Полагаю, ты уже получил письмо Гилберта. Признаться честно, Хардвин, я совсем ничего не понимаю в квиддиче. А шумная толпа совсем не располагает к душевности и искренности. Однако быть другом — значит пытаться понять своего друга. И для этого порой нужно идти на уступки. Никогда не была у Белладоны в гостях. Джейн писала что-то о страшных растениях в доме нашей дорогой Шмидт, одно из которых чуть не откусило бедняжке палец, когда она поливала его. Надеюсь, твои пальцы все целы, Хардвин Берк? Я уже говорила, что библиотеки в магической Франции просто великолепны? Скажу об этом снова. Мне разрешили сделать несколько колдографий, делюсь ими с тобой. Жаль, что это всего лишь движущиеся изображения, которые не могут передать всей атмосферы. Вчера матушка сводила нас в городской ботанический сад. Не сказать, что я получила невыразимое удовольствие от этой прогулки, но видеть матушку счастливой — редкость. В конце концов, магическая Франция — её Родина. Улицы Парижа сильно изменились, равно как и некоторые его парки, тогда как этот сад, по её словам, остался прежним. В настоящем мы часто не ценим что-то простое, но очень красивое, а годы спустя воспоминания об этом становятся настоящей драгоценностью. На самом деле, мне хочется написать тебе о многом, Хардвин. Но иногда сомнение может быть сильнее желания. Странное чувство. Мне безумно интересно, пришлась ли тебе по вкусу та цепочка для очков, которую Белладона подарила тебе. Когда она делала её и вечно спрашивала о том, красиво ли получается, я думала, что это никогда не закончится. Но время имеет свойство преодолевать человеческие помыслы. Я говорила родным о тебе. И теперь моя младшая сестра постоянно донимает меня расспросами о тебе. Это мило, но порой поведение Лукреции становится пугающим. У тебя появилась маленькая почитательница, Хардвин. Знай, что это может иметь определённые последствия, над которыми я совершенно не властна. Белладона писала мне, что в Англии планируется какой-то фестиваль для молодых ведьм и магов в период Рождественских каникул. Умоляю, не отдави ноги бедной Шмидт. Впрочем, как бы она сама не отдавила их тебе. Хотела бы я видеть ваши лица в этот забавный момент, который вы непременно разделите на двоих, зная характер Белладоны. Не сказала бы, что Рождество — время исполнения самых сокровенных желаний. Людям хочется в это верить, а вера способна на многое. Поэтому и я верю. Верю в то, что у тебя и наших друзей всё будет хорошо не только в эти беззаботные дни, но и в будущем, которое неумолимо следует за настоящим. Верь и ты. С Рождеством, Хардвин Берк. Искренне, Бельвина Блэк
Гарри откладывает Бельвинино письмо в сторону, принимаясь рассматривать колдографии, которые она прислала. Библиотеки магической Франции и вправду очень красивые. Но, может быть, всё дело в том, что самой Блэк они очень нравятся, вот и Поттер видит в их архитектуре тоже нечто прекрасное. — Хардвин, мы совсем скоро будем выходить. Потом ответишь дорогой Бельвине. Никто её письмо у тебя не украдёт, не беспокойся, дорогой! — доносится голос Шмидт со стороны двери. Гарри оборачивается и неловко улыбается, глядя на Белладону, одетую в тёплое зимнее платье светло-серого цвета. — Ты очень красивая, — вырывается у Гарри. Шмидт, поправив выбившийся из причёски локон волос, хмыкает: — Ответ правильный. Но даже он тебя не спасёт, если ты не поторопишься, и мы опоздаем. Она машет рукой в сторону письменного стола, а после выходит из комнаты Гарри, прикрыв за собой дверь. Поттер тянет губы в улыбке и прячет письмо с колдографиями в конверт. Он открывает ящик комода, чтобы положить туда вскрытый конверт, однако взглядом натыкается на письмо от другого человека и застывает всем телом.Том Марволо Реддл
Имя отправителя вызывает лишь неприязненную дрожь, и Поттер закрывает ящик, кладя письмо от Бельвины просто обратно на стол. Это не страх, нет. Возможно, мысленный побег. В этом уютном доме, окруженный прекрасными искренними людьми, Гарри не хочет вспоминать о том человеке. Ведь память о нём похожа на липкую чёрную паутину: воспоминание за воспоминанием, боль за болью, отчаяние за отчаянием. И если можно сбежать от этого всего даже на несколько мгновений — оно того стоит. Когда Гарри спускается на первый этаж и заходит в гостиную, то застаёт такую картину: Белладона, лицо которой всё измазано летучим порохом, угрожающе держа шарф в руках, пытается добраться до Теодора Селвина, спрятавшегося за Джейн. Поттер нежно улыбается, доставая палочку из крепления на руке. Придётся ему вспомнить парочку хороших Очищающих чар или же самому ответить за действия явно что-то натворившего Теодора.* * *
