Шрамы не заживают

Хребет Тяньгун окружён лесной чащей с одной стороны и долиной, на которой располагался крупный торговый город, с другой. Расстояние между дворцом Хуаньхуа и сектой Цанцюн было достаточно большим, чтобы конное путешествие затянулось на несколько дней. Чжао Лянь не желал тратить столько времени на дорогу, а потому вся компания летела на духовных мечах. Цзин-шиди, как целитель, не обладал большими резервами ци, из-за этого они делали остановки раз в несколько часов. Благо, на пути попадалось достаточно населенных пунктов, чтобы не переживать о привале в условиях дикой природы. Лао Гунжу выделил достаточно средств для учеников, чтобы те не нуждались в чем-либо. Этим он поддерживал престиж секты. Первоначально он предложил использовать золотую карету, чтобы его любимица не испытывала трудностей, но Хуа Юань отказалась. Она едва терпела вычурное средство передвижения, когда на нем ездил Лао Гунжу, а сейчас вообще не желала даже видеть эту броскую штуковину. Будучи неразговорчивым с малознакомыми людьми, Мастер меча стоял в сторонке, пока ученики перебрасывались незначительными фразами. Кроме сестер Хуа все остальные не имели дружеских связей. Чжао Лянь не понимал, почему Мастер дворца не отправил с ними Су Сиянь, но не имел привычки ставить его решения под сомнение. Хуа Юань, несмотря на очевидный фаворитизм, на самом деле была вполне достойной кандидатурой. Она сможет защитить сестру и целителя. Когда горная цепь показалась вдали, Шэнь Цинцю проигнорировала тянущее ощущение в груди. Тоска по дому не была чем-то новым. В этой жизни она видела большую часть поколения Цин, совсем скоро она столкнется с остальными. Однако нет причин для волнений. Единственные, кто вызвал бы всплеск эмоций, уже прознали ее истинное лицо. Шэнь Цинцю сумеет выдержать встречу с другими. Она предполагала, что помимо трёх представителей Хуаньхуа, на обучение прибудут близнецы из храма Чжаохуа, что являлись учениками главы секты, а вот касательно Тяньи у нее не было идей. В прошлый визит рядом с лидером Тяньи не было никаких молодых людей, лишь старейшины, а в первой жизни Шэнь Цинцю отдалилась от межсектового взаимодействия. Юэ Цинъюань чаще оставлял ее, как заместителя, на своем месте, и брал на собрания Лю Цингэ или Ци Цинци. Не то, чтобы Шэнь Цинцю противилась, наоборот. Больше всего ее раздражало то, что как преемница Лао Гунжу, Хуа Юань будет обучаться на Цюндине. Эта вершина прочно ассоциируется у нее с Юэ Цинъюанем, а это уже не даёт ничего хорошего. Учитывая, что он теперь в курсе, кто такая Хуа Юань, то не остаётся сомнений в их частых столкновениях. Чего желает Юэ Цинъюань от нее? Человек, который бросил ее несколько раз, человек, который не верил ей, и тот же самый человек погиб, пытаясь спасти эту крысу. Право слово, попытки понять Юэ Цинъюаня заканчивались ничем. Шэнь Цинцю готовилась к тяжёлому разговору. Что бы не хотел сделать Юэ Цинъюань, у него не получится. Оставалось ещё несколько проблем. Шан Цинхуа может сбежать по делам в мир смертных, если боится за свою жизнь. Шэнь Цинцю нужно успеть перехватить наглого хомяка. Лю Цингэ был последним, о ком думала Шэнь Цинцю, но не последним по шкале тревожности. Извинения Лю Цингэ застряли в мозгу, делая из него кашу. Мог ли Бог войны быть искренним? Их отношения испортились с первого взгляда, хотя она не теряла надежды на дружбу. Иногда даже казалось, что Лю Цингэ тоже строит мост со своей стороны. Жаль, что все закончилось столь ужасно. — Нас встречают, — сказала Хуа Синьи, глядя вниз, где у ступеней главной лестницы стояло несколько человек. Отбросив лишние мысли, Хуа Юань пошла на снижение. Вчетвером они приземлились перед Леди пика Цинцзин, по правую руку от нее стоял Не-шиди, а по левую — Юэ Цинъюань. Ещё пара учеников с пика Цюндин находились сзади, с любопытством разглядывая девушек в золотой форме. Совершенствование предполагало не только духовный рост, но и физический. Помимо наращивания мышц, это также включало в себя внешность культиваторов. Благодаря золотому ядру многие болезни отступали, тело очищалось от грязи, а инедия позволяла поддерживать внутреннюю чистоту. Кожа разглаживалась, светлела от долгих медитаций без единого лучика солнца. На фоне обычных людей, которые редко когда могли поддерживать гигиену на должном уровне, культиваторы выглядели благородными красавцами. Ухоженность и аура силы делали свое дело. Но совсем другое дело, если совершенствующийся изначально родился с хорошими генами. И две девушки, что как солнце и луна различались между собой, олицетворяли именно природную красоту. Вуаль прятала большую часть лица, но одних глаз достаточно, чтобы лишить покоя. Хуа Юань держалась с приличествующим ее положению высокомерием. Она не вступала в разговор между Чжао-шишу и бывшей наставницей, занятая тем, что старательно смотрела в никуда. Она ожидала и одновременно боялась момента встречи с шицзунь. Теперь, стоя в нескольких метрах от нее, сердце Шэнь Цинцю защемило. Она не сумела передать учение Цинцзин, из-за нее пик сгорел, а дети погибли. Даже если ее вины в случившемся меньше чем у настоящего преступника, это не умаляет ответственности перед шицзунь. Наверное, даже хорошо, что Хуа Юань будет на пике Цюндин. Она ещё не готова видеть лицо Леди Цинцзин так близко. Взгляд Юэ Цинъюаня был таким веским, что Хуа Юань почти ощущала его на коже. Так было до тех пор, пока Хуа Синьи не переместилась, чтобы