Necrosis

Я нахожу себя в кабинке общественного туалета. Лежу в привычной позе лицом в пол, распластавшись до самой раковины. За дверью гудят басы, и я понимаю, что я в аду — я в ночном клубе. Пока я пытаюсь подняться, ко мне подходит девушка, нагибается и говорит: — Ты в порядке? У зеркала еще две девушки — они странно оглядывают меня и выходят, цокая каблуками. — Тебе помочь? — настаивает незнакомка, а я встаю и смотрю на себя в зеркало. Выгляжу, как всегда, сногсшибательно — в черном боди, колготках в сетку и на каблуках. Надеюсь только, что я не стриптизерша. — Может, тебе лучше на воздух? Она одета точно так же, как я, и девушки, которые только что ушли, были одеты так же. С ужасом я понимаю, что это униформа. — Я в порядке, — отвечаю я, хотя это не так. Я не буду в порядке уже никогда. — Ну ладно, я тогда пойду. Ты просто лежала и не двигалась, и я испугалась, — говорит она и закрывается в кабинке. Я не успеваю сориентироваться, как в туалет вбегает еще одна девушка без штанов и кричит: — Вот ты где, начальница! — Я оглядываюсь, но за моей спиной никого нет. Видимо, она обращается ко мне. — Там аврал, куча заказов, кто-то дерется, а охранник куда-то пропал. Побежали быстрее! Я смотрю на нее, и мне становится страшно. Я говорю первое, что приходит мне в голову: — Мисс Киттен? — Хотя я недолго пробыла в ее теле, у меня странное ощущение, что я вижу себя со стороны. Так бывает во сне — ты одновременно и главный герой, и зритель. У нее такой вид, будто бы теперь страшно ей. Ее лицо разглаживается, как маска, и она краснеет на глазах. Она кричит нервно, дрожащим голосом: — Об этом никто не должен был узнать! Если хочешь, я сейчас же напишу заявление на увольнение, начальница. Но ты должна знать, что я этим уже не занимаюсь! — Она оправдывается передо мной, будто бы я мистер Коко с револьвером. Это действительно она. — Это неважно, — приходится ответить мне. Она поглядывает на меня с сомнением, и я добавляю: — Главное, хорошо справляйся со своими обязанностями. Она улыбается — вряд ли она подозревает, что я вселилась в ее тело и стала свидетелем не самой приятной сцены ее жизни. Она тянет меня за руку, и я с трудом поспеваю за ней на каблуках. Мне хочется надеть штаны, но, видимо, они не предусмотрены дресс-кодом. Мы выбегаем из туалета, и меня оглушает музыка. — Это тот твой клиент, — кричит мисс Киттен. С умоляющим видом она добавляет: — Улыбнись ему правильно, как ты умеешь, чтобы он успокоился, ладно? Сегодня я актриса, играющая официантку, которая играет актрису. В моем баре тоже бывают драки, поэтому таким меня уже не напугать. В отличие от мисс Киттен, у которой такой вид, будто она сейчас расплачется. Она причитает, что завтра уволится, пока мы идем в зал. Я подозреваю, что это действительно мой клиент во всех смыслах этого слова. Сегодня он — мой подопытный. Я это знаю, хотя еще не видела его. Хотя подопытная все-таки я. Но мы не добираемся до его столика, потому что нас перехватывает еще одна полуголая девушка. Она преграждает мне дорогу и говорит: — Поставщик сказал, что приедет завтра, а не послезавтра. А я никак не смогу выйти. И никто не согласился на замену. Придумаешь что-нибудь? Она кричит мне прямо в ухо, чавкает жвачкой мне в лицо. Хотя это не очень вежливо, я не могу удержаться и не оглядеть ее. Здесь довольно темно, но я все равно вижу, как плохо она выглядит — у нее синяк под глазом, который она не потрудилась замазать, а на руках такие следы, будто кто-то хватал ее. Она видит, куда я смотрю, и отворачивается. Гордо взмахнув розовыми хвостиками, она говорит недовольно: — Хоть ты ничего не говори, ладно? Я ничего не говорю, потому что вряд ли это действительно та дамочка, у которой в прихожей стоит бита. Ее папочка все еще таскает ее за волосы или она нашла себе нового? — В этот раз мы точно расстались, — продолжает она. — Я подала на него жалобу в полицию. — И что он сделал? Обиделся и ушел? — Она