Всё меняется, и мы меняемся вместе со всем

      Люди из Рыбьего Глаза были рады принесенным Хаконом и Эйденом лекарствам и вновь, уже будто бы по привычке, стали единогласно благодарить своего героя — ночного бегуна, совершенно не обращая внимание на Колдуэлла, который в ответ не обращал внимание на них. Это было не из-за обиды, если вдруг можно было бы вообще о таком предположить — это было из-за нежелания быть вокруг всех этих людей. Никогда не зная о славе, а живя лишь в спокойном бытие пилигрима, Эйден понимал, что никакие почести ему были не нужны и не нужны сейчас. Поэтому он просто ушел в арендованную комнату где-то на втором этаже и закрыл дверь, чтобы ему ни в коем случае не помешали побыть наедине с собой.       Одиночество — единственное, что было необходимо ему каждый день так же, как ингибиторы. Если кто-то станет препятствовать парню чувствовать себя совершенно одним хотя бы какое-то время, то этого человека он навсегда возненавидит и не сможет относиться к нему дружелюбно в будущем. Наверняка, это говорит об изолированности Эйдена от всего мира, но он этого абсолютно не скрывает: к тому же, в условиях апокалипсиса, одиночество бывает вполне полезно.       А в случае этого пилигрима оно полезнее вдвойне: в любой момент есть риск показать всем, что он заражен, а этого допускать нельзя, особенно здесь, в месте, где большие скопления людей. Тут надо быть не менее осторожным, чем в больнице, поэтому и смотреть на свой биомаркер приходится гораздо чаще, чем прежде.       Зеленый. Пока что биомаркер полностью зеленый. Это и понятно, ведь после задания в больнице обстоятельства вынудили его принять ингибитор, иначе пришлось бы худо. Облегчением является пока лишь то, что Хакон не особо заостряет внимание на его болезни, словно навидался такого уже достаточно, что, скорее всего, и есть правда.       В голову внезапно ударили воспоминания об отце, который точно так же, как Эйден, имеет неизвестную, сродни с зомби силу, которая заставляет часто рисковать собственной жизнью. Но если младший действительно страдает от этой участи, то Вальц будто бы, наоборот, доволен, что способен обладать такой властью. Это могло бы лишний раз раздражать, но сейчас это раздражение было настолько мало, что хотелось просто забыть. Забыть об отце, который творил и до сих пор творит вещи, ужасающие простых людей. Забыть о ВГМ, которая не может противиться своему руководителю и вместе с ним представляет еще большую угрозу, чем обратившиеся. Забыть о Мие, о которой так не хочется забывать, но воспоминание о которой так тоскливо и вместе с тем больно давит на сердце. Забыть обо всем, что было в прошлом. О каждом командире, о каждом офицере, о каждом возможном друге детства. Все это теперь не его родные и близкие. Теперь ему придется быть не на их стороне.       В дверь громко постучали, и Эйден заставил себя спугнуть мысли, постоянно указывающие на то, что он предатель. Ему сильно хотелось огрызнуться, чтобы дать понять Хакону, что заходить к нему сейчас нельзя, но, услышав повторный стук, он молча поднялся и рассерженно отворил замок, с удивлением заметив, что перед ним не стоял Хакон, которого он ожидал увидеть, а стояла девушка, нахмуренная даже больше, чем он. — Хакон сказал, что ты был с ним в больнице сегодня и помогал в доставке лекарств к Рыбьему Глазу, — бесцеремонно зашла та, в общем-то, даже не смотря на незнакомца, но все равно словно бы видя его насквозь. Такое ощущение появлялось у Эйдена часто, когда он имел дело с разведчиками. — Жаль, что больше он ничего не рассказал, но, услышав о твоей помощи в побеге Ночных бегунов из здания ВГМ, я решила, что узнать о тебе нужно побольше. Кто ты?       Она знает о побеге… Интересно, а что именно она знает? О том, что он сын Вальца и всю жизнь провел в компании ВГМ? Или лишь о том, что он оказался в нужном месте в нужное время? Что ж, это необходимо аккуратно разузнать, чтобы понимать, как вести диалог дальше и стоит ли вообще иметь дело с Ночными бегунами. — Давай для начала познакомимся, — стремясь как-то успокоить разбушевавшийся в карих глазах девушки огонек, предложил Эйден, и та, подозрительно хмыкнув, присмирела. — Я Эйден. — Лоан, — пожала ему руку брюнетка, и парню бросилась в глаза ее выкрашенная в фиолетовый прядь челки, что показалось ему довольно забавным. — Я командую одним из отрядов Ночных бегунов. Чаще всего, именно мой отряд и отряд Хакона отправляют на важные задания, и поэтому я должна убедиться в том, что новый знакомый Хакона — человек, в котором не стоит сомневаться. — Разве есть поводы? — с легким приподнятием брови поинтересовался юноша, и Лоан тут же пожала плечами, расслабившись после того, как услышала, каким спокойным тоном говорит ее новый знакомый. — В любом случае, я пришел сюда не для того, чтобы заполучить чье-то доверие. Мне просто хочется помочь людям.       