Necrosis

Я просыпаюсь от будильника, но уже во сне понимаю, что песня незнакомая — точно не моя. Но я боюсь выключать, потому что боюсь шевелиться, и какое-то время лежу неподвижно, закрыв глаза. А песня все играет и играет, и никто — мой новый любимый — не спешит ее выключить. Только убедившись, что я в комнате одна, я открываю глаза. На соседней подушке действительно никого нет, и, казалось бы, можно выдохнуть, но ведь рабочий день только начался. Рабочий день только начался, а я уже без сил. На телефоне несколько сообщений от девочки по имени Ино. «Куда пропала?». «Почему опять не отвечаешь?». «Мы когда-нибудь увидимся?». Либо с ней не хотят общаться, либо здесь что-то не так. Зная мою удачливость, очевидно, что второе. Встаю и осматриваю комнату — никаких следов моего нового мужа или парня или убийцы. Лезу в телефон — фотографий нет тоже. В шкафу только женская одежда, и вообще ее как-то мало. На цыпочках иду к двери — только не услышав шаги и подозрительный шум, я выхожу, иду в другие комнаты. Я успеваю только отметить про себя везде горящий свет, как из-за холодильника показывается незнакомый парень. Можно ли назвать его незнакомым, если я знаю, что будет дальше? И все-таки я не ожидала, что в квартире кто-то будет, поэтому подпрыгиваю как-то нелепо, а еще у меня вырывается крик, хотя, вообще-то, напугать меня проблематично. Но мне страшно не потому, что он появился буквально из воздуха — мне страшно, потому что я вижу Итачи. Он смотрит на меня, как на идиотку, и говорит: — Доброе утро. А потом я понимаю, что это все-таки не Итачи. Или Итачи? У него такие же волосы, такие же глаза и такой же равнодушный взгляд, но только совсем уж холодный. Кто он, черт побери, такой? Мини-версия Итачи говорит: — Что с тобой? Извини, что напугал. — Он оглядывает меня с ног до головы и добавляет: — А ты не хочешь одеться? — Я резко понимаю, что я в майке и трусах. — Я, конечно, согласился пустить тебя на пару недель, но не говорил тебе чувствовать себя, как дома. — Он надменно оглядывает меня, как будто его оскорбляет мой вид. Мне не остается ничего другого, кроме как спастись бегством — я бросаюсь прочь из кухни и закрываюсь в комнате, которая станет моей могилой. А потом еще подпираю дверь стулом, замуровываю себя заживо. И прислушиваюсь, но новый парень не идет за мной. Я уже привыкла ходить без доспехов, но это не значит, что раздеваться перед незнакомцами мне так же просто, как и мисс Киттен. Я не понимаю, что я здесь делаю. Я не понимаю, что здесь делает он. В шкафу мало вещей, потому что почти все лежит в чемодане. И вообще комната больше похожа не декорации, будто здесь никто и не жил, — тут только шкаф и односпальная кровать. Я захожу за подсказками в самый надежный источник информации — в переписку с лучшей подругой. В последних диалогах только Ино, которой почему-то эта девушка по имени Аянэ отвечает все реже. Но раньше они общались так много, что нужно постараться, чтобы найти начало этой истории. К тому же, они общаются видеосообщениями, и теперь я вижу новую себя. Пока я листаю, приходит еще одно сообщение от Ино: «Ты до сих пор живешь у Саске? Если не ответишь сейчас же, я позвоню в полицию». — Хотя меня не шокировать, я все-таки не люблю спойлеры к фильмам. Еще ничего не случилось, но я уже знаю, что все закончится приездом полиции. И судмедэкспертов. Пока я молчу, она пишет еще: «Я не шучу. Ты меня знаешь!». Но у меня нет времени на подругу, потому что я уже в самом начале переписки. Эта дамочка настоящая неудачница, и ни один ее день не обходится без какой-нибудь неприятности. Только она почему-то уверена, что ее сглазили, потому что за последние три месяца проблемы накапливаются, как снежный ком. Сначала