Всё меняется, и мы меняемся вместе со всем

      На улице скверно воняет, и голова начинает болеть сильнее, чем обычно. Конечно, за все это время можно было и привыкнуть и к подобному образу жизни, и к таким серьезным ухудшениям в окружающей среде, но пилигримам, вроде Эйдена, этого все равно не понять: в отдаленных уголках этого мира воздух свежее и чище хотя бы потому, что нет зданий, заполненных мертвецами, от которых разит могилой. Приступы тошноты появляются здесь чаще, однако исчезает то чувство неизвестности, которое всегда охватывало юношу, что научился бродить там, где никогда не бывал прежде. Но город Вилледор — это совершенно иное.       Вокруг абсолютная тишина, сдавливающая виски. Странность этого места уже реально зашкаливает, ведь повсюду зараженные, но… тишина. Спокойно двигаясь по песчаной дороге, Колдуэлл даже начинает ощущать напряжение, охватывающее все его тело, но сколько бы времени ни прошло, ничего не происходит. Только ветер иногда завывает где-то вдалеке, и такой смертельный покой уже не удивляет, а заставляет бояться.       Но главным преимуществом нынешнего часа является одиночество. Не зря ведь существует факт, что люди отвлекают от страха: у Эйдена то же самое. Он всегда считал, что, как только появляется какая-либо причина для беспокойства, люди не должны мешать сосредотачиваться на звуках, которые могут помочь в случае опасности. И, по его мнению, многие люди из-за этого и попадают в беду: из-за невнимательности и излишнего внимания к окружающим.       Когда Эйден подумал о звуках, около одной из мусорок что-то зашевелилось, и голубоглазый сразу остановился, мгновенно приготовив оружие. Присмотрелся. Подошел ближе. И увидел… пса. Самого обычного, грязного и побитого пса. Он лежал, почти не скуля и умирая от боли в задней лапе, разорванной чьими-то когтями (впрочем, понятно, что всему виной обратившиеся). Мутация охватила лишь часть его конечностей, хвост и спину, а остальное, похоже, осталось в порядке. Унылая и болезненная морда мертвенно опущена на землю, а жесткая шерстка испачкалась кровью уже давно. Грудь дворняги неслышно вздымалась на сантиметр и медленно опускалась, из-за чего несложно было понять, что сердце практически перестало биться. И несмотря на близкую смерть, пес не скулил.       Парень осторожно коснулся его лба, и зверь быстро поднял веки, и большие, черные, подбитые собачьи глаза храбро посмотрели в глаза Эйдена. Брюнет слишком давно не видел таких животных, он уже почти забыл о существовании питомцев, но этот пес был бойцом. И стало понятно, что он просто столкнулся с кучкой ренегатов или зомби после того, как потерял друга-человека, с которым, возможно, прожил всю свою жизнь.       Жалость сжала душу Колдуэлла, и он достал из рюкзака медикаменты, чтобы помочь зверю, а тот не стал сопротивляться ни помощи, ни смерти. Потратив на него бинты и воду, Эйден с надеждой попытался поднять раненого бойца, думая, что его лапы окрепли, но пес только подполз к юноше ближе и положил легкую голову ему на кроссовок. И пилигрим печально сжал губы, сочувствуя умирающему животному, а после сел на колени, чтобы пес удобнее устроился на его ноге, дожидаясь смерти. Наверное, зверю стало так тихо и хорошо на душе просто от того, что рядом с ним человек, который о нем заботится, и это спокойствие в ожидании неизбежного омрачало Колдуэлла, с сочувствием провожающего умирающее создание и мягко поглаживающего того по затылку.       Пес еле слышно проскулил и замер: даже его грудь перестала шевелиться. Черные глазки прикрылись веками, а нос стал совершенно сухой, и Эйден почувствовал, что на его ногах теперь просто тело. — Значит, — внезапно появился рядом Хакон, который грустно смотрел на юношу, — за твоей поверхностной хмуростью скрывается доброе сердечко, так? — Что тебе нужно, Хакон? — словно бы с каким-то отчаянием спросил младший, аккуратно переложив морду зверя на землю и поднявшись на ноги. — Ничего, — пожал плечами ночной бегун, приблизившись к парню и взглянув на мертвого пса, — просто думал, что ты идешь в лаборатории ВГМ, а ты оказался… здесь.       Пилигрим спрятал тело в укромный сарай, чтобы того не растерзали жуткие твари вроде ревенантов или кто еще похуже, и, собравшись с мыслями, продолжил свой путь по дороге, по которой шел минутами ранее. — Этому бродяге даже повезло, что он помер, — решив по-простому поддержать своего напарника, заметил Хакон, тем самым попытавшись завести диалог, но, не дождавшись ответа, он продолжил сам. — По крайней мере, он больше не увидит всего того ужаса, что здесь происходит и будет происходить. — Ну да, тогда давайте вообще все подохнем и будем счастливы, — фыркнул внезапно вспыливший парень и серьезно осмотрелся вокруг, поняв по навигатору, что где-то совсем рядом находится объект ВГМ. — Да хватит тебе бухтеть, Эйден, — осознав, что все попытки приободрить Колдуэлла заканчиваются неудачей, кареглазый стал действовать по своей давно проработанной схеме: развеселиться и разбавить напряженную атмосферу своим легким юмором. — А то начинаешь напоминать одну из моих жен, которая только и умела, что сверлить мозги. — Мне не особо хочется вставать на место твоей жены, — негромко усмехнулся Эйден, все еще сохраняя бдительность и уже замедлив шаг. — В жизни все происходит в первый раз, — поймав кураж, улыбнулся Хакон и словил на себе непонимающий и удивленный взгляд голубых глаз.       