***
Неделя прошла в суматохе: каждый день с самого утра герцог уже был на ногах, следуя за своим будущим супругом и решая вопросы по организации свадьбы. Зик, видимо, утомившийся от причитаний матери и укоризненных взглядов отца, решил сделать всё как можно скорее, хоть изначально и не планировал спешить. На это, как и на все возникающие в последствии вопросы, Жан лишь кивал, предпочитая отдать командование в руки более опытного человека, изредка вмешиваясь с какими-то предложениями. Всё это время юношу волновало другое: смогут ли они с Зиком ужиться? Да, они уже узнали друг друга, — причём с разных сторон, — но быть вместе и жить под одной крышей в качестве супругов всю жизнь... Довольно непохожие вещи. А смотря на принца, Кирштайн вообще не мог предположить, что его ждёт дальше, настолько далёким от понимания казался его жених в некоторых моментах. Единственное он знал точно — Йегер обеспечит ему тепло и безопасность во что бы то ни стало, и этот факт приятно грел потерявшую всякую надежду на счастье душу герцога. Смуту в их практически идеальной и очень слаженной подготовке наводил, естественно, Эрен: всё это время он ходил очень мрачный, будто бы что-то замышляя, косо смотрел в сторону влюбленной парочки и уж очень явно и громко расспрашивал королевскую гвардию о том, каким оружием лучше всего пользоваться, чтобы победить в дуэли. С чего вдруг появился такой интерес, конечно, Жана очень интриговало, но не настолько, чтобы заговорить об этом или начать волноваться. Да, он всё ещё был обижен и даже не собирался скрывать этого, демонстративно отворачиваясь от младшего принца и игнорируя его присутствие, лишь бы не видеть эти озлобленно-виноватые глаза и не слышать ставший более неприятным голос. В глубине души что-то услужливо подсказывало, что, может, стоит обратить внимание на поведение Эрена и перестать вести себя как недалёкая девица, но герцог решил запихнуть подобные мысли в дальний ящик, ибо не хотел думать о Йегере-младшем впринципе, тем более, когда на носу была собственная свадьба. — Что-то случилось? — спросил в какой-то из дней явно заметивший отсутствующий взгляд герцога Зик, переставляя по главному залу огромные вазы с цветами. Почему эту работу доверили ему, а не прислуге, Жан решительно не понимал, но в качестве поддержки, — которая заключалась в сугубо профессиональном сидении на ближайшем стуле, пока принц надрывался, перетаскивая заказанные розы, — решил побыть с ним рядом, снова мысленно возвращаясь к Эрену с его драмой. Он правда не знал, как вообще дальше с ним контактировать, раз уж им придётся находиться под одной крышей, не говоря уже о том, как исправить сложившуюся ситуацию с его косвенным "отказом" быть с младшим. Жан понимал, что, возможно, и правда ранил его чувства, но... Но Эрен тоже хорош! Назвать его продажным и обвинить в предательстве, да где это видано? Он, не зная всей ситуации... — Жан? — спросил снова внезапно оказавшийся прямо перед лицом Кирштайна принц, возвращая своего жениха в реальный мир. — Да? Ты что-то спросил? — Я хотел узнать, всё ли в порядке. А когда вообще всё было в порядке? С тех пор, как герцог переступил порог этого треклятого дворца, всё пошло прахом: отца отравили, его, считай, насильно замуж выдали, — не то чтобы юноша сейчас будет яро возмущаться, нет, даже несмотря на их тёмное прошлое, — он поучаствовал в увлекательном мероприятии под названием "выберись из клетки в катакомбах после похищения из собственного дома", успел узнать о своей так называемой сестре, придумал заговор, передумал, влюбился в того, кому хотел мстить, отверг того, кто в него влюблён... Теоретически, опять же, не отверг, но факт оставался фактом. Жизнь Кирштайна никогда не была наполнена хотя бы половиной из тех событий, что он уже пережил за считанные недели. — Что с Эреном? — вместо всей мысленной тирады выдал герцог, несколько безразлично оглядывая подготовленный зал. — А что с ним? — Он... Странно себя ведёт. — Странно? Что ты имеешь ввиду? Что он не бегает за тобой повсюду, пытаясь обратить на себя внимание? «Вот это как раз таки он и делает», — тяжело вздохнув, подумал про себя юноша, вспоминая громкую несуразицу за своей спиной и явно направленный на него взгляд в поиске какого-либо внимания. Да, игнорировать проблему явно было нехорошо, стоило для начала поговорить, но чёрта с два Жан хочет что-то обсуждать с этим кретином, да пусть