ей отключили электроэнергию дома (она так и не выяснила, почему), и ей пришлось жить в отеле, пока она пыталась разобраться. Кстати, удовольствие это не из дешевых, поэтому вскоре она вернулась в квартиру, но уже буквально через неделю кто-то перекрыл ей воду. Тогда она не заостряла внимание на этом «кто-то». Ведь нужно иметь богатое воображение, чтобы сразу решить, что это сделал какой-то конкретный человек. Но я-то знаю спойлеры. Ино все это казалось незначительным — наверное, Аянэ забыла заплатить. Наконец, вернув себе и электричество, и воду, Аянэ с ужасом обнаружила, что у нее дома муравьи. Пришлось вызвать дезинсектора — он запретил быть в квартире все выходные, и она в очередной раз оказалась на улице. На отель денег больше не было, а у Ино в квартире ремонт (какое везение!). Я начинаю понимать, кто такой этот Саске. Это ее принц на белом коне, который так удачно предложил остаться у него. У которого так удачно свободна вторая комната. И который, к тому же, настоящий друг — со слов Аянэ. «Ты уверена, что он ни на что не рассчитывает?» — хитро спросила ее Ино. «Ты что, дура?!» — грубый ответ Аянэ. «Если разобьешь его хрупкое сердечко, будешь иметь дело со мной». Они еще посмеялись над радушным Саске, потому что для Ино он тоже настоящий друг, и никому из них не пришло в голову, что Аянэ в опасности. Но я уже начинаю понимать, как это дело дурно пахнет. «Да ладно тебе, я знаю, что он тебя любит. Это видно», — заявила Ино. — «После того, как с ним случилась эта трагедия, он никого не подпускал к себе, кроме тебя». «Ну все-таки и со мной он тоже не особо общался. Я старалась поддерживать его, но сама понимаешь, словами тут не поможешь. И мне до сих пор не верится, что такой приличный человек, как Итачи, мог совершить подобное». «Да он вообще не человек. Как можно убить своих родителей, да еще и на глазах у младшего брата?». Некоторое время я просто смотрю на это сообщение Аянэ и чувствую себя обманутой. Это тот самый Итачи, которого я закрыла от пули? У всех есть скелеты в шкафу, но не у всех они настоящие. Они больше не обсуждают это, поэтому, видимо, продолжение о том, кто такой Итачи, мы узнаем в следующей серии. Если она будет. Но надеюсь, что нет. Впрочем, здесь все предельно ясно, хоть и поверить в подобное невозможно. Все сальные шуточки Ино были полностью проигнорированы. На выходных они не занимались сексом, не целовались и даже почти не разговаривали. Аянэ только пожаловалась, что, хотя он и был ей другом, подступиться к нему довольно трудно. А еще он все время был раздражительным, хотя его никто не вынуждал приглашать ее. Она поспешно уехала раньше времени среди ночи, потому что случилось ужасающее — в понимании Аянэ. Саске сказал, что его не будет дома, но, вернувшись вечером, она застала его за мастурбацией. В ее комнате. В постели, где она спала, под одеялом. Она даже не сразу поняла, что происходит, и какое-то время стояла и смотрела. Тогда она выбежала из квартиры, даже не забрав вещи, и уехала в квартиру с муравьями на последнем автобусе. Рассказывая об этом Ино в видеосообщении, у Аянэ был такой вид, будто она сейчас расплачется. И ее можно понять — ни один нормальный человек не захотел бы оказаться на ее месте. Да и ненормальный тоже. Ино в ответ прислала длинное сообщение со смехом. Потом она извинилась, а потом снова засмеялась. «Ну вообще-то это его квартира, а ты там не живешь. Дрочит, где хочет!» — не постеснялась написать она, добавив смеющиеся смайлики. Только потом она согласилась, что это, в общем-то, чудовищно и усомнилась в том, что им удастся сохранить их дружбу. Несколько дней они не переписывались — наверное, увиденное так и стояло перед глазами Аянэ. Примерно в это