Фестиваль для молодых волшебников в магической Англии и вправду проводится. По словам Шмидт, цель у этого мероприятия несёт просто развлекательный характер. Многие молодые люди, незнакомые с Хогвартса, впервые встретились со своими возлюбленными именно на таких вот фестивалях. Всё просто и понятно. Во времени Гарри похожих событий никогда не было. Странное ощущение: кажется, что раньше люди были совсем-совсем другими. Более сплочёнными и простыми? Поттер не может подобрать точного слова. — Ты чего там застыл, Хардвин? — голос Белладоны отвлекает Гарри, и он переводит взгляд вперёд. Ведьма машет ему рукой, тогда как Селвин и Аддингтон, держась за руки, ушли уже далеко вперёд. — Сейчас догоню, — кричит ей Поттер, а сам вновь поворачивает голову в сторону озера. Гарри, Белладона, Теодор и Джейн по каминной сети переместились в лавку со сладостями, которая стояла на самой окраине магической части Лондона, совсем рядом с пустырём, на котором должен расположиться фестивальный шатёр. А рядом как раз и было это озеро, окружённое засохшими камышами. Вода в нём отчего-то совсем не замёрзла. Над ровной гладью лишь клубится туман. Засохшие камыши от порывов ветра громко шелестят, будто листва на деревьях. И от этого звука Гарри внутри ощущает какое-то безумно знакомое чувство. Поттер оборачивается. Позади — лишь голые деревья, чьи ветки тихо колышутся от дуновения ветра. Гарри едва заметно поёживается и догоняет Шмидт. — Они такие счастливые, — тихо говорит Белладона, кивая в сторону о чём-то переговаривающихся Джейн и Теодора. Гарри предлагает Шмидт свой локоть, и та действительно начинает аккуратно держаться за него, неторопливо идя вперёд. — Хорошо найти того, кто понимает тебя и готов разделить с тобой своё настоящее и будущее, — говорит Поттер, тоже смотря на своих друзей. Джейн тихо смеётся над какой-то очередной шуткой Селвина, а потом нежно целует его в щёку. — Это точно. Ну, а мы с тобой зато прекрасно выглядим сегодня! — бодро подмечает ведьма, взглянув Гарри в глаза. Поттер отвечает ей искренней улыбкой. Как только они все преодолевают небольшой холм по дорожке, очищенной от снега, то видят поляну, на которой и вправду расположился большой магический шатёр. Голубые огоньки освещают путь до него, создавая некую атмосферу таинства. — Чудесный вид, — шепчет Шмидт. Её шёпот подхватывает ветер и разносит по округе. Гарри согласно качает головой и идёт дальше, помогая ведьме спуститься с холма: её каблуки прекрасно дополняют её образ, но всё может случиться. Чем ближе компания подходит к шатру, тем громче начинают доноситься чужой смех и живая музыка. — Если хочешь поучаствовать в особом мероприятии, Хардвин, то надевай миленький браслет, который тебе предложат на входе! — хитро прищурившись, говорит Селвин, поравнявшись с Поттером и Белладоной у самого шатра. Шмидт на это только закатывает глаза: — Если хочешь нормально повеселиться, не слушай этого придурка. Селвин широко улыбается и пихает Гарри в бок с другой стороны. И говорит: — У неё просто был неприятный опыт. Кто знает, вдруг тебе повезёт больше. Не попробуешь — не узнаешь. Едва они все заходят в шатёр, как их встречает какой-то маг в яркой синей мантии. — Приветствую вас на тринадцатом ежегодном фестивале, проводимом в магической Англии для молодых ведьм и магов в период Рождественских выходных! Если вы пришли вместе с друзьями и просто хотите повеселиться, желаем приятно провести время. Если же у вас нет романтической связи и вы хотите с кем-нибудь познакомиться, можете надеть этот артефакт, — волшебник достаёт из внутреннего кармана своей мантии тоненькие простые бисерные браслеты, овеянные неярким голубым свечением. — Так другие участники фестиваля поймут, что вы не против знакомства и будут избавлены от некоторой части неловкости при попытке пообщаться с вами, имея определённую цель. Кто-нибудь из вас желает принять браслеты, друзья мои? Белладона незаметно хмурится и отходит от мага подальше. Теодор берёт Джейн за руку и дружелюбно улыбается магу, взглядом указывая на их с ведьмой сцеплённые руки. Волшебник понимающе кивает, а после — поворачивается к Гарри. Поттер внимательно глядит на браслеты. Красивая живая музыка где-то внутри шатра разносится по всей округе. Гарри тянется к предлагаемым артефактам, однако в какой-то момент в безволии опускает руку и отрицательно качает головой. — Что ж, спасибо за уделённое внимание! Желаю вам приятно провести время! — отвечает маг и, торжественно поклонившись, возвращается ко входу в шатёр. Белладона довольно хмыкает, и Теодор в отчаянии стонет, доставая из своего кармана пару сиклей и отдавая их Шмидт. — Мерлин, вы что, делали ставки на выбор Хардвина?! — возмущается Джейн, несильно ударяя Селвина по плечу. Юноша лишь неловко улыбается, а потом уже начинает весело смеяться, когда его невеста снова ударяет