***
Недостаток информации о происходящем в Цанцюн привело к тому, что Хуа Юань вновь выбралась в Теплый красный павильон. На сей раз она оделась более легкомысленно и не надела вуаль, так как та уже стала визитной карточкой первой ученицы дворца. Вместо этого на ум пришли уроки от проституток, а также случайные видео с макияжами звёзд. Шэнь Цинцю потратила шичэн на подготовку, но результат того стоил. Она затемнила свою кожу и разукрасила веснушками, после чего помадой изменила форму губ на более сладострастную. К сожалению, контактные линзы были тем, чего она не могла получить, а маскировочные талисманы не спрячут истинное лицо от сильного культиватора. Поэтому она даже не стала смотреть в их сторону. Свои узкие глаза с двойным веком она визуально увеличила и нарисовала жирные стрелки. На данный момент, никто не использовал черную подводку, предпочитая красные и жёлтые тени, так что Шэнь Цинцю выглядела довольно вызывающе. За такой женщиной никто из праведных совершенствующихся не пойдет в здравом уме, если беспокоится о своей репутации. Последним штрихом стала одежда. Изменив любимым цветам, Шэнь Цинцю взяла пару простых мантий Синьи розового цвета, быстро скроила невесомую газовую шаль и осталась довольной. В таком виде швейцар в комнате приема вип-клиентов не узнала ее, тень замешательства позабавила Шэнь Цинцю. Однако в следующую минуту её настроение упало. А-Йи уже забронировали на весь вечер, она освободится лишь глубокой ночью, после того как закончит играть для клиентов на втором этаже. По сути, Няньну больше пела и развлекала гостей беседой, чем спала с ними. Но и это имело место быть. Шэнь Цинцю ненавидела такие моменты. Тяжёлый опыт в особняке Цю не шел ни в какое сравнение с тем, что испытала А-Йи. По сей день даже во второй жизни ей приходилось ложиться под незнакомцев, дарить им ласку и свое тело в обмен на средства к существованию. В этот вечер Няньну играла для тех, кто имеет достаточно денег, чтобы попасть в более изолированную зону отдыха Теплого красного павильона. Раз она застряла там надолго, значит кто-то уже оплатил ее услуги, даже если Няньну поет не только для него. Обычно такие клиенты желали продолжения веселья уже под темным пологом широкой кровати. Шэнь Цинцю не желала уходить, зная, что А-Йи придется делить с кем-то ложе. — В таком случае, я хочу послушать ее пение, — высокомерно сказала она работнице, и была сопровождена в широкую залу с небольшим возвышением у одной стены. Именно там сидела на подушках Няньну, наигрывая на эрху меланхоличную мелодию. Шэнь Цинцю выбрала место в тени и огляделась. Низкие столики были разбросаны по помещению, но их было меньше чем на первом этаже, и каждый отделен от другого прозрачной шторкой. Она позволяла видеть певицу и других клиентов, но дарила небольшое чувство уединения. Как могла заметить Шэнь Цинцю, лишь несколько мест были заняты. Она села подальше от людей, почти не привлекая внимания. У столика с компанией пьющих чиновников сидели две проститутки, в чьи обязанности входило подливать вино и вовремя смеяться. Она отказалась от предложения позвать такую собутыльницу. А-Йи увидела ее и слегка округлила глаза. Больше ничего, сидя на самом освещённом месте, та сделать не могла. Шэнь Цинцю подняла чашку с вином по направлению к старшей сестре и осушила в один присест. Не самое худшее пойло в ее жизни. Градус алкоголя слишком низок, чтобы она опьянела. Репертуар А-Йи изменился на что-то возвышенное и лёгкое, ее сильный голос запел о птенцах в заброшенном гнезде. Как старший птенец заботился о братьях и сестрах, защищая от ледяных ветров. Как его поймал хищный ястреб во время очередной вылазки за пищей. Как по очереди птенцы падали в пропасть, пытаясь научиться летать, но терпели поражение. Как один сумел удержаться на хрупких крыльях и пообещал вернуться, но не сделал этого. Есть ли смысл в воспоминаниях о том, что уже не произойдет? Шэнь Цинцю предотвратила большинство событий, но прошлое осталось неизменным. А-Йи