Necrosis

— Раскаиваешься ли ты, Аманэ Миса? Мы с Ай на моем любимом месте — на крыше, с которой я прыгала не один раз. Прыгала не один раз и до сих пор жива. День сурка больше не просто фильм. Идет дождь, поэтому я держу зонт. Ай он не нужен — капли проходят сквозь нее. Сегодня она не в кимоно, а в обычной одежде — в джинсах, футболке и кроссовках. Увидев ее, никто бы не подумал, что она прибыла из ада. Но ее не увидит никто, кроме меня. — По твоей вине погибло много людей, — продолжает Энма Ай и смотрит в небо. Я убираю зонт и смотрю в небо тоже, но капли заливают глаза. — Они не были невинными, — говорю я. — Они были отъявленными мерзавцами. — Даже если и так, — задумчиво отвечает она, — ты не имела права решать их судьбы. Рано или поздно они нашли бы свое пристанище в аду. Если никто не отправляет их имена на адскую почту, это не значит, что мы сидим, сложа руки. Я просто понимаю, что стою на проезжей части. Меня оглушает автомобильный сигнал, и я в последнюю секунду успеваю убежать на тротуар. — Уйди с дороги! — кричат из пронесшейся мимо машины. Потом кричат еще раз: — Идиотка! Как обычно, я не знаю, где я, поэтому я просто иду по дороге вдоль магазинов и кофеен. Радует хотя бы то, что здесь надписи на японском — однажды меня забросило в Италию, и было довольно проблематично понять хоть что-нибудь. Я внимательно смотрю на прохожих, но они не смотрят на меня. Никто не смотрит на меня исподлобья, никто не выглядит так, будто у него пистолет в кармане. У меня в сумке чужой телефон и документы на имя Хаяшибара Аяка. Из фронтальной камеры на меня смотрит незнакомая девушка. Это больше не я, но в глазах все равно видно усталость, отчаяние и безысходность. Я больше не пытаюсь вызвать полицию. Не пытаюсь вызвать скорую. Я не зову Энму Ай и не ищу в интернете похожие случаи. Это как скучный сериал, который показывают в одно и то же время — ты просто смотришь его, потому что больше ничего нет. В кошельке немного денег, и я захожу в кофейню, заказываю кофе и сажусь за столик. — Ай, ты смотришь? — шепчу я, потому что мне страшно. Затишье перед бурей иногда страшнее самой бури. Словно при просмотре ужастика, во время тишины ты перестаешь дышать, потому что знаешь, что сейчас будет скример. Скример будет совершенно не к месту, но ты все равно подпрыгнешь от громкого звука. Ответа нет, а я задерживаю дыхание в ожидании своего скримера. Я иду в туалет, проверяю незанятые кабинки — убийца может появиться откуда угодно. Но его здесь нет. Занята только одна — обычная девушка, выходя оттуда, даже не смотрит на меня. Даже если раньше я и не была сумасшедшей, то теперь уже это точно не так. Теперь у меня параноидальное расстройство, шизофрения, психоз. В этом мое наказание. Тот, кто был знаком со мной раньше, теперь меня не узнает. Интересно, что будет, если я просто простою в туалетной кабинке все это время? Можно залезть на унитаз с ногами, и никто меня не найдет. В телефоне Аяки ничего интересного. Сложно понять, кем она работает, но много сообщений делового характера и звонков с незнакомых номеров. Вот и сейчас ей кто-то звонит, и мне приходится подождать, пока там сбросят. Необязательно что-то делать, если ты попала в фильм ужасов — маньяк все равно найдет свою жертву. И вот он находит меня. Мне приходит подозрительное сообщение от Мукуро: «Давай встретимся, любовь моя». Но подозрительное оно только для меня — человека, который уже давно сошел с ума. Аяка вряд ли подумала бы что-то плохое. Я обычно