Исповедь Хранительницы.

***

      Сара лишь слышала звон.       Она была погружена в свои размышления, глубокие думы, которые вовсе не все могли постичь.       А точнее, совсем никто.       Ей часто казалось, что она наедине со своими мыслями, разумом, и остальным этого не понять. И мучалась, мучалась, мучалась… В одиночестве.       Саре Хоппер пришлось слишком рано повзрослеть, в следствии чего ей было почти тошнотворно со своими ровесниками. Они в этом не виноваты, Хранительница это понимала, но и ничего не могла сделать.       Она просто не могла вести с ними интересный разговор. Они были слишком малы для ее мыслей, а Сара — для их.       И вот снова — она думает об изнанке, о делах, о Бреннере, о лаборатории. А по факту Сара сидит на кровати и смотрит в никуда, сгорбившись в спине.       Ей было иногда так плохо и одиноко, тоскливо и скучно до боли, что она забывала, что прожила самую малость и ей еще много лет находиться в этом мире.       Какая жалость.       Кажется, она усмехнулась сама с себя. Ей жить… Вечность. А она тут рассуждает о том, сколько ей еще осталось. Много, и очень много. Бесконечность.       Оставалось верить, что она здесь одна в комнате. По сути, так и должно было быть.       Сара словно переслушивала рычание тварей из Изнанки, хоть рядом их и вовсе не было. Пыталась разобраться, почему именно ей досталось такое измерение и каковые причины таких кошмаров там…       Ответа найти она не могла.       — Первая! — Крикнула девушка, работающая в лаборатории, и Сара наконец откликнулась. — Ты слух потеряла? Я тебя зову-зову, а ты смотришь в стену, как умалишенная и не откликаешься!       Сара выругалась про себя, но обернулась к работнице:       — Я не оглохла. И я иду. — Сказала она недовольно, пускай и была виновата, что так задумалась, что не слышала. Но извиняться не планировала.       Она встала, обходя девушку. Знала, куда ей идти. Кого ждать. С кем заниматься.       Кажется, работница лишь фыркнула что-то позади. Не столь важно. Сара поравнялась с доктором Бреннером, взяла его за руку, хоть и не хотела. Для вида стоило.       — Как твое настроение сегодня, Первая? — Спросил Мартин, пускай искренне и не интересовался этим фактом.       Сара улыбнулась.       — Как и всегда. Просто превосходно!       — Сегодня занятия будут ближе к вечеру. — Мартин смотрел только вперед, но мысли его были далеко отсюда. Вероятно, он продумывал планы на будущее. — А вот сейчас… Пообщаешься с братьями и сестрами.       Сара глянула на него резко и дерзко — проводить время в радужной комнате она не любила больше всего. Скукота смертная…       Открывая дверь, все дети затихли, завидев старшую. Да и сама Сара не спешила кричать и радоваться.       — Прошу, Первая, проходи… — Сказал Мартин, подтолкнув ее слегка.       Когда Хоппер зашла, то услышала, как двери за ней закрылись.       Все дети пялились на нее.       Саре это с одной стороны нравилось, но ей было сейчас не до них. Она так и не перестала… Думать.       — Занимайтесь своими делами. — Промолвила она, и все мигом оставили ее в покое. Словно по приказу, перестали смотреть на нее, интересоваться ею.       Сара в одиночестве села за шахматный стол, просто разглядывая фигуры. Знала, что никто и не пойдет с ней играть, если она не позовет.       Если не даст разрешения.       Сара всмотрелась в девочку. Это была Одиннадцать. Ее перевели в общую группу лишь несколько дней назад, до этого она строго занималась только с докторами.       Хоппер не отводила от нее глаз и вдруг осознала то, что было неподвластно остальным.       — Одиннадцать. — Позвала ее Хоппер. — Подойди сюда.       Они не были еще знакомы. Девочка посмотрела на нее испуганно своими карими глазами, но послушалась. А по-другому и нельзя было. Сару слушались все до единого.       Одиннадцать села напротив.       — Здравствуйте… — Скромно поздоровалась она, теребя больничное платье.       Кажется, только один вид Сары заставлял… Испугаться. Все таки она отличалась от остальных детей.       Хоппер вела себя по-другому, смотрела иначе, чувствовала себя увереннее. Могла дать отпор, защищать слабого.       И все знали, что доктор Бреннер… Не сможет ей ничего сделать.       — Мы еще не знакомы. — Она улыбнулась почти галантно, протянула руку через шахматный стол. — Я Первая.       — Одиннадцать… Но Вы и так знаете.       Девочка неуверенно пожала руку.       Одиннадцать даже и не думала обращаться к ней иначе, кроме как на Вы. Такие уж чувства вызывала у нее Хранительница.       Сара отпустила руку. Смотрела в глаза девочки и чувствовала, что та боится ее. Какой бы вежливый она не была, все о ней были наслышаны. Наверняка Бреннер рассказывал Одиннадцатой всякие истории про нее.       — Сыграй со мной.       — Да… Хорошо.       Одиннадцать нахмурилась — в шахматах она толком не разбиралась. Точнее можно сказать было, что и вовсе не умела.       Исход был предопределен.       