же время она написала Саске короткое «прости», но он не ответил. Больше она не писала, видимо, решив, что вещи ей уже не понадобятся, — уж точно не такой ценой. «Наверное, он решил оставить себе твое бельишко!» — потешалась Ино. Хотя я всего лишь зритель и не могу судить, я не понимаю, откуда берутся такие подруги. Спустя долгие дни Саске написал просто: «И ты меня». А потом: «Твоя сумка до сих пор тут. Заберешь?». Аянэ ответила, что лучше им больше уже никогда не общаться. Непосредственной Ино казалось это глупостью: «В этом нет ничего такого! Это делают все! И ты тоже!». Но для Аянэ эта проблема потеряла всякое значение, когда ее выселили из квартиры — кто-то сообщил хозяину, что у нее собака, хотя собаки у нее не было. Аянэ недоумевала, кто мог это сделать. Она не конфликтовала с соседями и даже не шумела. И главное, откуда взялись люди, которые будто бы видели эту собаку и какого черта хозяин ей не поверил? Ей дали срок, чтобы съехать, — выбирать пришлось первую попавшуюся квартиру, да и денег у нее уже почти не оставалось. Казалось бы, все начинает налаживаться, но спустя несколько недель ее уволили с работы (Аянэ все еще не кажется это странным!). И уволили по самой гадкой, самой идиотской причине — жена директора почему-то заподозрила, что муж изменяет ей с Аянэ. Это было неправдой, но никто не стал разбираться — репутация девушки уже подмочена. Аянэ и не думала просить о помощи Саске, но тут этот принц, этот рыцарь в сияющих доспехах будто почувствовал, что дама в беде, и сам прискакал к ней на своем коне. Он принес сумку и застал Аянэ за сбором вещей, только в этот раз он уже не предлагал остаться у него. Наконец, спустя несколько дней Аянэ отправила Ино видеосообщение: «Моя жизнь разрушена, и я не понимаю, что происходит. Я сейчас у Саске. Пришлось забыть о гордости и напроситься к нему». — Выглядит она изможденной и сонной. — «Я ищу работу, но пока ничего. Даже если и устроюсь прямо сейчас, ближайшие месяца два буду без денег. Мне некуда пойти». — Она сидит на полу и смотрит в окно, а не в камеру. Потом Аянэ пишет, что ей нравится проводить время с Саске. Он домосед, и ей нравится валяться вместе на диване, смотреть телевизор, заказывать еду на дом. В выходные они вообще никуда не выходят, и для трудоголика Аянэ это настоящий отпуск. Она радуется тому, что он готовит, а еще он убирается даже в ее комнате, и дома так чисто, что уже практически стерильно. Он научил ее играть на приставке, а еще в шахматы — он такой умный, что обыграть его невозможно! А еще у него много книг — настоящая библиотека, — и Аянэ всегда есть, чем заняться, когда его нет дома. Ино, как любительнице активного отдыха и ночных клубов, почему-то не кажется странным, что все их развлечения находятся дома. Я уже начинаю думать, что они сообщники. Постепенно их разговоры о поиске новой работы сходят на нет, и я понимаю, что Аянэ уже ничего не ищет. Зачем, если ты и так окружен заботой? Она не жалуется на Саске — он не упоминает о том, что уже пора бы съехать. И по-прежнему никто из них — ни Аянэ, ни Ино, — не задается самым элементарным вопросом — кто ее оклеветал? Как будто бы это уже и неважно, раз у нее появилась крыша над головой. Аянэ недолго прожила в счастливом неведении. Наконец, она стала замечать странности и подозрительные совпадения, хотя, возможно, подозрительными они кажутся только мне. Ведь это я оракул нового мира. Это я одновременно и детектив, и жертва. Я анализирую их действия, и все, что от меня остается, это обведенное мелом место, где лежал труп. Однажды, когда она собиралась на очередное собеседование, Саске, вышедший из дома раньше, случайно запер дверь снаружи. Ключевое слово — случайно. Аянэ насторожилась, но