О традициях в ухаживаниях

- Как же они мило смотрятся, я прямо не могу. Ханс с улыбкой смотрел на двух парней, вышедших навстречу из дверей отеля. Александр из российской сборной и норвежец Йоханнес, глядя друг на друга, о чём-то говорили и широко улыбались. И видно было, что именно друг другу, что счастливы просто уже от того, что рядом находятся. Холунн аж сам заулыбался, умилившись такой картине. - Ага, так и ходят всегда под ручку, не на первом этапе их так вижу, - хохотнул Иверсен в ответ. - Какая любовь, ты только посмотри, - продолжал Холунн, любуясь на парочку. - И всегда за ручки держатся, как герои образцово-показательного любовного романа, - прокомментировал Эмиль, показывая на обоих. - Глянь, а. В этот момент Клебо и Большунов, заметив неподалёку Иверсена, что-то говорящего Хансу и показывающего в их сторону, руки тут же расцепили. У Йоханнеса вид тут же стал посерьёзней, Большунов же сиюминутно нацепил на своё лицо непроницаемо-хмурое выражение. Йоханнес сказал что-то Александру, тот кивнул, и они быстро двинулись куда-то по аллейной дорожке. - Ну вот, разрушил всю идиллию, - у Холунна на лице была написана такая укоризна, будто Эмиль именно ему испортил свидание, и теперь за это будет ловить от него упрёки. - А ты что думал, они у тебя на глазах целоваться начнут? - Эмилю стало ещё смешнее. - Ни разу не видел между ними что-то иное, чем держание за руки. Скрытные слишком или не дошли ещё... ммм... - Эмиль. Твоё поведение в любом случае некрасиво. - Ну подумаешь, какой морализатор нашёлся, - в ответ Хансу послышался очередной смешок. *** Йоханнес невероятен. Именно это всплывало в мыслях Саши при одном взгляде на норвежца. Клебо только смотрел на него - и дыхание перехватывало, нежно улыбался ему - и сердце начинало стучать чаще. Порой хотелось просто любоваться на Йоханнеса и не отрывать взгляда. Порою Саша засматривался на него, норвежец замечал это и начинал мило краснеть, отчего выглядел ещё краше. К тому же Большунов был не дурак - Клебо явно флиртовал. Поворот головы, взмах ресниц, томный взгляд - всё в норвежце выдавало заинтересованность в русском и желание понравиться. Хорошо ещё, на лыжне они оставались соперниками и всерьёз боролись за каждые метры - тут азарт брал своё, заставляя думать о результате. Однако, несмотря на то, что оба они были влюблены друг в друга, не придавало Саше уверенности, чтобы признаться напрямую. Всё уже давно понимал весь Кубок Мира, но единственное, до чего они дошли с Йоханнесом - это трепетно держаться за руки и несколько раз чмокнуть в щёку, провожая в номер. Что-то не давало Большунову взять и признаться вдруг - то ли то, что это парень, и неизвестно, что скажет своя сборная, то ли реакция Йоханнеса, хотя и так очевидно, какая она будет. Саша этого не видел, но Йоханнес переживал по-своему. Он не мог понять, почему русский ему не признаётся. Ведь и за руку держит, и смущается, и смотрит так, что Клебо думать ни о чём не может - и молчит. Норвежец решил, что пусть Большунов первым признаётся. Потому что боязно - а вдруг Саша побоится своих и ему откажет. Или вообще воспринимает это всё как временное наваждение, и подумает, что не может чувствовать ничего к мужчине - Йоханнес был наслышан о том, как в России относятся к чему-то подобному. Сам Йоханнес за себя знал, что влюблён, и очень серьёзно - у него Саша из головы совсем не идёт, и мягко щемит в груди от одного его имени. А на встречи с Большуновым он собирается так, столько прихорашивается перед зеркалом, что уже Иверсен откровенно ржёт - "Опять на свидание красоту наводишь?" Приходится отмахиваться и бежать из номера на самом деле к Саше. Только вот непонятные у них отношения. *** В данный момент, сидя в столовой, Саша вяло вкушал безвкусную еду, которая таковой, конечно, не являлась, но далёкому отсюда мыслями Большунову было не до вкуса. Он опять сегодня видел Йоханнеса и опять тому не признался. Правда, Саша понял, что ему не так в простом признании - это неинтересно. Он