Я люблю твои влажные поцелуи на щеках. Я люблю твои нежные руки. Побудь со мной ещё немного.
Такая красивая, такая нежная. Тонкие пальцы пианистки сплетаются с более грубыми. Каеде храбрая раз не побоялась кого-то вроде неё… Девушка, чьи глаза сияют ярко-красным, способные прожечь дыру в спине. Но когда она смотрит на Каеде… Огонь не кажется враждебным, а наоборот мягким и греющим холодной зимой. Как она вообще смогла связаться с кем-то вроде Харукавы? Что-то магнитом притягивало к убийце. Всё вокруг превращается в мыльную картинку, перед глазами лишь она — Госпожа Ассасин. Её пальцы осторожно проходятся по горячей щеке. — Ты не против, если я… — смотрит вниз, смутилась. Акаматсу слабо улыбнулась, гладя на ту. — Давай, — одобрительный кивок. Рука оказалась на талии, Маки вздрогнула. Рассматривает свое отражение в сиреневых глазах прежде чем приблизиться. Сердца отбивают одинаково быстрый ритм. Ритм, знакомый Каеде с самого детства. Музыка всегда привлекала, манила её, была глотком чистого воздуха. Вызывала странные, добрые и светлые чувства. Чувства, которые били по голове с двойной силой, когда Маки была рядом. Хотелось играть для неё тысячи и тысячи симфоний. Мелодии, которые смогут подарить улыбку, наведут на приятные мысли, помогут отвлечься. Харукава слушала всё. Заворожённая смотрела на тонкие пальцы Каеде, которые ложились на клавиши, сдавливали их. Как быстро она меняла положения кистей, дабы создать ласкающий уши звук. Но было намного лучше, когда эти пальцы гладили по голове. Каеде просто обожала заплетать каштановые волосы. Даже рассчёсывать, медленно, лишь бы Маки не было больно. А иногда девушки садились напротив. Себе под нос Акаматсу мычала убаюкивающую мелодию. Маки устало закрывала глаза. Расслабленное дыхание. Обнимала. Голова разместилась на плече. Акаматсу была только рада. Каждая секунда проведённая вместе с ней стоила многого. Именно в такие моменты краски окружающего мира становились яркими, легко отображались в памяти, ведь с этими картинами ассоциировалась прекрасная Маки. Она была главным объектом, центром этих картин. Но Харукава не могла признать свои чувства. Не могла поверить, что настолько сильно привязана к временам глупой и легкомысленной пианистке. А Акаматсу просто боялась. Знала, что та оттолкнет, не захочет проблем. Она готова стерпеть такие мучения лишь бы быть рядом. И вдруг… — Ты мне нравишься, глупая, — слёзы. Медленно катятся по щекам. Руки дрожат, сжавшись в кулаки. Но дыхание сразу же перехватыет, как только Каеде налетает с объятиями. — Ты мне тоже, — сдавленно произнесла она. Акаматсу выиграла эту жизнь. Яркое воспоминание, которым обе дорожат. Но не держатся за него, создавая всё новые и новые моменты полные счастья. Абсолютная убийца и пианистка — невообразимый союз, невозможный. Но эта пушистая, светлая девочка словно та подруга из прошлого… Из приюта. Та, которая всегда была ласковой мамой, в то время как Маки играла роль её мужа. Мило. Жалко, что детство кончилось слишком рано. Пропал тот свет, то тепло, которым наделяла Харукаву подруга, но… Спустя долгие годы вновь заметила то свечение вдали, которым оказалась Каеде.Прорвалась сквозь тьму, озарив всё вокруг.
Каеде поддаётся вперёд, касается губ. Харукава приоткрывает их, тем самым создавая «туннель». Но поцелуй оборвался быстро, девушки слишком взволнованны. Каеде не показывала этого, а вот Маки тут же прильнула к чужой груди лицом, вжимаясь. Пальцы оказались на плечах пианистки, которая несколько секунд смотрела на макушку Харукавы, прежде чем ее рука мягко легла на волосы поглаживая. — Всё в порядке, — успокаивала она тихим голоском, словно боясь спугнуть. — Маки, — призывает к себе, заставляя девушку поднять глаза, — Я люблю тебя. Секунда и Маки обнимает ту за шею. — Спасибо, Каеде, — назвала по имени. Слишком непривычно, но так приятно. Слова отзываются эхом в голове, глаза широко раскрываются, — Я тебя… Тоже.***
Тусклый свет ночника помогает разглядеть любимое личико детальнее. Родинка возле глаза, которая прекрасно дополняла. Каеде заметила каждую мелочь, к которым раньше не приглядывалась. Продолжает смотреть, тепло улыбаясь. Харукава приоткрыла сонные глаза. — Что такое? — тихо спросила она, пытаясь развидеть лицо пианистки. — Нет, ничего, — смущённо отводит взгляд. — Каеде, — двигается ближе, — Спи уже. Этот светильник меня раздражает. — Да, сейчас, — отвернулась от Харукавы, нажимает на кнопочку, выключая. Вновь повернулась, заключая Маки в объятия. Та прижалась ближе. — Спокойной ночи, — бубнит она, сразу же закрывая глазки. — Сладких снов, Маки. Чувствует на шее горячее дыхание.Я люблю тебя, Маки.