Ты уже практически здесь живёшь

Джоанна знала, что склонна слишком много волноваться. Она беспокоилась о многих вещах: о доме, о себе, о чужих мнениях и особенно о Хильде. Она всегда была беспокойным человеком. В глубине души, хотя она и не была уверена, готова ли признать это, часть ее понимала, что виновата её собственная мать. Но она изо всех сил старалась держать это в секрете. Хильда не была похожа на других детей. Она видела вещи по-другому, более глубоко, чем просто воспитанная по-другому, и ей нужна была свобода быть собой. Попытка заставить её быть «нормальной», отказаться от своих приключений, приспособиться и быть в безопасности, просто навредит ей. И Джоанна знала, что никакие бессонные ночи или осуждающие взгляды непонимающих родителей никогда этого не изменят. Но недавно изменилось кое-что ещё. Впервые в жизни у Хильды появились друзья её возраста. Другие дети, которым она нравилась такой, какая она есть, и не обращали внимания ни на её отличия, ни на приключения. Джоанна не могла не гордиться, когда они приходили, радостно рассказывая о времени, проведённом вместе. Она знала, что у них тоже были тяжёлые времена в конце учебного года. Но после похода и инцидента с чёрным псом они явно справились с этим, сблизившись как никогда, и Джоанна поймала себя на том, что она пообещала, что Дэвид и Фрида придут, когда Хильда захочет. И тогда её заботы снова подняли свои уродливые головы. Потому что в течение следующих нескольких недель один из друзей Хильды воспользовался этим предложением гораздо чаще, чем другой. Дэвид приходил почти каждые выходные, но вскоре Фрида стала заглядывать почти каждый день; она приходила после школы или воробьев-скаутов и, несмотря на обещание Джоанны, спрашивала: "Может ли она провести некоторое время с Хильдой?", и женщина всегда отвечала "Да" и спрашивала: "Не хочет ли она поужинать?". Джоанна плохо знала родителей Фриды. Она разговаривала с ними всего два раза, один раз лично на родительском вечере и второй раз по телефону в ночь, когда пропала Хильда. Оба раза у неё остался горький привкус во рту, ехидные, осуждающие замечания о её воспитании и отличиях дочери звенели в ушах. И после всего этого, когда Фрида стала проводить все больше и больше времени в доме Пирсонов, Джоанна не могла не задаться вопросом, не пытается ли она избежать подобного. Её опасения усилились только после полудня. Фрида снова пришла в себя. Очевидно, она и Хильда были в приключении под библиотекой, встречаясь с ведьмами и сражаясь с монстрами, и Фрида светилась от гордости, когда Хильда говорила о том, какой крутой она была. Джоанна не могла объяснить, как, но у неё возникло отчётливое ощущение, что она не привыкла к такого рода похвале, к поддержке, которая не ограничивалась академическими кругами и не зависела от её совершенства. Настроение изменилось после обеда. Тонту помог убраться, а затем исчез в нигде, чтобы всё убрать. Хильда убежала в свою комнату, взяв с собой Алфо, но Фрида не последовала за ней. Вместо этого она задержалась у стола, опустив взгляд и прерывисто дыша. Поэтому Джоанна медленно подошла к ней, сохраняя на лице нежную улыбку. "Всё хорошо?" — тихо спросила она, всё больше беспокоясь. Фрида поморщилась, в её глазах мелькнула неуверенность. — Да, — сказала она слишком быстро, — я.. я в порядке, просто… — одна рука поднялась, потирая противоположную руку. «Есть кое-что, что я хочу вам сказать, кое-что, что я поняла сегодня, но это… трудно сказать». — Ну, ты можешь не говорить мне того, чего не хочешь, — тихо пообещала Джоанна, опускаясь на колени