Пустота. Что такое пустота в обычном понятии?
Пустота как человеческое состояние — это чувство обобщенной скуки, социального отчуждения и апатии. Чувство пустоты часто сопровождает дистимию, депрессию, одиночество, ангедонию, отчаяние или другие психические/эмоциональные расстройства, включая шизоидное расстройство личности, посттравматическое стрессовое расстройство, синдром дефицита внимания и гиперактивности, шизотипическое расстройство личности и пограничное расстройство личности.
Но не будем столь слишком энергичными и слишком наивными в своей фантазии об этом обычном слове —
«пустота».
Есть люди, для которых слова пустота — это как пространство в космосе. Были в космосе? Очевидно — нет. Это слишком опасно. Как мышь ведётся на аппетитный ароматный сыр в мышеловке. Не лучшее сравнение, но суть и смысл передает отлично. Вот некоторые бывали, но их слишком мало. Мало настолько, что попадают лишь в соточку. Так вот — для них есть пустота в пространстве. Если точнее, то мы сталкиваемся с «пустотой», которая ограничивается орбитальным путем самой удаленной от звезды планеты. В нем находятся различные газовые компоненты, плазма, пыль, электромагнитные солнечные лучи и излучения других небесных тел. Если брать нашу систему, то рассматриваем околосолнечное межпланетное пространство.
Примерно это выглядит так.
Но если не отходить далеко от темы, то пустота — незаполненность, отсутствие чего-либо; полное отсутствие каких-либо частиц в пространстве — вакуум; в материалах — выемка, паз, полость, каверна. В буддизме соответствует термину шуньята; в информатике
пустотой может называться нулевой указатель, иногда под
пустотой может подразумеваться пробел; в космологии
пустота — русский аналог англоязычного термина войд, область Вселенной…
Везде есть пустота. У нее и понятие обширное. Даже есть пустой человек. Пустая душа. Это очень страшно — страшно именно столкнуться с этим. Душевная пустота же — состояние, когда кажется, что нет ни на что эмоциональных сил, потерян смысл жизни, ничто не радует и ничто не интересно. Ощущение внутренней пустоты называют истощением душевных ресурсов. Это состояние не назовешь легким и приятным, оно тяготит и тревожит.
Но… Пустота везде. В прямом смысле. В голове, в теле, абсолютно везде. Это слишком странное чувство и ощущения практически необычные. Будто ты попадаешь в прострацию, теряясь в пространстве вокруг, и время конкретно замедляется. Нет, не слоумо. Прям полностью, что ни секунды, ни миллисекунды не проходят.
И в один миг тебя вырывают из этой прострации, из этого замедления. Даёт возможность второй жизни буквально.
И все — нет этой пустоты. Есть чувства и ощущения, но были и до этого. Только вот они были словно прозрачными, недостоверными, недосягаемыми. А сейчас настоящие, искренние, их можно понять без проблем и ощутить.
Вот, что люди ощущают после падения в обморок.
Но если конкретнее, то — обморочное состояние формируется за короткий период, появляется слабость в мышцах, тошнота, звон в ушах, мушки и темнота перед глазами; сознание быстро восстанавливается; после обморока чувствуешь себя удовлетворительно.
Вот так и ощущал себя Эмиль сейчас.
Помимо этого, из-за спины — ведь лежит, собственно, на ней — понимает, что вместо твёрдого жёсткого пола что-то мягкое и комфортное ощущается. Чьи-то касания настолько нежные и осторожные, практически полностью
невесомые — так помогает мигом успокоиться и унять быстро стучащее сердце, что кажется, оно стучит в четыре раза сильнее обычного.
Из-за чего? Фиг знает.
– Мг. — Мычание отдаётся эхом по пустой аудитории, где, кроме них, больше никто не находится.
– Эмиль.
Тихо прозвучало его имя мужским голосом совсем рядом. Рядом настолько, что с правой стороны щеки было жаркое дыхание. Чьи-то руки начали тормошить и трогать его за плечи, и сначала он был недоволен — ведь и так себя ужасно чувствовал. А теперь эти действия помогли потихоньку приходить в себя. В реальность.
Как медведь из берлоги пришел.
Такие же кучерявые волосы, покрыты сейчас небрежностью и нерасчёсанным состоянием. Чуть помятая толстовка и усталость во всех конечностях и суставах, хоть и лежит на чем-то мягком.
Стоп. Мягком?
Рвано поднялся, оглядываясь в разные стороны. Влево и вправо. Вправо и влево. Это практически ничего не дало, не даёт понять — ведь глаза как в тумане. Сетчатая дымка, не позволяющая нормально разглядеть все вокруг. Голова раскалывается, у рук лёгкий тремор. Возможно, на это повлиял короткий беспокойный сон, который, наверное, стал причиной нынешнего состояния.