исполняю роли ненаходчивых, доверчивых девушек — это мое амплуа. На другие роли меня даже не приглашают. Сидеть и ждать еще страшнее, чем ничего не делать, но я все-таки не могу заставить себя выйти из проклятой кабинки. С этим Мукуро нет переписки, несколько его звонков пропущены. На фотографиях с Аякой какой-то парень, но, судя по маленькой картинке в мессенджере, это не он. Не нужно быть гадалкой, чтобы узнать, что будет дальше. Мне приходит еще одно сообщение, потому что я молчу: «Я знаю, где ты». Чтобы вызволить мышку, которая не хочет выходить, нужно поджечь ее норку, — видимо, так думает Энма Ай, потому что снаружи начинают стрелять. Вполне ожидаемый исход событий — я бы удивилась, если бы это были просто фейерверки. Иронично, что у меня в сумке пистолет, но я не знаю, как им пользоваться. Он тяжелый, и, если я разберусь, как снять его с предохранителя, я определенно точно промажу. В этой игре есть полезный лут, но на кошмарном уровне сложности нет шансов его применить. Слышится женский визг, звон посуды, грохот мебели. Но я все равно продолжаю сидеть. Какова вероятность, что бандит ворвется в женский туалет? Вероятность стопроцентная, потому что я слышу, как дверь распахивается. Разносятся размеренные шаги, а потом кричат мужским голосом, насмешливым, развязным: — Потерявшийся котенок, где ты спрятался? Я в самой дальней кабинке, поэтому меня отделяют от смерти лишь секунды. Впрочем, возможно, даже вероятно, что он не убьет меня сразу, а к смерти меня приведет лишь неудачное стечение обстоятельств. Если ты не умеешь играть, тебя убьют даже мобы, а на босса лучше вовсе не идти. Я слышу, что он проверяет каждую кабинку, и боюсь даже задаться вопросом, как он узнал, что я тут. С самого начала я нахожусь в невыгодных условиях. Любое мое действие только загоняет меня в ловушку. — Аяка, дорогая, — говорит этот парень неубедительно вежливым тоном, — ты не отвечала на сообщения, поэтому мне пришлось искать тебя. Нам нужно поговорить. Мне хочется провалиться сквозь землю. Мне хочется, чтобы кто-то щелкнул пальцами, и все закончилось. Мне хочется моргнуть и оказаться в любом другом мире. Это страшно и нелепо — стоять и ждать, пока он найдет меня. Как будто он Волк, а я Красная Шапочка. Сказка приобретает неожиданный поворот. Сегодня я не веду себя, как обычно. Сегодня я делаю то, что обычно не сделала бы. Поступаю ровно наоборот. Я вызываю полицию, и там говорят: — Служба спасения, что у вас случилось? Мне приходится разговаривать шепотом. Впрочем, этот мерзавец рано или поздно доберется до меня. От звуков стрельбы снаружи меня плохо слышно. Разбивается окно туалета, пули летят сюда. Я называю кофейню и говорю, что здесь стрельба. Я прошу спасти меня, умоляю приехать быстрее. — Сохраняйте спокойствие, — отвечает девушка ледяным тоном. — Полиция уже выехала туда. Оставайтесь в том месте, где вы прячетесь. Легко сказать. Пусть попробует она сама оказаться на этом месте. В туалет больше не стреляют, а ручку моей двери трясут снаружи. — Я нашел тебя, любимая, — говорит этот сумасшедший. Все еще есть вероятность, что это всего лишь любовная ссора. Что сумасшедшая на самом деле я. Никогда не знаешь, что происходит за закрытыми дверьми. Разборки всегда могут оказаться частью прелюдии. Сегодня день наоборот, поэтому я кричу из кабинки: — Чего ты от меня хочешь? — Я хочу остановить тебя. Ты не сделаешь этого. Ты не убьешь моего ребенка. Сто пятидесятая серия любого мексиканского сериала, смотреть