Всё меняется, и мы меняемся вместе со всем

      Полуразбитое зеркало — как же оно напоминает Эйдену его душу. Он теперь не только не понимает, на какой стороне должен быть, но и не понимает, кто он такой. Смотря на свое отражение в этом мутном зеркале, парень уже не радовался, видя, что внешне он все еще человек, а все потому, что неизвестно, что именно находится у него внутри. Чудовище? Или все-таки обычный человек? Или часть того и часть того? Так сложно…       А еще сложнее, когда чувствуешь, что в твоих венах буквально бурлит кровь от лекарств, признанных помогать и снижать боль, а не увеличивать ее. И даже тот факт, что к подобной боли Колдуэлл привык, уже не утешает: когда невозможно остановить мучения, становится только хуже.       А еще хуже от того, что кровь кипит из-за того, что она больше не является чистой — она заражена. И даже подумать о том, что возможности все это исправить практически нет — ужасно, больно и печально. — Ты в порядке? — у двери показался Хакон, положив ладонь на ручку двери и пока что не смея войти, думая, что обстановка в этой комнате совершенно противоположна дружелюбному спокойствию.       Эйден опустил веки, проведя рукой по вспотевшим волосам, и с ненавистью на самого себя почувствовал легкое и неприятное жжение в глазах — первый признак появления абсолютно ненужных слез. Они всегда казались парню следствием слабости и трусости, поэтому никогда не давал им волю. И теперь не даст… Не позволит, продолжит держать все в себе, хранить муки, переживать свою боль в одиночестве.       Жалость к самому себе еще больше раздражала юношу, и он фыркнул, как всегда нахмурившись, чтобы вернуться в свое обычное состояние уверенного в себе человека. — Нет, я не в порядке, — откровенно, но без всякого сострадания к самому себе ответил пилигрим, устало прислонившись лбом к зеркалу и закрыв глаза.       Хакон лишь покачал головой и тихо вошел, прикрывая за собой дверь. Даже ему — вечно энергичному и полному сарказма человеку — было неловко находиться здесь, поскольку он попросту не знает, как начать разговор с тем, кто явно не в духе и к кому появилось огромное количество вопросов. — ВГМ специально из добровольцев делает зараженных, чтобы испытывать на них разработанные вакцины, — начал свой рассказ Колдуэлл, надеясь, что сможет хотя бы как-то прийти в себя после того, как обсудит произошедшее с товарищем. — Вот почему у них столько лабораторий и почему они так долго работают над лекарством — потому что боятся, что их раскроют. Они боятся вмешательства со стороны жителей и Миротворцев. Вы все были правы… Я ошибался. — Вальц — твой отец, а значит, и ВГМ была твоей семьей, — пожал плечами Хакон, присев на кровать. — Ты просто любил семью и не хотел подозревать их в чем-либо. Это нормально, поверь.       Эйден хочет в это верить, но не может. Всю свою жизнь он провел на стороне тех, кто по-тихому уничтожает человечество, будто бы сотрудничая с зомби. Да и сам он уже заражен. Он уже проблема для человечества, прямо как ВГМ…       Но ведь не все сотрудники ВГМ такие же, как Вальц. Ведь точно есть те же, как Ники — те, которые являются пешками на поле боя, они просто рабы, исполняющие волю сильнейшего. Но теперь Ники мертва. Там погибли все…       Не справившись с эмоциями, юноша ударил рукой по зеркалу, и какие-то осколки незамедлительно полетели на пол, а какие-то впились в его ладонь, но на это было совершенно плевать. Физическая боль — ничто. Все равно он уже не человек… — Эйден, — взволнованно поднявшись с кровати, Хакон подошел к младшему и развернул того к себе, внимательно посмотрев в напуганные и злые голубые глаза. — Все в той лаборатории погибли! — голос парня сорвался на крик, но двигаться он не смел, боясь, что может навредить другу. — Они все погибли из-за меня!       