прикрыть ее. Большая компания направилась к административной вершине, откуда их распределят по направлениям. Лидер секты встретится со всеми учениками по мере их прибытия. Хуа Юань шла с прямой спиной, не глядя по сторонам, когда Юэ Цинъюань подошёл к ним. — Надеюсь, дорога не была слишком утомительна, — вежливо начал он беседу. — Я рад встретить учеников дворца Хуаньхуа в Цанцюн. Прошу, сообщите мне, если вам что-то понадобится. — Молодой мастер Юэ очень любезен, — спокойно заметила Хуа Юань. — Не стоит волнений, по дороге мы любовались прекрасными видами и рады сотрудничеству наших сект, что позволило нам путешествовать этим путем, — продолжила Хуа Синьи. Она находилась по другую руку от сестры и не могла неожиданно встать между ней и главным учеником Цюндин. Они перебросились парой предложений, когда взгляду предстал Радужный мост. Место столь знакомое, что Хуа Юань по привычке не сбавила темп. Чужая рука потянула ее за рукав, и та опомнилась. Ее сотоварищи притормозили, впервые видя подобную конструкцию и не совсем понимая, что им делать дальше. Лишь секунду спустя до Хуа Юань дошло, что тем, кто остановил ее от торопливости, был Юэ Цинъюань. Доброжелательная манера держать себя не изменилась, когда он ее отпустил. Леди Цинцзин объяснила историю возникновения Радужного моста и пояснила, для чего он тут нужен. Затем они продолжили путь, ступив на дорогу, сияющую яркими цветами. Перенос был очень мягким, как и запомнилось Шэнь Цинцю. Они оказались по другую сторону, уже на вымощенной кирпичом лестнице, что вела на вершину Цюндин. Экскурс продолжился, с упоминанием различных зданий или садов, что попадались на пути. Юэ Мингуан поприветствовал делегацию и предложил чай. Чжао Ляню хватило ума согласиться и не оскорбить другого культиватора, после чего наступил небольшой перерыв. Абсолютно вежливая беседа не запомнилась чем-то важным. Хуа Юань села рядом с Мастером меча, это позволило оторваться от Юэ Цинъюаня. Тот перестал пялиться на нее и погрузился в разговоры, как будущий лидер секты. — Я получил некое представление об учениках, что приедут к нам на обучение. Предполагается, что ученица Хуа Юань будет принята Цюндином. Мой ученик, Юэ Цинъюань, составит вам компанию и поможет адаптироваться, — Юэ Мингуан сдержанно улыбнулся Хуа Юань. — Ученица Хуа Синьи перейдет под крыло моей шимэй с пика Цинцзин, надеюсь, вам будет комфортно в привычной обстановке, — Хуа Синьи вежливо поклонилась. — Ученика Цзин ожидают на Цяньцао под руководством Бянь-шиди. Его главный ученик скоро придет, чтобы проводить вас туда. На этом чаепитие закончилось, и Чжао Лянь собрался покинуть Цанцюн. У него есть и другие дела кроме как отсиживаться в чужой секте. Хуа Синьи пожала ладонь сестры, после чего ее забрала Леди Цинцзин. Хуа Юань проводила их долгим взглядом и отвернулась к ожидающему Юэ Цинъюаню. Поза молодого человека не изменилась. Он стоял на расстоянии метра от нее. В этом возрасте он уже вошёл в последнюю стадию роста. Будучи в истинном облике, оказалось, что Юэ Цинъюань слишком высок для комфортного диалога. Хуа Юань никогда не использовала те средства, что изменили тело Шэнь Цинцю. Она стала мужчиной внешне, центр тяжести сместился, плечи раздались вширь. Ей пришлось учиться всему заново, потому что даже походка, как сказали сестры из Теплого красного павильона, отдавала женственностью. Это потом Шэнь Цинцю превратила недостаток мужского образа в его изюминку. Подавив детское желание ударить Юэ Цинъюаня под коленями, Хуа Юань подошла к выходу. — Позвольте мне проводить вас до ваших комнат, молодая госпожа Хуа. Раздражение вспыхнуло и погасло. — Позволяю, — коротко ответила она. Юэ Цинъюань направился в сторону гостевых домиков. По крайней мере, ей не придется делить покои с девушками Цюндина. Молчание разлилось между ними как чернила, запачкавшие важный документ. Напряжение сковало плечи Юэ Цинъюаня, длинные рукава скрывали сжатые кулаки. Хрупкая фигура его шиди следовала за ним, не высказывая недовольства. Это почти напоминало сон. Шицзунь отпустил их вместе со строгим взглядом, назначение которого ускользнуло от Юэ Цинъюаня. Он был занят тем, что контролировал свои порывы подойти к Шэнь Цзю и коснуться его кожи. То слабое подобие контакта перед Радужным мостом не восполнило зияющую в сердце дыру. Да, Лю Цингэ прав: Шэнь Цинцю не был счастлив в Цанцюн. Было больно от того, что Шэнь Цзю предпочел Хуаньхуа. Его Сяо Цзю пообещал ему свою верность до конца жизни. И та жизнь закончилась. Сяо Цзю не пришел в Цинцзин в положенный срок, он не связан с ним обязательствами клятвы. Юэ Цинъюань лишь… Хотел снова увидеть его. Он умер, пытаясь увидеть его и спасти. Гостевой дом для проживания Шэнь Цинцю показался перед ними. Юэ Цинъюань лично помогал обустроить его, хотя шицзунь не одобрял вмешательства мужчины в жилое пространство девушки. Ему пришлось соврать, что они с Хуа Юань нашли общий язык, и Юэ Цинъюань больше всех знает ее предпочтения. Хорошо, что положение гостя позволило отселить Шэнь Цинцю от женской половины. Хоть из рассказа Лю Цингэ он знал, что Шэнь Цинцю никогда не трогал проституток, но едва ли будет правильным проживание мужчины в общежитии учениц. Конечно, никто не собирался перестраивать весь дом под нужды одной леди, но та была будущей главой секты. Юэ Цинъюань мог использовать часть бюджета, чтобы добавить немного больше комфорта. Никто не узнает, что он