Собственно, где именно?
Мда… А так хорошо все начиналось.
– Эмиль, — уже знакомый голос повторно прозвучал поблизости. Он был твердым, но не строгим.
Эмиль ещё раз огляделся, и спустя минуту та самая дымка резко спала с глаз вместе с непроглядным туманом. Испарилась в один миг, помогла будто заново «восстановиться», а не быть как крот под землёй в ее невидимых темных просторах. Мужской голос врывается в сознание, а сухость во рту мешает четко и ясно дать ответ.
Но он даёт знать о себе.
– Кхм, — прокашлялся сухим кашлем, чтобы дать свежий глоток воздуха в глотку. — Да. Да, я тут.
Убирает руку со своего теплого лба, сразу на том месте чувствуя приятную прохладу. С особой тяжестью поднимается, опираясь согнутыми локтями на что-то — опять же — мягкое и удобное — но точно не диван или другое сиденье. Везде тяжесть. Тяжесть в голове. Тяжесть в локтях. Тяжесть в ногах, и так до конца. Везде эти чертовы неудобства. Будто не просто упал в обморок, а заболел, лёжа с температурой под сорок и жаром на лбу.
Обморок. Точно.
– Бля… — Возвращает обратно ту же руку на лоб, постепенно проходя по всей правой стороне лица, закрывая глаза на долю секунды.
– Эмиль, хорошо, что ты очнулся, — послышался очень близко спокойный тон. — Ты в обморок упал, — пояснил мужчина, напоминая недавнее прозвучавшие в голове парня слова, из-за чего он и сматерился.
– Да бля. Спасибо, что напомнил.
Иманов уж не старый дедушка около восьмидесяти лет, который забудет после своего — первого (!), причем — обморока все на свете, вспоминая в длину множество пройденных дней, чтобы потом ударить себя по щеке со словами — «
А! Точняк!» Потому он понял, что совсем рядом находится не кто иной, как — Масленников, собственной персоной.
– И из-за чего я упал? Не знаешь случайно?
Он повернул голову с искренним интересом и неким беспокойством в лице — ведь все же переживал за свой организм, потому что ранее такого не было и не наблюдалось. А тут сразу после теплых замечательных объятий — свалился так некстати. Может быть, у Димы что-то найдется в ответах, поскольку Эмиль вряд ли будет хорошо и активно думать при голове, которая продолжает раскалываться.
Не так больно — чуть спа́ла — но неприятные симптомы ощутимы.
– У тебя он произошел из-за переутомления. Вряд ли по причине недостаточности кровоснабжения головного мозга. В основном это следствие падения кровяного давления. У тебя же он произошел первый раз, раньше же не было?
В ответ незамедлительный кивок согласия.
– Ну так вот. Ты сильно себя измотал, поэтому и упал, — вынес он вердикт. — Неужели ты так волновался из-за обычной сдачи философии? Я же не тиран такой, чего так переживал?
Мужчина усмехнулся в конце. Только вот Эмиль глубоко задумался.
– Я могу, конечно, сказать, но… Можешь принести, пожалуйста, воды? Во рту прям все горит, — подал парень наконец-то голос, прикладывая ладонь к горлу в убедительности своих слов.
– Без проблем, Эмиль. Только вот… – Масленников сделал недолгую паузу. Эмиль начал незаметно напрягаться, боясь услышать что-то стоящее в этой паузе. И все-таки он где-то оказался прав. В какой-то степени своего напряжения. — Встань, пожалуйста, с моих колен. А то я сам не смогу.
Усмешка. Довольная улыбка на мужском лице, что аж ямочки круглые можно разглядеть во всей красе своей.
И только сейчас до Эмиля конкретно доперло — что он все это время сидел на мягких и таких удобных бедрах преподавателя философии. И не только сидел, ну и ещё лежал в бессознательном состоянии в течение пары минут.
Стыд сковал все тело заодно, полностью показывая свою естественную красоту в смущении на всем лице. Щеки розоватые — уже нельзя сказать, что это из-за холодной погоды и что он такой мерзляк. Длинные дрожащие ресницы, и бегающие по лицу карие глаза, не знающие, куда себя деть и куда спрятаться от такого убогого стыда.
Дурак. Такой дурак, блять.
А этот, блин, улыбается так широко. Опять его все забавляет. Смотрит внимательно, наблюдает, видно не хочется пропустить и пару секунд — чтобы разглядеть всю великолепную картину стыда со смущением студента второкурсника, так запавшего ему в душу с той первой странной встречи своим стойким характером и скрытым лёгким страхом из-за темного силуэта в ночи.
Но это можно упустить.
– Конечно, сейчас слезу.