подавится, больно надо его извинения. Почему его вообще всё это волновало, когда прежний он мог просто забить и пройти мимо? Герцог не может дать ответ на подобный вопрос, хоть и в глубине души давно знает причину. — Слушай, не знаю, что ты имеешь ввиду... — продолжил тем временем Зик, так и не услышав ничего от жениха. — Но у нас с Эреном был небольшой спор после того завтрака. — И? — И он вроде как вызвал меня на дуэль. Кирштайн готов был поклясться, его челюсть чуть не упала вслед за всеми его неоправданным ожиданиям касаемо старшего из братьев Йегеров и его благоразумия. Ну как можно было согласиться на подобное? Что это вообще за шутка такая? — Ты серьёзен сейчас? — Абсолютно. Он назначил время и дату. — Подожди, то есть... Ты действительно собираешься стреляться с ним? Зик, ты идиот? Ярость оглушительной волной накрыла герцога с головой, и он, отпихнув от себя Йегера, вскочил на ноги, чудом не роняя стул, но роняя своего жениха на спину на холодный пол. В другой день, в другой час, в другую минуту его бы это побеспокоили и он бы обязательно извинился и предложил руку помощи, но не сегодня. Сегодня Жан был взбешён до ужаса, внезапно даже для него самого. — И когда ты собирался мне это сказать? Когда он тебя пристрелит? — Жан, присядь... — Нет, сначала ответь на вопрос, черти тебя дери. Ты вообще головой думал? Надо было отказать! — Тогда он бы обнародовал то, что мы переспали до замужества. Я не хотел порочить твою честь. Если Кирштайну должно было стать лучше после этого заявления, то это не сработало. Наоборот — прикусив губу, юноша зарылся пальцами в свои волосы и стал методично пытаться их вырвать, чувствуя огромную вину. Если кто-то выстрелит, другой погибнет, и это всё ради него и для него. Это просто немыслимо и до жути безобразно. Как бы сильно Жан не обижался на Эрена и не хотел смерти Зика в прошлом, он ни за что не позволит дуэлю произойти. Даже если ему придется в итоге закрыть кого-то из принцев от пули, то он застрелит себя сам, если не сделает этого. — Откажись. Иди и откажись. Немедленно. — Я не стану этого делать, Жан. — Не сделаешь ты — сделаю я. И герцог, гордо вскинув подбородок, уже правда собирался идти, вот только двинуться ему не дали пара крепких рук, внезапно обнявших его за талию со спины. — Он не пристрелит меня, не переживай, — горячо зашептал принц Жану на ухо, прижимаясь к нему всем телом, — я знаю Эрена с пелёнок. Это был грязный приём. Чертовски грязный, заставивший юношу тихо и обречённо застонать и капитулировать, поддаваясь успокаивающему голосу и объятиям своего жениха. Для себя он, конечно же, решил, что позже наведается к Эрену и побеседует с ним, но сейчас, неприлично разомлев от такого близкого присутствия старшего из двух принцев рядом, Жан планировал посвятить своё внимание именно ему, расплываясь в ухмылке. — Ты играешь не по правилам... — Я думал, тебе нравится такое. Разве я не прав? За этим последовал нежный поцелуй в шею, от которого ноги герцога чуть было не подкосились, и он напрочь выкинул из головы всю эту ситуацию с дуэлем и свадьбой, разворачиваясь лицом к этому невозможному человеку и впиваясь в его приоткрытые губы с жадностью глотнувшего воздух утопающего, проворно обвивая руками шею. Пусть мир пока подождёт. Эрен никуда не денется, семья юноши, которой, кстати, следовало бы нанести визит, никуда не денется, дворец тоже, так к чему торопиться, если здесь и сейчас они есть друг у друга?***
В день предполагаемой дуэли Жан сразу почувствовал, что что-то не так. На эту мысль его натолкнула закрытая на ключ дверь их с Зиком спальни и маленькая записка на подушке рядом с незатейливым «не переживай, всё будет хорошо», что окончательно уничтожило весь хороший настрой герцога после великолепной ночи в компании его почти-мужа. Окна предсказуемо тоже оказались закрыты, что в спальне, что в смежной с ней ванной, а все предметы, которыми чисто гипотетически можно было бы сломать замок — надёжно спрятаны или вообще вынесены из комнаты. Выбить дверь тоже было не вариантом: их во дворце делали с отдачей, как будто в любой момент толпа разъярённых горожан нагрянула бы с вилами и попыталась свергнуть правительство насильственным путём. А зная Зика и его идеи, этот вариант мог бы быть вполне себе ожидаемым событием. — Эй, кто-нибудь! — единственное, что пришло в голову герцогу на грани истерики — попытаться докричаться до прислуги, чтобы его