в ответ молчит. Я вижу, как в другом конце зала проталкиваются охранники. Здоровяки, один крупнее другого, разнимают дерущихся, но это не так-то просто. Рядом с ними маячит мисс Киттен и в панике размахивает руками. Под потолком стоит дым, сквозь музыку отовсюду доносится истеричный смех, и я боюсь, что от такого частого мерцания диско-шара у меня начнется приступ эпилепсии. — Он искал тебя, — говорит Харли Квинн, заметив, куда я смотрю. — Спрашивал у всех. Почему бы просто не выкинуть его отсюда? И плевать на выручку. — Она смотрит на него с отвращением, как будто увидела мышь. Я больше не могу выносить громкую музыку и такое количество людей, поэтому разворачиваюсь и иду в сторону двери с надписью «персонал». Я не успела даже толком очнуться, как меня уже ищут. Лучше бы я вовсе не приходила в сознание. В каморке для персонала еще две девушки, но они не в униформе — видимо, собираются домой. Только увидев меня, одна из них говорит: — Тебя искала уборщица. Сказала, что ей снова не перевели зарплату. Я надеюсь, что мне не придется разбираться еще и с уборщицей, и думаю, что быть, как всегда, убитой еще не самое утомительное. — И у тебя телефон разрывался, — добавляет она. Я подхожу к телефону, который все еще звонит. Я надеюсь, что это мошенники или коллекторы или кто угодно, но, скорее всего, это смерть с косой. Теперь она предупреждает о своем визите заранее, потому что ей провели телефон. На экране написано «Санзу Харучие», и почему-то мне не кажется, что это просто знакомый. Впрочем, понятно, почему. Меня зовут Канами — перед тем, как попасть сюда, я ознакомилась с письмами из папки «спам». Но информацию о Санзу мне не предоставили — чтобы было интереснее. А еще чтобы я не была предвзятой. Они — там, наверху, — всерьез считают, что я могу проникнуться симпатией к мерзавцам, если что-нибудь узнаю о них. Впрочем, наверное, у них есть основания так считать, ведь я живу с Дазаем. А Дракена и Бакуго я встретила по чистой случайности, потому что те девушки вообще не должны были умереть. Ай была права. Я попала туда, потому что сама этого хотела — подсознательно. Я жду, пока телефон перестанет звонить, а девушки больше не обращают на меня внимания и возвращаются к своему прерванному разговору. — Я завтра снова пойду в магазин Казуторы. Правда, я уже не знаю, что купить, — говорит одна из них, подкрашивая губы. — У моей кошки уже все есть. Может, лучше купить вторую кошку? Просто он такой милый. Я не могу поверить своим ушам. Я столько гонялась за призраками, но теперь они гонятся за мной? Вряд ли этот тот самый Казутора, который связал меня, заклеил рот скотчем и угрожал ножом. Этот самый Казутора теперь возится с кошками? Или Дракен предпринял что-то для спасения Эри? Впрочем, сам Казутора не выглядел так, будто его можно спасти. — Даже не знаю, Эри, — отвечают ей. — Он вообще-то сидел в тюрьме два раза. — Что?! А за что сидел? — кричит Эри. — За убийство. Это тот самый Казутора, который выбил дверь в мою квартиру и повалил меня на пол ударом по лицу. Я копаюсь в телефоне и делаю вид, что не подслушиваю. Этот Санзу звонит довольно часто — в списке пропущенных звонки только от него. В сообщениях от него одни фальшивые банальности — он восхваляет ее красоту, обещает положить к ногам весь мир и носить ее на руках. Я не циник, но она так редко отвечает, что он пишет: «Почему не отвечаешь?». «Где ты?». «Ау!». Это кого угодно взбесит. — Оба раза? — продолжает Эри таким тоном, словно ответ станет решающим фактором. У нее разочарованный и взвинченный вид, как будто она до конца не верит в это. — А ты откуда знаешь, Мегу? — Мне Дракен сказал. Он же вот только недавно освободился, и они с Майки ходили его встречать, — отвечает она. Я уже не могу больше притворяться, что не подслушиваю, потому что пытаюсь понять, действительно ли это Мегу. Но больше похоже на то, что я начинаю сходить с ума. — Кстати, насчет Дракена, — вдруг