любил украшать важные события в жизни чем-то особенным, необычным. Хочется признаться норвежцу таким способом, чтобы он запомнил, а не просто произнести дежурные слова и всё. А как может понравиться Йоханнесу, он не знал, вот и думал над этим так тщательно. Иверсен ещё от двери заметил Александра, одиноко сидящего за столиком и думающего думу сложную. Очень странно, Клебо не в номере и не с Большуновым. Ничуть не сомневаясь, Иверсен, набрав поднос дополна провизией на обед, двинулся к столику русского. - Привет, Болле. Я присяду? Появление Эмиля осталось полностью незамеченным Александром, и теперь тот, подняв взгляд, наблюдал, как выросший словно из ниоткуда перед ним норвежец, не дожидаясь ответа, поставил поднос на столешницу, а сам, широко улыбаясь, оккупировал стул напротив. - И тебе добрый день. Сесть больше негде? - совсем неприветливо поинтересовался Большунов, конечно, видя, что столовая полупустая. - Ай-яй-яй, Болле, зачем быть таким грубым? Где твоя русская гостеприимность? Эмиль, нисколько не смутившись по поводу того, что его тут не рады видеть, отправил себе в рот порцию еды и уселся поудобнее. - Со своими все обычно сидят, - пожал плечами Александр, продолжая водить ложкой в тарелке. - Я разве похож на обычного человека? - Иверсен даже обиженно свёл брови. - С тобой что сегодня? Большунов, слыша перемену в голосе Эмиля, поднял голову, наблюдая перед собой серьёзное лицо того. Это было настолько странно, что он и сам удивился. - А что со мной? - Какой-то ты невесёлый. И где твой Йоханнес? - Почему мой? На тренировке... Наверное, кхм, - Александр попытался скрыть то, что он в курсе, что сейчас у звезды норвежской сборной и где он, но Эмиля просто так не проведёшь. - Болле, - Иверсен чуть наклонился вперёд. - Брось шифроваться, думаешь, никто не видит, что у вас с ним? Как вы ведёте себя друг с другом. - Даже если и так, - Александр вспыхнул и упрямо взглянул в глаза напротив. - С тобой разве это обсуждать? - Почему бы и не со мной, - развел руками Эмиль. - Я Йоханнесу всё-таки друг. - В самом деле? По вам так не скажешь. Норвежец расхохотался. - Мы даже живём всегда в одном номере. Вряд ли ты это знаешь, вы ведь не обо всём на свете болтаете, хоть у тебя и улучшился английский, и что-то замечаете вокруг. Только друг другом заняты. На громкий смех начали оборачиваться другие лыжники, что, Большунову, конечно же, не понравилось. Обсуждать во весь голос личное он не привык. - Тише, - строгий голос оборвал хохот Иверсена, на что тот только заулыбался. - Может, ему с тобой просто комфортно. - С врагами комфортно не бывает, - парировал Эмиль, и это был логичный аргумент. О чём-то призадумавшись, Большунов некоторое время что-то решал про себя. Иверсен уж думал, что Александр опять погрузился в мысли, и продолжал поглощать обед, поглядывая на него. Но потом лицо того всё же расслабилось и Саша посмотрел в сторону. - Я ему ещё не признался. - И ты об этом так загружаешься? Признайся, да и все, - рассмеялся Эмиль. - Не так просто, - покачал головой Саша. - А что сложного? - не понял Иверсен. - Признание по-английски уж точно просто. Или ты по-норвежски хочешь? Тоже не проблема. Выучи пару слов... - Да не в этом дело! - прервал его Большунов. И тут Эмиль озадачился. Что же такого может быть в признании, что наводит на такие раздумья? - А над чем ты тогда голову ломаешь? - Понимаешь, - Саша даже отложил ложку и задумался, как сказать. - Я бы хотел, чтобы это признание Йоханнесу, ну... запомнилось. Что-то необычное. Щёки русского даже порозовели от этого разговора. Не привык он с посторонними личную жизнь обсуждать. Но раз уж так получилось. - О-о-о, так вот что. Креативность хромает? - понимающе кивнул Эмиль. - Нет же. Не хромает, - возразил Саша. - Надо чтобы Йоханнесу точно понравилось. Большунов выглядел настолько занятым своими размышлениями, что Иверсену аж шутить расхотелось. Внутри зашевелился червячок любопытства - интересно, что там Клебо ждёт, хотя бы примерно? - И