Хосок пришёл в институт в той рубашке, которую Юнги подарил ему примерно месяц назад и попросил носить тогда, когда он чувствует себя особенно красивым. С тех пор Чон не надевал её до сегодняшнего дня. Он весь светился, под стать своим солнечно жёлтым волосам, проходя мимо старых стен в яркой гавайской рубашке с сочными пальмами и белоснежным песком, немного разбавленной обычной однотонной футболкой.
Мин редко улыбался в многолюдных местах, потому что не любил их и потому что создал себе такой имидж в институте, который разрушать не хотелось совсем, но сейчас он не смог сдержать улыбки, осветившей вмиг все лестницы и заставившей каждого почти задохнуться. Подарив эту на вид простую, но такую важную вещь, он надеялся, каждый день ждал момента, когда Хосок выйдет в ней, и пытался угадать: в университет, или на прогулку, или попить чай в кофейне за углом, в какой момент это случится? Он был так счастлив за этого парня, правда, даже не мог найти слов.
Юнги познакомился с Чоном пару месяцев назад – если быть точнее, то 2 месяца и 17 дней – младший тогда был весь искорёженный и подбитый жизнью, а Мин, находясь в похожем состоянии, решил взять эту птичку к себе и подлатать «подбитое крыло». Сначала общались они очень мало, Хосок не хотел открываться, но и отпускать хёна не хотел, поэтому начали созваниваться и говорить, говорить, говорить. Они стирали языки, пока узнавали друг о друге всё, что можно и нельзя. Говорили, когда собирались на учёбу, ехали на подработку или просыпались. Не удивительно, что Юнги упал и утонул в этом парне, которого пытался вытащить из болота под названием «Я сам». Хосок же в это время стал всё меньшее ненавидеть в себе, без отвращения смотреть в зеркало и съедать любимую булочку с чаем, он стал уважать себя и все свои составляющие, он поменялся к лучшему, в отличие от старшего, но это не волновало никого.
Мин каждое утро по расписанию выпивал несколько таблеток, прописанных ему психиатром совсем недавно, и шёл радовать, шёл дарить внимание и заботу, шёл говорить правду, которую человек заслуживал: «Хоби, ты такой красивый сегодня». Потом приходил домой и в мясо изжёвывал губу, перебирая гитарные струны и вливая в себя противный кофе с сахаром, чтобы увеличить количество калорий. Он перебирал кольца на пальцах и дёргал цепь на шее, стараясь избавиться от тревожности, пришедшей так внезапно, курил всё больше, чтобы снова занять чем-то руки, и ждал ледяного дождя, а потом смотрел на него и вдыхал успокаивающий запах. Юнги покупал косметику и замазывал синяки под глазами, потому что иначе было понятно, что он почти не спит. Юнги не переносил своё существование в этом мире, а утром шёл возвращать счастье в жизнь Хосока. Это, наверное, называется любовью, но старший чувствовал лишь потребность помочь, почти ловил её руками.
Мин поправил чёрную кепку и двинулся ближе к парню, в которого, кажется, успел влюбиться – а может и нет, трудно понять свои чувства – остановился напротив и вернул улыбку на губы.
- Хоби, ты сегодня выглядишь просто великолепно. – не врёт, никогда не врал, он считал его сосредоточением самых прекрасных черт.
- Знаю, хён. – Хосок сухо улыбнулся в ответ и обошёл парня, продолжив свой путь.
Юнги закусил саднящую губу и ушёл в другом направлении, стараясь не задавать себе вопросов.
***
Столовая была полна до отказа, почти все столики забиты компаниями и случайными людьми, пахло тут не очень, но и выбирать не приходилось.
Юнги только встал в очередь, а уже хотел уйти из-за царившей здесь духоты и, очевидно, обильной потливости. Поднос в его руках ощущался грязным, но это обыденность. Хосок вошёл в столовую и встал совсем недалеко в очереди, он выглядел всё таким же солнечно-счастливым и улыбался ярко, даже зефирно.
Мин выскочил из очереди и подошёл к нему, вновь решил попытать удачу, надеясь на то, что у младшего было плохое настроение.
- Привет, Хосок-и, сядем вместе за столик у окна? – они сидели там обычно, но раньше даже спрашивать не приходилось, потому что таскались по зданию вместе всегда и везде.
- Нет, я сяду с Чонгуком и Чимином. – опять холодный, на него это совсем не похоже.
- А кто это? – как же хорошо, что Юнги умел скрывать растерянность на ряду с другими эмоциями.
- Господи, хён, это мои новые друзья. Они сейчас подойдут, так что... – трепетная надежда где-то внутри, такая наивная и ненужная – тебе лучше уйти.
И он уходит, Юнги уходит, снова не задавая вопросов. Он не понимает, хотя всё на поверхности, а может и не хочет понимать. Не хочет верить.
Мин отсиживает все пары, старается не думать ни о чём, а потом срывается и бежит домой. Квартира холодная, как ледышка и взгляд Хосока сегодня – а только ли сегодня?
Вдруг приходит осознание того, насколько же он ошибался, насколько же он глупо поверил, что может быть нужен такому, как Чон. Юнги уверен, его стоило только немного подтолкнуть и в небо тут же взлетела богоподобная бабочка, его вечный идеал, его единственная любовь. Хосок был надломан, но от этого не становился дерьмом, а Мин дерьмом был всегда, независимо от диагнозов и слов врача. Хосок всегда был лучшим, а Юнги по воле судьбы должен был ему помочь и вернуться в состояние отвращения к самому себе.
«Значит, так и должно быть, всё правильно, я смог ему помочь».
У этого парня никого нет и не должно было быть, с чего он взял, что свыше смилуются над ним и принесут такой дар. Это глупо и невозможно. Хосок этого не сказал, но был прав, он его не достоин.
Юнги не мог остановить поток этих мыслей, он в них не верил, но они были столь навязчивыми, что избавляться себе дороже. Он держался только за таблетки, брошенные где-то на кухне. Принял несколько и осел на пол. «Что же теперь делать?»
Мин вспомнил про рюкзак, оставленный в коридоре, и решение пришло к нему само, это должно помочь, обязательно. Он собрал все вещи, которых – слава кошельку – было мало, любовно упаковал гитару, отзвонился хозяйке квартиры и декану, а после побежал на вокзал.
Всё. Вот и всё.
Юнги получит документы почти сразу после того, как напишет адрес декану, квартира больше не его, он свободен. Ему нужен был всего лишь спусковой крючок, чтобы вернуться к истокам. Он купил билет до Тэгу и сел ждать, ждать начало своего конца, если всё пойдёт плохо, и ждать спасения, если наоборот – хорошо.
Через час Мин Юнги уже трясся в поезде до города своего такого же одинокого детства, впервые убегая от самого себя. Правильно, сейчас так и нужно.
Ты помог мне сломаться, Чон Хосок. Разъебал меня в дребезги.
Прочитано, 07:50 pm
Я тебе благодарен правда, но, буду честным, ни о чём не жалею.
Прости.
Доставлено, 07:59 pm