также потратил свои сбережения. Ещё с прошлой жизни ему приходилось копить мелочи, окружавшие Повелителя Цинцзин. Разбитая в порыве самокритики чашка, выброшенные листы с изящной каллиграфией, потерянный веер. Юэ Цинъюань был исключен из жизни Сяо Цзю и мог принимать в ней лишь вот такое косвенное участие. В те неловкие редкие визиты в Бамбуковом доме он запомнил всю обстановку и постарался привнести ее мотивы в этот гостевой домик. Шэнь Цинцю застыла на пороге, разглядывая до странности знакомую комнату. Она уверена, что никогда не ночевала на пике Цюндин, так отчего казалось, что в доме все кажется таким удобным? Словами не передать, но сама атмосфера напоминала Бамбуковую хижину. Присутствие Юэ Цинъюаня стало неразличимым, он даже затаил дыхание, наблюдая реакцию Шэнь Цинцю. Пауза продлилась пару мгновений, после чего Шэнь Цинцю вошёл внутрь и развернулся. Острый взгляд полоснул ножом по груди, Юэ Цинъюань застыл. Резким движением Шэнь Цинцю сорвал с себя вуаль, показывая тонкие и нежные черты лица. Похожие и непохожие на то что царило в памяти. Он сложил руки перед собой, и Юэ Цинъюань немного покраснел, когда мягкая грудь приподнялась. Ах, это что-то новенькое. Он успел привыкнуть к фантазиям, но женский образ Шэнь Цинцю был таким же притягательным, как и мужской. В конце концов, не имеет значения, какого пола человек перед ним. — Не стой столбом, как идиот, — холодно приказал Шэнь Цинцю. — Заходи и закрой за собой дверь. — Да, конечно, — тут же повиновался Юэ Цинъюань, с тихим щелчком запираясь изнутри. Предстоит важный разговор, если он правильно понял намерения Шэнь Цинцю. Тот же быстро подошёл к столу и сел, всем своим видом намекая на ожидание. Когда Юэ Цинъюань расположился напротив, Шэнь Цинцю заговорил первым, жёсткий тон не предполагал возможность перебить его. — Я скажу это лишь единожды. Отныне я не Шэнь Цзю и не Шэнь Цинцю. Ты забудешь любые формы этих имён, иначе потеряешь право вообще обращаться ко мне. Сейчас меня зовут Хуа Юань. Это мое имя до тех пор, пока я не умру. Меня не интересует, что ты себе надумал, однако, надеюсь, ты не считаешь меня глупой. Этот мастер знает, что абсурдная идея с межсектовым обучением исходит от тебя. Забудь обо всем, что ты придумал. Я не связана с Цанцюн и никогда не буду в будущем. Тема закрыта. Девичий голос меж тем был столь же жестоким. Нефритовые глаза смотрели с глубокой уверенностью и твердостью. Юэ Цинъюань был слаб перед этим. Он множество раз пытался сохранить их связь, игнорируя шипение Шэнь Цзю в ответ. Ему и раньше запрещали использовать «Сяо Цзю», а теперь запрет распространился на все. Словно прошлое перестало быть важным для Шэнь Цзю. Словно он хочет стереть его. Юэ Цинъюань не хотел этого. Но он раздавил в себе это желание. — Хорошо, — Юэ Цинъюань кивнул со слабой улыбкой. Шэнь Цинцю недоверчиво моргнул. Его лицо исказилось в удивлении, вероятно он вообще не ожидал простого согласия. Это сковало язык Юэ Цинъюаня. Неужели он не верил, что Ци-гэ когда-то согласится без каких-либо условий? Ожидал ли его брат, что Ци-гэ откажет ему в этом? Желание Юэ Цинъюаня спасти их отношения лишь усугубило все. Теперь Шэнь Цзю… Нет, Хуа Юань ему не доверяет. Так много вопросов к нему, и ни один не шел на ум. Пальцы Хуа Юань сжали вуаль до побеления костяшек. Юэ Цинъюаню показалось, что он сейчас швырнет ткань в него и скажет убираться. — Ты не будешь лезть в мои дела, — продолжил Хуа Юань сквозь зубы. — Не буду, — согласился Юэ Цинъюань. — Я надеюсь больше не видеть тебя до конца обучения. —… Хорошо. С каждым словом Юэ Цинъюань выглядел все болезненнее, но упрямо кивал на все слова Хуа Юань. Шэнь Цинцю замерла, нахмурившись. Во что играет Юэ Цинъюань? Заманил ее в секту, а теперь согласен отступить? — Чего ты добиваешься? — не выдержала она. Добрая улыбка погасла под напором Хуа Юань, открывая бледность чужого лица. Он, казалось, держался из последних сил. Юэ Цинъюань был похож на человека, настолько отчаявшегося и потерявшего надежду, что был готов на все. — Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив, — едва слышно сказал Юэ Цинъюань, мгновенно вскипятив котел ярости в ней. — Едва ли мое счастье зависит от будущего лидера секты Цанцюн. Когда тебя заботила подобная мелочь? Не играй со мной, Юэ Цинъюань! — Все, чего я хотел все эти годы, это исправить свои ошибки. — Ха! Ошибки? Значит, я для тебя ошибка. И какой твой план? Удерживать меня в Цанцюн, пока я не покаюсь? — Нет! — О чем ты думал и думал ли вообще, когда сотворил такую чушь?! Ты забыл об ответственности за жизни членов секты? — злобно выдохнула Хуа Юань, швыряя то, что держала, в тупого идиота перед собой. — Ло Бинхэ убил тебя и был прав! Такая глупость не должна существовать! — Это не имеет значения, — вглядываясь в растрёпанного в своем гневе Шэнь Цинцю, сказал Юэ Цинъюань. — Я все равно опоздал. Прости меня. — Выход за твоей спиной. Юэ Цинъюань остановился. Комната сжалась до размеров стола, по обе стороны которых восседали когда-то очень и очень давно два близких брата. — Едва ли я сказала что-то непонятное слуху, — тяжело процедила Хуа Юань, готовая убивать одним весом своих слов. — Убирайся. Ему пришлось повиноваться. Хуа Юань выдохнула. Привычная вина вернулась в образ Юэ Цинъюаня. С неохотой она признала, что с ним было проще, когда он не знал, что за вуалью прячется Шэнь Цзю. Тогда Юэ Цинъюань не выглядел побитым и тоскливым щенком.