Глаза брюнетки выразили уважение. Скорее всего, именно такого ответа она и ждала, но от этого Колдуэлл не получил никакого удовольствия — ему, действительно, все равно, как кто-либо отреагирует на его слова. — Тебя здесь раньше, и вправду, никогда не было, — заметила командир, осмотрев ничем не примечательную комнату ее собеседника. — Откуда ты к нам пришел? — Больше всего времени я провел, примерно, за тысячи километров отсюда, — спокойно, уже даже буднично ответил Эйден, даже не обращая внимание на изумленное лицо девушки. — Но и в этих краях, возможно, бывал когда-то, раз помню, как здесь ориентироваться. — Выходит, ты пилигрим? — снова с тем же уважением сделала верный вывод Лоан, на что пилигрим утвердительно мотнул головой. — Это… похвально.       А вот теперь уже Лоан заставила Колдуэлла удивиться. Она считает, что быть пилигримом — это похвально? Все люди думают иначе: они видят в пилигримах лишь бродяг, которые отбирают у других выживших еду и прочее или убивают людей ради добычи ночлега. Наверное, эта девушка просто не суеверна, раз не верит во всю болтовню жителей и имеет свое мнение насчет других. — А как пилигрим оказался в здании ВГМ? — без всяких сомнений, а просто ради интереса спросила Лоан, скривив лицо в задумчивую гримасу. — Я ни в коем случае не подозреваю тебя в чем-либо, а просто хочу узнать, что вообще там произошло. Хакон сказал, что ты якобы был на каком-то задании… — Да, я был на задании, — уверенно кивнул Колдуэлл и внутренне обрадовался, что эта особа не умеет раскрывать его ложь так же, как это умеет делать его сестра. — Кто тебе дал задание охотиться на ВГМ? — Я сам, — как ни в чем не бывало, ответил он, словно говорил совершенно обыденные фразы, будто заученные. — Над пилигримами ведь никто не стоит. — Это мне известно, — своим серьезным, жестким и даже немного грубоватым голосом кивнула девушка, оценивающе осмотрев знакомого с головы до ног. — Но как ты смог пробраться столь глубоко в их здание? — Ха… Даже, наверное, ты бы никогда не услышала моих шагов, — усмехнулся Эйден, но, скорее, от того, что позволил себе хоть раз похвастаться своими навыками. Хотя бы в шутку. — В тот день я был предельно осторожен. — Тогда я надеюсь, что смогу когда-нибудь увидеть тебя в деле, — гордо улыбнулась Лоан, и стало понятно, что Колдуэлл, по всей видимости, пришелся ей по душе. — Да, но все же возвращаться в здание ВГМ я в скором времени не хочу, — напряженно нахмурившись и отведя взгляд, пилигрим почувствовал реальный страх новой встречи с людьми, которых он бросил. — Плохие воспоминания? — Да… типа того. — Тогда предлагаю выпить, чтобы развеять мысли о неудачном прошлом, — абсолютно серьезно предложила Лоан, и Эйдену даже показалось, что именно таким способом Лоан заглушала свои собственные проблемы или неприятные воспоминания. — Недалеко отсюда Ночные бегуны решили устроить себе небольшой отдых после тяжелых дней. Если хочешь, присоединяйся — они будут рады тебя увидеть.       Эйден пообещал, что постарается прийти, и после ухода Лоан облегченно примкнул спиной к стене, думая, что визиты к нему закончились, но практически тогда же внутрь вошел кто-то другой. — Да блин, Хакон, не сейчас… — не имея сомнений, кто это, устало протянул Колдуэлл и закрыл лицо руками, надеясь, что когда откроет, то никого не увидит перед собой.       Но увы — Хакон, действительно, тут и никуда уходить явно не собирался, чем не на шутку разозлил парня, желающего остаться наедине со своими мыслями. Ему необходимо все обдумать еще раз, необходимо понять, на какой стороне ему точно хочется и нужно быть, но ему не удается ничего, потому что его комната — как проходной двор. — Я не собираюсь долго тебя мучить, а просто хотел предложить помощь, — хмуро произнес мужчина, видимо, будучи недовольным, что его тут так неохотно встретили.       