освободили и он мог настучать обоим Йегерам по их глупым головам, но всё было бесполезно. Создавалось ощущение, что Зик напрочь убрал всех с этажа или и вовсе приказал им никак не реагировать на кричащего проклятия и шепчущего мольбы Кирштайна. Как будто бы ни одной живой души не осталось впринципе и его заперли наедине со съедающими изнутри мыслями, норовящими задавить своего владельца. Едва сдерживая поступающую к горлу тошноту, Жан медленно сполз спиной по стене около двери, утыкаясь лбом в колени и тщетно пытаясь успокоить себя. «Всё будет хорошо, всё будет в порядке, они вернутся оба...» — шептал себе юноша, меж делом прислушиваясь к внезапным шагам в коридоре, которые, судя по всему, стремительно приближались именно к его спальне. Мозг не до конца осознавал это, но тело действовало быстрее: не успел неизвестный пройти и половину расстояния, как герцог уже вскочил на ноги и замер на безопасной дистанции, чтобы дверь ненароком не ударила его по голове, судорожно заламывая свои руки у себя за спиной и прикидывая, как быстро у него получится проскользнуть мимо человека за дверью. — Господин Кирштайн, я могу зайти? — послышался за дверью знакомый голос, от которого у Жана невольно расползлась улыбка по всему лицу. Уж Марко точно ему поможет. — Да, конечно. Я уже проснулся. Заветный щелчок дверного замка, и вот уже в проёме показывается маленький поднос с едой, пара загорелых рук и тёмная макушка веснушчатого парня. Зайдя в комнату полностью, он захлопывает дверь ногой и закрывает её своим телом, полностью игнорируя возмущённый взгляд герцога и вручая ему поднос. — Ваш завтрак. Приятного аппетита. — Где Зик и Эрен? — Я не уполномочен разглашать эту информацию, это приказ принца. Ешьте, а я посижу с Вами. «Вот же гадёныш...» — раздосадованно шикнул в своей голове Жан, намертво прибивая ухмыляющегося слугу к двери этой самой комнаты по меньшей мере как Христа на распятие. При всём своём явно самодовольном виде, Бодт ещё и умудрялся смотреть на него так, как будто они поменялись титулами и стоящий в раздумьях с начинающим остывать завтраком Кирштайн принёс ему перекус в опочивальню, а не наоборот, и это, стоит признать, неимоверно раздражало теряющего терпение юношу. Поставив уже не нужный и не сработавший предлог выйти на прикроватную тумбочку, герцог принял полюбившееся ему за несколько дней выражение истинного соблазнителя, кокетливо закидывая руки на плечи абсолютно не впечатлённого Марко и с прищуром заглядывая в его глаза, начиная обманчиво ласково: — Милый Марко... Неужели ты не можешь помочь мне? Запрёшь меня тут и оставишь изводиться? — При всём уважении, Ваша Светлость, но во второй раз своими сладкими речами и действиями Вы меня не проведёте. Хотя бы стоило попытаться. Но всё же, у Кирштайна ещё были кое-какие шансы, ведь... — Но ты даже не пытаешься меня оттолкнуть? А вот на это Бодт уже ничего не ответил, с тяжёлым вздохом устраивая руки на талии ойкнувшего от удивления герцога и притягивая его к себе как можно ближе, чтобы, вжав податливое тело в своё, низким голосом прошептать: — Я понимаю, что Вы делаете это в своих целях, но я не могу сопротивляться Вашим манипуляциям, пусть и осознаю их присутствие. — То есть, ты пропустишь меня? И он действительно пропустил, что для Жана являлось безусловной радостью. Воспряв, он даже позволил себе оставить лёгкий поцелуй на веснушчатой щеке, после аккуратно приглаживая его пальцем и с нетерпением проскакивая в коридор, слыша в догонку напутствующее: — Они стреляются на поле за дворцом. Поторопитесь, Ваша Светлость.***
И вот, Жан снова возвращается в этот момент. Как в замедленной съёмке в его голове крутятся одна за другой недавние сцены: он пробегает мимо Короля и Королевы, на ходу им всё рассказывая, за считанные секунды добирается до поля, где собралось ограниченное количество людей и сами виновники, кричит им прекратить, рвётся через толпу удерживающих его рук то к одному принцу, то ко второму, и ведь ему почти удаётся... Йегеры, до этого что-то выкрикивавшие друг другу с расстояния в пятнадцать шагов, при виде него будто бы немного приходят в себя, опускают выданные им пистолеты, двигаются герцогу навстречу и тут раздаётся выстрел. По раскрывшимся и округлившимся от ужаса глазам Эрена Жан понимает, что он к этому никак не причастен, и переводит свой взгляд в страшном осознании на Зика, на животе которого стремительно расползается