***

Вэй Цинвэй хмурился всю дорогу до Цюндина. Его шифу укрылся в глубинном гроте, помогая одному из мечей обрести духовную суть. В этот процесс нельзя вмешиваться, это сродни прорыву у культиваторов. Когда смута впервые поселилась в пещере Десяти тысяч мечей, Вэй Цинвэй и мастера залов с трудом утихомирили разбушевавшийся меч. Такое бывало на памяти ученика несколько раз, и он не паниковал поначалу. Юэ Цинъюань и Лю Цингэ были людьми неимоверной силы и таланта, Цанцюн повезло, что к ним попали такие самородки. Вэй Цинвэй полностью ожидал, что где-то среди двенадцати вершин притаился ещё один алмаз, ждущий огранки. Но в этот раз что-то пошло не так. Сюаньсу являлся клинком со столетней историей владения, он обладал именем своего первого хозяина. Ченлуань получил имя от Лю Цингэ, потенциал меча рос вместе с силой его заклинателя. Но этот меч… Хоть иероглифы появились на лезвии самого красивого клинка в пещере прямо перед глазами Вэй Цинвэя, он все ещё не мог в это поверить. Сюя. Столь утонченное и элегантное имя полностью подходило ему. Но сам процесс не был рядовым. Что-то произошло, и хозяин Сюя не явился на Ваньцзянь. Все кузнецы видели, как сильно меч тянулся к нему, но не могли понять, где конкретно находился неизвестный культиватор. Они не могли отпустить Сюя искать хозяина в одиночку, все мечи из второго и первого залов были слишком сильны и опасны. Особенно когда не знаешь, чего они хотят. Поэтому Вэй Цинвэй шел на Цюндин для встречи с Чжаньмэнь-шибо и, если повезёт, Юэ Цинъюанем. Опыт последнего мог пригодиться. Когда он решил сократить путь через сад вечноцветущих роз, то не ожидал встретить ученика Хуаньхуа. Точнее ученицу. Кузнец слышал о том, что Цанцюн принимает учеников из трёх других великих сект для обучения, но пика Ваньцзянь это напрямую не касалось. Сталь сверкнула в глазах девушки в ответ на извинения. Горделивая осанка, сложный покрой мантии, рукоять в цветах намекнули на личность ученицы. Он покопался в памяти и вспомнил давнюю встречу, оставившую глубокое чувство уважения к девушке. Вэй Цинвэй взглянул на Цзюэхуэй, о котором часто слышал. Как следующий Повелитель Ваньцзянь, он обладал тягой к кузнечному делу и интересовался знаменитыми мечами. Сейчас он снова увидел преемницу дворца Хуаньхуа, что дала своему цветочному мечу такое суровое и тяжёлое имя. — Хорошего вечера, — откланялся Вэй Цинвэй, решив подумать об этом позже. Хуа Юань не произнесла ни слова, холодно проводив его взглядом. С сожалением кузнец подумал, что такой натуре Цзюэхуэй не совсем подходит. В кабинете лидера секты он нашел и Юэ Цинъюаня. Вэй Цинвэй быстро перешёл к проблеме, кратко обрисовав ситуацию. — Когда именно меч начал реагировать? — серьезно спросил Юэ Мингуан. — Три дня назад. Сегодня на лезвии появилось имя. Глаза обоих Юэ расширились. Внезапно Цинъюань задумался, отстраняясь от разговора. — Шиди находится в уединении, — лидер секты забарабанил пальцами. — Также Цанцюн принимает гостей, нет нужды тревожить их. Вэй-шичжи, будь добр, оповести Сяо-шишу. Пусть прибудет на Ваньцзянь в ближайшее время. Вдвоем мы сумеем сдержать меч от причинения вреда окружающим. Вэй Цинвэй ощутил облегчение. Больно наблюдать, как Сюя рвется на поиски владельца. Он засобирался выполнять поручение лидера. — Подожди минуточку, Вэй-шиди, — остановил его Юэ Цинъюань. — Какое имя получил меч? Ах, точно, он не сообщил. — Его зовут Сюя, — спохватился кузнец. Улыбка шисюна дрогнула и застыла маской. Иногда Вэй Цинвэй и другие думали, что Юэ Цинъюань вообще не умеет улыбаться искренне. — Спасибо за информацию. Вэй Цинвэй пожал плечами и ещё раз откланялся, торопясь к Байчжаню. Пока Сяо-шишу не свалил в очередное путешествие с Лю-шиди, нужно их перехватить. Спустя полшичэна все были на месте. Второй зал пещеры встретил их переливами гудящей энергии: Сюя ярко сиял, разгоняя тьму вокруг. Старшие культиваторы молчали, слушая тоскливую песню. Юэ Цинъюань вглядывался в знакомый клинок и чувствовал единение с ним. Они оба рвались всей своей сутью к Шэнь Цинцю, больше всего на свете боясь остаться в одиночестве. Со стороны это выглядело грустно и… жалко. — Если Сяо-шиди готов, — с намеком начал лидер секты и после кивка продолжил: — освободи его. Вэй Цинвэй подошёл к Сюя и начал разматывать прочные цепи, не дающие ему вырваться. Когда последняя цепь упала на пол, звоном нарушая тишину, меч на секунду замер. Он словно прислушивался к обретенной свободе, нашаривая тонкую нить, что вела куда-то за пределы пика. Затем Сюя рванул прочь. Четверо культиваторов полетели за ним, с тревогой прослеживая путь до Цюндина. Единственный, кто знал, кого ищет Сюя, терпеливо следовал почти в самом конце. Он дал обещание, что не будет мельтешить перед Шэнь Цинцю. Когда с неба перед ученицей в золотисто-белой униформе упал сначала меч, а затем трое молодых людей, та лишь выгнула бровь. Сюя в нетерпении завис перед лицом, скрытым вуалью, и потянулся к золотому ядру. Узкие глаза полыхнули. Ее ци ударила по мечу. Юэ Мингуан и Сяо Минсюй застыли, не тревожа момент. Вэй Цинвэй узнал в