перед девушкой, — но я обещаю, Фрида, чтобы это ни было; ты можешь рассказать мне. Я не расстроюсь». Казалось, Фрида на мгновение задумалась. Она оглянулась назад, в коридор, к комнате Хильды, по-видимому, проверяя, не находится ли её подруга в пределах слышимости. Затем она закрыла глаза, всё её тело напряглось, когда она сделала глубокий вдох, и снова заговорила. «Я… я думаю, что я лесбиянка!» Джоанна моргнула, она не была уверена, чего ожидала, но определенно не этого. Фрида открыла глаза, её грудь содрогалась от прерывистого дыхания. — Или, по крайней мере, симпатия. Я не совсем уверена, какой именно ярлык я бы использовала, не совсем, но после сегодняшнего дня я уверена, что я лесбиянка». — О, — тихо сказала Джоанна, её беспокойство испарилось. «Я так рада, что ты начала искать себя», — успокоила она. При этом Фрида немного расслабилась, напряжение покинуло её тело, но в её тёмных глазах всё ещё была неуверенность. Джоанна продолжала. «Неважно, что ты ещё не определились с ярлыком, кто бы что ни говорил, важно чтобы тебе было удобно, и ты знала себя, у тебя есть столько времени, сколько тебе нужно, чтобы понять остальное. «Спасибо, — тихо ответила Фрида, — думаю, мне нужно было это услышать. Но это нечто большее». Она сделала ещё один глубокий вдох, снова оглянувшись через плечо. — Причина, по которой я начала так думать , причина, по которой я знаю, в том, что… в том, что я думаю, что влюблена в Хильду. — Я знаю, вам, наверное, странно это слышать, — продолжила она, выплёскивая потоком новые слова, — ведь вы её мама и всё такое. Но рядом с Хильдой я всегда чувствую себя по-другому, в хорошем смысле. У меня действительно нет подходящих слов для этого, я просто чувствую тепло и трепет внутри, когда мы тусуемся вместе. «И особенно сегодня, она действительно помогла мне, больше, чем я думаю, она даже осознавала. Теперь я изучаю колдовство благодаря ей, и она станет моим фамильяром. И я чувствую, что впервые нахожу себя». Она посмотрела вниз, опустив голову. — Извините, если это не имеет никакого смысла. Джоанна не смогла подавить любящий вздох. Это имело для неё слишком много смысла, она видела, как близка Фрида с её дочерью, как крепка их связь. Эти чувства, становившиеся всё более глубокими, казались почти предопределёнными. — Фрида, всё в порядке, — мягко сказала она, положив руку на плечо девушки. «Я знаю, что эти чувства трудно понять, поверь мне, я знаю. Но в этом есть смысл, и я просто рада, что вы двое так близки. — Значит, вы… не будете возражать, если я скажу Хильде? — осторожно сказала Фрида, широко раскрыв глаза. «Если бы я спросил её, чувствует ли она то же самое?» — Ни капли, — пообещала Джоанна. Она наклонилась ближе, на её лице играла ласковая улыбка. «Между нами, — прошептала она, — я не удивлюсь, если моя дочь разделит некоторые из этих чувств. Но если она этого не сделает, просто пообещай мне, что не позволишь этому встать между вами, хорошо? Вы такие замечательные друзья, и я уверена, что она поймёт, несмотря ни на что. «Хорошо, — ответила Фрида, легкая улыбка появилась на ее лице, когда её страхи улеглись, — спасибо, мама…» Её глаза широко распахнулись, а щеки потемнели от смущения. — Подожди, нет, Джоанна! — выпалила она. "Извиняюсь! Это просто-" — Все в порядке, — перебила её Джоанна, нежно сжав её плечо. — А теперь, я думаю, Хильда начнет волноваться, если ты заставишь её ждать дольше. "Верно." Фрида кивнула, её смущение снова исчезло. Джоанна встала, отдернув руку, девушка отвернулась и смотрела, как она с новой уверенностью в груди поспешила к комнате