покорно просидела в заточении весь день, потому что ее телефон куда-то пропал. Ключевое слово — куда-то. Тут уже и Ино возмутилась — надо было выбить дверь! Телефон магическим образом нашелся, когда к поискам приступил Саске — видимо, Аянэ просто невнимательно посмотрела. Ключевое слово — видимо. Саске стало так стыдно за эту оплошность, что он повел ее гулять, и они гуляли до ночи, кушали пирожные, пили кофе и смотрели на звезды, прямо как в тупой мелодраме. Только это не тупая мелодрама, а тупой ужастик. При этом Аянэ уверяет Ино, что они всего лишь друзья, и он даже не пытался взять ее за руку. И вообще он отворачивается и смешно краснеет, когда она слишком близко, а когда она однажды обняла его при встрече, он буквально одеревенел. Ино на это с поразительным спокойствием отвечает, что он, наверное, гей. Или девственник. Или гей-девственник. Потом она обнаружила на своем телефоне включенную без ее ведома геолокацию. Она не побоялась спросить, зачем он ее включил, на что Саске ответил невозмутимо, что просто не хочет за нее волноваться. «Ты не представляешь, как я переживаю, когда ты не дома», — заявил он. «Я не знаю, с чего он решил, что со мной может что-то случиться», — написала Аянэ Ино. Аянэ так слепа в своей наивности, что я уже не могу поверить в ее существование — это настоящие записки сумасшедшего. Она, к тому же, не стала отключать эту проклятую геолокацию и, будто бы сразу забыв об этом, стала писать Ино, что он ей, кажется, нравится. Она в восторге пишет, что Саске хочет проводить с ней все свободное время. Ключевое слово — все. Они не могут расстаться даже перед сном, и, когда Аянэ уже хочет спать, он сидит рядом, и они разговаривают, пока она не заснет. Аянэ в умилении пишет, что он охраняет ее сон. Тут, наконец, Ино, первокурсница-психолог, начинает что-то подозревать и отвечает, что, кажется, у него к Аянэ тревожный тип привязанности, и это немного странно. Но они еще не знают, что это вовсе не немного. Но влюбленность закончилась, когда она обнаружила в своей комнате прослушивающее устройство. Аянэ раньше их не видела — только догадывалась об этом. Потом она поняла, что кто-то подключался к ее камере на ноутбуке — только сейчас ей стало ясно, что это был не кто-то. Испугавшись, она пошла рыться в его ноутбуке, пока он в ванной. «Ты не поверишь, что я нашла. Я проверила его почту. В отправленных письмах ничего не было, но я нашла черновик. В общем, это, кажется, он отправил письмо жене моего директора». — Она матерится и плачет. — «Он разрушил мою жизнь, и я не понимаю, почему». И я тоже, потому что это последнее видеосообщение для Ино. Как всегда, я успеваю к самому финалу, и мне предстоит действовать, не разобравшись. Вчера Аянэ написала, что решила делать вид, что ни о чем не знает, потому что ей некуда пойти. А найдя квартиру, она сбежит отсюда, не попрощавшись, и сменит номер. Такой был план действий, но тут вмешалась адская девочка, и это значит только одно — ничего не выйдет. Открывается дверь — стул падает на пол, и в комнату бесцеремонно входит Саске. Косо посмотрев на стул, он говорит: — Я за кофе и булочками. Тебе как обычно? Я укрываюсь одеялом, потому что я все еще без штанов, и просто киваю ему. Вопреки сообщениям Аянэ, он не выглядит смущенным и оглядывает меня с вызывающим любопытством, и тогда я поднимаю одеяло до самой шеи. Положение беззащитное и безвыходное, и я не понимаю, как Аянэ согласилась оставаться под одной крышей с этим подлецом. — Почему ты так смотришь на меня? Ты сегодня странная. — Его проницательность пугает меня даже больше, чем то, что он уже натворил. Он поднимает стул и проходит в комнату, садится рядом со мной на кровать. Я, все еще под одеялом, сажусь