Иманов, несмотря на всю ноющую боль во всем теле и суставах, находит все свои небольшие силы, с упрямством слезая с мужчины, показывая — что и без него сможет справиться, нагло игнорируя лежащие на его боках мужские горячие ладони. Они почему-то всегда такой температуры, будто их тепло никогда никуда не уходит и остаётся с ним при всех обстоятельствах. Хоть в морозе, хоть в тепле.
Удивительный человек. Можно добавить и слово красивый, с бездонными серыми глазами.
Но это мы тоже упустим.
Масленников встаёт с насиженного места — это оказывается темный объемный диван средней длины. Эмиль впадает в ступор уже второй раз, хотя прошло не более десяти минут. Комната. Незнакомая ему, небольшая комнатка, в которой они сейчас находятся. Есть маленькое, такое же небольшое окно — крайне удивительно — пластиковое, чистое, посередине стены. В остальном угловые огромные шкафчики, заваленные бесчисленными книгами и разными бумагами и папками всеми цветами радуги. Стоит стол, на котором нет ни одного участка свободного места, чтобы можно было поставить хотя бы кружечку или стаканчик из автомата, продающего кофе разнообразных видов и два варианта чая. Зеленый и черный. Кофе можно и не перечислять.
Несмотря на этот — как говорили в далёком детстве — творческий беспорядок, в скрытой комнате было достаточно уютно, если приметить на полках искусственные зелёные листочки, гармонично вписывающиеся среди стареньких, но не менее притягательных своей историей — книг.
– Это где мы? — поинтересовался парень, рассматривая детали комнаты.
Мужчина, уже — почти что — дошедший до закрытой двери и уже почти протянув руку, заметно остановился на половине своего пути. Повернулся к дивану, где сидел
его студент, с детскими эмоциями и светящимися глазами, издающими искры.
– Это скрытая каморка. Ты, возможно, видел, что около доски есть дверь, чуть сливающаяся со стенами, да? — спросил Дима, одновременно поясняя, облокачиваясь правым плечом о твердую поверхность шкафов, скрещивая руки на своей груди.
– Да, но я не знал, что это каморка. Просто комнатка или лабораторная. В школе у физика такая была.
– Теперь знаешь.
Сделав такое заключение, Дима открыл бежевого цвета дверь, выходя в аудиторию, не до конца прикрывая за собой, так что остаётся небольшой проход. Дальше слышится четкий глухой стук другой двери, которая снаружи имеет три цифры: «308». Эмиль как сидел, так и продолжает сидеть на диванчике, сложа ноги по-турецки, особо не волнуясь по поводу грязной пыльной обуви, находящейся на сиденье, и наблюдая за погодой на улице, где местами убогая мерзкая слякоть прослеживается.
Он бы и продолжил рассматривать комнату, а, по случаю, единственное окно, что там происходит за окном, какой вид. Голова мешает любимому разглядыванию и отражению, поэтому Эмиль откидывается назад на темную спинку, прикрывая глаза, а руки расположив на коленях. Не дремлет, нет. И это не сарказм. Просто прикрыл глаза.
Из этого его вырывают недолгие касания по плечу, а когда Иманов снова открыл свои глаза — перед ним появился маленького размера стаканчик. Одним взглядом кидает «спасибо», в ответ получая такое же безмолвное «пожалуйста», беря в руки осторожно стаканчик, сразу делая поспешно глотки свежей прохладной воды, утоляя сухость во рту и жажду. Все таки только утром кофе пил, даже ничего не поел, пришел с пустым желудком. Возможно, поэтому он и заболел при подготовке.
Краем глаза заметил сидящего сбоку мужчину, подглядывающего на него. Ждёт ответ. Эмиль не стал церемониться и ждать, сразу начал говорить, придерживая пустой пластиковый стаканчик в своих руках.
– Я не знаю даже, что конкретно тебе сказать… — От своей растерянности невольно смял стаканчик посильнее.
– Я особо и не настаиваю. Просто хочется знать саму причину, почему ты так переживал.
Ответ не слишком его успокоил, но придал некий огонек уверенности внутри. Хочется выговориться — высказаться, даже если ответ даёт понять, что мужчина не сильно настаивает.
– Я… Ну, наверное, я просто не знал, какой ты на самом деле. Думал, будешь нагружать по полной, спрашивать там. А возможно, на это ещё повлиял сам Тимур… — попытался объяснить и не потеряться в пучине своих сказанных слов Эмиль. Когда слова летят быстрее, чем успеваешь думать.
Наверное, или ему на фоне всего произошедшего показалось, — но почему-то при упоминании имени Тимур — преподаватель нахмурился и руки сжались в кулаки, а кадык нервно подрагивал. Или голова окончательно решила дать сбой, показывая всякие разные галлюцинации и иллюзии, или на самом деле это произошло.
– Понятно, — глухо произнес Дима, – хорошо, я тебя понял. А с животом-то что? — С вопросом поглядел на парня, напоминая ситуацию.