Хильды. Джоанна улыбнулась, когда Фрида исчезла за этой старой деревянной дверью, а затем села заваривать себе чай. Но когда она подошла к стойке, она снова не могла не волноваться. Действительно ли Фрида видела в ней роль родителя? Она ещё не призналась своим настоящим родителям? А если нет, и если она действительно видела Джоанну такой, то что это говорит о её семейной жизни? К тому времени, когда Джоанне пришлось отвезти Фриду домой той ночью, стало ясно, что произошло в той теплой спальне дальше по коридору. Всю дорогу до машины две девушки держались за руки, краснея и бросая украдкой взгляды с переплетенными пальцами. Это заставило сердце Джоанны переполниться, когда она увидела связь между ними, и оно раздулось ещё больше, когда Хильда остановилась у дверцы машины. — Эй, эм, Фрида? — неловко сказала она, слегка потянув их за руки. — Прежде чем ты уйдешь, могу я кое-что попробовать? — Что попробовать? — тихо ответила Фрида, доверившись ее глазам. Хильда сглотнул. С нежностью наблюдая за парой, Джоанна уже была уверена, что знает, что грядёт. — Ничего, если я тебя поцелую? — спросила синеволосая девушка. «Всё в порядке, если нет, я просто чувствую, что это было бы неплохо?» «Конечно, всё будет хорошо!» Фрида буквально просияла, её лицо снова залило румянцем. Она протянула руку, её свободная рука нашла руку Хильды, и они счастливо упали вместе. Джоанна отступила назад, не желая вмешиваться, но украдкой смотрела на детей, когда их губы впервые неуклюже встретились. Это было неловко и неуверенно, проявлялись чувства средней школы, но они были такими же милыми и искренними, как и чувства, стоящие за ними. И когда они обе через мгновение снова разошлись, покраснев до ушей и сияя нежностью в глазах, в вечернем воздухе вокруг них было что-то прекрасное. — Хорошо, — нарушила уютную тишину Джоанна, не в силах сдержать нежность в своём голосе. «Пора идти. Завтра у вас обоих будет достаточно времени для романтики. Всю дорогу домой Фрида ухмылялась. Той ночью Джоанна не могла удержаться от того, чтобы задержаться в дверях Хильды, пока она шла спать, глядя на спящую дочь, которую она так любила. По-своему, её маленькая девочка росла, и её мать не могла быть более гордой. Она знала, что у нее всегда будут свои заботы, но она была уверена, что поступает правильно. Поэтому с улыбкой она отвернулась и направилась в свою комнату. Внезапный звук остановил её как вкопанный: резкий стук, шквал почти безумных звуков из гостиной. Сразу волосы на затылке встали дыбом. Зачем кому-то быть здесь так поздно? Кем они могут быть после столь долгой темноты? Она быстро шагнула по коридору, беспокойство нарастало по мере того, как она приближалась к двери квартиры. Она медленно открыла её, оглядывая лес, пытаясь разглядеть, кто снаружи, но застыла при виде. Её кровь похолодела. На пороге её дома, дрожа в темноте лестницы вестибюля, стояла девушка, которую она привезла домой всего несколько часов назад. — Джоанна? Голос Фриды был почти шёпотом, хрупким и болезненным. Она крепко обхватила себя руками, и в голове Джоанны зазвенел тревожный звоночек, когда она поняла, что на девушке не было ничего, кроме пижамы. Она сглотнула, затем снова заговорила дрожащим голосом. «Я, я сожалею. Я знаю, что уже очень поздно, и я, вероятно, прерываю ваш вечер, но вы сказали, что я могу прийти в любое время, и я, я… — она замолчала, резко всхлипнув. Сердце Джоанны разрывалось от боли в её голосе. — Конечно, Фрида, входите, — быстро сказала она, отступая в сторону и распахивая дверь настежь. Фрида на мгновение замерла на пороге, прежде