говорит Эри, и я убираю телефон. — Ты будешь надо мной смеяться, но иногда мне кажется, что он прибыл из будущего. — Мегу действительно смеется, а Эри продолжает обиженно: — Просто бывает, что он как будто бы предугадывает, что сейчас случится. — Думаешь, он экстрасенс? — потешается над ней Мегу уже открыто. — Это началось примерно с того момента, когда ты упала в обморок и забыла половину своего дня. Помнишь? Это было еще в школе, — не унимается Эри. — Не особо, — отвечает Мегу скучающе. Мне хочется закричать им что-то вроде: «Эй! Посмотрите на меня! Я здесь!». Или: «Я понимаю, о чем ты говоришь, Эри!». Мне хочется уйти вместе с ними из чертового клуба, узнать, как там Дракен. Сказать ему «привет». Но я должна остаться здесь, чтобы разобраться с очередной печальной историей любви. Продолжение разговора я не слышу, потому что они прощаются со мной и уходят. Я толком не разглядела девушек, когда попала в их тела — были дела и поважнее. Все еще есть вероятность, что это просто совпадение. И я все еще не могу представить Казутору в кошачьем магазине. Дверь снова распахивается и возвращает меня в суровую реальность — хотя не такая уж она и реальная. Мисс Киттен кричит в возмущении: — Эти курицы опять ушли пораньше? Некому разносить заказы! Поможешь? Я выхожу вместе с ней в зал, потому что от судьбы не уйдешь. Я пришла сюда по заявке, и вряд ли смогу просто отсидеться в подсобке. Разносить стаканы я умею даже лучше, чем изображать влюбленную, поэтому сегодняшняя роль не такая сложная, как обычно. Сегодня я играю себя. Я — камео. Я не из пугливых, но у меня все равно трясутся ноги, пока я ковыляю на проклятых каблуках к столику того парня. Никто, кроме меня, его не обслуживает, а в дни, когда меня нет, он не приходит — это я поняла из разговора с мисс Киттен. Моя новая личность не знает, как избавиться от него, а однажды он устроил скандал, когда она не подошла к нему. На меня все смотрят, пока я иду. Их можно понять — я бы тоже оглянулась, если бы увидела девушку без штанов. — А вот и ты, котеночек! — кричит Санзу, когда я подхожу. Как обычно — я всего лишь зверек. Милый и пушистый, его можно посадить в клетку и любоваться им, а, когда станет не нужен, выбросить. Это тот парень, который мне звонил — я узнала его по фотографии в месседжере. Он смотрит на меня в восхищении, будто я какая-то знаменитость. Его лицо изуродовано шрамами возле рта, и он улыбается так, что мне становится жутко. Взгляд у него холодный и бездушный, и я понимаю, что передо мной ходячий мертвец. Впрочем, вряд ли он мертвее, чем я. За столом еще четверо парней — по виду настоящие отморозки, и все они разглядывают меня с вызывающим любопытством. — Где пропадала? — говорит он, пока я ставлю стаканы дрожащими руками. — Тебя целую неделю не было. Заболела? Пока я тянусь к другому концу стола, этот сукин сын кладет ладонь мне на бедро. Медленно он поднимает руку выше, а я не могу пошевелиться, потому что на чертовом подносе куча стаканов и шпильки слишком неустойчивые. Видимо, никто не замечает этого жеста, кроме меня, и для этого придурка он настолько нормальный, что я не понимаю, почему его до сих пор не вышвырнули отсюда. Я разворачиваюсь, чтобы просто уйти, но это так же бессмысленно, как моя надежда на нормальную жизнь. Он хватает меня между ног и с силой усаживает на колени. Его друзья не обращают на нас внимания, будто происходит что-то будничное, но он все равно сообщает развязно: — Даже не смотрите на нее. Это моя сучка. — Он обнимает меня за талию и прижимается щекой к груди. Рефлекторно я вырываюсь и вскакиваю, а он тянется ко мне и говорит, не стесняясь, слащаво до безобразия: — Что с тобой? Не хочешь на ручки? Я все еще не могу поверить, что это на самом деле. Хотя, в общем-то, здесь нет ничего невероятного, и стоило привыкнуть уже давно. Переживать мне не о чем — все-таки это не я потеряю работу. Поэтому я, когда он снова пытается меня