Ночной бегун ошеломленно уставился на него, бегая от одного глаза юноши к другому, и просто не мог поверить в то, что услышал. Он подумал, что это Эйден убил всех, что это Эйден разорвал сотрудников ВГМ на куски…       Но, к счастью, Колдуэлл нервно и отрицательно покачал головой, видимо, поняв, чему тот так удивился. Сердце безудержно стучало от незаглушаемой паники и чувства неизвестности, которая его окружает. А тут еще и Хакон с собственными переживаниями. Как же это все надоело… — Я мог их всех спасти, но не справился, — понизив голос, прикрыл глаза младший и испустил усталый вдох. — Я виноват в их смерти… Я виноват. — Я не понимаю, зачем винить себя в их смерти? — с сожалением спросил мужчина, наблюдая за чужими мучениями. — В этом виноват исключительно монстр. А уж если пойти издалека, то и они сами, поскольку, как ты говоришь, именно они делают такие эксперименты. — Они лишь делают то, что им приказывают, — хватаясь за голову и принявшись ходить по комнате вокруг, отрицал пилигрим. — Значит, виноват Вальц, — заключил командир. — Я… я виноват.       Все было ясно: парень полностью растерян. Наворачивая круги, он то и дело, что говорил о собственной вине, и это больше походило на сумасшествие, чем на презрение к самому себе. Слегка испугавшись своего же предположения, Хакон снова подошел к нему и уже взял его за плечи, чтобы тот остановился. — Виноват кто угодно, но точно не ты, — стараясь говорить как можно более убедительно, начал кареглазый. — Ты попытался помочь, но справиться с той тварью в одиночку было невозможно, по крайней мере, человеку… Ты временно обратился, так ведь?       Эйден вновь глубоко вздохнул, стараясь и самого себя убедить в такой правде, а потом попытался перейти на другую тему, уже вспоминая, что все-таки с ним произошло в той лаборатории. — Да, я точно был не в себе, — закивал он, крепко сжимая ладони в кулаки. — У меня уже, конечно, бывали приступы, но не такие. То есть, такое происходит со мной впервые. — А сейчас? Как ты себя чувствуешь? Сейчас ты — это ты? — Да-да… да.       Эти неуверенные «да» лишь свидетельствовали о том, что в голове у Эйдена полная неразбериха, и если все продолжится в таком духе, то психологические проблемы не заставят себя долго ждать. Этого Колдуэлл боится — боится сойти с ума. — Я не хочу становиться монстром, Хакон, — в полнейшем отчаянии будто бы молил юноша, желая, чтобы его кто-нибудь спас. — Может, мне стоит вколоть себе ту вакцину из лаборатории ВГМ? Или пойти к отцу и попросить что-нибудь со мной сделать? Блять, ведь нужно что-то делать… — Та-ак, понятно, — протянул ночной бегун. — Ты сходишь с ума. — Хакон!       В голубых глазах нет гнева, но зато виднеется столько страха, что волей-неволей появляется жалость к этому юному человеку, потерявшему всякие надежды на собственное спасение. — Я хочу остаться собой, — голос сына Вальца наконец дрогнул. — Потому что мне страшно становится… другим.       Хакон тихо вздохнул и почувствовал себя землей, которая впитывает влагу — только он впитывает жалость. Всегда грустно видеть, когда на твоих глазах морально ломается человек; особенно грустно, когда этот человек всегда пытался выглядеть сильнее всех. — Все будет хорошо, — приобняв его, прошептал ему на ухо старший и услышал облегченный выдох.       Солдаты собрали убитых сотрудников ВГМ в одной комнате, чтобы сжечь их тела для общего же блага, и Айтор кивнул головой, заставляя привести приказ в исполнение, за что немедленно взялись его подчиненные. Вонь еще давала о себе знать, но чем больше проходило времени, тем легче становилось дышать, поэтому лейтенант твердо решил продолжать исследование лабораторий в поисках какой-нибудь важной информации.       Да, конечно, можно уйти отсюда вместе с Хаконом и Эйденом и выслушать все, что здесь произошло, но:       во-первых, еще неизвестно, доверяет ли ему Эйден настолько, чтобы рассказывать всю правду или хотя бы ее часть;       во-вторых, Айтор всю жизнь предпочитал верить глазам, а не ушам;       и в-третьих, нельзя оставлять мертвецов здесь, не предав огню их тела.       