чем глубоко вздохнуть и шагнуть , в свет квартиры. Джоанна резко вдохнула, испуганное удивление взяло над ней верх. Потому что желтое сияние фонаря освещало покрасневшие глаза и следы от слёз, а также полусломленного ребёнка, чья дрожь, казалось, исходила не только от холода. Она быстро закрыла дверь, повернулась и опустилась на колени перед Фридой. — Что случилось, милая? — спросила она, пытаясь сдержать нарастающую панику в голосе. Фрида неловко поёрзала, её взгляд впился в пол. «Я…» она изо всех сил пыталась подобрать нужные слова, «я сильно поссорилась с родителями». Её лицо скривилось, из глаз текло ещё больше слёз. «После сегодняшнего дня я хотела сказать им то, что говорила тебе, о том, что я знаю, что я гомосексуалист, и что я встречаюсь с Хильдой, но они, они…» Она не смогла договорить. Смысл тяжело повис в воздухе. — Разве они не были счастливы? Джоанна вздохнула. Фрида вздрогнула, затем опустила голову. «Они не были… несчастливы, — осторожно сказала она, — но первое, что вылетело из уст мамы, когда я сказала ей, что мне нравятся девушки, было: «Откуда ты знаешь?» Она покачала головой. «Она была действительно странной в этом. Она продолжала спрашивать, как я понял и уверен ли я». — О, Фрида, — не удержалась Джоанна. Она уже знала, к чему все идет, в её голове всплывали давно забытые воспоминания. — В конце концов я заставила её признать это, — грустно продолжила девушка. «Она сказала, что ей хорошо с «этими людьми», но она была уверена, что я не одна из них. Что я просто сбита с толку и слишком молода, чтобы знать это о себе и о том, что мне не следует быть с Хильдой. — Папа с ней согласен. Она повесила голову. «У них обоих есть представление о том, кто я такая, в их головах, эта идеальная дочь, которая такая же, как они, и совсем не похожа на меня на самом деле. И поскольку то, что я лесбиянка, не было частью этого, я должна была ошибаться в этом, насчет себя!» — Я знаю, каково это, — не удержалась Джоанна. Она протянула руку, положив одну руку на плечо девушки, «поверьте мне, я знаю. И я знаю, что ты знаешь себя лучше, чем кто-либо. Фрида лишь вяло кивнула, снова всхлипывая. «В конце концов я очень разозлилась на них», — призналась она. «Я-я сказал им это. Что я не тот, за кого они меня принимают, и они недостаточно хорошо меня знают, чтобы так обо мне говорить. И в конце концов я призналась во всем, чего они не знали, о наших приключениях, о том, что я стала ведьмой, обо всем». Джоанна почти не осмеливалась просить ее продолжать, но она знала, что Фрида должна выговориться. Поэтому она нежно сжала ее плечо и как можно тише спросила: «Как они это восприняли?» «Плохо, — резко и холодно сказала Фрида, — они, они сказали, что не знают, откуда это взялось, но это была не та дочь, которую они воспитали. Что Хильда плохо на меня влияет, а ты ужасная мать, и мне не следует больше приходить сюда, проводить с ней время или заниматься магией. Я пытался сказать им, что они были неправы, что я просто не тот, кем они меня считали, но они этого не понимали. «Они сказали, что меня там не ждут, если я не захочу снова стать их дочерью. Но я просто не могу быть идеальной девушкой. Я не она! Я пытался быть, действительно пытался, так долго, а когда потерпел неудачу, то сначала даже отыгрался на Хильде, потому что не мог этого принять. Но в конце концов я понял, как ошибалась. Это была моя вина, и быть с ней и Дэвидом и всем этим сделало меня намного счастливее, чем пытаться соответствовать тому, чего хотят мои родители». Она снова понюхала, но это было бесполезно. Глаза её налились