-Кого. Если она отправляла их Гарри с помощью заклинания Завещания, что ж, было понятно, почему Гарри был так взволнован. — Смотри, — Гарри вытащил из-под мантии кусок пергамента и развернул его резким, яростным движением. И сунул его ей. Гермиона осторожно взяла его. Его края были рваными, а складки потертыми, как будто его много раз разворачивали и снова складывали, перечитывали. За исключением того, что он был пустым. — Гарри, — Гермиона показала ему чистый пергамент. Он сделал прерывистый вдох, похожий на всхлип. — Он заколдован, так что только я могу его видеть. Что… что, если… — он протянул руку и ухватился за верхний угол. Гермиона с изумлением наблюдала, как слова вились по странице тем же аккуратным курсивом, что и в списке заклинаний Гарри. Мама Гарри была превосходной ведьмой, раз наложила это заклинание. Затем Гермиона начала читать слова, и у нее перехватило дыхание. Это было любовное письмо. Гермиона посмотрела на Гарри, но его лицо было отвернуто, а челюсть сжата, как будто он боролся с желанием заговорить. Или заплакать. Гермиона медленно прочитала письмо, впитывая слова. Дорогой Гарри, Я надеюсь, у тебя все хорошо. Я не могу описать ту меланхолию и мрак, которые наполняют мои дни, но я делаю все возможное, чтобы выжить — в конце концов, я хаффлпаффец. Мир — мрачное место, и иногда мне кажется, что я балансирую на краю земли, где живые танцуют с мертвыми. Ты же так полон жизни для меня, Гарри. Знание того, что ты где-то там, смотришь в небо, солнце золотит твое лицо, когда ты улыбаешься, — это то, что заставляет меня двигаться дальше. Я хотел бы быть там, рядом с тобой, но обстоятельства на какое-то время разлучили нас. Не волнуйся — мы снова будем вместе, когда все закончится. Я надеюсь, ты не слишком скучаешь по мне, хотя я невыносимо скучаю по тебе, и моя подруга дразнит меня за это. Она бы поздоровалась, но предпочитает анонимность, чтобы ты не проклял ее за то, что она доставила мне неприятности. Я знаю, ты сделаешь все, чтобы защитить меня. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы присмотреть за тобой. Всегда твой, Седрик. — Гарри, это… — Когда оно было отправлено? Гермиона моргнула в ответ на его резкий тон. Должно быть, она выглядела обиженной, потому что Гарри заметил выражение ее лица и, поморщившись, закрыл глаза. — Извини, просто… когда это было отправлено? Гермиона наложила несколько заклинаний, которые выучила на арифмантике. — На нем есть заклинание Завещания, как и на прошлом пергаменте. Был ли прошлый пергамент письмом, подобным этому? Зачем Седрику Диггори посылать Гарри любовные письма? Гермиона взглянула на список заклинаний, забытый на маленьком столике, который появился очень кстати. Это, должно быть, тоже было от Седрика. После еще нескольких заклинаний Гермиона отдала пергамент и отступила назад. Ее рука дрожала. — Этот пергамент был зачарован около недели назад. На нем нет отсроченных чар, — Гермиона в замешательстве уставилась на пергамент. — Гарри, зачем кому-то посылать тебе письма от Седрика Диггори после его смерти? — Потому что он был влюблен в меня, - слова звучали совершенно безрадостно. Гермиона поднесла руку ко рту. Она даже представить себе не могла, какую боль он должен испытывать. — Нет, Гарри, не заставляй себя чувствовать еще больше вины. Ты не убивал Седрика, и если он был влюблен в тебя, это не делает ситуацию хуже… — Я тоже был в него влюблен! Гарри резко обернулся. Его лицо было бледным и осунувшимся, а глаза маниакально блестели. Его руки были сжаты в кулаки, и Гермиона испугалась, что он сломает свою собственную палочку. Гарри был геем? Когда это случилось? Но сейчас это не имело значения. Что имело значение, так это заставить Гарри понять, что их любовь не делает его более виноватым, хотя вина, которую Гарри испытывал все это время, была немыслима. — Гарри, не надо… — Не надо что? Винить себя? Когда мы были у кубка, он настаивал, чтобы я взял его, что между нами все будет в порядке, если я выиграю. Когда я предложил нам обоим взять его, он… — Гарри сорвал очки и провел запястьем по глазам, — он поцеловал меня и рассмеялся, сказал, что поражен тем, что я всегда такой благородный гриффиндорец. А потом он умер. Сердце Гермионы разбилось, и она крепко обняла Гарри, уткнувшись лицом ему в грудь. Он на мгновение напрягся, и она попыталась отстраниться, но затем он обнял ее в ответ, держа так же крепко, так сильно, что она едва могла дышать. Она почувствовала, как он зарылся лицом в ее волосы, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Гермионе хотелось расплакаться. Ей хотелось плакать из-за своего лучшего друга, который все эти месяцы думал, что убил парня, которого любил. Гарри резко отпрянул и отвернулся. Гермиона позволила ему, внимательно следя, чтобы он не наделал глупостей. Его плечи вздымались, пока он пытался совладать с собой, и когда он снова повернулся к ней лицом, на нем была та маска безразличия, которую он носил со дня Третьего Испытания. — Кто-то присылает мне эти письма, — сказал он. — Кто-то, кто знал о