все ещё в золотой клетке борделя. Ци-гэ все ещё бросил её ради комфортной жизни. Сяо Цзю по-прежнему разбита. Что за проклятие заставляет их помнить? Шэнь Цинцю не заметила, как ей принесли второй чайник с вином, выпивая его как простую воду. Когда в голове образовалась приятная пустота, предшествующая необоснованной смелости и дурости, тонкий полог ее уединения был прерван. Мужчина в одежде торговца возвышался над столиком с насмешливой улыбкой. Его темные глаза прочертили путь с чашек с алкоголем до вызывающе накрашенного лица. Шэнь Цинцю даже не удивилась. Право слово, карма за прошлые проступки воздает по заслугам. — Какой приятный сюрприз! — воскликнул Тяньлан-цзюнь, нагло усаживая на подушки рядом с молчаливой Шэнь Цинцю. — Признаться, я никак не ожидал встретить леди из дворца Хуаньхуа в подобном месте. Переливы ясной песни в воздухе слегка дрогнули. Тяньлан-цзюнь обернулся на певицу, что с беспокойством смотрела на них. Его брови приподнялись. — Я знал, что ты человек искусства, но разве праведному культиватору не опасно появляться в обществе проституток? Шэнь Цинцю почти фыркнула. Какой глупый демон! Неужели он считает, что весь этот грим для развлечения? — Хм? — Тяньлан-цзюнь схватил чайник и заглянул в него. В нос сразу ударила комбинация вишни и спирта. Он задумчиво налил себе вино и попробовал под пристальным взглядом Хуа Юань. Шэнь Цинцю в итоге попросила принести что-то покрепче и повкуснее, так как не собиралась оставаться наедине с грустными песнями Няньну. Та умела будить спящие чувства одним голосом. Пользуясь случаем, Шэнь Цинцю осматривала Небесного демона. Мужчина и правда очень хорош собой. Она встречала лишь несколько людей, чья внешность могла бы конкурировать с ним, и всех этих людей она хотела бы избегать. С маленьким зверем все понятно, он сын Тяньлан-цзюня, в конце концов. Родителей Лю Цингэ она удостоилась чести увидеть недавно и тоже примерно понимала, откуда ноги растут. Красота Су Сиянь была особенной на взгляд Шэнь Цинцю. Ее лицо было живым, но благодаря ледяному характеру потеряло часть очарования. Впрочем, это никогда не мешало Су Сиянь слыть первой красавицей мира совершенствования. Перед мысленным взором возник ещё один человек. Он не дотягивал до планки, которую установили эти люди, однако когда-то для Шэнь Цзю Юэ Цинъюань был номером один. Как могла рабыня без гроша в кармане не считать Ци-гэ самым лучшим? Черт возьми. Шэнь Цинцю думала, что все давно прошло. — Люди говорят, что пить в одиночестве — дурной тон, — ворвался в мысли весёлый голос Тяньлан-цзюня. Она моргнула, возвращаясь в скромное уединение прозрачных штор и маленького столика. — Так составь мне компанию, демон, — бросила Шэнь Цинцю. — Наполни чашу. Белая рука высвободилась из плена многослойной мантии и протянула свою чашку в его сторону. — О? — заинтриговано сказал Тяньлан-цзюнь и послушно налил ей вина, с самым радушным видом приговаривая: — Так же я слышал, что совместное распитие алкоголя сближает людей. — Но ты не человек, — небрежно бросила Шэнь Цинцю, забирая сосуд до того, как Тяньлан-цзюнь убрал чайник. Бордовые капли скатились по тонким пальцам, но едва ли ее ум заботила подобная мелочь. — Верно. Я не человек, но и тебя сложно назвать кем-то обычным. Несмотря на предложение, Шэнь Цинцю вовсе не ждала, пока он подготовит свою чашу. Она смотрела на сцену, где Няньну пела о безответной любви пастуха к дочери старосты. Тяньлан-цзюнь, казалось, вовсе не интересовался песней, предпочитая открыто пялиться на расслабленную девушку. — Не понимаю, о чем ты толкуешь. Я не сделала ничего, чтобы посеять в тебе подобные мысли. — Неужели? Что ж, в таком случае, я рад это слышать. Абсурдное заявление демона вынудило Хуа Юань повернуться к нему с вопросительным выражением. В ответ она услышала тихий смех. — Едва ли обычный ученик праведной секты столь спокойно наслаждался бы зрелищем поющей куртизанки в обществе Небесного демона, — Тяньлан-цзюнь произнес это, чуть наклонившись к