хозяйке Сюя главную ученицу дворца и благоразумно не отсвечивал. Насколько он успел понять за несколько минут их встречи, та отнюдь не была теплым человеком. Девушка цокнула, когда Сюя снова потянулся к ней, обиженный отказом. Все свидетели воссоединения знали, что у Хуа Юань уже есть духовный товарищ. Тем страннее та страсть, с которой Сюя бросался к ней. Существует множество заклинателей, избирающих несколько духовных партнёров. Иногда это меч и животное, а иногда меч и другой тип оружия. Редко когда два меча были согласны терпеть друг друга. Тем более выкованные в разных местах. Цзюэхуэй не подавал признаков неприятия, из чего можно сделать вывод, что тот как минимум не будет препятствовать новой связи. Сюя же, казалось, игнорировал Цзюэхуэй, сосредоточенный на Хуа Юань. — Прочь, — шикнула Хуа Юань и отвернулась. Сюя тут же облетел ее по дуге, настаивая обратить на него внимание. В безысходности она посмотрела на Юэ Мингуана. Кашлянув, тот вышел вперёд. — Быть может ты дашь ему шанс? — мягко спросил лидер секты, и по взгляду девушки понял, что та ждала не этого. — Сюя категорически не согласен признавать кого-то другого. Я не буду чинить препятствия на пути столь высокой связи. — Сюя? — тихо произнесла Шэнь Цинцю. — Имя этого меча. Если позволишь, то я считаю, он подходит тебе, — высказался Вэй Цинвэй. Как кузнец, он видел начало формирования прочной нити между культиватором и его партнёром. Шэнь Цинцю вздохнула. Неужели Сюя тоже помнил ее? Как это возможно? — Прими его, — сказал Сяо Минсюй. Чувствуя на себе перекрестные взгляды, Хуа Юань повернулась к Сюя. Тот нежно загудел, вновь предлагая себя с абсолютной преданностью. Она скучала по Сюя. Но считала, что меч давно потерян для нее. Все усложнится, если она заберёт меч с Ваньцзяня, но, право слово, может ли Шэнь Цинцю побыть немного жадной? Цзюэхуэй уже знал с самого начала, что ему не быть единственным. Он даже не был первым ее мечом, а потому не возражал. Даже нынешний глава Цанцюн и его генерал соглашались отдать драгоценность с пика Десяти тысяч мечей, а на лице Вэй Цинвэя было удовлетворение. — Будь по-твоему, — бросила Хуа Юань и позволила Сюя вплестись в золотое ядро, уютно устроившись рядом с Цзюэхуэй. Оба клинка радостно загудели, воздух переполнился ци. Свет ослепил присутствующих. Юэ Цинъюань тягостно улыбнулся. Даже если Хуа Юань терпеть не могла его присутствие, он был рад снова увидеть далёкий образ Бессмертного мастера Сюя. Его Сяо Цзю поистине удивителен. Если бы не позднее начало и душевные раны, он бы засиял ярче всех на этой горе. Как печально, что у него не было шанса. И все из-за глупости Ци-гэ. Он тоже начал поздно и торопился продвинуться в совершенствовании, схватив Сюаньсу всего через три года после прибытия в Цанцюн. Он не понимал, что поспешность лишь отдалит его прорыв, и поплатился за это. В этой жизни Ци-гэ послушался Сяо Цзю, как бы не желал бежать со всей силы к нему. Но Сяо Цзю сам сказал, что не будет его ждать, придет сам, а потому Юэ Ци терпеливо поднимался все выше. Пока не достиг Сюаньсу снова. Только в этот раз они сформировали полноценный дуэт, а не инвалида с костылем как раньше. Вес Сюаньсу стал приятным, а душу больше не дергали по кусочкам. Юэ Цинъюань достиг пределов, став сильнее чем был когда-либо. Если Сяо Цзю желает возглавить дворец Хуаньхуа, Ци-гэ не остаётся ничего другого, кроме как помочь ему, став лидером другой секты. Снова, но теперь он не будет вмешиваться, решая как будет лучше для Сяо Цзю. Хуа Юань был таким далёким, гораздо дальше чем Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань мог лишь наблюдать за ним издалека. Для разнообразия теперь он был скован обещанием. Может так он лучше поймет, что за человек Хуа Юань.

***

Ци Цинци заметила нечто непонятное. Юэ-шисюн, человек, перед чьим авторитетом склонялась будущая леди Сяньшу, никогда не показывал настоящих эмоций. Честно говоря, все поколение Цин немного боялось его. Однажды они увидели спарринг между Юэ Цинъюанем и Лю Цингэ, и это не оставило никого равнодушным. Сила этих двоих была совершенно на другом уровне. Ситуацию осложняло то, что их лидер и главный воин часто отлучались на миссии в Царстве людей. Ци Цинци иногда сопровождала Юэ-шисюна, и у нее создалось впечатление, что тот продолжал безуспешные поиски кого-то с зелёными глазами. Кого-то, кого звали Шэнь Цзю. Однако ныне Юэ Цинъюань изменился. Нетерпение больше не пронизывало его, он успокоился и будто ждал чего-то, что придет само. Когда Ци Цинци впервые встретила Хуа Юань, ей пришлось посмотреть на нее дважды. Со временем память об особняке Цю стёрлась, но Ци Цинци помнила описание Шэнь Цзю. У Хуа Юань глаза столь яркого чистого оттенка, что Ци Цинци залюбовалась ими. Была ли девушка родственницей Шэнь Цзю? Она не знала. — Позвольте представиться, эта ученица с пика Сяньшу, Ци Цинци, — вежливо сказала она. Реакция Хуа Юань была задумчивой. Ци Цинци почувствовала себя как товар на прилавке, столь откровенно Хуа Юань оглядела ее. — Меня зовут Хуа Юань, я ученица дворца Хуаньхуа. Лидер секты был