на колени, приготовившись в случае необходимости бежать. Я не знаю, какую роль мне играть, потому что мне не дали даже профиль героини. Как обычно, мне нужно импровизировать и выяснять все самой. — Я просто переживаю, что так долго живу у тебя. Тебе, наверное, неловко попросить меня съехать, — отвечаю я и наблюдаю за его реакцией, но его лицо такое безэмоциональное, что уже похоже на маску. Он сидит боком и не смотрит на меня. Он такой лохматый и нестриженный, что я уже даже не вижу его глаз. — Я же тебе уже говорил, что не нужно переживать. Можешь оставаться, сколько хочешь, — сухо сообщает он. — Наоборот, я только рад тебе. Наконец, он поворачивается ко мне, но не улыбается и смотрит так серьезно, что его слова кажутся жуткими. Хотя, возможно, жутко только мне, а Аянэ сейчас кинулась бы ему на шею, несмотря на то, что он не любит обниматься. — Ты же знаешь, у меня есть только ты, — продолжает он. — Не потому что, мне никто не нужен. Мне просто хватает тебя. Хоть это и не игра, мне хочется проверить, что будет дальше. Как любопытный ребенок, я тыкаю на все кнопки подряд в надежде, что что-нибудь получится. И я отвечаю: — Я не хотела говорить тебе заранее. Ино нашла мне квартиру. Ее родственник согласился подождать с оплатой, пока я не найду работу. — Мне просто нужно знать, есть ли шанс спастись. Саске смотрит на меня так, будто я дала ему пощечину. Будто я достала нож и стала им размахивать. Будто я призналась, что я никакая не Аянэ, а адская девочка. — Вот как? — У него оскорбленный тон. — И когда ты съезжаешь? — Сегодня. Если ты не против. Последняя фраза у меня вырывается против воли, потому что мне страшно. Мне страшно от того, что он так близко, а я сижу в одних трусах без оружия. В комнате нет даже лампы, которую можно схватить. Даже если был убит столько раз, не так-то просто притворяться, что тебя все это не касается. Что ты ничего не чувствуешь. Что тебе на все плевать. Он встает с кровати и, даже не повернувшись, к моей полной неожиданности говорит: — Я против. — Хотя ничего неожиданного здесь нет. Глупо считать, что мы сейчас вместе будем собирать вещи, а потом пойдем на свидание мечты Аянэ. — Почему? Но он уже выходит из комнаты. Я быстро надеваю первые попавшиеся штаны и бегу за ним, хотя обычно все наоборот — убегаю я. Он молча направляется к выходу из квартиры, а я преграждаю ему дорогу. Тогда он, протиснувшись в узкое пространство между мной и стеной, идет дальше, резко нагибается, начинает обуваться, не обращая на меня внимания. Опускается на колени, завязывает шнурки. А я стою возле него так близко, что его глаза на уровне моей ширинки — хотя обычно все наоборот. А потом все становится как всегда — он встает, возвышается надо мной в полный рост, и я чувствую себя маленькой. Весь мир сужается до пределов квартиры, и не остается никого, кроме меня и его. Он смотрит мне в глаза со злобой, пытается увидеть душу, которой у меня нет, — там только ад. Он не знает, но в его глазах то же самое. — Потому что ты моя семья, — наконец, отвечает он. — Ты мой друг. Ты… моя любимая. Я потерял всех своих родных. Но тебя не потеряю ни за что. — А весь его мир сужается до пределов этой девушки. Хотя успокаивать сумасшедших не мой профиль, я все-таки пытаюсь: — Мы ведь продолжим общаться, как раньше. — Я не об этом беспокоюсь, — заявляет он. — Ты можешь ненавидеть меня, если хочешь. Можешь никогда больше со мной не разговаривать и не смотреть в мою сторону. Мне плевать. Главное, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. Даже интересно, что конкретно он имеет в виду. Что ее выселят из квартиры? Уволят с работы? Кто-то будет подглядывать за ней через камеру в ноутбуке? — Если однажды ты