красное пятно. — Зик! Кирштайн пользуется заминкой обескураженных слуг и одним рывком преодолевает расстояние между собой и падающим телом, подхватывая оседающего блондина на руки и опускаясь вместе с ним на колени. — Ты... Не должен был... Видеть... — шепчет с ласковой и слабой улыбкой старший из принцев, проводя дрожащей окровавленной рукой по щеке Жана, стирая покатившиеся водопадом слёзы. Даже несмотря на ранение, он продолжал выглядеть так, как будто у него всё по плану и сейчас он поднимется, по привычке подминая ситуацию под себя, но... Возможно, сегодня удача была не на его стороне. — Зик, пожалуйста, держись, всё будет хорошо... Где доктор? Почему доктора нет?! — П-простите, но... — дрожащим голосом прошептал высокий темноволосый слуга, стараясь не смотреть на Кирштайна. — Принц приказал не пускать сюда никого, кроме определенных лиц, в число которых не входил доктор... — Зовите его, срочно! Кого угодно, кто может оказать помощь! Почему вы стоите столбом, когда ваш будущий Король умирает?! — Жан... — единственным, чем сейчас можно было прервать впадающего в неконтролируемую ярость герцога, был слабый голос снизу, на который Кирштайн с трепетом отвлёкся, прижимая рану своей рукой. — Потерпи, я что-нибудь придумаю, я найду решение, я... — Мне уже не помочь... Но знай, что я... Я люблю тебя. Юноша готов был поклясться — так горько он ещё никогда не плакал. Ему было до боли обидно и страшно: за себя, за Зика, за Эрена, который свалился рядом со своим братом и так же истошно выл, избивая кулаками землю рядом. И самым страшным было то, что никто не пытался и не хотел ему помогать. Подняв болящие от слёз глаза вверх, герцог столкнулся с холодным безразличием, внезапно осознавая, что пистолет Эрена так и не выстрелил, а значит... Там был кто-то третий. Кто-то, кто узнал о дуэли, которую, к слову, тщательно оба брата скрыли даже от родителей, и подстроил всё так, чтобы ранить Зика. Причём ранить очень точно — пуля, по всей видимости, прошла навылет и вызвала внутреннее кровотечение, смерть от которого по смутной памяти Кирштайна занимала пару жалких минут. Уже не дышащий Йегер на его руках, в конце концов, был подтверждением этому. — Привет, принцесса, — раздался лукавый голос за его спиной, от которого по всему телу побежали мурашки. Он, чёрт возьми, всё понял. — Форстер, ты... Как ты мог? — Я думал, я сделаю благородное дело, избавив тебя от этого самодовольного павлина, разве нет? Флок, крутя в руках дальнобойное оружие, был крайне доволен собой. Он ухмылялся с полной уверенностью, что стал героем сегодняшнего для, пиная ботинок уже покойного принца и переступая через него с такой же лёгкостью, с которой спустил курок, присаживаясь напротив Жана и поднимая его лицо за подбородок, с умилением стирая горячие дорожки из слёз. — Ну-ну, разве не этого ты хотел? Расстроить все планы Зика и возвести нашу новую Королеву на трон? Я лишь вдохновился, Жан, ты — причина, по которой твой, видимо, уже дорогой принц теперь мёртв. — Жан... Что это значит? Ты знаком с этим человеком? Это ты всё подстроил? Проморгавшись, Кирштайн обратил своё внимание на изумлённого Эрена, держащего еле теплую руку брата в своей и дрожащего от разрывающего изнутри напряжения в смеси с яростью. Герцог прекрасно понимал, как всё это выглядит и выстраивается в голове у Йегера, и даже более того — он сам поверил в свою вину, неосознанно сильнее прижимая к себе тело в попытке как-то защититься от прикованных к нему взглядов. — Почему ты молчишь? Ответь мне! Разве я не заслужил правды? Ты — тот, кто нас рассорил, и из-за тебя убили Зика! — Эрен, подожди, это не так... — Да я... Да я тебя казню! Прилюдно! На площади, чёртов предатель! Теперь всё в голове Жана окончательно смешалось в кучу. Его жениха убили, его семья, скорее всего, считает его предателем, Флок и компания повстанцев тоже считают его предателем, как и королевская семья, и единственный действительно самый лёгкий вариант для него сейчас — принять собственную казнь за то, чего он не совершал. Его честь, запятнанная связью с принцем, была окончательно растоптана и размазана по его собственным надеждам, и он даже никак не мог исправить положение, не говоря уже о том, что на его семье теперь будет клеймо позора. Он ничего не знал и ничего не хотел, кроме одного — оказаться сейчас вторым таким же мёртвым телом, каким был его единственный островок безопасности.