столь любезен, что пригласил меня и моих шимэй и шиди на обучение, — наконец, произнесла Хуа Юань. Вуаль мешала. Ци Цинци хотела бы, чтобы ткани между ними не было, ведь даже без нее было очевидно, сколь красива Хуа Юань. Возвышенный облик заклинателя пленил взор, любой будет очарован девушкой. Ах! Если бы Сяньшу заполучил ее раньше Хуаньхуа! Какая потеря. Впрочем, любопытство Цинци требовало ответа. — Прошу простить мою наглость, но вы знакомы с неким Шэнь Цзю? Словно ледяная глыба упала на плечи Ци Цинци, когда она закончила вопрос. — Вы напомнили мне его, — с трудом продолжила фея, уверившись, что они знакомы. — Действительно? — с внешним спокойствием спросила Хуа Юань. — И я также немного знаю мисс Цю, — надеясь, узнать больше подробностей, Ци Цинци снова попробовала почву. Взгляд Хуа Юань мог замораживать в буквальном смысле. — О? Продолжить Ци Цинци не успела, так как внезапно с неба перед ними упал Лю Цингэ. С Богом войны никто не нашел общий язык, кроме Юэ-шисюна. На самом деле, казалось, что двое мужчин имели общую тайну. И Ци Цинци не была посвящена в нее. Стальные глаза обратились к Хуа Юань с неясными чувствами. Та его игнорировала, не отрываясь от Ци Цинци. Как бы не съедал интерес, она не желала стоять между молотом и наковальней. Ощущение силы от Хуа Юань очень напоминало давление Юэ Цинъюаня. Будущая глава дворца отнюдь не была рядовым заклинателем. — Пойдем, — попросил Лю Цингэ, поразив Ци Цинци. Хуа Юань все ещё стояла полубоком к нему. — Прошу пойдем со мной, — настаивал шиди по непонятной причине. Все больше Ци Цинци хмурилась, ненавидя оставаться за бортом. — Какое важное дело к ученице чужой секты тревожит тебя, Лю-шиди, — с сарказмом сказала она. — Ты забыл о манерах? — Какое бы ни было, это наше дело, — отрезал Лю Цингэ, не отводя взгляд от золотисто-белой фигуры. — Едва ли достойно заставлять леди следовать за тобой, если она того не желает. — Хуа Юань, — проигнорировал Лю Цингэ. Какой наглый шиди! — Лю-шиди, — начала Ци Цинци, раздражаясь. — Повторяю: это не твое дело. Взгляды учеников Цанцюн столкнулись. Искра пробежала от Ци Цинци и вернулась к ней с удвоенной силой. Она всегда подозревала, что Лю Цингэ словно не мог терпеть ее и других членов семьи. Это относилось только к поколению Цин, обходя наставников. Однако прежде Лю Цингэ не показывал неприязнь столь явно. Ей следует поговорить об этом с Юэ Цинъюанем, потому что так продолжаться не может. Нельзя относится к своей боевой семье как к надоедливым комарам, они не сделали ему ничего плохого. — Ты вмешиваешься в чужой разговор, — с расстановкой произнесла Хуа Юань, прерывая гнетущую атмосферу. — Да ещё пытаешься начать драку в моем присутствии. Эта ученица вовсе не желает наблюдать за выяснением отношений. Продолжайте без меня. С этими словами Хуа Юань развернулась и пошла прочь. Ци Цинци оставалось смотреть вслед, мысленно костеря упрямого шиди. Ворох белого и серого взметнулся, поднимая пыль, и Лю Цингэ поспешил догнать Хуа Юань. Та не была рада этому, что-то гневно прошипев. После чего она оглянулась и не произнесла ни слова, направляясь с Лю Цингэ куда-то подальше от Ци Цинци. Что ж, теперь в тайну включена леди с поразительными глазами. В следующий раз ей повезло увидеть Хуа Юань в неприглядной обстановке. Та оказалась на перепутье: с двух сторон с ней пытались поговорить две девушки в униформе Цюндин и Цинцзин. Судя по виду Хуа Юань, разговор не был приятным. Ци Цинци предчувствовала проблемы с этой идеей межсектового сотрудничества. Давно такого не случалось, чтобы ученики четырех великих сект собирались в одной для обмена знаниями. Учитывая, надменный характер Хуаньхуа, то неудивительно, что многие питали неприязнь. Цюндин и Цинцзин были вершинами, что чаще других контактировали с миром совершенствования. Понятно, что именно они стали источниками проблем, хотя от пика политики ожидалось большего. Ци Цинци не вмешивалась, так как Хуа Юань с достоинством выдерживала напор. На самом деле, через несколько минут преимущество в количестве полностью изменилось на преимущество ума. Ученица Хуаньхуа словесно изувечила девушек так, что те выглядели сбитыми с толку. Сама Ци Цинци, хоть и имела опыт интриг в силу происхождения, не поняла речь Хуа Юань. Та содержала двойное, а то и тройное дно, отчего у собеседника создалось впечатление, что их похвалили, унизив. Хуа Юань ушла с чувством собственного превосходства. Ци Цинци задержалась, заметив, как шисюн приближается к застывшим девушкам с другой стороны. Юэ Цинъюаня никто ещё не видел таким недовольным, стоя перед ними он казался внушительным. Для Ци Цинци стало очевидно, что расстановка сил поменялась. — Совсем не такого приема я ожидал увидеть от членов Цанцюн. Полагаю, вы сможете переоценить значение сотрудничества между сектами после изучения базовых руководств по этикету, — мягко закончил Юэ Цинъюань и отпустил пришибленных учениц. После чего он с такой явной тоской посмотрел туда, куда ушла Хуа Юань, что Ци Цинци еле сдержала порыв присвистнуть. М-да, кажется в Цанцюн наступили славные времена.