онлайн. Только было бы интереснее смотреть с начала. Впрочем, вряд ли я так уж много потеряла. Я невольно касаюсь рукой живота — он еще маленький. Какая досада, какая несправедливость — сегодня погибнут двое. — И поэтому ты устроил стрельбу? Ты боишься за своего ребенка, но не боишься, что заденет меня? — Я здесь не причем. Наши люди снова сцепились, и я не смог их остановить. Кто-то из твоих парней сказал, что я просто клоун, а не хранитель, и потом началась драка. — Я слышу, как он ехидно смеется. — А мои люди, между прочим, никогда не позволяли себе оскорблять тебя, хоть мы и враждуем. Все еще непонятно, о чем он говорит — я была одна, когда заходила сюда. Но у меня нет времени разбираться. Сегодня странный день — даже страннее, чем обычно. Я спрашиваю себя, что делать, а потом делаю все с точностью до наоборот. Я снимаю крышку с унитазного бочка, пока этот Мукуро что-то говорит. Дверь открывается наружу, поэтому я, отодвинув защелку, толкаю ее ногой. Мукуро стоит так близко к ней, что удар приходится ему в лицо, но он не падает на пол — как всегда, я не отличаюсь ни силой, ни выносливостью, а тут, к тому же, я беременная. Пока он не понимает, что происходит, я бью его крышкой по голове и бросаю ее на пол — она тяжелая, и разбивается о кафель. Мукуро падает на пол тоже. Я представляю себя главной актрисой. Я представляю, как Энма Ай, сидя там, у себя, в окружении коллег смотрит этот захватывающий боевик и ест поп-корн. «Слишком плохая игра, — говорит кто-нибудь из ее коллег. — Давайте выключим это дерьмо». Я проверяю, жив ли он. Он жив, и я просто стою и смотрю на него. Я могла бы что-нибудь сделать, снова взять крышку, вытащить пистолет, что угодно. Но я просто ухожу. Наверное, поэтому я до сих пор ни разу не спаслась — я не смогла это сделать. Намного проще убить человека, записав его имя в тетрадь смерти, чем наброситься на него голыми руками. Записывая имя человека в тетрадь смерти, ты даже как будто бы и не виноват. Ты не видел, как он умер. Тебя там не было. Ты не имеешь к этому отношения. Я выбегаю из туалета. На улице все еще стреляют, слышится тихий вой приближающейся полицейской машины. Ко мне подбегают парни в костюмах, типичные вышибалы — высокие, широкоплечие, все, как на подбор, одинаковые. Прежде, чем я успеваю подумать, как от них защититься, один из них говорит: — Босс, ты в порядке? На всякий случай я оглядываюсь, но Мукуро за моей спиной нет. А этот парень с татуировкой на бычьей шее говорит: — Надо уходить отсюда. Какой-то подлец уже вызвал полицию. — Шея у него такая широкая, что кажется, что голова лежит сразу на туловище. — Это люди Рокудо! — кричит другой, такой мускулистый, что костюм ему мал. — Кто еще мог опуститься до такой низости, Джо? Официанты не стали бы, они знают, кто мы. — Выйдем через черный ход, — говорит парень с татуировкой, к которому обратились Джо. — Вонгола без сознания, пусть их забирают. Я выбегаю за ними на улицу, потому что больше не знаю, что делать. Хотя я видела только конец трейлера, да и то на английском, я начинаю подозревать, что Вонгола — это тот парень, который лежит на полу в туалете. А судя по тому, что мы убегаем от полиции, хотя это я ее вызвала, мы преступники. Об этом я думаю, когда Джо открывает передо мной дверь черного внедорожника. Остальные парни разбегаются по машинам, мы остаемся вдвоем. Я сижу сзади, он за рулем. Он говорит: — Прости, босс. Мы не хотели потасовки. Но ты знаешь, что наши парни терпеть не могут