Necrosis

— Ты не поможешь, если будешь специально провоцировать их. У тебя был шанс, но ты им не воспользовалась. — Ай меня отчитывает, как директор школы, и я боюсь, что у нее будут неприятности из-за этого. Ей нельзя проявлять даже эмоции. Мы с Ай сидим в парке и едим мороженое. Погода слишком хорошая, чтобы быть правдой, поэтому я думаю, уж не сплю ли я. Я уже давно не отличаю сон от реальности. Ай одета буднично — в последнее время ей нравится притворяться современным человеком. — Этот парень был не здоров. У меня не было шансов. — А ты точно уверена, что сама здорова? — говорит Ай, а я молчу. — Ты ведешь себя неразумно. — Ты тоже. Ты не имеешь права оценивать меня. Тебя могут наказать. — Теперь молчит Ай. — Послушай, — она странно озирается, как будто думает, что за нами следят. Возможно, это так и есть. — Я пытаюсь что-нибудь сделать для тебя. Но и ты должна мне помочь. Я перебираю варианты, но пока… — Ты знаешь, что случилось в мире с Мукуро. Меня забрали оттуда. У тебя не получится просто выбросить меня в случайном мире, чтобы я начала новую жизнь. — Пока ты не раскаешься, этого действительно не будет, — холодно отвечает она, переменившись. — Ты думаешь, теперь я перестану считать, что подонки заслуживают смерти? Я ненавижу их всех еще больше, чем раньше, и не жалею об этом. Кстати, а что происходит каждый раз после моей смерти? Мое тело закапывают на заднем дворе по частям, а ублюдки продолжают наслаждаться жизнью? Ай говорит неодобрительно: — Даже не думай об этом. Возмездие ввергнет тебя в ад. — А сейчас я, по-твоему, где? Я просыпаюсь связанной в багажнике — когда я в последний раз просыпалась в постели, я уже даже не помню. Судя по тому, как машина виляет на поворотах, мы куда-то опаздываем — моя голова то и дело бьется о стенку. Руки и ноги не расцепить, во рту противная тряпка. Когда снаружи раздаются выстрелы, я понимаю — никуда мы не опаздываем. Внутри машины слышится ругань и мат, а потом через заднее сиденье перегибается парень с пистолетом — я его вижу. Устроившись на спинке, он тоже начинает стрелять через стекло и говорит: — Не волнуйся, девочка, мы доедем целыми и невредимыми. — На меня сыплются осколки. У него такое серьезное лицо, что нельзя понять, издевается он или нет. К тому же, у меня все еще тряпка во рту. От шума хочется зажать уши. А лучше — проснуться. Когда переживаешь так много неприятностей, уже даже не чувствуешь свою принадлежность к этому миру. Ты просто плывешь по течению, и тебе все равно, даже если оно приведет тебя к обрыву. Поэтому я просто лежу и смотрю, как этот парень стреляет в преследователей. Часть лица обезображена ожогом, нестриженные лохматые волосы свисают на глаза, а еще он в черном капюшоне. Даже если он сейчас наставит на меня пистолет, я не испугаюсь. Даже если выстрелит. — Что ты так смотришь? — небрежно говорит он, переставая стрелять. Почему-то нас больше не преследуют — наверное, некому. Он упирается локтями о спинку сиденья и тоже смотрит на меня, наклонившись. — Что ты увидела? Дату смерти? Видимо, мой день не сегодня. Я стараюсь выдержать его тяжелый взгляд, а спереди доносится сиплый голос: — Зачем ты засунул девушке тряпку в рот, Мэлло? Думаешь, она убьет тебя, выкрикнув имя? Я больше не вижу этого парня, потому что он возвращается на свое место. Оттуда слышится: — Я не хочу рисковать. Вдруг ей вздумалось бы орать. Все это похоже на диалог двух друзей, который ты случайно слышишь в автобусе. Ты не понимаешь, о чем он, не знаешь начало и конец, а потом они выходят на своей остановке. Вот только ты не выйдешь на остановке, потому что ты в багажнике машины. Автомобиль так резко тормозит, что моя голова бьется о стенку. Мне помогают вылезти — этот парень по имени Мэлло грубо хватает меня за локоть, вытаскивает из багажника, а потом толкает в спину, чтобы я побыстрее шла, точно преступника. Впрочем, я действительно преступница, но он не должен об этом знать. Его имя кажется мне знакомым, но это не точно — во сне никогда до конца не помнишь, даже кто ты. Мы загородом, идем к помещению, похожее на складское. Этот парень ведет меня со связанными руками, крепко схватив за локоть. Перед нами его друг — рыжий. На проезжей части никого, толком нет освещения, так что вряд ли мне стоит ожидать помощи. Мне вряд ли стоит ожидать помощи, потому что Энма Ай ничего не делает просто так. Мы заходим в маленькую комнатку. Рыжий включает свет и закрывает дверь