просто не вернешься домой, я никогда не прощу себя, — продолжает он, а я уже больше не думаю, что до него можно достучаться. По его глазам, по тому, с какой болью он смотрит, я понимаю — он действительно верит, что она в любой момент может умереть. Вероятность смерти — сто процентов. И я знаю об этом лучше других. Если это не случится сейчас, это случится потом. Ты можешь быть убитым, а можешь попасть под поезд. Все предопределено и без нашего вмешательства. На долю секунды мне становится его жаль — пребывая в собственном мире, он видит все под искаженным углом и уже не способен адекватно оценивать реальность. Но наблюдать со стороны слишком легко, ведь это не я оказалась в таком безвыходном положении, что мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти к нему. Мое сочувствие ему не поможет. — И все-таки ты не можешь… — предпринимаю я последнюю попытку, но он и вовсе меня перебивает. — Мои родители тоже не знали, что сегодня умрут. Так же, как и ты, они считали, что с ними ничего не случится. — Он так серьезен, что мне становится страшно. — И их убил самый близкий человек. Потому что никто от этого не застрахован, — безжалостно отвечаю я, но он не знает, что я имею в виду уже не его родителей, а себя. Он смотрит на меня так затравленно, что я понимаю — это была не моя реплика. Я актриса, которая выучила не того персонажа, который, к тому же, из чужого сериала. — Можешь спорить, сколько угодно, но я не передумаю. Ты остаешься, — говорит он уже спокойно и поворачивается, чтобы уходить. Пока я поражена его логикой, он добавляет, открывая дверь: — Разве ты не счастлива со мной? — Я не птица в клетке, и ты не можешь просто запереть меня. — Ответом мне становится хлопок двери. Я дергаю ручку — закрыто снаружи. Роюсь в ящиках тумбочки, на полках, в ее сумке, но нигде нет ключей — видимо, Аянэ их не выдали. Тогда я решаю, что стоит забаррикадироваться внутри, и вешаю цепочку. Бегу к окну посмотреть, как он уходит, — и он уходит, даже не оглянувшись. Выбраться через окно невозможно — этаж слишком высокий. Хотя я осматриваю дом — может, удастся прыгнуть на балкон соседей? Но все-таки я не женщина-паук, и моя ловкость не прокачана настолько. Когда он исчезает за углом, я иду на поиски инструментов. Ино была права — надо выбить дверь. В кладовке лом, но я не знаю, как он мне поможет против железной двери. Тогда я решаю написать Ино или сразу позвонить в полицию. Они не приедут просто так — нет тела, нет дела. Поэтому я скажу, что на меня уже напали. Пусть уж лучше Аянэ оплатит штраф за ложный вызов, чем будет убита. Но телефона нет там, где я его оставила. Он не лежит в одеяле и даже не упал под кровать. Тогда я понимаю, что, наверное, Саске забрал его, когда я отвлеклась. Когда я смотрела в окно и мечтала стать птицей. Потому что это так прекрасно — парить над этим серым городом и не участвовать ни в каких разборках. Не быть, как всегда, убитой. Я никогда не была особенно внимательной, но проколоться так глупо это уже слишком. Я ползаю на коленях и ругаю себя за неосмотрительность. Я сажусь за ноутбук, но не собираюсь искать в интернете, что делать, если тебя заперли в квартире без телефона и инструментов. Я захожу в соцсети Аянэ, чтобы отправить Ино ее последний крик о помощи, но везде нужно вводить пароль, а они не сохранены. Возможно, она боялась, что Саске прочитает что-нибудь в ее сообщениях, но это сыграло с ней злую шутку. Как всегда — выхода нет. Условия невыполнимые, а уровень сложности — кошмарный. Это баг в игре, потому что выиграть невозможно. Я больше не игрок — я просто моб, который станет очередной жертвой, а потом возродится снова. Мне никогда не выбраться из этой сумеречной зоны. Мне кажется, что