Красный, как кровь, небесный свод Блеснёт в прозрачных крыльях… И тот, кто светом искренним светил, Познает ненависть людскую и порок.
***
Вей У Сянь вдохнул запах пламени и дыма, стараясь не думать о всех тех людях, которые сейчас с предвкушением усмехались, дожидаясь его мучительной смерти. Серыми, ранее живыми, а теперь полностью потухшими глазами он смотрел на небо, затянутое дымом костров и пожарищ. Тёмный заклинатель закрыл глаза, вытягивая шею. Со стороны его поза могла бы выглядеть спокойной: руки вместе с грозной флейтой, его известным и ужасающим оружием, расслабленно лежали вдоль тела, голова была запрокинута вверх, а глаза чуть прикрыты. Однако выражение лица тёмного заклинателя придавало его позе какую-то болезненную уязвимость, обречённость собственной судьбе.Чёрные смоляные волосы намокли от крови и пота, скомканными прядями обрамляя худое, искажённое болью лицо. Вей Ин стоял, ничего не предпринимая. Он боялся, что если сделает хоть один шаг, то хрупкие кости отзовутся болью и рассыпятся мелкой пылью.Тёмный не был уверен, что взглянув в лицо человека, которого всегда называл братом, он сможет выдержать резкий, полный злобы и ненависти взгляд, обещавший ему муки. Вей У Сянь не мог понять, когда всё пошло не так.Был ли выбор, который он когда-то сделал правильным?
Когда его семья, всё, что осталось от клана, который когда-то приютил маленького босяка, отвернулся от него, заклеймив врагом и предателем? У него не осталось ничего, что держало бы его в этом мире. Ни дома, ни семьи, ни долга. В итоге, он лишь сделал хуже: Вень Нин и Вень-цицзе были безжалостно убиты заклинателями светлого пути, а обещание о неприкосновенности горы Луаньцзан не продержалось и недели. А—Юань ЕГО ребёнок, невинное дитя, ради которого он был готов преклонить колени, уткнувшись лбом в пепел, ЕГО дитя, которое не пережило даже тёмного заклинателя, было мертво. Вей Ин действительно не знал, что ему делать. Хотелось расплакаться, словно маленькому ребёнку, свернуться в калачик, дождавшись пока шидзе ласково потреплет его по волосам и улыбнётся своей мягкой улыбкой. Однако шидзе больше не было. Не было его милой и нежной сестры, которая верила ему до своего последнего вздоха. Не было Яньли, которая вынуждена была пережить смерть своего супруга. Ему было горько даже от воспоминаний, в которых шидзе сидела на коленях в траурных одеждах, оплакивая того, кого любила всем сердцем. В голове Вей Ина набатом билась только одна мысль:«Её больше нет».
Есть только сожаления, пеплом осевшие на языке и бесконечный поток слёз, текущих из застекленевших глаз. Вей У Сянь громко втянул ноздрями воздух не ощущая ни запахов, ни звуков. Руки сами собой потянулись к лицу, сжимая грязные от крови волосы, сильно, будто бы стараясь выдрать их с корнем. Со стороны раздался громкий скулёж, но мозг отказывался воспринимать то, что этот звук издал он сам. Захлёбываясь собственными эмоциями и слезами, он едва слышит шаги множества ног. Тёмный заклинатель убрал руки от лица, дая пришедшим возможность «полюбоваться» на неосмысленое, кукольное лицо полное боли. Краем сознания Вей У Сянь замечает идущего впереди всех Цзян Чена, раскидывающего его мертвецов точными ударами кнута, старейшин клана Лань, во главе с Лань Сиченем и учителем Ланем. Единственное, что удивляет тёмного, так это то, что среди заклинателей нет Лань Ван Цзи. Того, кого Вей Ин, кажется, полюбил всей душой. Он знал, что его чувства ко второму нефриту никогда не будут взаимны, так же как и знал, что Лань Чжань… нет, Лань Ван Цзи был бы первым человеком, который лишил бы его головы. Даже не смотря на его слова, что-то в нем кричало,опровергая такую возможность . Вместо этого был лишь голос, такой родной и кажущийся таким необходимым, который звал его по имени. Сквозь смард трупов и крови, прорезался лёгкий запах сандала и тяжесть чьей-то накидки на голове. Воспоминания путались и разбегались трусливыми животными. Он не мог вспомнить ни лицо, ни голос человека, который держал его на коленях, пытаясь привести в чувство. Он не ощущал теплоты чужой кожи и не мог разобрать ни единого слова, кроме своего имени. Кто-то звал его, так отчаянно, надрывно. А Его ли? Голос звал… Вей Ина?Вей Ин.это… Его имя?