Вонголу. Ублюдок! Зачем он явился сюда? Мы уезжаем от полиции, а я — босс. Такая роль мне не под силу — я уже привыкла быть второстепенным персонажем, который погибает глупой смертью еще до вступительных титров. Кульминация прошла, но это все еще не финал. До титров еще далеко. А еще может быть сцена после титров. От смерти не убежишь — все еще есть вероятность, что наша машина попадет в аварию. Но зато я сегодня не одна. Я рассматриваю этого Джо, пока он следит за дорогой. В том, что он может постоять за себя, сомневаться не приходится. Нельзя молчать, поэтому я отвечаю нейтральной фразой: — Он хотел поговорить. Джо недовольно хмыкает и молчит. Я смотрю в окно — возможно, в одной из прошлых жизней я была тут. Или в настоящей жизни. Возможно в одном из автобусов сижу заснувшая я — настоящая я. Мы проезжаем ту высотку, где обычно сидим с Ай. Мы останавливаемся на светофоре, и я выглядываю в окно. Мне кажется, что я вижу ее, и что она смотрит на меня. — Ты, конечно, сама знаешь, что делать, — говорит Джо, — но все-таки я не советую тебе опять возвращаться к нему! Наши семьи враждуют. Если вы будете вместе, мир никогда не наступит! Добро пожаловать в новую, современную интерпретацию «Ромео и Джульетты». Бедные влюбленные, члены разных мафиозных группировок не смогут быть вместе до скончания веков, потому что их люди поругаются. Я ошиблась театром, потому что думала, что ставить будут что-то вроде «Призрака оперы». — Он подонок и лжец! — Я молчу, и ему, видимо, кажется, что я разозлилась или обиделась, потому что он добавляет: — Прости. Я сказал лишнее. Иногда мне кажется, что это просто затянувшийся розыгрыш. Что вот-вот появятся скрытые камеры. Иногда я думаю, что это действительно сон, и скоро я проснусь нормальным человеком. Я проснусь собой. Но обычно я просыпаюсь возле мусорного бака. На скамейке в парке. Лежа в туалетной кабинке ночного клуба. Меня привозят домой. Джо говорит, что ему нужно по делам, и я не знаю, как попросить его остаться, поэтому он уходит. Какое-то время я стою возле двери в квартиру, подбираю все ключи, найденные в сумке. У меня вырывается крик, потому что в прихожей я обнаруживаю этого проклятого Мукуро. Даже не заметив моего визга, он говорит невозмутимо: — Я не ожидал теплого приема, но это уже слишком. — Как ты сюда попал? — кричу я. Я была уверена, что мерзавец до сих пор на полу в туалете. В лучшем случае его забрала полиция или скорая. Но он умудрился добраться до моего дома раньше меня. — От твоего хилого удара не пострадает даже муха, — говорит он насмешливо и улыбается. Глядя на меня снисходительно, он добавляет: — Не волнуйся. Я не в обиде. Я понимаю, что у тебя не в порядке гормоны. Я нервно смеюсь, открыв рот, а потом понимаю — наверное, он прав. Этот смех сдержать было трудно. Такого еще не было — теперь я совсем не управляю собой. Как будто ты зашла в игру, где слишком высокая чувствительность мышки, а чтобы повернуться, нужно нажимать не стандартные W, A, S, D, а другие клавиши. — И как ты меня остановишь? Привяжешь к батарее на ближайшие несколько месяцев? — Если потребуется, — отвечает он, уже не улыбаясь. Возможно, Аяка ничего не поняла бы, но мне не приходится сомневаться в серьезности его намерений. — Только ты забыл спросить, что, может быть, я уже… избавилась от него. — Я знаю, что нет! — говорит он, озлобившись. — Только не думай, что тебе удалось оторваться от моего человека. За тобой установлена круглосуточная слежка, так и знай! — торжественно