нас, кто знал, что он писал письма. Даже я не знал, что он писал письма. Но кто-то узнал, и мне нужно знать, кто. Гермиона осторожно придвинулась к нему, снова приняв свой обычный вид всезнайки. Наверное, в такой момент это было к лучшему. — У тебя есть какие-нибудь идеи? — Единственными, кто знал, кроме меня и Седрика, были Невилл и Луна. — Невилл? — эхом отозвалась Гермиона. Гарри кивнул. Он рассмеялся, и звук был немного прерывистым. — Он, э-э, застукал меня и Седрика однажды ночью, когда мы целовались в коридоре. Обещал никому не рассказывать. — Невилл не нарушил бы такого обещания, — сказала Гермиона. — Луна тоже не стала бы, — твердо сказал Гарри. Гермиона кивнула. Луна жила рядом с Роном и Диггори. Может быть, она знала Седрика с детства. В этом был какой-то смысл, подумала она. Седрик всегда был добр, и если он был добр к Луне, было понятно, что он заслужил бы ее преданность в ответ. — Это та часть, которая не имеет смысла, — Гарри прочитал отрывок из письма. «Я надеюсь, ты не слишком скучаешь по мне, хотя я невыносимо скучаю по тебе, и моя подруга дразнит меня за это. Она бы поздоровалась, но предпочитает анонимность, чтобы ты не проклял ее за то, что она доставила мне неприятности». Гермиона нахмурилась. — Почему это не имеет смысла? — Седрик никогда не говорил своим друзьям, что мы с ним были вместе. Если бы он сказал им, он бы сказал мне, — глаза Гарри горели лихорадочно ярко. Гермиона не хотела расстраивать Гарри, говорить ему, что его доверие своему парню — или любовнику? — было необоснованно, но это действительно звучало так, как будто Седрик рассказал своим друзьям. — Я не могу понять, когда было написано это письмо, — Гарри начал расхаживать по комнате. — Ты сказала мне, что прошлое письмо было зачаровано так, чтобы оно пришло после последнего школьного дня. Я проверил заклинание в библиотеке, и заклинание Завещания используется для отправки писем в определенное время — или в случае смерти завещателя. Итак, Седрик умер, и письмо пришло ко мне. В этом есть смысл. Ты говоришь, что это письмо было зачаровано всего неделю назад, так что кто-то живой, должно быть, отправил его, — он сделал паузу и повернулся к Гермионе. — Верно? Что-то похожее на ужас тяжелым и холодным клубком скрутилось в животе Гермионы. Нет. Он не мог так думать. — Гарри, мне жаль, но Седрик мертв. — Тогда почему это письмо звучит так, как будто он жив? — голос Гарри был раздраженным и отчаянным. — Ты сама сказала, что оно было заколдовано и отправлено неделю назад. Это означает, что где бы ни был Седрик, он все еще жив, и он рассказал о нас своим новым друзьям. Гермионе снова захотелось заплакать. — Нет, Гарри, нет. Я сказала, что письмо было зачаровано неделю назад, а не то, что оно было написано неделю назад. Это могло быть написано несколько месяцев назад, и, возможно, кто-то нашел его. — Несколько месяцев назад у Седрика не было друзей, которые знали бы о нас. О нас. Гарри говорил так, будто они все еще были вместе. Гермиона покачала головой. — Гарри, я думаю, ты придаешь этому слишком большое значение. Есть также заклинания для копирования почерка… — Ты думаешь, я не подумал об этом? Я знаю почерк Седрика, Гермиона, и я знаю, как он писал. — Подделка, Гарри. Это вполне возможно. Гарри откинулся на маленький столик позади. Старые списки заклинаний Седрика зашуршали, звук был мягким, как полузабытое воспоминание. Гарри посмотрел вниз, и необъяснимо нежное, совершенно печальное выражение появилось на его лице, когда он провел пальцем по одному из слов. Он поднял голову. — Я знаю, что Седрик мертв, но больше всего на свете я хочу, чтобы он был жив. И это письмо — кто бы его ни написал — звучит так, будто Седрик жив. Может быть, тот, кто это написал, не хочет причинить мне боль. Может быть, он — или она — хочет мне помочь. И это не так уж плохо, да? — Да, — Гермиона протянула руку и обняла Гарри в нежном, успокаивающем объятии. Она могла думать только об одном человеке, который мог знать о Гарри и Седрике, и мог посылать Гарри письма, чтобы подбодрить его. Однако она не думала, что директор будет так заблуждаться относительно того, как письма повлияют на Гарри. И она не хотела верить, что Дамблдор может быть таким жестоким. — Он мертв, Гермиона, — прошептал Гарри. От боли, прозвучавшей в этом признании, ей стало трудно дышать. — Никто не возвращается после Смертельного Проклятия. Я знаю это, — Гарри казался усталым и побежденным. — Я просто хотел бы, чтобы он все еще был где-то там и действительно присматривал за мной. Гермиона знала, что обычно никто не возвращается после Смертельного Проклятия. Но она видела шрам Гарри, и она знала, что Волдеморт пережил отскочившее Смертельное Проклятие, и она на мгновение задумалась, возможно ли, что есть что-то еще о Седрике Диггори, чего никто больше не знал. Гарри высвободился из объятий и потянулся, чтобы еще раз поправить свои конспекты. Гермиона посмотрела на почерк Седрика, она правда хотела, чтобы эти письма были от него. Она бы многое отдала, чтобы кто-то любил ее так же сильно.