усадить, бью его кулаком в нос. Удар такой сильный, что Санзу откидывается на спинку дивана. Сегодня я Харли Квинн — настоящая. Я Женщина-Лиса. Я представляю, что у меня в руках штанга для душа. Сегодня у меня нет настроения быть официанткой по вызову. Один из друзей Санзу громогласно хохочет, а Санзу встает и орет мне в лицо: — Ты совсем страх потеряла, сука? Это — мое второе имя, и таким меня уже не удивить, поэтому я кричу: — Охрана! — Я машу бармену, который смотрит на меня, и он, уже догадавшись, звонит кому-то по телефону. — Ты блефуешь, — заявляет Санзу и утирает кровь под носом. — Я делаю выручку этой дыре. Без меня ты концы с концами не сведешь. — Он нахально оглядывает меня с ног до головы и говорит: — Тебе даже самой приходится работать в зале, Кана. — Убирайся отсюда. Я велю охранникам больше не впускать тебя, — отвечаю я, потому что никакой Каны здесь нет. Ее жизнь и так разрушена, и мое жалкое вмешательство вряд ли сделает хуже — хуже быть уже не может. К столу подбегает громила в черном костюме, и Санзу уводят, скрутив ему руки. Он орет матом, но я бегу в комнату для персонала. На меня особо никто не смотрит, только один раз, пока я проталкиваюсь, какой-то козел, размахнувшись, шлепает меня по бедру, когда я прохожу мимо его стола. Но я не устраиваю разборки и даже не смотрю на него, потому что занята спасением собственной жизни. Еще ничего не случилось, но вряд ли я попала сюда, только чтобы найти новую работу. В подсобке лежит переполненная сумка Канами. Чего там только нет — кроссовки, вязаная кофта, бигуди, сухой шампунь. Но кроссовка только одна. Сегодня я Золушка, а принца, который должен был найти вторую туфельку, только что вышвырнули вон из-за того, что он схватил меня за задницу и назвал сукой. Романтика бывает только в сказках. У меня непроизвольно идут слезы, и я какое-то время сижу, уставившись в стену. Мне не страшно, когда это происходит, — мне страшно вспоминать о произошедшем. В одиночестве я смотрю на себя в белье и с кричащим макияжем, и мне становится противно. Я чувствую себя убогой и грязной, хотя это даже не моя жизнь. Профессиональная актриса — это когда ты так сильно вживаешься в роль, что забываешь, где ты настоящая. Я переодеваюсь, потому что в чудо-сумке обнаруживаются еще и лосины — видимо, к сумке применили заклинание невидимого расширения. Даже на кошмарном уровне сложности они подкидывают мне полезный лут. В подсобку врывается мисс Киттен. Я все еще не могу поверить, что она настоящая. Что она рядом со мной. Что это я не в глубине ее души. Она кричит в восторге: — Ты была такой крутой! — Она не замечает, что я не одета, и даже не закрывает за собой дверь. — Как ты раньше его терпела? Он же такой засранец! Помнишь, как он заставил тебя кормить его? — Я быстро одеваюсь, потому что мимо открытой двери проходит кто-то из персонала. — А помнишь, как он засунул тебе деньги в лифчик? А как он специально три раза подряд разлил напиток, чтобы ты ползала возле него на коленях и вытирала ему штаны? К счастью, я этого не помню. Впрочем, должна быть какая-то причина, по которой Канами исполняла все его прихоти — наверное, ей и самой это нравилось. Хотя поверить в такое трудно. Я рассматриваю ее, пока она не видит. Мне всегда было любопытно узнать, какие эти дамочки на самом деле. Мне всегда было интересно, правильно ли я их сыграла. Не так-то просто играть в фильмах по реальным событиям. Играть существующих личностей. — Ну и говнюк! Ну и сволочь! — все причитает она. — Надеюсь, мы его больше не увидим. Он сегодня подрался с нашим постоянным клиентом, и, наверное, он уже не придет. Охраннику пришлось его выставить. Тебе надо было раньше вмешаться. Мне уже плевать на чокнутого Санзу, и я хочу только выбраться из клуба. Впрочем, зная мое везение, стоит готовиться к тому, что он поджидает меня на улице с ножом в кармане. Мне на телефон приходит сообщение: «Ты пожалеешь». — Трусу, загнанному