Довольствуясь

Тихое «да» в ответ на привычный вопрос нарушает установившуюся за последнее время в комнате тишину. Кажется, что даже по-дурацки жужжащая лампа, заткнувшаяся пару минут назад снова начала шуметь, а по стеклу опять застучал слабый дождь. Вовремя. Нил сидит на кровати, подогнув ногу под себя. Телефон, на котором еще играет глупое видео про готовку чего-то явно вкусного, Джостен откладывает в сторону, руки складывает на груди, смотря на стоящего напротив Миньярда исподлобья. Голубые глаза искрятся в предвкушении, уголки губ Нила дергаются вверх, отчего на лице его появляется глупая, но довольная улыбка. — Не смотри на меня так, — Эндрю хмурит брови, подходит почти вплотную, практически упираясь коленями в матрас. Подобный жест всегда означал, что Нилу вновь захотелось поиграть в недотрогу, якобы поиздеваться, и несмотря на простое «да», которое слетало с губ уже без раздумий, такие моменты казались Миньярду абсолютно неразумными, и со стороны Нила неправильными. Раз уж согласился, наслаждайся по полной. Эндрю впихивает колено между ног Джостена, ни то намеренно, ни то случайно задевая оголенное чувствительное бедро грубой джинсовой тканью (Нил в доме всегда ходил в шортах), заставляя Нила вздрогнуть и тихо, скуляще выдохнуть. Поцелуй выходит долгим, привычно жадным и болезненно-приятным. Миньярд, не предавая собственные привычки, кусает сильно, с чувством, вышибая воздух из легких, языком обводит прелестно порозовевшие губы, с ощутимым напором давит на плечи, дабы Нил опустился наконец спиной на кровать, глянув на Эндрю своими потемневшими от удовольствия глазами. Джостен выдыхает тяжело и сладко, стоит только прикусить сильнее, едва ощутимо провести пальцами по груди сквозь тонкую ткань домашней футболки, чуть царапнуть ногтем по бледной коже бедра, дабы сильнее раззадорить, распалить чужое сознание. Нил прогибается в спине несильно, едва отрывая поясницу от мягкого матраса, к чужим губам льнет, руками хватается за плечи, пробираясь холодными ладонями под футболку, нарочито медленно проводит большими пальцами по острым ключицам, заставляя Миньярда хрипло простонать в поцелуй и сильнее вцепиться в рыжие волосы. Джостен сжимает тонкими пальцами бледные плечи, стоит только почувствовать прикосновение шершавого языка к своему, набравшись смелости кусает чужую губу осторожно, улыбается довольно, зная, что сделал приятно. Эндрю отстраниться от губ Джостена не получается, Нил мычит недовольно, тянется за Миньярдом, руками притягивает ближе, заставляя вновь припасть к покусанным соленым губам, языком коснуться, провести осторожно, вызывая сдавленный стон удовольствия. Нил подставляется под ласки, льнет к ладони, которая ласково, почти невесомо оглаживает по щеке. Миньярд отстраняется наконец, напоследок коснувшись уголка румяных губ едва ощутимо. В груди разжигается костер очарования, горит, горит своим ярким пламенем, по горлу бежит, щекочет язык, заставляя Эндрю облизнуть губы, дабы чуть унять танцующие на нежной коже языки пламени. Это действие оказалось явно лишним, руки Нила обхватывают тут же чужую шею, Джостен тянется наверх, приподнимается, пьяным совсем взглядом смотрит в глаза напротив, словно ища там малейшие признаки недовольства, и не найдя ничего, Нил припадает губами к порозовевшей от частых поцелуев шее, кусает небольно, но след от острых зубов остается, пусть и ненадолго, а Нил разглядывает проявляющееся на фарфоровой коже красное пятнышко, словно ждет, пока на его месте расцветёт наконец первый весенний цветок после холодной зимы. Бездействие быстро надоедает. Грубо в этот раз Эндрю толкает его в грудь ладонями, прижимая всем телом к жесткому матрасу, на