Снег и тепло

▶️ Aether «Catharsis» Алтан вываливается из душного шумного бара, мигом попадая в крепкие руки - жмётся к знакомому запаху, носом утыкается в шею, что-то пьяно бормочет. Вадим хмурится, но парень этого не видит: его тело будто окунули под воду, движения медленные и вялые, на языке - смех, под рёбрами - глухая тоска. Сколько ещё ему нужно раз так напиться в дешёвом баре на окраине, чтобы Вадим сдался? Сколько раз ещё ему нужно открыться, чтобы в ответ показали хоть кусочек настоящего себя? До дома добираются быстро - Вадим непривычно молчит, отточенно вытряхивает из одежды, дежурно забирает волосы, пока Дагбаев блюёт лицом в унитаз. А потом салюты начинают раздирать небо, будто летний первый гром, провожая второе января, и Алтан, наконец, позволяет себе открыть рот и заорать Вадиму в лицо. Алкоголь помогает - теперь мужчина будет знать и как заебал, и какой он красивый по утрам, пока не начинает ёрничать, и что жёсткий секс Дагбаев не любит, и что вообще хочет пересмотреть с придурком «Как я встретил вашу маму», и вообще, блять, это нечестно...! Вадим ловит его дрожащие руки, прерывая активное жестикулирование, обхватывает лицо горячими ладонями. - Уверен? Что хочешь узнать меня ближе? Ты даже не представляешь, что... - Плевать! Я заслуживаю знать правду! - рычит Дагбаев. Сдувает со лба прядь волос, вырывается и хмурится очаровательно (всё-таки больше стрёмно). - Боюсь, это отпугнёт тебя, золотце, - непривычно мягко говорит Вадим, глядя почти обречённо. - Что, если ты после этого не захочешь больше со мной быть? Что, если так, Алтан? Что-то внутри парня замирает на мгновение, когда он видит такого Вадима - в раздрае, на грани важного решения, неуверенного. По имени мужчина его называет крайне редко, лишь в тех случаях, о которых стереотипно говорят «всё серьёзно». Он вздыхает спокойней, стараясь сохранить самообладание. - Да похуй, честно, - говорит он тихо, ладонями обнимая лицо Вадима. Пьяно щурится от тусклого света лампы, старается улыбнуться. - Я тебя не брошу, не бойся. Что там может такого страшного быть? Вадим смотрит почти растроганно, накрывает алтановы ладони своими, большими и тёплыми, лбом прислоняется к чужому лбу и прикрывает глаза. - Спасибо, золотце, - шепчет он почти в самые губы. Дагбаев уже ждёт поцелуя, но всё тот же мягкий тихий шёпот... - Цветочек, от тебя несёт, как от помойки. Алтан кусает за нижнюю губу и хлопает дверью спальни. Из-за двери приглушённо доносится: - Ночуешь на диване. И завтра покажешь... всё покажешь! *** Следующим утром Вадим не говорит ни слова, пока едет к своей второй квартире - Дагбаев вообще-то возмущён тем фактом, что даже не знал о ней! Что ж, он готов ко всему, и даже если его мужчина окажется ганнибалом, Джеком Потрошителем или кем-то в этом духе, Алтан смирится, примет и останется рядом. Потому что уже вывернул себя наизнанку, сдался с потрохами (которых, он надеется, в квартире не будет), и отступать не намерен. Вадим будет рядом. Ладони потеют, как у подростка, пока ключ невыносимо медленно поворачивается в замочной скважине, и каждый из трёх щелчков замка‌ отдаётся в голове Дагбаева ударами набата. - Запомни меня таким, золотце, - Вадим пытается ухмыляться, но выходит как-то криво. - Каким - таким? - тихо спрашивает Алтан, хмурясь. Вадим его любит, твердят мысли, и ничего плохого не сделает, это же Вадим, которого он столько лет знает, который с ним был, сколько пацан себя помнит, и... - Крутым. - Что...? Дверь распахивается. Алтан в звенящей тишине проходит вглубь прихожей, пальцами неосознанно ведя по стене, и застывает прямо на пороге. - Это то, о чём я думаю? - задушенно шепчет он, округляя глаза. Сердце на секунду замирает, и даже сама вселенная будто даёт тему время осознать, что в прихожей, прямо по курсу, перед носом висит огроменный постер. «H2O - просто добавь воды», гласит вырвиглазная надпись, обрамлённая дурацким русалочьим хвостом и какими-то чересчур жизнерадостными брызгами воды. Розовые обои проявляются в сознании медленно, будто на старой фотоплёнке, под ногами приятно шуршит старый