Хотя это было не важно. Теперь он чувствовал лишь непомерную скорбь и опустошение, заглушившее все звуки вокруг. — Вей У Сянь! — разорвал пелену боли чей-то крик. Тёмный перевёл взгляд мёртвых глаз на мужчину, одетого в фиолетовые одежды ордена Юн Мен Цзян. — За предательство мира заклинателей, за убийство трёх тысяч человек на тропе Цзюнь Цинь, за убийство Цзинь Цзисюаня, за отступничество и помощь отродьям гнилого клана Вень, за следование тёмным искусствам и …— Цзян Ванинь на секунду остановился. Глаза главы клана потемнели, выражая гнев и ненависть. — За убийство моей сестры, Цзян Янли, ты будешь страдать, желая своей наискорейшей смерти. Его речь подхватили другие заклинатели, поддерживая главу клана Цзян. Везде вокруг слышались яростные крики, призывающие убить ненавистного старейшину. — Убить его! Разорвать на части и скормить его труп псам! — Пусть Убийца узнает, что такое боль! — Казнить отступника! — Заставим его поплатится! — Кровавый долг тебе не оплатить даже умерев десять тысяч раз! — Убить Вей У Сеня! Убить Старейшину Иллина! —Убить Вей У Сяня! Казнить отступника! Яростные крики слились в бесконечный злобный вой.Тёмный подавил желание закрыть уши руками. Он так устал. Устал от этой жизни. От своей никчёмности, от всеобщей ненависти.Если бы он смолчал тогда, если бы не решил геройствовать, были ли живы мадам Юи и дядя Цзян?
Если бы тогда он смолчал, остались ли бы в живых его шиди, ещё почти дети, которых он учил охотиться и стрелять?
Если бы он тогда молчал..
Вей Ин судорожно вздохнул, стараясь унять шёпот тысячи голосов, но его губы сами собой сложились в истеричную усмешку. Внезапно над полем битвы раздаётся истеричный смех тёмного, заставивший Цзян Чена сжать Цзы Дянь до белых костяшек. В глазах Отступника впервые за последнее время засияла решимость. Вот он выход. Единственное, что он мог сделать, чтобы хоть как-то поплатится за свои грехи. Обычная смерть слишком слабое наказание для демона, который разрушает всё, к чему прикасается. Он достал короткий кинжал из рукава длинного чёрного ханьфу. Схватив собственные волосы он сжал их, обрезая длинные пряди ножом. Обесчещенный и опозоренный он стоял перед толпой зверей, требующих его крови. Тёмный вспомнил все ядовитые слова, произнесённые им за свою жизнь, вспомнил смерть наследника клана Цзинь, который должен был сделать его сестру счастливой.Если бы он тогда молчал.
Пустым взглядом он посмотрел на нож и на тигриную печать. Поднеся к окровавленным губам флейту, он сыграл последние ноты. Заклинатели, очнувшись, снова начали наступление. И в тишине, прерываемой лишь лязгом мечей и рычанием тёмных тварей, Вей У Сянь отбросил Чень Цзинь в сторону.Если бы он тогда молчал…
Рука на лезвии сжалась сильней. Вей Ин открыл рот, высовывая язык.Секундная вспышка боли и на землю свалился отрубленный шмат плоти. Из рта тёмного фонтаном вылилась бордовая кровь, которую он сразу попытался сплюнуть. Вей Ин сдавленно закричал, не пытаясь более сделать что либо. Он понимал— так было правильно. Видимо, открывшаяся заклинателям сцена была и правда чудовищна, потому что взгляд ненависти на лице Цзян Чена на секунду сменился выражением полного ужаса. Вей У Сянь не хотел на это смотреть. Он хотел, чтобы всё это наконец закончилось. Вытягивая запачканые грязью и пеплом руки, он сжал Тигриную печать в окровавленных ладонях, разрушая тёмный талисман. С каждым движением темного, из его глотки багровой струёй стекал поток крови, заставлявший Вей Ина то и дело откашливаться, пытаясь вдохнуть воздуха в лёгкие. Не ощущая больше тёмной энергии, остатки мертвецов застыли на своих местах, игнорируя сражающихся заклинателей. Повернув свои сломанные шеи в сторону тёмного заклинателя, мертвецы оскалились. Их белёсые глаза голодно вгрызлись в тело их бывшего хозяина. Вей Ин сделал шаг, почти сразу же падая на колени. На губах заклинателя появилась обречённая улыбка человека, который не хочет жить.Мгновение и оцепенение мертвецов пропало. Издав торжествующий вой, трупы медленно начинали идти к стоящему на коленях мужчине. Сотни клыков вгрызлись в податливую плоть, прежде чем голодные мертвецы разорвали тело под истошный, полный боли крик. Старейшина Иллин умирает, оставив только сожаления и привкус горького пепла на языке. Его душа увядает подобно прекрасному цветку, не зная, что ей предстоит возродиться вновь.