ней, а из-за смеха его голос опасно прерывался на низкой ноте. Его глаза мерцали при свечах, и Шэнь Цинцю ненадолго зависла, пытаясь сосчитать звёзды в них. — Так ли это странно, как Небесный демон, что гонится за любовными историями и проводит дни в праздном шатании в Царстве людей? Спустя долгие мгновения Тяньлан-цзюнь отодвинулся, но любопытство на красивом лице не исчезло. — Значит, теперь ты веришь, что в мои цели входит лишь это? — Не обольщайся, демон. Я верю только в то, что я вижу. Слова лишь пустая оболочка, лучше всего говорят действия, — отрезала Шэнь Цинцю. — Но действия, которым не дано объяснения, едва ли лучше ничем не подкрепленных слов, — мягко возразил Тяньлан-цзюнь. — Иногда одних слов достаточно, чтобы ранить сильнее чем мог бы ранить меч. Шэнь Цинцю промолчала, гипнотизируя стол перед собой. Раны в сердце, что уже зажили и превратились в шрамы, снова начали кровоточить. Мужчины всегда имели над ней власть. С самого детства, проведенного под гнетом рабовладельцев, сменяющих друг друга хозяев, наставников. До смерти в камере, окружённой кислотным озером. И все же… И все же частичка ее души продолжала прощать и надеяться. Желала ли Шэнь Цзю смерти Лао Гунжу и предотвращения рождения Ло Бинхэ ради себя? Если уж быть честной до конца, то нет. — Вино не лучший собеседник при душевных терзаниях. Шэнь Цинцю проследила, как Тяньлан-цзюнь забрал все ещё полную чашу из ее рук и отодвинул подальше. — Хоть твои печальные глаза таят в себе очарование, все же грусть тебе не к лицу, — насмешка в голосе демона стала мягче, когда он лихим жестом извлёк из рукава потрепанную книжку. — Вот! Погляди, что я приобрел недавно. Взгляд Шэнь Цинцю в одно мгновение стал острым, а любые признаки апатии испарились. Раздражение небывалых размеров поселилось в груди. — Убери эту мерзость, нахождение с ней в одной комнате понижает мой уровень интеллекта. — Но ты даже не увидела, что это за книга! — воскликнул Тяньлан-цзюнь. — Мне не нужно видеть, — фыркнула Шэнь Цинцю. — Все, что ты читаешь, относится к категории мусора. — Ах, твоя жестокость обратит любого демона в ужас. Разве люди не любят истории со счастливым концом? Она закатила глаза. Как будто! Хуа Юань уверена, что 80% этой книги занимают постельные сцены или настолько клишированная романтика, что она съеживалась. Если в представлении демона счастливый конец включает в себя пару кроликов, расплодившихся и потерявших всякий рассудок, то Шэнь Цинцю может только посочувствовать. Она отбивалась от всех попыток Тяньлан-цзюня сбагрить ей роман, пока резкий шум не привлек их внимание. Мужчина в бело-сером одеянии ворвался в залу, быстрым шагом преодолевая расстояние до переставшей играть Няньну. Шэнь Цинцю окончательно протрезвела. Чертов Лю Цингэ, что ему нужно от А-Йи?! Напрягая улучшенный слух, она слегка повернула голову вбок, чтобы ученик Байчжаня не узнал ее с первого взгляда. Есть сомнения в его способности распознавать лица, в конце концов, идиот уверен, что она своя собственная сестра. Но все же рисковать не стоит. Иногда Лю Цингэ поражал неожиданным образом. Тяньлан-цзюнь заинтересованно наклонился к ней. Шэнь Цинцю одними глазами приказала ему молчать, и тот почему-то пришел в восторг от этого. Считает ли второй идиот, что они играют в шпионов?! — Ты, — начал Лю Цингэ и сбился с мысли. — Няньну приветствует молодого мастера в нашем скромном заведении. У вас есть особые пожелания? — вежливо сказала А-Йи, когда пауза стала долгой. Клиенты уже с недовольством поглядывали в сторону сцены, но молчали под гнетом мощной ауры силы Лю Цингэ. — Ты была с ним раньше, — задумчиво произнес Лю Цингэ. Догадка поразила Шэнь Цинцю. Неужели Лю Цингэ за те короткие визиты в прошлом запомнил, с кем она была? — Простите? — И я видел тебя с ней, — продолжил рассуждать Лю Цингэ, не обращая внимания на реакцию Няньну. — Она здесь? А-Йи ни жестом, ни словом не выдала себя, продолжая смотреть четко на Лю Цингэ. Элегантно спрятав ладони в рукавах, она