Своему начальнику отряд верил всегда, несмотря на то, что он руководит ими не так уж и долго. У них сложились отношения не по типу «глава-подчиненные», а вроде тех, что складываются у старшего брата с младшими. Он не только отдает приказы, но и заботится о сплоченности группы, охотно помогает своим людям и готов выслушивать советы, поэтому у них и царит полное взаимопонимание. — Лейтенант, мы обнаружили человека за пределами лаборатории, — предупредил один из солдат, подошедший к Айтору. — Кажется, он направляется сюда.       Мгновенно ощутив напряжение, Айтор двинулся туда, куда указывал ему миротворец, и, как только увидел обнаруженного человека, облегченно вздохнул, как и его провожатый. Тем человеком оказалась Лоан, пришедшая сюда, наверное, заметив или почуяв дым. — Решил захватывать новые территории, лейтенант? — в своей обычной манере ведения разговора шуточно спросила девушка, забравшись внутрь через главный вход. — Чем так воняет? — Мы сжигаем тела погибших здесь людей, командир Ночных бегунов, — серьезно ответил Айтор, одним кивком головы дав указания своим подчиненным, чтобы они не беспокоились и позволили поговорить с ней наедине. — Тот монстр, — он указал рукой на огромную тушку непонятного и убитого чудовища, — перебил здесь всех.       Лоан смерила лейтенанта подозрительным взглядом и пошла осматривать мертвеца.       Лоан и Айтор не были знакомы до сегодняшнего дня, но, как казалось, знали друг друга слишком хорошо: этому поспособствовал Хакон. Именно он поведал Айтору о своей вечной напарнице, рассказал о ее умениях, ее взглядах, ее успехах, а ей, в свою очередь, говорил о политике лейтенанта, о будущих планах и характере. Именно поэтому, увидевшись сейчас впервые, они уже знали, как относиться друг к другу. — Ты сказал, что он перебил здесь всех, — хмуро обернувшись к нему, напомнила Лоан. — Как же тогда умер он? — Его убили. — Кто? Хакон и Эйден?       Айтор нисколько не смутился от того факта, что она знает о недавнем присутствии здесь названных ею людей, и посмотрел на нее, видя ее изумление. — Только Эйден, — коротко ответил он и тихо усмехнулся, заметив, что глаза Лоан округлились. — Ты что-нибудь знаешь о том, что происходит в этих лабораториях ВГМ? — Нет, но я надеюсь, что в ближайшее время Хакон мне все расскажет, — выдохнула брюнетка, осмотрев окрестности. — Да, я тоже жду объяснений всего, что здесь случилось.       Лоан взглянула на лейтенанта, улыбнулась, а после издала негромкую усмешку, после которой Айтор вновь обратил на нее внимание. — Что? — спросил он, с интересом выжидая ответ. — Да просто до сих пор не верится, что Миротворцы стали якшаться с Ночными бегунами, — еще раз осмотревшись и поняв, что здесь все в хороших руках, произнесла с долей сарказма Лоан, уходя из здания. — Ладно, мне пора идти к своим. Удачи на этой операции, товарищ лейтенант.       И девушка быстро скрылась. — Она не доставит нам проблем, сэр? — вдруг послышалось сзади, и Айтор, как обычно, с серьезным лицом обернулся, посмотрев на своего солдата, который с некоторым презрением смотрел на выход из лаборатории. — Это ведь командир Ночных бегунов. Кто знает, может, она проводит разведку? Может, Фрэнк послал ее, подумывая об обмане? — Не забивай этим голову, — легонько похлопав того по плечу, предложил лейтенант, держась уверенно и спокойно даже после неожиданной встречи с Лоан. — Если вас это волнует, обещаю, я с этим разберусь. — Так точно, сэр, — и солдат направился обратно, но после остановился на секунду и добавил, — спасибо.       Айтор покивал головой ему вслед и глубоко вздохнул, снова посмотрев на убитого Эйденом монстра.       Фу, как же это отвратительно… Поэтому мужчина решил отвернуться и подойти к своим подчиненным, чтобы обсудить самые простые и обыденные вещи.