в угол, остается писать только это. — Ты в порядке? — говорит мисс Киттен и подает мне салфетки. — Давай-ка мы тебя умоем! — Она ведет меня к раковине. — Иди домой, а мы как-нибудь без тебя справимся. Только будь осторожна, ладно? — Пока я умываюсь, она говорит нерешительно: — Слушай, а как ты узнала про меня? — Случайно. — У нее такой вид, будто она хочет сказать что-то еще, поэтому я добавляю: — Я никому не говорила. На улице никого нет. Я смотрю по сторонам, но за мной никто не наблюдает. В документах девушки есть домашний адрес, но я знаю, что это ловушка, поэтому не иду туда. Пойти мне некуда, и я захожу в круглосуточную кофейню. Лучше было бы остаться в клубе, но я хочу поскорее убраться подальше. А может, я уже спаслась, и у меня получится просто заснуть и проснуться у себя дома? В кофейне почти никого нет, и я откидываюсь на диван и стараюсь заснуть. Но спать мне совершенно не хочется — из-за адреналина все еще трясутся руки. Подобное происходит так часто, что уже стало обыденностью, но это не значит, что это для меня так же просто, как пойти на работу. Приходит еще одно сообщение: «Слушай, котеночек, я знаю, где ты живешь». Пока я просто смотрю на экран, Санзу пишет еще: «Ты поэтому не идешь домой?». Но мне вообще-то не страшно. Я повидала всякое и умею наслаждаться мелочами. Я просто радуюсь, что он хотя бы не рядом со мной. Но он, будто прочитав мои мысли, пишет: «Ты такая милая без косметики». Если минуту назад я еще могла бы заснуть, то теперь уже это точно невозможно. В кофейне его нет, и я выхожу на улицу. На шпильках неудобно, поэтому я снимаю их и, разозлившись, бросаю через дорогу в кусты. Так поздно людей уже почти нет, а я иду в носках в другую сторону от клуба. Я лезу в сумку, ищу, чем можно будет постоять за себя. Там так много всего, но при этом ничего нет. И зачем таскать с собой столько хлама? Нет газового баллончика, и, видимо, сегодняшнее нападение Санзу стало бы для наивной Канами полной неожиданностью, если бы она тут была. А может, она тут, сидит глубоко внутри и радуется, что на ее месте я. Радуется, что она всего лишь зритель. Хотя зрителем должна быть я. Но все-таки сегодня я актриса, и меня могут забросать тухлыми помидорами, если я опозорюсь. Я и так уже начала импровизировать и вышла за пределы сценария. Я не знаю, куда идти, а Санзу, несмотря на отсутствие ответа, опять пишет: «Обернись». Я оборачиваюсь, но там никого нет. Я убегаю, а мне приходит еще одно сообщение: «Шучу, но ты испугалась, правда?». Уж лучше бы он действительно был за моей спиной, потому что это было бы не так страшно. Это быстрее бы закончилось, а я привыкла смотреть страху в лицо. Я не знаю, куда мне идти. Улицы практически пустынны, только где-то вдалеке проносятся мотоциклисты. С тоской я вспоминаю, что не так уж и страшно было ехать с Майки, который в итоге даже не убил меня. Может, это он там сейчас катается. Я не могу всю ночь носиться по улицам, как сумасшедшая, поэтому я сажусь в такси и еду домой — в мой новый дом. Проверяю по картам, куда едет водитель, но оказывается, что он уже давно проехал мимо. — Вы ошибаетесь. Я еду правильно, — отвечает он, когда я говорю ему об этом. Спор ни к чему не приводит, потому что он и вовсе начинает меня игнорировать. Я чувствую себя иностранкой, но вряд ли всему виной мое паталогическое невезение, потому что мне пишет Санзу: «Я же говорил, что ты пожалеешь, котеночек». Вступать в диалог с безумцем смысла нет, потому что мы говорим на разных языках. Но все-таки ему удается меня спровоцировать, и я отвечаю: «Куда он везет меня?». «Пусть будет сюрприз». Но я экстрасенс, поэтому сделать мне сюрприз невозможно. Я знаю все вероятные концовки. Меня похитят и убьют. Меня похитят, изнасилуют и убьют. Меня похитят, изнасилуют, убьют и закопают в лесу. Терять мне нечего, потому что я никто. Моя жизнь принадлежит не мне, а Санзу. Поэтому я, обняв сумку, открываю дверь