покачала головой. — Боюсь, эта Няньну не вполне осознает, о ком вы говорите, молодой мастер. Шэнь Цинцю смиренно закрыла глаза. А-Йи и сама поняла свою ошибку и недовольно поджала губы. — Ты знаешь о ком я. Она была с тобой, когда я забирал учеников отсюда, — строго произнес Лю Цингэ. — Если она здесь, то должна быть где-то рядом. С этими словами он отвернулся от А-Йи и направился к столикам. Не осталось никаких сомнений, что тут потерял Лю Цингэ. С одной стороны, Шэнь Цинцю почувствовала облегчение, что он не стал трепать ее имя, хотя А-Йи вручила ему все причины сделать это. Но с другой Лю Цингэ был полон стремления найти её! Откуда Шэнь Цинцю было знать, что у проклятого идиота хорошая память на лица? Иначе она бы не стала привлекать внимание к А-Йи в прошлый раз. Ее перестраховка сыграла злую шутку. Сколько времени нужно Лю Цингэ, чтобы сопоставить все точки? Чертыхнувшись, Хуа Юань решительно посмотрела на Тяньлан-цзюня. Тот с неугасающим энтузиазмом наблюдал за ней все это время. — Должен ли я вызвать его на дуэль? Ради собственного рассудка Хуа Юань установила фильтр для всей чуши, которую ей приходилось слышать и видеть в последние годы. Выражение ее лица не дрогнуло. — Уверена, ты без ума от театральных постановок, — пробормотала Хуа Юань. — Познакомь меня со своим актерским мастерством. Демон заинтриговано приблизился, подчиняясь мановению руки. Шэнь Цинцю выдохнула, расслабленно потянувшись к чайнику с вином. Подчиняясь желанию клиентов, Няньну взяла первые ноты романтичной баллады. Эрху заплакала в контрасте с нежным голосом певицы, а шум разговоров возобновился, стоило пугающему культиватору отойти. В тот момент, когда Лю Цингэ остановился в нескольких метрах от их столика, она наполнила полупустую чашу и поднесла к Тяньлан-цзюню. Демон пригубил вино из ее рук, не отрывая взгляда от нее. Темные зрачки расширились. Внезапно Хуа Юань оказалась в щекотливом положении, только сейчас осознав, что сидит вплотную к Небесному императору, пока Бог войны застыл неподалеку. Две пары глаз прикипели к изящной фигуре, и рука Шэнь Цинцю дрогнула. В очередной раз бордовая жидкость оросила девичьи пальцы. Шэнь Цинцю моргнула, собираясь отодвинуться, как хватка за запястье остановила ее. Она замерла, как пойманная птичка, пока демон не опустошил чашу. Затем он аккуратно убрал ее на стол и вытер мокрые пальцы шелковым платком. Присутствие Лю Цингэ снизилось: он перестал напоминать статую и отошёл с хмурым видом. Тяньлан-цзюнь напоследок нежно погладил кожу большим пальцем и отодвинулся. Туман вокруг них будто рассеялся, а пламя свечей раздвинуло сумрачную атмосферу. Звуки снова ворвались в уединение прозрачных занавесок, возвращая сидящих человека и демона в залу борделя. — Надеюсь, я удовлетворил желание леди, — улыбаясь, произнес Тяньлан-цзюнь. У Хуа Юань возникло яркое желание что-то сделать, она слепо пощупала рукава и поняла, что не взяла веер. Ей пришлось подавить порыв прикрыть лицо. — Ты как всегда переигрываешь, — ровно ответила Хуа Юань. Это замечание развеселило Тяньлан-цзюня. Он откинулся на подушки, задрав голову, и хрипло рассмеялся. Кадык дернулся, его мощная шея внезапно захватила внимание Шэнь Цинцю. Она ощутила что-то. Когда Небесный демон с широкой ухмылкой снова посмотрел на Хуа Юань, та уже сидела вполоборота, глядя на сцену с независимым видом. Шэнь Цинцю не понимала, какие цели преследовал Тяньлан-цзюнь, находясь в ее компании. Ранее у нее было множество предположений о личности родителя зверя, начиная от кровожадности и заканчивая психическими расстройствами. Конечно, все демоны обладают этими качествами в той или иной мере, и Тяньлан-цзюнь едва ли является исключением. Проблема в том, что других черт его характера было больше, они буквально бросались в глаза, не давая разглядеть истинную суть демона. Ло Бинхэ любил играть в одному ему ведомую игру, строя из себя чуть ли не белый лотос во плоти. Однако он не мог сдержать себя, и жадность вперемешку с жаждой вырывались