что ты надумал?.. - Эмиль, - вдруг встрепенулся Александр. - Может, ты знаешь, что Йоханнесу нравится? Что-то есть такое? Норвежец задумался. Что он мог бы подсказать Саше, ведь они с Йоханнесом не закадычные друзья, которые и в огонь, и в воду. Да, товарищи по сборной, да, приятели, которые никогда не откажут помочь друг другу в спортивном плане или в быту, живя в одном номере, что бывало нередко. Но Эмиль для Клебо не чужой человек, должен всё-таки что-то знать. - А знаешь, - Иверсен припомнил кое-что. - Я думаю, Йоханнес любит что-то традиционное. - Это как? - не понял Саша. - Например, он мне рассказывал, что в детстве на какие-то праздники в школе наряжался в норвежские народные костюмы. И ему нравилось. И дома у него уголок с чем-то таким народным есть. Сувенирчики там, ещё что-то... И даже обои у него на смартфоне в таких узорах. - Ты что, в чужой телефон пялишься? - Большунов свёл брови, ему этот факт не особо понравился. - Не пялюсь, я просто немножко подсмотрел. Так вот, ты информацию воспринимаешь? - нахмурился Иверсен. - Воспринимаю, - отозвался Саша, при упоминании темы он снова задумался, и глаза его уставились куда-то вдаль. Большунов явно начал шевелить мыслями в сторону обдумывания сюрприза, а Эмиль, видя это, преспокойно продолжил поглощать еду. Русский явно загрузился по полной, и Иверсен с любопытством наблюдал за его лицом, не меняющим выражения. Спустя несколько минут лицо Александра просветлело. - Эврика! Мне пора, спасибо, Эмиль! - протараторив по-русски, Большунов подхватил тарелку, на бегу отдавая её в буфет, и свинтил из столовой со скоростью, сравнимой со спринтом. Эмиль даже ничего не успел сказать и теперь, почти ничего не поняв из фразы Александра, наблюдал за этим побегом, размышляя о том, что же теперь ждёт Клебо и как у него об этом потом узнать. *** Йоханнес ликовал. Пять минут назад ему позвонил Саша и торжественным, чуть взволнованным голосом сообщил, что хочет ему кое-что сказать. У Клебо сердце запрыгало от радости, когда он слушал Большунова, ведь тот, скорее всего, хочет признаться ему в любви. Русский собирался прийти прямо сейчас, и теперь норвежец метался по номеру, проверяя, всё ли в порядке, заглядывая в каждое зеркало и поправляя волосы, рассматривал своё лицо, хорошо ли он выглядит, одергивал одежду, чтобы быть в безупречном виде. Эмиля не было в номере, что было отлично - никто не будет стоять за спиной и наблюдать за ними. В дверь постучали, и Йоханнес направился открывать. Повернув ручку и отворив дверь, норвежец затаил дыхание, смотря на Александра. Большунов оделся к случаю понаряднее - чёрная, идеально сидящая на его фигуре футболка отлично сочеталась со светло-голубыми джинсами. Лучезарно улыбающийся норвежцу Саша держал в руках большой красивый букет лиловых цветов. Глаза Клебо засияли, а румянец выбился на щёки, и он улыбнулся русскому в ответ. И тут Большунов этим красивым букетом как хлестнул Йоханнеса по лицу. Оторопевший Клебо зажмурился, всё ещё ощущая прикосновение цветов к коже, а потом открыл глаза, непонимающе уставившись на Александра. Тот же продолжал ещё шире улыбаться и протягивал букет норвежцу. И тут Клебо не вытерпел. На него навалилась такая обида - он столько ждал, пока Саша признается, столько садился ближе, подталкивая на более решительные действия, столько раз откладывал всё ради него и бежал на встречу, столько прихорашивался для него, столько мечтал оказаться в его объятиях... И это всё ради того, чтобы сейчас получить букетом по лицу, а этот русский ещё смеётся над ним? Тёмно-серые глаза Йоханнеса потемнели, вскипев, он вырвал цветы из рук удивлённого Большунова и, замахнувшись, треснул букетом того в ответ. Саша закрылся рукой, говоря что-то, но норвежец, разозлившись, продолжил наносить удары, выкрикивая от обиды разные слова. Большунов, развернувшись, пустился наутёк по коридору, а Йоханнес, не отставая, рванул следом, не переставая лупить того цветами. *** Эмиль и Симен поднялись на свой этаж, неспеша