Нила смотрит привычным, незаинтересованным и простым своим взглядом. Естественно, никто кроме Нила различать огоньки блаженства в нем не научился. Казалось, что внутреннее чувство самоконтроля Миньярда, обычно кричащее во весь голос вдруг замолчало, устраиваясь где-то глубоко на недолгий сон. — Руки подними, — голос хриплый, но стальные строгие нотки проскальзывают в нем, несмотря на очевидное, пьянящее возбуждение, длинные речи явно сейчас не нужны, отчего говорит Миньярд коротко и по делу, ожидая незамедлительного ответа. А Нил упрямится назло, из себя выводит, действуя нарочито медленно. Руки поднимает ленно, сводит запястья рядом, а смотрит всё так же: влюбленно, зачарованно большими своими глазами, разглядывая на полюбившемся лице каждую, давно знакомую деталь. Руки оказываются прижаты к кровати над головой крепкой ладонью, Эндрю чужие запястья не отпускает, и не отпустит кажется совсем, пока сам не захочет. Нил знает, он не захочет. Не позволит. От одного лишь обезумевшего взгляда напротив тело прошибает дрожь, Джостен запрокидывает голову назад, шумно втянув воздух сквозь зубы. Жмурится, почувствовав прикосновение холодных кончиков пальцев к ключицам, ахает, срываясь после на тихий скулеж, стоит только широко провести языком от подбородка ниже, зацепить зубами выступающий кадык, Эндрю оставляет засосы там, где он любит: на шее, подбородке, возле уха кусает больно, отчего Нил вздрагивает, блаженно стонет, улыбнувшись. Нила кроет, грязно и пошло. Эндрю тоже собирается поиздеваться в отместку за прошлый раз, когда Джостен, будучи явно в хорошем настроении, вел себя как заправская кокетка. Выдержки ему для того хватит точно. А вот Нилу вряд ли. Нил всегда был нетерпелив. Нил всегда предлагал игру, которую проигрывал каждый раз. Он надеется, что Миньярд слов говорить не станет, иначе жаркое, дурманящее безумие накроет его с головой, да так, что не вынырнешь. С губ срывается тихий выдох, Джостен прогибает спину сильнее, предлагая всего себя, мол, вот, посмотри какой я, весь твой, горячий, податливый, а глаза у него горят уже огнем ярким, жаждущим и ждущим. — Дрю, пожалуйста, — Нил жмурится, голову назад запрокидывает, застонав жалобно, несдержанно громко, когда Эндрю проводит пальцами свободной руки по голому бедру, довольствуясь чужим сбитым, горяченным дыханием. Нил собирается смутится, скулы покрываются пунцовым румянцем, шея розовеет, но Миньярд стушеваться, напрячься не позволяет, кусая в плечо, зализывая тут же место укуса, но ласками Нила не жалует слишком, сжимая ладонью чувствительную кожу, забравшись длинными пальцами под короткие шорты. Ловко справляется с тканью домашней футболки, дурацкого махрового халата, накинутого небрежно, свалившегося случайно от привычного напора с плеч. Холодная ткань, уж ничего не скрывающая, так и остается лежать на кровати. Эндрю лениво ласкает вставший член через тонкую хлопковую ткань шорт, а сам к груди припадает губами, целует, кусает ключицы, языком ведет ниже, обводит маленький твердый сосок, зная, что место это у Нила чувствительное, прикусывает, не разжимая зубов, даже когда Джостен выгибается навстречу, громко, сладко стонет, говорит что-то едва слышное. Не то просит он, не то сказать пытается, как же ему хорошо. А хорошо ему, что пиздец. Нил остается перед Миньярдом полностью обнаженным. Сколько раз уже наедине они не оставались, сколько б они не трахались, (что и не всегда дома бывало) Нил смущался всегда первые минуты, напрягался весь, глаза жмурил, но от чужих касаний отстраниться не пытался, упрямился только иногда из собственной вредности и желания поиздеваться. Эндрю, если злился, совсем безумно целовал, сжимал, кусал