из него. Его отец — чистокровный Небесный демон, в нем на порядок меньше человечности. Или так должно быть. Но Тяньлан-цзюнь, которого невольно узнала Шэнь Цинцю за несколько встреч, был очарован человеческой культурой, любил бродить среди людей и наблюдать за их укладом жизни. Страстью Тяньлан-цзюня стало искусство во всех проявлениях. К сожалению, в довесок к нему шла приставучесть, неуместные глупые шутки и загадочные взгляды. Шэнь Цинцю с настороженностью относилась к тому, как он представил ее Чжучжи-лану. Шутки шутками, но она уже поняла, что демоническая кровь усиливает восприятие, заставляя Ло Бинхэ преувеличивать многие мелочи. Мальчишка мстил ей за каждое случайное пренебрежение. За опрокинутый чай он облил ее кислотой, за отсутствие внимания — оторвал ноги. Тяньлан-цзюнь мог веселиться за ее счёт, а мог зациклиться точно так же как его сын. В прошлой жизни он и Су Сиянь уже должны были встретиться. Заключение демона произошло примерно в этот промежуток времени, что означает, что Шэнь Цинцю предотвратила рождение Ло Бинхэ. Оставалось поддерживать отчуждение Тяньлан-цзюня и Су Сиянь в дальнейшем. Купленное время А-Йи подошло к концу, и Хуа Юань успела забронировать ее на всю ночь. В конце концов, выяснилось, что щедрым клиентом оказался Небесный демон. Он часто приходил сюда послушать репертуар Няньну и никогда не покупал других ее услуг. Хуа Юань проводила махнувшего на прощание Тяньлан-цзюня взглядом и ушла в комнату в смешанных чувствах.***
Бог войны не нашел того, кого искал. Точнее просто не узнал в накрашенной куртизанке, обслуживающей мужчину, гордую и колючую Хуа Юань. Слабое освещение и колыхающиеся красные шторы вокруг не давали четкого обзора. Певица, что присутствовала на каждых визитах Шэнь Цинцю в Теплый красный павильон, сестра Шэнь Цинцю, словно его женское отражение, насмешливые и порой злые комментарии, очевидное знакомство двух женщин… Лю Цингэ нужно было обдумать все заново. Жестокая судьба шисюна не должна повториться. Лю Цингэ больше всего ненавидел свое бездействие, когда полудемонический щенок пытал Шэнь Цинцю. Перед глазами до сих пор стояли ужасные картины прошлого. Шэнь Цинцю показал себя упрямым стойким человеком, до самого конца отказываясь играть по правилам Ло Бинхэ. Ублюдок умело манипулировал людьми, Лю Цингэ не мог поверить, что в его лжи никто не усомнился. Даже Лю Миньянь примкнула к маскараду льстивых улыбок и смазливого личика, обменяв свою независимость и свободу на место в гареме. Его маленькая сестрёнка, которую так оберегал отец и с любовью растила мать, которая стала гордой и умной женщиной. И она же потеряла покой с момента его смерти, помешавшись на мести. Вот только месть ее была направлена на невинного человека, что принял ее с достоинством. Нин Инъин, девочка, воспитанная на пике Цинцзин, пользующаяся благосклонностью своего шицзуня и всех боевых братьев. Шэнь Цинцю защищал ее с упорством мамы-медведицы, создав вокруг нее непроницаемый кокон. Жаль, что это помешало ей увидеть настоящую природу людей, что окружали ее. Лю Цингэ никогда не подпустит Нин Инъин к Шэнь Цинцю. Она и Юэ Цинъюань повинны в одном грехе. Их предательство не является тем, что можно простить. Лю Цингэ бы не простил. Однако он также знал, что Шэнь Цинцю мог доходить до крайностей в слепой верности. Как сторожевой пёс, он охранял секту и всех ее членов. Возможно его нелогичный разум нашел бы оправдания поступкам этих людей. Шэнь Цинцю терял свой упрямый вид только, когда в камеру заходили двое: Цю Хайтан и Лю Миньянь. Нин Инъин, к счастью или сожалению, никогда не спускалась в Водную тюрьму. Если бы Лю Цингэ знал, что его гибель свяжет руки и закроет рот Шэнь Цинцю… Когда он вернулся в Цанцюн, то первым делом направился на пик Аньдин. Вечная суета и гомон встретили ученика Байчжань. На него почти не обратили внимания, занятые беготней туда-сюда, часто нагруженные какими-то вещами либо бумагами. Это настолько отличалось от воинственного родного пика, что