советский ковёр. - Переобуйся, - мрачно говорит за спиной Вадим и хмуро кивает вниз, на... розовые тапочки с помпонами? Алтан вдохнуть не может от удивления, а челюсть с пола подобрать - и подавно. Он только тупо кивает, засовывая ноги в очаровательно мягкие тапки, и, словно во сне, шагает куда-то вперёд. Им движет неосознанная жажда узнать больше, впитать всё от и до, потому что, кажется, это единственная возможность. Вадим тактично даёт ему время, уходит на кухню греметь какой-то посудой. На фоне начинает играть что-то подозрительно диснеевское. *** Алтан приходит к нему через полчаса. Вадим хмурится опять - кажется, за сегодняшний день он ни разу не расслабился, всё как напряжённая пружина. Полы сиреневого халата смешно болтаются где-то около коленок, и парень не удерживается от короткого смешка. Это выводит Вадима из задумчивости - он оборачивается, и в глазах у него такая тоска, что Дагбаеву на миг даже становится его жаль. Видимо, серьёзно переживал, вот же... - Ты такой идиот, блять, просто фантастический, - выдыхает Алтан, а потом тянется к мужчине, руками обхватывая мощную талию, скрытую приятной шелковистой тканью халата. - Это прощальные объятия, я так понимаю? - тихо спрашивает Вадим, и, знай Алтан его чуть хуже, подумал бы, что он усмехается. Но сердце под ухом бьётся неровно, слишком загнано, и только дурак может подумать, что этот огромный мужик не заслуживает всех объятий мира. - Не дождёшься, даже не мечтай. Ты со мной до конца жизни, - довольно урчит Дагбаев, пальцами поглаживая сильную спину и ощущая, как чужое сердце на секунду замирает. - Но как же... Я не понимаю... - растерянно бормочет Вадим, отстраняясь. Руки его на шее чувствуются так привычно и приятно, что Алтан быстро жмурится от удовольствия. - Я просто люблю тебя, вот и всё. Нечего тут понимать, Вадь. Салют стихает на несколько долгих мгновений, что они тонут в родных глазах напротив - а потом Дагбаев мягко говорит: - Так значит, ты не хотел смотреть со мной «Спирита» не потому, что детские мультики хуйня? - он целует Вадима коротко, едва ощутимо тыкаясь губами, и хихикает тихонько: - Не переживай, сопля, буду приносить тебе салфетки. И пока разноцветные искры сияют блеском в глазах, улыбках и чашках с чаем, на фоне уже и не сосчитать в который раз играет «Лучшая ночь» Максим. *** Алтан приходит к нему через полчаса. Вадим хмурится опять - кажется, за сегодняшний день он ни разу не расслабился, всё как напряжённая пружина. Полы сиреневого халата смешно болтаются где-то около коленок, и парень не удерживается от короткого смешка. Это выводит Вадима из задумчивости - он оборачивается, и в глазах у него такая тоска, что Дагбаеву на миг даже становится его жаль. Видимо, серьёзно переживал, вот же... - Ты такой идиот, блять, просто фантастический, - выдыхает Алтан, а потом тянется к мужчине, руками обхватывая мощную талию, скрытую приятной шелковистой тканью халата. - Это прощальные объятия, я так понимаю? - тихо спрашивает Вадим, и, знай Алтан его чуть хуже, подумал бы, что он усмехается. Но сердце под ухом бьётся неровно, слишком загнано, и только дурак может подумать, что этот огромный мужик не заслуживает всех объятий мира. - Не дождёшься, даже не мечтай. Ты со мной до конца жизни, - довольно урчит Дагбаев, пальцами поглаживая сильную спину и ощущая, как чужое сердце на секунду замирает. - Но как же... Я не понимаю... - растерянно бормочет Вадим, отстраняясь. Руки его на шее чувствуются так привычно и приятно, что Алтан быстро жмурится от удовольствия. - Я просто люблю тебя, вот и всё. Нечего тут понимать, Вадь. Салют стихает на несколько долгих мгновений, что они тонут в родных глазах напротив - а потом Дагбаев мягко говорит: - Так значит, ты не хотел смотреть со мной «Спирита» не потому, что детские мультики хуйня? - он целует Вадима коротко, едва ощутимо тыкаясь губами, и хихикает тихонько: - Не переживай, сопля, буду приносить тебе салфетки. И пока разноцветные искры сияют блеском в глазах, улыбках и чашках с чаем, на фоне уже и не сосчитать в который раз играет «Лучшая ночь» Максим.