чужие губы, плечи, шею, а грубости эти Джостену нравились, каждый раз доставляли ощущения приятные, яркие. Чужие пальцы скользят по низу живота, невесомо касаются кожи, Эндрю губами каждый выдох ловит, стоны короткие от быстрых, резких движений, языком скользит вновь по алым губам, не ожидая никак, что Нил смелости наберется, укусит сам до крови почти, улыбнется, лукаво глянув из-под темных ресниц зная, что приятно сделал. Бедрами толкается несдержанно в ладонь, обернувшуюся вокруг члена, поджимает губы, сдерживая рвущиеся из груди стоны, и все тянется к чужому обнаженному торсу грудью, стараясь теснее прижаться. А под поясницу словно раскаленных углей кинули, Нил выгибается до хруста почти, и руки старается оторвать от кровати, забыв о том, что Миньярд держит их крепко. Эндрю наваливается сверху, чуть надавливая на чужое колено, вынуждая развести ноги шире. — Смирно лежи, — бросает отрывисто, глядит прямо в мутные голубые глаза напротив, всем своим видом показывая, чтоб Нил и двигаться не смел, пока не разрешат. А взглядом своим безумным с ума сводит. Сука. Влажные губы касаются кадыка почти невесомо, кажется, если бы в крови не играло возбуждение, то Нил бы прикосновения и не почувствовал. Эндрю, как любит, широко проводит горячим языком по разгорячённой коже, лизнув от острых ключиц выше, пальцами сжимает горошину соска сильно, почти больно, и Джостен стонет блаженно, когда Эндрю задевает ногтем чувствительную плоть, играясь. — Прошу, пожалуйста, — совсем уж жалобно. Глаза зажмурены, губы поджаты, Нил руки все порывается опустить, дабы коснуться любимого лица пальцами, провести по поджарой груди ладонями, но одергивает себя вовремя. Сознание уплывает, стоит коснуться как бы ненароком пальцами головки. Эндрю проводит по всей длине медленно, с чувством, весь воздух выбивая из легких. Дышать становится совсем невозможно. Джостен всхлипывает, выгибается навстречу дразнящим касаниям пальцев, языка, обводящего поочередно соски, губ, кусающих, целующих под ребрами, голову откидывает назад, выдохнув тяжело и сладко. Эндрю зацеловывает живот, бедра, руку убирает, впившись пальцами в бока, лишая Нила секундного удовольствия. Языком касается головки, ниже опускается, во рту чувствуется соленый привкус смазки. Губы сжимаются почти у основания, Миньярд медленно, до безумия медленно двигается, позволяя прочувствовать каждое мгновение, каждое сладостное ощущение. Нил от этого с ума сходит, скулит тихо, дышит прерывисто, губы кусает, подаваясь вперед, вопреки приказу. Миньярд пальцами оглаживает бедра, щекоча их подушечками пальцев, губами посасывает набухшую головку, слизывая выступающие капли смазки, отстраняется, глянув на Нила из-под ресниц, и вновь проводит языком к основанию, довольно улыбнувшись. — Сука, — отрывисто выдыхает Джостен, сцепляя пальцы в замок и напрягаясь всем телом, когда Дрю вновь нависает над ним, обхватив запястья ладонью, чтоб лишний раз не дергался. Нил глаза открыть не смеет, отворачивается, но на поцелуй отвечает охотно, тихо постанывая в такт движущейся руки. Пальцы возвращаются к взмокшему от волнения виску, подрагивающим скулам, раскрывшимся в тихом, умоляющем стоне губам. Миньярд проводит по ним пальцами, почти наверняка зная, что без лишних указаний Нил в рот их утянет. Джостен осторожно, опасаясь словно, целует шершавые кончики, опаляет горячим дыханием, облизывает, языком ведет к костяшкам, и накрывает наконец губами. Эндрю своевольничать не позволяет, глубоко трахает чужой рот пальцами, на язык давит сильно, не без удовольствия глядя на сомкнутые вокруг пальцев губы, на появившийся на щеках пунцовый румянец. Мир на мгновение белизной