***

Суета на пике Цяньцао не была чем-то необычным. Целители и травники всегда находили для себя занятие, будучи одними из самых загруженных в секте. С появлением ученика Хуаньхуа, Цзин Яо, оказавшегося такой мелочной язвой, что трава вокруг него желтела, все стало ещё веселее. Его ничего не радовало. Как Му Цинфан выяснил, парня оторвали от важного этапа эксперимента, и полностью понял его разочарование. Может поэтому он относился к выходкам Цзин Яо с некоторым послаблением. Но всему есть предел. Когда Лю Цингэ в очередной раз избил половину своего пика и предоставил им работы непочатый край, Цзин Яо поссорился с Ли Хао с Байчжаня. Вой стоял до небес, после чего целитель и воин вступили в настоящую драку, разрушив несколько палат. Оба нарушителя успокоились лишь с прибытием своих главных учеников. Му Цинфан не впервые видел Хуа Юань и не удивился, когда та пришла. Цзин Яо же выглядел кислым, встретившись с убийственным взглядом девушки. Что интересно, с ней прибыл Лю Цингэ, и прилетели они с одной стороны. Лю Цингэ отправил Ли Хао отсыпаться четким ударом, после чего остановился неподалеку от Хуа Юань и Цзин Яо. Уставший главный ученик Цяньцао с индифферентным лицом наблюдал, как Лю Цингэ, словно сторожевой пёс, ожидал окончания выволочки. Он не вмешивался и в целом выглядел незаинтересованным, но его поза намекала на сосредоточенность. Носки его сапог были повернуты в сторону Хуа Юань. — Я не собираюсь извиняться перед этим бараном, — яростно шептал Цзин Яо, а затем его губы склеились. Он вскипел как чайник, прыгая на одном месте. — Как я понял, драку затеял мой шиди, — вмешался Лю Цингэ в образовавшуюся брешь разговора. — Позволь мне самой решать, — ледяным тоном сказала Хуа Юань, не оборачиваясь. Му Цинфан приподнял брови, глядя, как непокорный Бог войны пожал плечами и замолчал. Никто без последствий не мог рисковать так разговаривать с Лю Цингэ. Они уже поняли это после серии неудачных шуток брата Ши Циншуэя и замечаний Вэй Цинвэя. — Итак, должна ли я напоминать последние указания шифу? — строго спросила Хуа Юань, на что целитель взглядом передал ей что-то нецензурное. — Даже животные поддаются дрессировке, полагаю мне нужно применить этот метод к тебе. Цзин Яо помрачнел. — Последний раз напоминаю, что я не собираюсь срываться каждый раз, когда тебя что-то не устраивает. Будь добр, примени собственное правило к себе. Когда Цзин Яо не показал сопротивления, Хуа Юань перестала напоминать мегеру. — Цзин-шиди, мы находимся в чужой секте и не вправе требовать особого отношения. Если у тебя проблемы с кем-то, существуют слова. Не раздражай меня и используй их. В этот раз я не буду выяснять, кто прав, а кто виноват, вы решите это сами. Свободен. Му Цинфану изначально не понравился тон, который взяла главная ученица Хуаньхуа, но под конец она немного притормозила и успокоилась. Вероятно, ее напрягало то, что член ее секты причинял неприятности окружающим. В конце концов, драка повредила корпус лазарета, и ремонт будет проводиться за счёт Цанцюн. — Цзин Яо обладает высокими знаниями в области медицины, его присутствие облегчило работу моим шиди, — решил вступиться за коллегу Му Цинфан, подходя к двум культиваторам. — Этот Цинфан виноват, что не проследил за комфортным взаимодействием целителя и пациента. Не только раненные нуждаются в покое, зачастую врач требует не меньше внимания для спокойного лечения. Лю Цингэ слегка напрягся, и это не ускользнуло от внимательного Му Цинфана. Ещё чуть-чуть, и ассоциация с псом прочно закрепится в его сознании. Воинственному ученику Байчжань следует быть осторожнее с таким очевидным высказыванием своего расположения. — Благодарю за понимание, я приму ваши слова к сведению, — вежливо ответила Хуа Юань. — Это меньшее, на что Цинфан рассчитывал, — отозвался целитель, профессионально осматривая девушку. Сила привычки. — Не стесняйтесь обращаться ко мне, если снова возникнет подобная ситуация. В первый раз это прощение, но во второй уже поощрение. — Цинфан запомнит, — склонил голову целитель, после чего обратился к Лю Цингэ: — Лю-шиди, пожалуйста воздержись от дальнейшего причинения вреда моим пациентам. Тот хмуро посмотрел сначала на него, потом на игнорировавшую его Хуа Юань, и кивнул. У Му Цинфана возникло ощущение, что если бы не девушка, то согласие Лю Цингэ было бы не так просто получить. У него сформировалось двоякое впечатление о Хуа Юань, и, устав от волнений, Му Цинфан поспешил откланяться. У него есть важные дела, наблюдение за отношениями шиди и преемницей дворца Хуаньхуа не входит в этот список.

***

Шэнь Цинцю с нежностью дотронулась до лезвия Сюя. По нити, ставшей гораздо крепче, прокатилась волна тепла. Есть определенные уровни связи между духовными партнёрами. Это касается всех возможных концепций, будь то привычная связка «заклинатель-меч», более редкая «заклинатель-животное» и единичные случаи «заклинатель-заклинатель». И, хотя неучи под последним считают любой физический контакт с целью удовлетворения сексуального желания, пафосно именуя половой акт «двойным совершенствованием», истина намного глубже. В бою такие духовные партнёры способны использовать друг друга для усиления и даже управлять чужой ци. Естественно, для достижения такого уровня взаимодействия нужно не просто переспать с другим человеком. Поэтому существует градация, облегчающая понимание, на какой ступени находятся ваши отношения с духовным партнёром. Сюя действительно помнил свою хозяйку. В прошлом они остановились на редких вспышках тепла, передаваемых по нитям, как сейчас. Но теперь Хуа Юань могла ощущать эмоции Сюя постоянно: радость от встречи, сожаление от горькой разлуки, гнев на врага и боль от потери. Иногда меч затихал, давая свободу от своего присутствия, но неизменно возвращаясь. Всегда выбирая только ее. Сюя не обращал внимания на Цзюэхуэй, ему было все равно, что хозяйка не приходила так долго. Главное, она пришла и признала их связь. Говорят, духовные мечи и животные со временем перенимают многие черты характера владельца. К тихому сожалению Шэнь Цинцю, Сюя оказался таким же преданным, как она сама. Он бы ждал ее вечность, если бы Юэ Цинъюань не решил заставить ее вернуться в Цанцюн. Хоть где-то глупый Ци-гэ не оплошал. Под кронами вечноцветущих садов Хуа Юань