прошла только минута — Саске не мог так быстро вернуться. Я слышу, как он пытается открыть дверь, но не может из-за цепочки. — Открой дверь. Аянэ! Он просовывает пальцы в щель, но не видит меня, потому что я стою далеко. И не слышит, потому что я не дышу. Мне хочется сбежать, но я не могу просто прятаться под кроватью и не знать, что происходит. — Ты это серьезно? Не пустишь меня к себе же домой? — Я абсолютно серьезно. Если бы он знал, насколько, то даже не спрашивал бы. Он не такой уж и спортивный, и я бы справилась с ним в два счета — только если он не подготовлен так же хорошо, как Итачи. Я стою и пытаюсь собрать в себе последние остатки храбрости. Я пытаюсь убедить себя, что ничего страшного не происходит. Это как аттракцион. Как фильм ужасов. Ты испугаешься, но когда-нибудь это закончится. Я думаю о том, что вот сейчас сниму цепочку, распахну дверь и ударю его. А потом побегу. Я представляю, куда буду бить, но мои ноги приросли к полу. Это не аттракцион. И не просто фильм. А он захлопывает дверь и снова запирает. И больше ничего не происходит. Он не пытается ее выломать — как это обычно и бывает. И тут я окончательно перестаю что-либо понимать. К такому меня не готовили. Что делать, если твой убийца не пытается выбить дверь? Я долго стою у окна — вот он уходит, только теперь поднимает голову, и я прячусь за занавеской. Бегу на кухню, беру нож — сразу два, — и пытаюсь представить, что я ассасин. Хотя это вообще не так. Возможно, я, как всегда, все преувеличиваю. Я тот самый тревожный тип личности, который боится возможных неприятностей там, где их быть не может. Мы с этим придурком стоим друг друга — у нас у обоих навязчивые мысли. С каждым любимым у меня было что-то общее. Меня посылают сюда не зря. Они все уже часть меня. А потом я слышу, как дверь снова открывается. Добро пожаловать домой, принц. Я выглядываю из-за угла, а Саске, к моему ужасу, перерезает цепочку ножницами по металлу. Я не могу поверить своим глазам, но уже давно пора привыкнуть, что это не просто сон. Я бегу в ванную в надежде, что там есть замок. Если только Саске не боится, что беспомощная Аянэ поскользнется в душе и расшибет себе голову, а он не сможет оказать ей первую помощь. Замок есть, и я запираюсь, но прятаться тут негде. Замахнувшись ножами, я готовлюсь к бою, прямо как в игре, но Саске не врывается в комнату. Он не стучит в дверь и даже не зовет меня. Я слышу его шаги где-то в квартире, но ничего не происходит. Потом я слышу звон микроволновки — видимо, ему на меня плевать, и он собирается завтракать. Или он собирается ждать, — как и все они, — пока птичка сама выпорхнет из домика? Я чувствую себя сумасшедшей. Я прислоняюсь к стене и сползаю на пол, сажусь в угол между стиральной машиной и ванной. Я сама загнала себя в ловушку, но неужели все может закончиться вот так? Наконец, спустя долгие, томительные минуты ожидания (а может, прошел целый час?), я слышу голос за дверью: — Аянэ, ты в порядке? — Я молчу, и он добавляет жестче: — Ответь, или я зайду. Это бесполезно, но я отвечаю: — Я в порядке! Он уходит, а я мечтаю о том, как было бы хорошо сейчас превратиться в рыбку и ускользнуть в канализационный слив. Единственный выход отсюда — из области фантастики. А еще я начинаю сомневаться в том, что Саске представляет угрозу. Хотя и не стоит радоваться раньше времени и сбрасывать его со счетов. Тогда я решаю заснуть. Я не выйду из проклятой ванной и надеюсь, что это будет так же просто, как и дома у мисс Киттен. Хотя ничего простого там не было — я состарилась на целое десятилетие, играя в русскую рулетку с Коко. Мне уже две тысячи лет — это и есть настоящее бессмертие. Вечная молодость. — Ты не хочешь поговорить об этом? — Я