снаружи. В комнате нет ничего, даже стула, поэтому тот, к которому обратились Мэлло, толкает меня на пол. Мне остается только забиться в угол. Что бы он ни предпринял, я даже не смогу защититься, потому что мои руки связаны сзади. — Возможно, ты все еще в шоке, что твой возлюбленный оказался не тем, кем ты его считала, — наконец, говорит он и садится передо мной на корточки. Взгляд у него суровый и холодный, лицо ничего не выражает. Он вытаскивает тряпку из моего рта. — Но я тебя не люблю, и причинить тебе боль мне будет гораздо легче, чем ты думаешь. В подтверждение своих слов он достает нож из кармана. Как обычно, принц оборачивается нищим, а я снова у разбитого корыта. Когда тебя постоянно унижают и оскорбляют, когда тебя раз за разом смешивают с дерьмом, уже не чувствуешь себя человеком. Ты сжимаешься до пределов комочка и уже не в состоянии постоять за себя. Ты больше никто. Тебя не существует. — Только не надо так смотреть на меня. Ты не разжалобишь меня своими фальшивыми слезами. Разве убийца может так плакать! Как ты спишь по ночам! — Неожиданно он дает мне такую звонкую пощечину, что слезы резко останавливаются. — А теперь отвечай! Где настоящая тетрадь? Когда смотришь десятый сезон, двадцать третью серию, вам определенно точно нужно «в предыдущих сериях…». Но это не тот случай, когда режиссер считает, что это важно. В предыдущих сериях не было ничего интересного, либо вы настолько любите сериал, что и так все помните. В голове проносится множество мыслей, и я не могу сконцентрироваться ни на одной из них, потому что возле моей шеи нож. Мэлло решительно держит меня за локоть и угрожает зарезать, если я буду молчать. Я в безвыходном положении; от меня требуют информацию, которую мне не предоставили. Жизнь — русская рулетка, и я попала в мошенническое казино, где невозможно выиграть. В голове проносится множество мыслей, и я вспоминаю, что однажды меня уже записали в тетрадь. А потом я умерла. В очередной раз. — Ягами Лайт?.. — Я не могу собраться, потому что только что очнулась. — Ты держишь меня за идиота? — кричит Мэлло. — Говори, где он спрятал тетрадь. Первая догадка попала точно в цель. Видимо, это приквел или сиквел, который никто не хотел. Надеюсь, его закроют после первого сезона из-за низких рейтингов. Это не случайное совпадение. Мне остается только восхищаться чувством юмора Энмы Ай — она снова закинула меня неподалеку от дома, от настоящей меня, как будто чтобы поиздеваться. Самое нелепое, что я понимаю, о чем говорит Мэлло, но не знаю, что ему сказать. Это как будто ты смотрел корейскую адаптацию американского сериала — все, в общем-то, то же самое, но детали разные. Сегодня у меня нет настроения бороться и докапываться до сути. Мне уже все равно, что со мной станет. Энма Ай не обманщица, и она действительно не знает, спасусь ли я. — Я не буду долго ждать, — говорит он и хватает меня за шею. Когда пересмотрел сотни ужастиков, не остается ничего, что напугает тебя. Любой нашумевший фильм с высокими оценками кинокритиков кажется жалкой пародией, школьным проектом, будто сценарист был пьян. Только пародия должна быть смешной, а мне не смешно. Мне не хватает воздуха, и я падаю в руках Мэлло, а он меня толком не держит, и я остаюсь на полу. Слезы бегут сами; мне хочется заплакать и убежать. Силы покидают меня настолько, что я уже не могу держать свое тело. — Да что с тобой? — говорит он уже ровнее. — Ты настолько преданна убийце, что будешь защищать его до последнего? — Он поднимает меня, схватив за воротник, прижимает к стене и смотрит мне в глаза. — Ты меня не знаешь, — говорю я, потому что тоже себя не знаю. — Я все о тебе знаю. Ты шлюха. Тебе диагностировали шизофрению. И ты убийца. — Он выплевывает это, словно проклятие. Моя новая жизнь, как обычно, блещет новыми красками. Кем я только ни была, но это — уже слишком даже для бывалого киномана. Подумав, он говорит: — Ведь ты не знала, кто я такой. Почему тогда ты была со мной? Мне не хочется даже думать о том, кто был влюблен в этого мерзавца. Хотя представить такое невозможно, нужно постараться, если ты хочешь Эмми. И я говорю, скорее, ради юмора: — Потому что я любила тебя. Ведь ты не плохой человек. Хочется засмеяться ему в лицо от того, какая это ложь. Единственный плюс быть мной — ты можешь сделать все, что угодно. Сказать все, что угодно. Ты не несешь ответственность ни за что. И тебе ничего за это не будет. Разве что тебя убьют мучительно