слезами, ручейки бежали по щекам и блестели в теплом свете. Джоанна не могла удержаться от того, чтобы протянуть руку и притянуть девочку, которой она внезапно, отчаянно захотела быть своей, за мягкую ткань своего свитера. Комок подступил к горлу, вызванный болезненными воспоминаниями и глубоким сочувствием. — О, милый, всё в порядке, — успокоила она. — Но это не так! Фрида запротестовала, извиваясь в её руках. «Я не хочу возвращаться, но я больше никуда не могу, и я, я, я не знаю, что делать!» — Тсс, — ответила Джоанна, моргая, потому что её глаза начали болеть. «Ты права, то, что сделали твои родители, нехорошо, и мне очень, очень жаль, что они так с тобой обращались. Но я имею в виду, что всё будет хорошо, потому что тебе есть куда идти. "Куда?" Фрида застыла от удивления, резко всхлипывая. «Милая, ты лучший друг и больше, чем моя дочь могла бы желать, — мягко объяснила Джоанна, — и более того, ты сама по себе замечательная девушка. Настоящая ты, а не ту, которую придумали твои мама и папа. «Ты заслуживаешь места для жизни, лучшего места, и я уже обещал, что тебе здесь всегда будут рады». При этих словах Фрида рухнула на нее, зарываясь в объятия. «Кроме того, — ласково добавила Джоанна, — ты уже практически живёшь здесь». Фрида плакала при этом. Она вылила всё это в объятия женщины, впитывая комфорт и тепло и позволяя своей боли утечь в потоке солёной воды. Джоанна просто держала её, когда она выплёскивая всё это, успокаивающе сжимая её и проводя рукой по её тёмным вьющимся волосам, пока её тело сотрясалось от болезненных рыданий. Наконец она замолчала, смахнув последние слёзы. Она повернулась, и Джоанна раскрыла руки настолько, что позволила ей отодвинуть лицо. Их взгляды встретились, и Джоанна ощутила теплоту защиты от хрупкой надежды в глазах своего ребёнка. «Завтра мы получим всё, что тебе нужно», — пообещала она. — Я скажу Хильде, и мы купим новую мебель, а она и Тонту помогут мне обустроить для тебя свободную комнату. У тебя будет собственное пространство столько, сколько тебе нужно». — Спасибо, мама… — Фрида оборвала себя, её лицо вдруг вспыхнуло под дорожками слёз. — Я, э-э, Джоанна. Я имею в виду Джоанну. — Всё в порядке, — пообещала Джоанна, взъерошив девушке волосы. Наконец Фрида улыбнулась, наклоняясь к прикосновению. «Ты будешь в порядке на надувном матрасе одну ночь, верно? Я уверена, что он у нас всё ещё где-то есть». — Вообще-то, — осторожно ответила Фрида, глубоко вздохнув. Её щеки снова потемнели. «Я знаю, что это, наверное, странно. Вы не моя мама, и мои родители сказали, что я слишком стара для этого, но есть ли шанс, что я смогу сегодня поспать с вами? Ничего страшного, если нет, я просто не хочу быть один». Она вздрогнула, когда слова сорвались с её губ, уже готовых к отказу. Но Джоанна снова крепко притянула её к себе, нежно сжав. «Конечно, все в порядке, милый», — пообещала она, прежде чем тихо добавить: «Хильда всё ещё спит со мной, когда ей снятся плохие сны». Фрида только с благодарностью пробормотала, измученная, с облегчением и дома. Итак, Джоанна подхватила её и встала на ноги, прижимая девушку к себе. И когда она внесла ее в квартиру, несмотря на обстоятельства, она не могла не почувствовать растущее тепло при мысли о том, что Фрида тоже является частью её семьи. Со временем недели превратятся в месяцы, и девочка поселится в своем новом, лучшем доме и научится жить и быть любимой без спроса. Но это было еще впереди, и сейчас, в ту холодную, ужасную ночь, она была в безопасности в объятиях женщины, которая заботилась о ней. И этого было достаточно.