беседуя о прошедших гонках. Они уже шли по коридору, когда увидели Большунова с большим букетом и Клебо, стоящими в дверях номера. Внезапно, непонятно по какой причине, Александр приложил Йоханнеса по лицу этими самыми цветами, от чего у норвежцев вытянулись лица. - Лыжу мне в задницу! Что он вытворяет?! - вполголоса воскликнул Эмиль. Русский, тем временем, уже задал темп по коридору. Йоханнес же с разъяренным видом, громко ругаясь на норвежском, несся следом и бил отобранным букетом. Лепестки летели во все стороны, Александр пытался что-то сказать на бегу, но Клебо не слушал, и парочка, пробежав мимо Иверсена и Крюгера, скрылась на этаже ниже, где жили русские. Топот и ругань доносились даже оттуда. Эмиль и Симен, ошарашенные, так и замерли на месте, пытаясь понять увиденное. Ясно было, что самим догадаться, что тут произошло, совершенно невозможно. Непонятная картина, представшая перед норвежцами, должна была быть прояснена. - Ты что-нибудь понял? - поинтересовался Эмиль, когда к нему вернулся дар речи. Крюгер покачал головой. - Нарочно не придумаешь. Зачем он это сделал? - Я потом узнаю у Йоханнеса, - бодро отозвался Иверсен, придя в себя. - А он прямо возьмёт и расскажет, - с недоверием покачал головой Симен. - Мне - расскажет, - кивнул головой Эмиль. - Остаётся только дождаться его и хорошенько расспросить. Оставь это на меня. Иверсен довольно потёр руки и направился к распахнутой двери их с Клебо номера вдоль дорожки из лепестков. *** - Нет, ты представляешь! - Эмиль с обиженно оттопыренный губой завалился к Крюгеру, даже не спрашивая, согласен ли тот пропустить его в номер. Он просто оттеснил того с порога, а небольшого роста Симен не сумел противостоять крупногабаритному Эмилю. - Меня выгнали из собственного номера! - Кто это тебя выгнал? - поинтересовался Симен, закрывая дверь за Иверсеном. Тот же сразу прошествовал в комнату и плюхнулся в кресло, демонстрируя Крюгеру зубную щётку. - Клебо и Большунов! - заявил Иверсен, оглядываясь вокруг. Аккуратно прибранная комната, будто тут и нет никого, только сумка в углу. - С чего бы им? - Симен, прислонившийся к дверному косяку, сложил руки на груди, и приподнял брови, испытав крайнее удивление. Ведь ещё недавно они наблюдали жаркую потасовку между этими двумя. - А помирились, - развёл руками Эмиль и громко расхохотался. - Ты бы знал, из-за чего они подрались! - Ты уже пронюхал? - надо было отдать должное Эмилю - информацию тот добывал как заправский шпион. - Они сами рассказали. Болле учудил! - Иверсен не прекращал смеяться. - Я ему ещё и помогал! - Это ты устроил? - неодобрительно взглянул на товарища Крюгер. - Нет, Болле сам со всем справился, - мотнул головой Эмиль. - Я ему безобидное совсем подсказал. - Да ты можешь рассказать подробнее? - не выдержал Симен. Иверсен важно уселся в кресле, закинул ногу на ногу и улыбнулся. - Болле не знал, как признаться Йоханнесу. Надо ему красиво это сделать было, понимаешь? Я его тут разговорил в столовой... - видя неверящее лицо Крюгера, Эмиль закивал. - Да, не смотри так, я это дело умею! Так подсказал ему, что Йоханнес любит разные народные штучки, типа сувениров, узорчиков. Ну, Болле решил, что признаться Йоханнесу в стиле норвежцев будет круто. Прочитал в интернете, что викинги признавались девушкам в любви, хлестнув их по лицу букетом... Иверсен не выдержал и снова расхохотался на весь номер. Узнав, в чём дело, заулыбался и Симен. Кто бы мог подумать, что всё так мило обойдётся. - И теперь они это выяснили прямо при сборной России, завалились к нам в номер, Йоханнес с этим раздербаненным букетом в обнимку, такие счастливые, и потребовали, чтобы я куда-то делся на ночь. Я останусь у тебя! Заявив это, Иверсен моментально облюбовал пустующую кровать и тут же расположился на ней, прихватив пульт от телевизора. А Симену оставалось только покивать и позволить Эмилю поселиться у него до утра. Ведь в соседнем номере наслаждались свиданием два любящих сердца, и надо было им ничем не мешать.