снова слышу голос Саске. — Все в порядке, — повторяю я, как заведенная. Я кукла, которая знает только одну фразу. Просто автоответчик. А Саске открывает дверь снаружи, потому что никакой это не замок. Он находит меня в ванной на полу, удивленно смотрит на ножи, которые я сжимаю, и садится передо мной на колени. У меня идут слезы, потому что я опять проиграла. Это страшно — сидеть в ожидании и не знать, что будет. — Давай мы это отложим, — говорит он спокойно и забирает у меня ножи, кладет рядом на пол. Он осторожно вытирает мне слезы большими пальцами. — Почему ты здесь сидишь? Зачем тебе ножи? Как обычно, я главная сумасшедшая. Это меня постоянно нужно успокаивать. Я истеричка — запираю двери, кричу и дерусь. И это действительно так и выглядит с его стороны. Я гораздо безумнее него, и именно поэтому он кажется себе нормальным. — Я же просто забочусь о тебе, — добавляет он. У него такой ласковый тон, что я уже начинаю сомневаться в собственном рассудке, и я понимаю, что Аянэ чувствовала себя так же. Я думаю о том, что можно оттолкнуть его и броситься вон из квартиры. Мне уже плевать на Саске и на Аянэ тоже — я просто хочу на свободу. Я задыхаюсь. Но если дверь заперта, ничего не получится, потому что лучше не шутить с диким зверем, особенно если ты всего лишь дичь. Он садится так близко, что мне уже некуда бежать, и я боюсь, что он меня сейчас поцелует, но он кладет мне голову на грудь и обнимает. Прижимается так сильно, что я точно не смогу вырваться. Сейчас он такой беззащитный, даже не видит меня, что я могла бы схватить нож, но я сижу, окаменев. — Давай просто позавтракаем, хорошо? — говорит он, но, видимо, не собирается вставать. Если я сейчас скажу, что я все знаю — и Аянэ тоже, — это может привести к катастрофе. Я затею скандал и устрою драку, а потом буду убита — случайно или нет. Аянэ решила игнорировать тот факт, что он не совсем нормальный, и кто я такая, чтобы спорить с ней? Наплевав на свои моральные принципы, она преследует свои меркантильные цели. Хотя я не бог нового мира, и не могу ее судить. Еще больше разрушить ее жизнь невозможно, потому что от ее жизни и так уже ничего не осталось. Она лишь тень самой себя, птица в золотой клетке, хотя еще не понятно, действительно ли она золотая. Сегодня я не хочу делать все, чтобы сценаристу было легче меня убить, поэтому я молча обнимаю его в ответ. Поглаживаю по волосам, закрываю глаза и пытаюсь представить, что на его месте Дазай. Я пытаюсь представить, что на моем месте кто угодно, но только не я. Он отстраняется и говорит: — Я купил твои любимые булочки с корицей. — Он, наверное, уже и не помнит, что сотворил с жизнью Аянэ. Он встает и тянет меня за руки. Мы идем на кухню, садимся за стол. Он подает мне стакан кофе из кофейни. Я не делаю глоток, потому что уже была отравлена однажды. Я начинаю вырубаться — у меня качается голова так, будто я спала один час за последние сутки. Это значит, что буря миновала, но я понимаю, что эта история так просто не закончится. — Слушай, — говорит он, не замечая моего состояния, — я и сам понимаю, что все это… не совсем здорово. У него такой вид, будто я должна удивиться. Хотя это действительно удивительно — еще никто не заходил так далеко. Еще никто не признавался в этом. — Я ничего не могу с собой поделать, — заключает он. — Но я ведь… не сумасшедший. Ты мне веришь? — А ты поверишь, если я тоже скажу, что я не сумасшедшая? — Я опускаюсь на стол, кладу голову на руки и просто засыпаю. — Аянэ? Что с тобой? Он трясет меня за плечо, садится ближе и убирает волосы мне с лица, чтобы посмотреть в глаза. Он так близко, но мне уже не страшно. Я отвечаю тихо: — Я просто хочу спать. Я спасла жизнь Аянэ, но жизнь ли это?