и выпрыгиваю из машины на полном ходу. Таксист уносится дальше, а я, перекатившись через себя пару раз, оказываюсь на дороге. Другим водителям с трудом удается объехать меня; кто-то сворачивает с дороги, еще один сигналит и орет, чтобы я свалила. Болят колени, но я все равно бегу прочь. Редкие прохожие недоуменно смотрят на меня. «А ты сегодня смелая. Поэтому ты мне нравишься». Я уже не обращаю внимания на его сообщения и решаю пойти домой пешком. Вряд ли это намного безопаснее, но выбора у меня нет. Если бы это была моя жизнь, я бы заблокировала его и вызвала полицию. Я бы уже давно вышвырнула его из клуба, а потом нашла бы другую работу. Но сегодня я просто персонаж чужой книги и следую написанному сценарию. Сегодня я должна поступать в точности до наоборот. Я иду целую вечность, сверяясь с навигатором, а Санзу звонит мне по видеосвязи. Звонит три раза подряд, и только тогда я отвечаю. Он лежит в постели полуголый с таким видом, будто я его девушка, и улыбается. — Почему ты до сих пор не дома, котеночек? Опасно ходить одной по улицам так поздно. — Он затягивается сигаретой. — Не опаснее, чем ехать с твоим похитителем. Он усмехается, будто бы это был просто забавный розыгрыш. Сегодня снова первое апреля, а я, как всегда, все преувеличиваю. Я королева драмы. — Он и не собирался тебя похищать. Я велел ему просто поездить кругами, чтобы запутать тебя, — заявляет он. — Было весело, правда? — Обхохочешься. Вместо меня смеется он, открыв рот. Я вижу свой новый дом и оглядываюсь. Даже если мерзавец в своей кровати, это еще не значит, что меня не поджидает очередной подставной таксист. — Слушай, Кана, — говорит Санзу и подносит телефон так близко, что я, наконец, перестаю видеть его голую грудь. Он серьезно смотрит в экран и говорит: — Пойдем на свидание? — Только через мой труп, — отвечаю я и не шучу, ведь я действительно сегодня умру. Он расплывается в улыбке, опять не воспринимая меня всерьез, и меня это так раздражает, что я продолжаю: — Я тебя ударила, но тебе все мало. Чего ты еще хочешь? — Можешь еще раз побить меня своими маленькими ручками, если тебе это нравится. Можешь дальше царапаться и кусаться, котеночек. Ты уже и так моя. Я тебя никому не отдам. Я бросаю трубку, потому что мне противно его слушать. Ищу ключи от квартиры, но в ворохе вещей невозможно ничего найти, и мне хочется выбросить эту дурацкую сумку. И себя тоже выбросить. Когда я захожу в квартиру, я сразу понимаю, что что-то не так — пахнет сигаретами. У дамочки в сумке сигарет нет, и я понимаю, что это Санзу. Я его еще не вижу, но уже чувствую. Я знаю, ведь я явилась сюда по заявке, чтобы быть убитой. Имя Канами отправили на мою почту, и моя задача проверить, заслуживает ли она наказания. Я играю в рулетку, а решение принимает судьба. Это казино смерти. Выиграть практически невозможно, а если унесешь слишком большую сумму, твоя жизнь превратится в ад. Как это случилось со мной. Мой выигрыш обернулся еще большими потерями. Хотя я выиграла Дазая. Это стоит того, чтобы проснуться. Я не включаю свет и разворачиваюсь, чтобы выйти из квартиры, как сзади меня настигает Санзу, заталкивает обратно, схватив за талию, и захлопывает дверь. Потом разворачивает меня и с силой прижимает к двери. — Добро пожаловать домой, котеночек, — шепчет он мне в ухо. Я не вижу его лица в темноте, а он лезет ко мне целоваться. Я отворачиваюсь и снова собираюсь драться, но он больно хватает меня за запястья. В окно комнаты светит фонарь, и я вижу, что Санзу в одних трусах. Не обращая внимания на то, как я вырываюсь, он говорит невозмутимо: — Я ждал тебя. Это замкнутый круг, из которого не выбраться. Очередное начало конца. Ход такой простой, что даже я со своим птичьим мозгом должна была додуматься. Но все равно пришла в эту ловушку. Он тянет мои руки на себя — сжав запястья, — и говорит: — Обними меня. Говорит с такой печалью, просительно смотрит такими грустными глазами, что