Надо сказать, что его слова немного заинтересовали младшего, и тот вопросительно наклонил голову в бок, не понимая, к чему ведет командир Ночных бегунов. — Эта мазь славно замедляет серьезное заражение и вовсе предотвращает заражение при мелких царапинах, — протянув руку с небольшой баночкой на ладони вперед, объяснил Хакон, все еще сердито смотря в голубые глаза своего напарника. — Только береги ее: у нас такой мази осталось совсем мало. — Тогда не лучше отдать ее тем, кто не сможет постоять за себя? — нахмурив одну бровь, спросил Эйден и увидел отрицательное покачивание головы кареглазого. — Нет, не лучше, — категорично ответил тот, когда юноша забрал мазь себе. — Тем, кто не может себя защитить, не поможет ничего. К тому же, ты, вроде как, такой подарочек от меня заслужил. Так что прими его и не выеживайся, ладно? — Как скажешь, — фыркнул младший и этим еще больше рассердил своего собеседника, который, однако, ушел молча, никак не отреагировав на наглость со стороны пилигрима.       Колдуэлл не мог с собой ничего поделать: его, откровенно говоря, взбесило, что к нему заходят даже без стука. Конечно, за хоть какую-то вежливость можно сказать спасибо Лоан, но вот Хакон зашел к нему словно к себе домой, чего Эйден выдержать не смог…       И после пары глубоких вдохов он стал чувствовать себя паршиво. Хакон не желал бесить его, а только принес весьма и весьма полезный предмет, который парню, действительно, был нужен. Но взъерошенные из-за всех недавних событий нервы не позволили ему даже поблагодарить ночного бегуна за такой дар. Да и эти гребаные воспоминания не дают покоя… Черт, может, правда, стоит пойти и выпить?       Как только юноша сделал резкий и большой шаг к двери, в висках застучало, и в горле неприятно сдавливало что-то нематериальное. Краем глаза взглянув на биомаркер, он ничего не увидел и, лишь раскрыв глаза во всю их ширину, смог разглядеть, как одна полоска мигает зеленым, означая, что скоро все пойдет только хуже, но…       Полоска перестала мигать и стала такой же зеленой, как и остальные. В висках больше ничего не стучало, давление в горле пропало, а глаза вернули себе прежнее, надо сказать, отличное зрение. Значит, это был всего лишь легкий приступ, с которым организм успешно справился практически сам (не считая помощи ингибитора, который он вколол около часа назад).       Желание выпить резко улетучилось, и голубоглазый спустился вниз, чтобы просто удовлетворить жажду. У бара, как кстати, оказался еще и Хакон, который ничего не делал, кроме как говорил с барменом. Воспользовавшись шансом сделать сразу два дела разом, Эйден подошел к стойке и заказал стаканчик простой воды, повернувшись к командиру, который удивленно приподнял брови, опустив взгляд. — Прости, Хакон, я был не в себе, — негромко и спокойно, как всегда, извинился пилигрим, пока бармен подыскивал хотя бы немного чистый стакан. — Да ты и сейчас не в себе, раз предпочитаешь пить в баре воду вместо чего-нибудь покрепче, — усмехнулся ночной бегун, и его прежнюю мрачность в лице как рукой сняло. — А по-моему, я как раз и адекватен из-за того, что пью именно воду, а не заливаю свой организм алкоголем, — заулыбался Эйден, когда ему принесли то, что он заказывал, и заплатил нужную сумму денег. — Да пошел ты, — конечно же, поняв намек, рассмеялся старший и подумал уже уйти, но не ушел.       Сделав несколько глотков прохладной, но такой желанной воды, голубоглазый снова повернулся к напарнику и усмехнулся, даже не зная, почему. — Я не поблагодарил… — Да и не нужно, — сразу прочитав все по первым словам, перебил Хакон, видимо, желая оставить атмосферу между ними легкой. — Я дал тебе мазь потому, что так захотел, и потому, что тебе это нужно, а не затем, чтобы принимать от тебя благодарности, хотя это, надо сказать, довольно приятно.       Эйден улыбнулся, обрадовавшись, что не нужно ни перед кем распинаться, и допил стакан воды, встав и покинув бар. От собственного извинения на душе стало легче, и юноша поплелся к себе в комнату, думая, что это место для него приятнее и ближе, чем здание ВГМ. Тут просто люди. Здесь просто жизнь. А там — существа, которые пытаются эту самую жизнь изменить. И ещё неизвестно, в какую сторону.       Наплевав на свои собственные мысли, Колдуэлл улегся в постель и почувствовал полнейшее расслабление. Сейчас он находится там, где находятся Ночные бегуны, и это успокаивает. Сейчас он там, где не воняет лабораториями, что успокаивает тоже. Сейчас он там, где нет Вальца, и это даже не успокаивает, а невероятно радует.