встала в первую базовую стойку Цинцзин. Вздох пролетел над землёй, одновременно с ним взвились белоснежные рукава. Сюя прочертил дугу, оставляя призрачный след в воздухе, Шэнь Цинцю плавно перешла во вторую стойку, а из нее в третью. До тех пор, пока не выполнила все двенадцать упражнений для новичков, описываемых на десятой странице руководства по совершенствованию. Она повторила круг. И снова. И снова. Нефритовые глаза засияли духовной энергией, пульс бился в ровном темпе. Ни одна волосинка не сбилась в причёске Шэнь Цинцю. Сюя застыл, выставленный вперёд, параллельно земле. Хуа Юань почувствовала, как лист медленно опустился на кромку лезвия и упал двумя половинками. В тот момент она пришла в себя. Лю Цингэ стоял в нескольких миллиметрах от острого кончика меча, указывающего прямо в его сердце. Взгляды пересеклись. Разум Шэнь Цинцю опустел. — Ты вернул Сюя. Рука задрожала. Будь Шэнь Цинцю в здравом уме, то возненавидела бы такое яркое проявление эмоций. Но она смотрела на Лю Цингэ, снова стоящего на пути ее атаки, и разрушалась. Своды пещеры Линси сомкнулись над головой. В ужасающей тишине кровь капала на каменный пол, формируя мерзкую лужу. Лю Цингэ всегда выглядел опрятно и чисто, однако в тот день его облик был далек от совершенства: корона валялась где-то в стороне, из-за чего черные волосы разметались по плечам, белая мантия покрылась алыми пятнами, а самое главное… В груди торчал ее меч. Безумие искажения ци покидало Лю Цингэ с каждой секундой, точно также как и его жизнь. Как бы громко не кричал голос в голове Шэнь Цинцю, она не могла повернуть время вспять. Медленно на шею падал груз осознания совершенного убийства, пока Лю Цингэ отчаянно пытался что-то сказать. Соленая капля скользнула по щеке, пробуждая Хуа Юань от воспоминания. Она вернулась в сады Цюндина, где ветер торопливо шептал одно слово. Убийца. Сюя упал в траву. С широко раскрытыми глазами Шэнь Цинцю попятилась, шаркая подошвами сапог. Лицо Лю Цингэ озарилось беспокойством, которого она редко удостаивалась. До самого конца он оставался стойким Богом войны, а его печальная улыбка перед смертью должно быть почудилась воспаленному мозгу. Он шагнул вперёд, протягивая руку. Шэнь Цинцю тупо уставилась на покрытую мозолями ладонь. — Шэнь-шисюн, — мягко, будто успокаивая дикого зверя, позвал Лю Цингэ. Обращение ударило под дых. Точно так же, как Лю Цингэ никогда не звал ее «шисюн», Шэнь Цинцю никогда не хотела убивать его. Попав в благодатную почву, сорняк пытался подражать благородному растению, гордился быстрым ростом, не понимая, что одним присутствием мешает остальным. Возможно, если бы ей сразу указали на место, то Шэнь Цинцю бы никогда не было. Юэ Цинъюань бы не попал в сети вины и ответственности за прошлые отношения. Лю Цингэ бы не умер, когда она спровоцировала ухудшение его состояния, зайдя в пещеру. Она вроде как обманывала себя все это время, на самом деле в глубине души веря во все обвинения Ло Бинхэ. Так? Было ли это так? Жизнь Шэнь Юань пронеслась перед глазами, как и годы терапии и самоанализа. — Я не хотела тебя убивать, — беззвучно прошептала Шэнь Цинцю. Ее намерением было привести секту к светлому будущему, а не отравить все, чего коснулась. Она не хотела ничего, что произошло с ними. Теплые пальцы обхватили за плечи и решительно встряхнули, заставляя отвлечься от гнетущих мыслей и взглянуть на него. Не имеет значения, в какой из жизней, Лю Цингэ всегда сиял очень ярко. Помимо отрицательных качеств, в которые не уставала тыкать Шэнь Цинцю, в нем преобладали верность собаки, внутренний стержень и сила, способная разбить гору. Все это вместе с Лю Цингэ смотрело на нее. — Ты не виноват, — твердо сказал Лю Цингэ. — Ты пытался спасти меня. Не смей думать иначе, шисюн. Голова Шэнь Цинцю смиренно опустилась в ошеломляюще осознании, что Лю Цингэ жив. В этой жизни она не вернулась в Цанцюн, не провела годы в соперничестве с ним. Это не помогло. Лю Цингэ помнил и почему-то совсем не обвинял ее. Серые глаза смотрели упрямо, доверчиво в какой-то степени, что Шэнь Цинцю становилось страшно. Гнев тихо тлел под черной кляксой других эмоций. Почему Лю Цингэ так себя вел? Были его извинения искренни? Гордый Бог войны опустился ради своих слов на колени. Перед Шэнь Цинцю из всех возможных людей. Лю Цингэ никогда бы не сделал этого, если бы верил хоть в одно из обвинений. Значит, Лю Цингэ не верит им? Как много Юэ Цинъюань рассказал ему? — Да, я спасла тебя. Странно, что в этот раз эта попытка заслужила признание, — спокойно ответила Хуа Юань и убрала чужие руки с себя. Достаточно объятий. Прикосновения раздражали. Лю Цингэ заломил бровь в странном выражении, доселе неизвестном Хуа Юань. — Ты прав, Шэнь-шисюн. Но прежде чем я начну расплачиваться за долги, сначала я должен компенсировать свое отношение к тебе. — Компенсация? Долги? Не смеши меня, зверь, я не нуждаюсь ни в чем, что ты можешь мне предложить, — усмехнулась она, яростно пиная мысленный образ стоящего на коленях шиди. Вместо ответа идиот с Байчжань наклонился за Сюя и протянул ей. Призрачная нить между ними словно натянулась и зазвенела от такого простого жеста. Жест, означающий заботу Лю Цингэ. То, чем никогда не утруждал себя зверь с Байчжаня, то, чего не заслуживала (или заслуживала?) Шэнь Цинцю. Его рука застыла в пространстве, не пересекая невидимой границы. Лю Цингэ словно протягивал лакомство животному, испуганному и бравирующему своим страхом. Мгновенно замешательство сменилось злостью, и Хуа Юань резко выхватила Сюя. — Не следуй за мной. Сделай мне приятное и компенсируй свое нахождение здесь… Отсутствуя. Не дожидаясь, когда рот бывшего шиди откроется и извергнет новую кучу чуши, Хуа Юань быстрым шагом ушла прочь. Чувствуя, что остановила отклонение ци буквально в последний миг, она нуждалась в своем Тихом пруду на пике Цинцзин. Ее кости ломило от боли. Обычно она окуналась в его воды после подобных приступов, с каждым годом нарушающих ее режим все чаще. Дошло до того, что люди не подозревали о перенесенном отклонении, так ловко научилась справляться с этим Шэнь Цинцю. Нет никакой проблемы. Только Лю Цингэ и несвоевременная паника. Шэнь Цинцю отрывисто вытерла слезы и достигла своего гостевого домика с высоко поднятой головой, игнорируя дрожащие конечности.