Значит, все-таки кто-то заметил. И это оказался именно он.
– Я просто спал плохо и утром не поел, только кофе пил. Да и аппетита не было.
Решил не утаивать информацию — ведь зачем это делать? Он сто процентов — Эмиль сотку даёт — увидит, заметит эту неправдоподобность в его словах, только бы продолжал сверлить своим глубоким, особо сосредоточенным взглядом, показывая всем своим видом —
я тебе не верю.
– Пойдем твой аппетит возвращать. Так дела не делаются.
***
Машина припарковалась недалеко от дома. Мужчина вышел из этой машины, напоследок делая негромкий звук с помощью ключей, когда второкурсник тоже вышел, но уже с другой стороны. Со стороны переднего пассажирского сиденья. Владелец не был-то и против, всего-навсего кивая.
Эмиль офигел в третий раз за час.
Дорога была недолгой, по времени примерно тридцать пять минут. Пробок, которые в длину от сорока минут и больше — не возникало, поэтому доехали быстро. Всю дорогу парень лишь смотрел в лобовое стекло, практически не моргая первые пять минут. Сидеть в машине, так ещё и машине собственного преподавателя дано не каждому. А ему удалось.
В машине была уютная спокойная музыка. В стиле попа, который так любил слушать Иманов в своих наушниках, которые люди всячески пытались убрать из его ушей, вырывая парня с мира музыки и мыслей в голове на те прекрасные моменты. Они молчали, лишь иногда перекидываясь друг с другом обычными фразами.
Так и доехали.
Сам район, где жил его преподаватель, был новым. По-особенному очаровательным. Чистые улицы, ни комочка снега, отличные детские площадки — все было изумительно. Даже подъезд с лифтом, внутри которого находилось зеркало.
Роскошно. Дорого. Богато.
И эти три слова прозвучали в голове Эмиля сразу после того, как он зашёл в квартиру, находящуюся на десятом этаже. Достаточно высоко, но у Иманова нет фобии и страха высоты, это лишь наоборот завораживает. Хочется ускорить шаг и добежать до окон, а лучше — балкона, чтобы с радостью и очарованием смотреть на буйную жизнь вокруг. Вдали, вблизи. Да где угодно на такой огромной высоте. Сам дом состоит из двадцати этажей, и если здесь металлическая дверь даёт попасть на крышу — Иманов бы с удовольствием туда попал.
– Вот это у тебя хоромы.
Дмитрий Андреевич — похуй — Дима — закрыл за собой дверь, одним махом снимая ботинки — ведь в университете переобулся — проходя внутрь своей квартиры. Сам Эмиль снимал также свою обувь. Он развязал шнурки своих кроссовок, аккуратно поставив их около двери, куртку повесив на крючок, поверх пальто философа. Прошел в квартиру, с особым вниманием рассматривая новое для себя место.
– Что есть, то есть. Ты пока осматривайся, я чайник поставлю и еду разогрею, — послышалось со стороны глубин кухни, где находился мужчина, гремящий посудой и что-то усердно делающий.
– Хорошо. Спасибо.
Ну, раз осматриваться, так осматриваться.
Как хороший, воспитанный человек — Эмиль для начала помыл руки, отыскав светлую просторную ванную без помощи хозяина. Осмотрел спальню, где было так же красиво и «модно для молодёжи» в плане дизайна и обстановки. Приступил к залу, или ко второй комнате. Практически то же самое.
Только вот внимание привлекло совсем другое.
На полке, висящей над телевизором, хорошо вписались и находились — красный диплом с аттестатом. Издалека не сильно заметно, но некоторые пылинки при близости можно рассмотреть.
Воспоминания ворвались совсем внезапно.
Незнакомый 18:36:
Дебил — Психически неразвитый человек; дурак. Хотя у меня вот аттестат и красный диплом пылятся на полках.
Вы 18:38:
Не доказано. Ведь я не видел: =
Это было совсем недавно, а казалось, прошла целая вечность с той переписки. Тогда он ещё не знал, с кем «имеет честь» общаться, играя с этим человеком в словесные перепалки. Так все нахлынуло, что просто глядел на эту полку, вспоминая события начала «судьбы».
Ну, или детерминизма.
Так задумался, что не услышал, как его позвали по имени несколько раз с кухни. Очнулся лишь тогда, когда почувствовал на своей талии теплые — да сколько можно эту теплоту ощущать? — мужские ладони, крепко обвивающие сзади со спины. Жаркое — как в универе — дыхание около уха, немного щекочущее кудрявые темные волосы.
– Чт…
Не успел он и слово произнести, вырываясь из пучины прошедших воспоминаний — как его с рывком и максимально быстро развернули к себе, вписываясь без слов и ответов…
в его губы.