и больно. Но зато у тебя будет возможность переиграть. Не сохраниться и выйти. Ты кошка, но жизней у тебя гораздо больше, чем девять. Я — искаженная версия Супердевушки, только способность у меня на любителя. Но он не выглядит так, будто верит мне. Он говорит: — Я пойду на все, чтобы поймать его, Каори. — Я радуюсь, что я хотя бы не Миса, а существование у Лайта еще одной помощницы становится для меня полной неожиданностью. — Хочешь убедиться? — Он берет кусачки с пола и хватает меня за палец. Меня еще не пытали, но все когда-то бывает в первый раз. На пальце кольцо, и Мэлло говорит: — Надеюсь, ты не подумала, что это что-то значит для меня. Потому что я тебя ненавижу. — Он срывает кольцо с моего пальца и швыряет в угол. Теперь я не верю ему. У него такое лицо, что я подозреваю — все точно наоборот. Он задумал хитрый план, но не справился с эмоциями. Ему больно от того, что она — или новая я — предпочла убийцу. Вряд ли он тот человек, который может справиться с эмоциями, потому что к другим я не попадаю. Быть убитой в состоянии аффекта — это происходит чаще, чем выпить кофе. Это так же нормально, как просто чихнуть. — Ты этого не сделаешь, — говорю я, чтобы оттянуть неизбежное. Возможно, где-то внутри этого чудовища скрывается человек. — Сделаю, — говорит он, и я понимаю, что это не так. Распахивается дверь, и входит рыжий. Он поднимает Мэлло за локоть и оттаскивает, отбирает у него кусачки и говорит: — Хватит. Это настоящее безумие. Я понимаю, что они разыгрывают передо мной плохого и хорошего копа. Я понимаю, что в этом был бы смысл, если бы я обладала нужной им информацией. Пока они спорят, я размышляю, у кого из них мне выхватить пистолет. — Ты знаешь, кто второй Кира? — спрашиваю я, когда они замолкают. Я так и сижу на полу, и они смотрят на меня сверху вниз. Мэлло говорит: — Решила поговорить открыто только сейчас? Я знаю, что это ты. Я понимаю, что я не существую. Второй Кира теперь какая-то Каори, а меня больше нет. Я слишком хорошо знаю Лайта, чтобы не ответить: — Я не знаю, где тетрадь. Он мне не доверяет. — Впервые я владею ситуацией хотя бы немного и в состоянии сымпровизировать соответствующе, а не, как обычно, невпопад. Они задумчиво молчат, и я продолжаю: — Главный — он. Он не рассказывает мне всего, чтобы не рисковать. Когда я стану ему не нужна, он убьет меня. — Зная это, ты все равно помогала ему? Какая же ты жалкая! — говорит Мэлло, скривившись. Он смотрит на меня с отвращением, разочарованно. Мне противно от того, что он прав. По-настоящему я очнулась только сейчас, пришла в себя, как от пощечины. Разозлившись, Мэлло достает пистолет так резко, что Мэтт не успевает ничего сделать. Передернув затвор, он направляет мне его в лицо и говорит: — Ты должна знать хоть что-нибудь, что может нам помочь. Говори. Быть застреленной — наименее страшный из предполагаемых исходов. Меня душили, топили, резали ножом и насиловали. Я падала из окна, меня сбивал поезд и машина. Пистолет — это настолько не страшно, что я не могу удержаться от улыбки. Улыбки обезумевшего человека. Человека настолько безумного, что он уже ничего не чувствует. Я не могу сдержаться и смеюсь, закрыв глаза. Это и есть то меньшее из зол, ради чего так хлопочет Энма Ай. Это дело одной секунды. Я хотя бы не буду мучиться. Мне настолько не страшно, что у меня даже не слезятся глаза, и я просто смотрю ему в лицо. Мэлло непонятно мое поведение, и он нервно трясет пистолетом. Я говорю: — Лучше тебе поторопиться. Наверное, Лайт уже понял, что меня похитили, и записывает меня в тетрадь смерти. — Каори! — кричит Мэлло и падает возле меня на колени. Он больно хватает меня за волосы и приставляет пистолет к виску. — Не выводи меня. — Сорок, тридцать девять, тридцать восемь… — шепчу я. — Мое время в любой момент может закончиться. — Он ничего не делает, просто сурово смотрит мне в глаза, поэтому я говорю: — Давай. Убей меня. Убей! — Я кричу ему в лицо, и он дергается, отстраняется назад, но продолжает прижимать пистолет мне к виску. — Ты меня не любил, но я буду сниться тебе еще долго, Мэлло. — Я говорю это на случай, если в нем еще найдутся остатки человечности. Наверное, Энма Ай думает, что зрителю будет скучно во второй раз смотреть, как меня записывают в тетрадь смерти. Это дело одной секунды. Просто резко появляется черный экран без титров и музыки. Включается свет. Проснувшиеся зрители идут к выходу, перешагивая поп-корн. Фильм окончен.