заключает он. У меня большой опыт в таких делах — изображать другого человека и успокаивать сумасшедшего. Поэтому я притворяюсь, что собираюсь пойти на контакт, и говорю: — Послушай, мы можем все обсудить. — На всякий случай я не выпускаю из рук сумку, потому что там пистолет. — Это не обсуждается! — отвечает он и хмуро смотрит на меня, но хотя бы не делает попыток приблизиться ко мне. Я все еще возле двери, и, если что, могу просто побежать. — Но как мы собираемся растить его? Об этом ты думал? — Самый очевидный выход — согласиться со всеми его доводами, но будет слишком подозрительно, если я сделаю это сразу. — Конечно. Ты выйдешь за меня замуж. — Он усмехается и говорит: — Только прости, больше я не буду дарить тебе кольцо. Не хочу, чтобы ты снова выбросила его в унитаз. Хоть ты меня и не любишь… но, может быть, ты готова сделать это ради ребенка и своих людей? Я готова стать даже невестой Франкенштейна, лишь бы только это поскорее закончилось. Поэтому я говорю: — Но вообще-то… — Я изображаю эффектную паузу, будто бы я волнуюсь. — Я люблю тебя. Он смотрит на меня удивленно, но я вижу, что он верит мне. Кажется, что у него даже слезятся глаза. Самое лучшее признание для актрисы — это когда ее игра вызывает столько эмоций. На какое-то мгновение мне даже жаль, что это неправда. Мне жаль так подло обманывать его. Впрочем, все еще остается вероятность, что эта Аяка и так любит его, а все эти кокетливые выходки с выбрасыванием кольца в унитаз только для того, чтобы привлечь еще больше его внимания. Тем не менее, он отвечает: — И ты говоришь это только сейчас? Что с тобой? — Весело улыбнувшись, он говорит: — Кто ты и зачем притворяешься моей невестой? Хотя это шутка, я не улыбаюсь. Нельзя быть настолько далеким от истины и настолько правым одновременно. А что будет, если однажды мой убийца догадается, кто я? Он странно смотрит на меня, как будто у него на долю секунды проносится догадка. Но она быстро исчезает, и он подходит, чтобы обнять меня. Он такой высокий, что запросто кладет подбородок мне на макушку, а еще я на каблуках. Сегодня я чувствую себя уязвимой, и поэтому мне хочется, чтобы кто-нибудь закрыл меня собой. Поэтому мне даже приятно, что он так меня обнимает, перебирает пальцами волосы. Я его не обнимаю в ответ, просто кладу руки ему на грудь. От него вкусно пахнет, и я смотрю в окно, выглядывая из-за его плеча. Я бы многое отдала, чтобы поставить на паузу именно в этом моменте, но Мукуро говорит то, что я не ожидала услышать никогда: — Так кто ты такая? Я отстраняюсь, но он держит меня за талию и серьезно смотрит в глаза. Он говорит: — Ты создала довольно сильную иллюзию, но я все равно вижу тебя. Что тебе нужно? Но этого не может быть. Намного выше вероятность того, что у меня галлюцинация, чем то, что это происходит на самом деле. Я вспоминаю, что перед тем, как меня сбил поезд, Бакуго как будто бы тоже о чем-то догадался. Но мне не пришлось ему отвечать, а теперь я загнана в угол. — Что ты несешь? — Даже не пытайся, — отвечает он и нагибается, чтобы заглянуть мне в лицо, смотрит с любопытством. — Я чувствую в тебе другую душу. Кто ты? Где Аяка? Мне хочется ответить, что он не может чувствовать то, чего нет, но от растерянности я молчу. К такому меня Энма Ай не готовила. Видимо, сама Энма Ай тоже к этому не готова, потому что я понимаю, что все перед глазами расплывается. Я чувствую, что у меня подкашиваются ноги, и он ловит меня. Последнее, что я вижу — это его изумленное лицо.