мне даже становится его жаль. Одинокий в своем безумии, он уже никогда не будет понят окружающими. Но я здесь не для того, чтобы выражать сочувствие. К тому же, его почти не видно в темноте, и я, как обычно, все придумываю. Мне больше нельзя проявлять эмоции — положительные уж точно. А вот психануть, чтобы повеселить наблюдающих, можно. Я перестаю вырываться и пытаюсь представить, что я Канами. У нее терпения уж точно побольше моего, раз она выносила все его выходки. И вот Санзу, расслабившись, уже не держит мои запястья так сильно. Чтобы закрепить эффект, я беру его лицо в свои руки и заглядываю в глаза, пытаюсь запомнить, чтобы больше не бояться. Он так доверчиво смотрит на меня, так беззащитно, что благородная Канами точно бы растаяла и поцеловала его. Но никакой Канами здесь нет, поэтому я бью его коленом и разворачиваюсь, чтобы сбежать из квартиры. Помешанный несется за мной вниз по лестнице, и мне хочется расхохотаться от ужаса — сегодня у нас охота на лис. Сцена комичная — он все еще в одних трусах, а я в грязных носках, в которых пришла из клуба. А еще у меня порваны лосины после прыжка из машины. Было бы забавно, если бы кто-нибудь в этот момент вышел из квартиры. Хотя здесь нет ничего смешного, все это кажется мне пародией на пародию на фильм ужасов. Мой рассудок уже не спасти, потому что, будь здесь Канами, ей бы точно было не до смеха. Но никакой Канами здесь нет. — Подожди, Кана! — кричит он. Сбегать по ступенькам слишком долго, поэтому я скатываюсь по перилам. Напоследок можно и повеселиться. Последний лестничный пролет я преодолеваю кубарем. Но мне удается сгруппироваться так, чтобы ничего не сломать. Зато быстро добралась до первого этажа. Я летала и с других высот — я кошка, у которой намного больше, чем девять жизней. Я выбегаю из подъезда, громко грохнув дверью, но Санзу не выбегает за мной следом. Я уже на другом конце улицы, а его все нет. Может, он решил пойти одеться? Я уже через дорогу. Иду к соседнему дому, замедляю шаг и слежу за дверью, но его нет. Останавливаюсь, прячусь в деревьях и жду. Я знаю все об играх, где ставка — моя жизнь. Я уже могу прочитать мысли этого маньяка, поэтому предполагаю, что он снова затаился в квартире и ждет меня. Только почему он не боится, что Канами пойдет в полицию? Ведь он не знает, что никакой Канами здесь нет. Я сажусь на корточки и жду. Хочу спать — уже пора бы заснуть и проснуться в другом мире. Но ничего не происходит, потому что работа не окончена. Кто не работает — тот не получает оплату. Поэтому я, как героиня тупого фильма, которая делает все, чтобы сценаристу было удобно ее убить, иду обратно в подъезд. Я иду обратно и ругаю себя, а на втором этаже вижу Санзу. Он лежит на ступеньках в неестественном положении — голова свесилась, рука завалилась под спину. Он лежит и смотрит в потолок остекленевшими глазами. Нормальный человек вызвал бы скорую. Или полицию. Или даже убежал бы. Но я не человек, да и вообще ненормальная, поэтому медленно подхожу к нему, чтобы посмотреть. Этого точно не может быть. Я сплю. Я уже заснула во сне и вижу сон. Наверное, я ударилась головой, пока падала с лестницы, и у меня сотрясение. Я опускаюсь рядом с ним, хочу последний раз заглянуть ему в глаза. Но тут он моргает и поворачивается ко мне так резко, что я вздрагиваю. А он расплывается в улыбке, тянет меня на себя и говорит: — Попалась! — Безумец смеется мне в лицо и говорит: — Испугалась за меня, да? — Он пытается меня обнять, но я упираюсь руками ему в грудь. — Ты котеночек! Мне остается только смириться. Эту девушку невозможно убить — каждый раз мне кажется, что вот уже, но время до сих пор не пришло. Даже если бы сейчас на землю упал метеорит, он бы пролетел мимо нее. Наверное, если я выпрыгну в окно, я приземлюсь на четыре лапы и пойду дальше. Этот клоун встает, тянет меня за руку, и мы идем обратно в квартиру. Остается только сдаться. Санзу говорит, довольный собой: — Видела бы ты свое лицо. Ты бы плакала, если бы я умер? Мы заходим в квартиру, он включает свет и запирает дверь. Пока я размышляю, где он взял ключ, он заявляет: — И почему ты убегала? Нравится играть в кошки-мышки? Ты ведь знала, что я тут. Я специально позвонил тебе по видео. Ты не узнала свою кровать? Я действительно не могла узнать кровать, но могла ли настоящая Канами узнать обычные белые подушки, тоже кажется сомнительным. Он даже не показывал стены. — Кстати, котеночек, по поводу того, что ты меня ударила. Знаешь, что будет, если ты снова выкинешь подобное? Не нужно читать сценарий, чтобы знать, поэтому я отвечаю: — Ты меня убьешь. — Он улыбается и смотрит на меня так, будто не видит. — Это был настоящий удар, Кана. В тот момент я подумал, что совсем не знаю тебя. — Он не знает, но он прав. Он приближается ко мне, а я отхожу спиной. — Я же сказал, что никому тебя не отдам. И, если не мне, то ты не достанешься никому. Что выберешь? Будешь со мной? Это выбор без выбора. И кто я такая, чтобы решать за Канами? Меня здесь вообще быть не должно. Вместо ответа я убегаю и закрываюсь в комнате страха — в спальне. Мне предстает классическая декорация из дешевой мелодрамы — кровать усыпана лепестками роз, а на столике два бокала вина и свечи. Я не могу поверить своим глазам, но это действительно происходит. Дверь открывается наружу, поэтому у меня не получается подпереть ее — и какой идиот проектировал эту квартиру? Санзу входит в комнату, а я бегу к окну. Но он вряд ли знает, что я готова прыгать, потому что даже не пытается остановить меня. Как ни в чем не бывало, он усаживается на кровать и говорит: — Иди сюда. — И хлопает по матрасу рядом с собой. Я распахиваю занавески и открываю окна, а он тянет меня к себе, подает бокал вина. Я беру этот бокал машинально, а Санзу смотрит на меня с растерянной улыбкой, гладит пальцами по щеке. Потом кладет голову мне на колени и говорит: — Так спокойно просто молчать с тобой. Вместо ответа я залпом осушаю бокал. Обычно я не пью, но сегодня точно можно. К тому же, это даже не мое тело. Он обнимает меня за талию, прижимается плотнее к животу, пока я не могу пошевелиться. От его прикосновений хочется сжаться в комочек и исчезнуть. Он говорит: — Теперь так будет всегда. Я до сих пор молчу, потому что меня подташнивает от вина, а Санзу говорит: — Ты будешь со мной всегда. Он поворачивается на спину и теперь смотрит мне в лицо. Тянется пальцем к моей щеке и говорит: — Ты идеальная. А я понимаю, что у меня больше нет сил даже удержать бокал. Он летит на пол, и Санзу говорит: — Теперь мы всегда будем молчать вместе. Я падаю спиной на кровать, потому что силы покидают меня окончательно. Я всегда была просто куклой, но теперь я даже не управляю этим телом. Мысли уносятся куда-то далеко, у меня кружится голова, и я думаю о том, сколько еще осталось писем в папке «спам». И они все приходят. Приходят и приходят. Санзу перебирается ближе, ложится на бок, смотрит мне в лицо с улыбкой и продолжает: — Я же говорил, котеночек. Моя навсегда. Сам он не пил вино, и я понимаю, что это еще один глупый ход, который я не разгадала. Я никогда не была стратегом. Я живу сегодняшним днем, потому что до завтра могу и не дожить с вероятностью девяносто девять процентов. Это происходило так много раз, что я уже не могу удержаться от улыбки — улыбки сумасшедшего. Теперь я могу вздохнуть с облегчением. Хотя я снова проиграла. — Увидимся в следующей жизни, — говорю я, но он не знает, что это вполне возможно. — Думаешь? — Он лежит, подперев голову, улыбается, будто мы обычная парочка, лежим, глядя в потолок, и мечтаем о несбыточном. — Ага. Запомни пароль. Я подойду к тебе и скажу «потерявшийся котеночек нашел тебя». А ты ответишь «я попался». Я закрываю глаза, а он целует меня в щеку и говорит: — Спокойной ночи, Кана. — Спокойной ночи, принц. Занавес. Спектакль окончен. Королева драмы в слезах покидает сцену.