вспыхивает, возбуждение, скопившееся в паху вновь дает о себе знать, терпения не хватает. Эндрю, забыв на секунду о самоконтроле, стонет едва слышно, напрягается тут же, резко, и как-то грубо пальцы вытаскивает из жаркой тесноты рта, позволяя тонкой, липкой ниточке слюны упасть на подбородок и шею. Нил губы облизывает, и смотрит все-таки в мутные родные глаза, позабыв всякий стыд и смущенье. Миньярд пальцами проводит меж ягодиц, ощущается охуенно просто, когда пальцы проникают в горячее нутро, Нил стонет, бормочет что-то бессвязное, ноги сцепляет на пояснице, отдавшись ощущениям полностью. Он, кажется, закричит скоро, столько мольбы в его глазах, сколько просьб он уже прошептал, простонал тихо и громко, не сосчитаешь. — Пожалуйста, пожалуйста, Дрю, — безумно-безумно шепчет, все сильнее коленями сжимает бедра, сам на пальцы насаживается, стараясь получить больше, больше и больше, а Эндрю глубже пальцами толкается, приятно оглаживает бархатные стенки, вытаскивает их совсем и умело ввинчивает обратно, надавливая на чувствительную точку внутри, довольствуясь несдержанным и непозволительно громким ответным стоном. Без нежности особой, наоборот даже, с грубостью, с чувством разводит пальцы внутри, а второй рукой гладит непроизвольно дрожащие колени, на внутренней стороне бедра рисует замысловатые узоры, чуть надавливая ногтем. Больше просить не приходится, Эндрю, сжалившись над ним словно, пальцы вытаскивает наконец, проводит по ним языком, нарочно прикрыв глаза, губы сжимает почти у костяшек, устроив из этого настоящее представление. Нил сам уж от нетерпения подается назад, стараясь получить больше, сильнее. Тихий стон наполняет собой маленькую комнату. Нил глаза сначала раскрывает широко, языком по пересохшим губам скользит, после жмуриться наоборот, брови к переносице сводит, напрягаясь на мгновение, принимая Эндрю в себя, и расслабляется вновь, растекается по постели словно масло под яркими солнечными лучами. Джостен стонет болезненно, бедрами толкается несдержанно, резко, предлагая всего себя и прося наконец взять его, как только Дрю пожелает. Нил все стерпит, все позволит, как же уже хочется, хочется… Толчки жесткие, сильные, с небольшой оттяжкой — все как Нил любит, как самому Эндрю нравится, от темпа подобного возбуждение по крови течет все быстрее и быстрее, растекается по всему телу, затуманивая сознание совсем. Волнами хлынет: Раз — Эндрю наклоняется, грудь вновь целует, языком ведет от сосков к ребрам, кусает несдержанно и больно, Джостен в ответ стонет бесстыдно громко, скулит по-собачьи после, словно умоляя продолжить. Два — толчки все глубже и глубже становятся, Нил шипит, выгибается, подобно ужу на сковородке, губы кусает беспорядочно, все пытаясь сдержаться. — Поцелуй меня, Дрю. Дрю, прошу, — безумно шепчет, все пытаясь угодливо выгнуться, дабы губами к губам прижаться, мазнуть языком по ним, горячим и мягким. И Миньярд целует, поддавшись неизведанному порыву, врывается языком в податливый рот, ладонями скользит от ребер к шее, чуть сжимает, ограничивая доступ к кислороду. Знает, что Нилу нравится. Три — член попадает по простате, приятно становится до одури, Нил давится слюной от удовольствия, хрипит тихо. А Эндрю будто специально через раз в нужном направлении толкается для остроты удовольствия. Терпения не хватает обоим, выдержка, которой гордились оба, летит к чертям, остается ненужной, слишком сейчас бесполезной. Тело Нила неконтролируемо дрожит, он гортанно стонет, изливаясь на живот и грудь, и не чувствует почти, как горяченная ладонь запястья держит крепко, почти до боли сжимая, как Эндрю целует его сквозь оргазм, ладонью успокаивающе проводя по вздымающейся вверх-вниз груди.