Лю Цингэ вначале потерялся. У него никогда не было особых дел на Аньдине, чтобы лично приходить туда, он и на Байчжане бывал нечасто. Одна из полумертвых учениц показала ему, где должен быть их главный шисюн, после чего умчалась с высунутым языком. Шан Цинхуа обнаружился сидящим посреди маленьких детей и что-то очень активно объясняющим им. Рядом с ним была странного вида доска, на которой он периодически записывал свои мысли и чертил рисунки. Лю Цингэ остановился и вгляделся. До него дошло, что Шан Цинхуа учил детей математике. Вероятно это были ученики с последнего набора — он видел парочку новеньких мелких чертят рядом с мастерами залов Байчжань. На удивление перманентно уставший и порой удрученный Шан Цинхуа был оживлен, даже можно сказать весел. Это разительно отличалось от того Шан Цинхуа, которого знал Лю Цингэ в прошлой жизни. Тот Шан Цинхуа был замкнут и сам себе на уме, никогда не вступал в споры и конфликты, практически замуровав себя на Аньдине. Этот запомнился Лю Цингэ с момента спасения его от отклонения ци, вернувшего воспоминания. Затем он разработал новый способ обмена письмами и улучшил жизнь секты многими другими идеями. Лю Цингэ знал, что Юэ-шисюн питал подозрения к Шан Цинхуа. Но тот не делал ничего плохого, а они были слишком заняты поисками Шэнь Цинцю и своим развитием, чтобы тревожиться ещё и из-за него. Однако если Шан Цинхуа действительно помнит, что было раньше, то у Лю Цингэ скопилось достаточно вопросов. Он начнет с самого главного. Что произошло на миссии с водяными демонами с участием Шэнь Цинцю? Его преданный до мозга костей, жертвенный шисюн действительно атаковал Лю Цингэ сзади? Что бы ни сказал ему Шан Цинхуа, Лю Цингэ уже знал ответ. Ему лишь нужно было подтверждение. — Шэнь-шисюн защитил твою спину, — спокойно ответил Шан Цинхуа. — Однако какие бы благие намерения не питал Шэнь-шисюн, он никогда не умел реагировать на критику. Стоило ему услышать твои обвинения, он мгновенно поднял свою защиту. Шэнь-шисюн не дал мне высказаться, а потом уже никому не было интересно, что произошло. — Он подозревал тебя в содействии демонам, — вспомнил Лю Цингэ. — Было дело, — пожал плечами Шан Цинхуа. — Отведешь меня на суд? Лю Цингэ бы несомненно поступил так. Но это бы значило что он ничему не научился за две прожитые жизни, полные недопониманий. — Кому принадлежит твоя верность сейчас? Ты все ещё служишь демонам? Ощущение власти над ним не понравилось Лю Цингэ. Он никогда бы не желал иметь на кого-то компромат и шантажировать его. В свое оправдание он мог сказать, что действия Шан Цинхуа могли нанести вред невинным людям. — Я… Нет, — покачал головой Шан Цинхуа. — В этой жизни я предотвратил эти события. Я никогда не хотел быть предателем. У меня просто не было выбора. — Тогда мне не за что тебя судить, — просто сказал Лю Цингэ. Тусклые глаза Шан Цинхуа расширились. Он посмотрел на Лю Цингэ недоверчиво, как кролик на удава. Это показало что внешнее спокойствие было притворным, и ученик Аньдин все ещё нервничал. Лю Цингэ больше нечего было сказать. Он молча наблюдал, как повседневная суета набирала обороты на логистическом пике. Каждый был занят делом, и редко это было связано с тренировками или обучением. На ум приходили недовольства Повелителей пиков по поводу качества работы Аньдина, и он сам частенько высказывался. Никто не задумывался, сколько труда вложено в мелочи, окружавшие их и создающие комфорт. Лю Цингэ смиренно вздохнул. Хотя перед Шэнь Цинцю у него особый долг, пока тот вне досягаемости можно обратить внимание на других людей. — Поставь, — приказал он пыхтевшим мальчишкам, что несли большой ящик. Те побледнели, заметив форму старшего ученика Байчжань и подчинились. Лю Цингэ с лёгкостью поднял тяжёлый ящик, игнорируя сдавленный писк. Он развернулся к ученикам и удивленному Шан Цинхуа. — Сегодня я побуду вашими руками. Говорите, куда нести. Лю Цингэ остался помогать с переноской хрупких предметов, не заметив, как день, полный открытий, закончился.