В это же время они подошли к одной лаборатории, которая находилась, кстати сказать, довольно далеко от центра Вилледора. Повсюду здесь какие-то токсичные отходы и воды, воняющие за десятки метров — наверняка радиометры в этом месте показали бы наивысшие измерения. Бросив короткий взгляд на свой биомаркер, Эйден поджал губы и убедил себя в том, что частично зеленые показатели — это тоже хорошо, и в случае крайней необходимости он воспользуется ингибитором, что все еще был у него в рюкзаке. У Хакона же с этим все было в порядке. — Мы не пройдем туда, не лишившись рассудка, — предупредил старший, отрицательно покачав головой. — Лучше найти что-нибудь другое. — Мы не пройдем, — негромко согласился Колдуэлл, напрягая все свои мышцы и сосредоточенно хмурясь. — А я пройду.       Он быстро перешагнул через укрытие и спешным шагом двинулся к лаборатории, стараясь пройти незамеченным и больше не оглядываясь на Хакона, догадываясь, что тот тихо выругался матом от недовольства.       Еще одна полоска биомаркера замигала зеленым, предвещая красный цвет, но парня это особо не волновало, поскольку единственно важным оставалось только удачное попадание в здание ВГМ. Но к удивлению, ухудшения самочувствия не последовало, и Эйден, решив воспользоваться таким прекрасным моментом, внимательно осмотрелся, чтобы понять, как ему лучше проникнуть внутрь. Хакона на прежнем месте уже не было.       Вход был только один, поэтому пилигрим бесшумно вошел, будучи спокойным хотя бы за то, что у него равномерные дыхание и сердцебиение. Людей поблизости не было, но в одной из комнат слышались голоса, не только человеческие, но и чудовищные, словно бы там укрощали какого-то монстра. Беззвучно подобравшись к двери, Эйден ужаснулся, увидев не просто монстра, а сам процесс превращение человека в зомби…       Врачи из ВГМ либо делали вид, что контролировали все происходящее, либо действительно контролировали это, но каким образом им удавалось удерживать в этом помещении огромного, каждую секунду мутирующего человека, у которого из человеческого остались лишь очертания его формы головы, было совершенно непонятно. Казалось, даже плоть этого существа пропиталась ядовитой скверной и стала больше похожа на оболочку, нежели на кожу. Все в этом выродке пугало и отталкивало от себя, внушало беспокойство и ужас, и если бы не привычка бороться с подобными тварями, Эйден бы уже давно потерял сознание от страха. Однако он сумел сохранить разум в порядке и сделал пару шагов назад, чтобы его ни в коем случае не заметили.       «Чего добивается ВГМ?» — этот вопрос повис где-то в разуме без конкретного ответа. Но догадка о том, что компания зачем-то специально разводит обратившихся в Вилледоре, попросту убивала младшего Колдуэлла. — Эйден? — прозвучало совсем рядом, и пилигрим мгновенно встрепенулся, выпрямившись и обернувшись в нужную сторону.       Перед ним стояла серьезная девушка со светлыми волосами, но эта серьезность быстро улетучилась при виде знакомого парня. Улыбка на ее лице была настолько родной для Эйдена, что он невольно улыбнулся в ответ, на некоторое время даже забыв о том, что в ближайшей комнате свирепствует чудовище. — Думаю, тебе хочется узнать подробности о том, что тут происходит, — с легкой усмешкой произнесла девушка, подзывая старого знакомого к себе, чтобы пройти по коридору в место, более подходящее для разговора. — Или твой отец тебе уже все рассказал? — Нет, не рассказал, — последовав за ней, ответил Колдуэлл, даже немного расслабившись. — Я очень рад тебя видеть, Ники. — Да, давно мы не виделись, — покивала головой Ники, двигаясь вперед, видимо, к лестнице. — Смею предположить, что лет так пять, а то и больше. — Это моя вина, — признался юноша, — однако это пошло нам на пользу. — Правда? — снова усмехнулась Ники. — Ах да, точно, ты ведь был в меня влюблен в свои пятнадцать. Так что да, расставание было правильным решением, иначе я бы устала от того, как ты за мной ухаживал. — Тебе не нравились цветы? — заулыбался Эйден. — Мне не нравились печенья, которые ты воровал с кухни, — ответила Ники, остановившись в каком-то кабинете и с веселым лицом посмотрев на друга. — Они были ужасны.       Как же иногда приятно вспоминать о прошлом. Всегда складывается ощущение, что раньше было лучше, что раньше все были счастливее, что раньше проблемы были проще. Однако в данный момент настоящее — это самое ценное, что может быть, и нынешние беды должны решаться первостепенно. Поэтому и то жуткое существо за дверью на первом этаже — главная проблема, о которой тотчас нужно позаботиться. — Итак, Ники, — Эйден вздохнул, устроившись в довольно удобном кресле, — рассказывай…