Сара выиграла быстро, девочка даже не успела толком осознать, что надо делать.       Она смотрела на то, как загнала Одиннадцать в угол очень быстро, а девочка от проигрыша почему-то вся сжалась, распереживалась.       — Кто… Хочет еще сыграть со мной? — Громко она сказала остальным детям. — Тому, кто одолеет меня… Я отдам свои конфеты, которые мне даст Папа.       Все сразу опомнились, начали перешептываться. Это была отличная возможность полакомиться сладким… Прочувствовать вкус жизни, не давиться только невкусными кашами и черствым хлебом в столовой.       Одиннадцать резко встала со своего места, как бы освобождая другим дорогу.       Первым за стол сел мальчик лет двенадцати… Это был шестой.       Сара знала, что за ними наблюдали через камеры. Понимала, что ей дают наиграться… И только улыбалась.       У Хоппер на все происходящее были свои планы.       Дети менялись, как перчатки, никто не мог выиграть. Сара знала, что это неравная борьба, но все равно не могла перестать изучать этих детей… Таких бедных и несчастных.       Она понимала, как все эти дети могут закончить, если она их не спасет… Но чтобы вызволить всех и каждого, нужно знать их историю, их силы, их разум… А для этого нужно время.       Игру закончил тринадцатый. Очередной проигрыш.       — Вас… Невозможно победить, Первая. — Сказал он.       — Верно. — Сара осмотрела их всех. — Но я уважаю то, что вы попытались побороться. Это делает вас сильными и смелыми людьми.       Дети переглянулись. Ждали чего-то еще.       — Но одну конфету на всех я разделить не могу! — Сара развела руки. — Это будет нечестно.       Они рассмеялись. Да… Несмотря на их проигрыш, они все равно были довольны. Сара была сильной, прирожденным лидером, имела чувство юмора. Это самое большое, что дети могли иметь в лаборатории.       Защитницу.       Она вновь посмотрела на камеры. Знала, что Бреннер наблюдает, но также понимала, что он ничего не слышит. Она все же говорила со своими детьми, на определенных вибрациях. То, что обычным людям никогда не услышать.       В скором времени их всех позвали на обед перед тренировками.       Сара часто выходила либо самая последняя либо первая во время учебы. Потому что все итак знали, что она справится. Поэтому ей было больше по душе быть молчаливым наблюдателем.       Она смотрела, как дети растут и развиваются, видела их совсем разными, более слабыми или сильными, способными или никчемными…       Но Одиннадцать…       Девочка, которая тяжело зажигала даже одну лампочку. Но Сара не могла отделаться от чувства, что в ней есть что-то… Такое.       Она не могла объяснить это самой себе, но ощущала это всеми фибрами души.       С Одиннадцатой что-то не так.       — Ты не стараешься, Одиннадцать! — Крикнул Бреннер на вечерней тренировке.       Сара стояла у стены и молчала. Пыталась разобрать… Что в этой девочке такого?       После долгой ругани доктора, она все же смогла зажечь лампочки лучше… Сара, ничего не сказав, вышла из комнаты.       Никто даже и не попытался ее остановить.       Все знали, что если мешать Хоппер, то будет только хуже. Поэтому… Она ходила по лаборатории, как хозяйка.       Девушка прошла в хранилище, принялась рыться в бумагах. Было удобно, что все здесь было четко распределено по номерам детей. Что ж, все таки в этой глупой системе с тату в виде цифр был хоть какой-то прок.       «Джейн Айвз».       Сара читала документ долго, вчитывалась в каждое слово. И не было там ничего особенного.       — Я понимаю, что ты почти всесильна, но такое поведение все же неприемлемо, Сара. — Бреннер стоял за ее спиной.       — Тренировка закончилась? — Спросила она невозмутимо. Замечание ее совсем не тронуло.       Бреннер даже усмехнулся. Знал, что и вовсе не пугает Хранительницу. Понимал, что это ее стоит бояться.       — Да. Одиннадцать в плохом состоянии… Беспомощная девочка.       Сара отдала бумаги Доктору, а сама вышла, направляясь в комнаты. Она ворвалась к Одиннадцатой без стука и предупреждения.       Ослабленная девочка поднялась на локтях, посмотрела на зашедшую. Искренне удивилась.       — Первая? Я… Должна что-то?       Сара молча села рядом, протянула ей свою конфету, полученную сегодня.       — Но я же… Не одолела вас.       — Я не поэтому. Ты должна мне кое-чем помочь.       Одиннадцать приняла сладость, улыбнулась.       — Да? Чем?       — Можно я прикоснусь к твоей голове?       Девочка, кажется, была готова рассмеяться такой глупой просьбе Хранительницы. Но… Спорить не смела.       — Конечно.       Сара рукой тронула лоб Одиннадцать. Глаза девочки сразу закатились. Первая знала, что она ничего не чувствует, но и ничего не вспомнит.       Хоппер принялась копаться в прошлом, настоящем и будущем этой девочки. И в миг все поняла.       Увидела будущую связь Одиннадцатой с измерением Хранительницы, ее потерю сил, борьбу с монстрами…       И ее отца.       И Сара поняла в один миг, что тоже хочет оказаться в будущем этой девочки.