его в то же место. Они уходят вперёд, преодолевая мерцающую границу шатра, за которой, очевидно, и проходит празднество. — У вас совсем нет стыда, — наигранно обиженно говорит Гарри, смотря, как Шмидт прячет монетки в карман своей зимней мантии. — На то мы и друзья. Что ж, идём. Хочу поскорее увидеть твоё восхищённое лицо. Поттер усмехается, но следует за ведьмой, тоже пропадая за волшебной границей. Открывшееся магическое пространство действительно поражает Гарри. Высокие-высокие потолки, стеклянный купол, огромное пространство, сад где-то вдалеке и сцена для оркестра. Небольшое кафе, всё украшенное то тут, то там голубыми огоньками. Площадка для танцев, на которой движутся в задорном ритме десятки пар юных волшебников. Беззвучно летающие где-то сверху магические оригами в виде маленьких дракончиков самых разных оттенков, столики с разложенными на них настольными играми, стенки с живыми яркими цветами и ещё много-много всего красочного и светлого. — Обожаю этот фестиваль! — довольно громко говорит Селвин: на него даже оборачиваются несколько волшебников, играющих в подрывные карты. Белладона хмыкает и, взяв Гарри за руку, ведёт его в сторону гардеробной. Поттер идёт за ней, но не может оторваться от разглядывания этого великолепного в эстетическом смысле места. Снимая с себя мантию, Гарри, подняв голову, смотрит на купол. Оказывается, сверху не просто стекло, а витраж, что отражает блики внутри помещения, превращая это место во что-то поистине волшебное. Позади раздаётся знакомый щелчок, и Поттер оборачивается на звук. Теодор, уже без мантии, стоит в руках с колдокамерой и улыбается. — Твой восторг передаётся даже через колдофото, — подмечает Селвин и прячет получившуюся колдокарточку в карман рубашки. — Отдам после обработки. Сегодня я намерен много чего запечатлеть! Белладона возвращается к ним с номерками из гардеробной, которые аккуратно кладёт в свою маленькую дамскую сумочку. — Пойдёмте найдём Джейн. Надеюсь, у неё получилось занять столик недалеко от сцены. Через час должно состояться небольшое представление. У Аддингтон действительно получилось занять столик, он находился как раз в отдалении от всех других. Гарри с нежной улыбкой наблюдает за тем, как ведьма никому не позволяет забрать стулья от их столика, вооружившись сумочкой. — Будем брать что-то поесть? Если да, то предлагаю сделать это сейчас, пока всё не разобрали, — говорит Белладона, усаживаясь на один из стульев и вытаскивая из своей сумочки мешочек с галлеонами. Гарри берёт протянутый ему мешочек и согласно кивает. Селвин становится рядом с ним и головой кивает в сторону стойки кафе. Они оба протискиваются сквозь толпу и, уже сделав заказ, разворачиваются, чтобы вернуться обратно, как взглядами натыкаются на знакомую ведьму. Вальбурга Блэк в длинном шёлковом платье светло-голубого цвета взирает на них с лёгким флёром недовольства. — Селвин. Берк, — односложно приветствует она их. Гарри, как и Теодор, поджимает губы и кивает. Он хочет уже уйти к Джейн и Белладоне, но только вот совсем скоро слышит голос и переводит взгляд на человека, стоящего за спиной Блэк. — Какая встреча! — воодушевлённо и с той самой мерзкой дружелюбной улыбочкой заявляет Волан-де-Морт. Чудовище стоит позади Вальбурги Блэк, положив на её плечо ладонь. Его внимательные глаза впиваются прямо в лицо Поттера. — Да. Весьма приятно увидеть вас здесь, — беззаботно отвечает Селвин. В его руках — поднос с их заказом, тогда как сам Гарри держит несколько бутылок сливочного пива. — За каким столиком вы сидите? — спрашивает чудовище, забирая, очевидно, свой заказ из рук работника кафе. Селвин, кинув короткий взгляд на Гарри, указывает рукой на их столик. — Какая удача! Мы как раз не могли найти хорошее место. Вы не будете против, если мы присоединимся к вам? Гарри Поттер, едва не заскрежетав зубами, всё же уходит к Джейн и Белладоне, так ничего и не ответив. Едва ли он сможет насладиться этим прекрасным торжеством в компании кошмара всей его жизни. Возможно, ему следовало так же приветливо улыбнуться в ответ, но только вот Поттер просто не в состоянии это сделать. Что ж, что будет, то будет. — Мерлин, что у тебя с лицом, Хардвин? — обеспокоенно спрашивает Шмидт, когда Гарри возвращается к ней и Джейн, с громким звоном поставив бутылки с алкоголем на столешницу. Гарри лишь ведёт плечом. Ведьма переводит взгляд за его спину и, недовольно поджав губы, говорит: — Теперь понятно. Совсем скоро к их столику магией притягиваются ещё три стула. Селвин садится рядом с Джейн, ставя поднос с едой рядом с бутылками. Чуть наклонясь, он шепчет: — Это простая вежливость. Уверен, когда народу станет меньше, они уйдут в другой конец шатра. Поттер ничего не отвечает. Лишь кивает и, пытаясь успокоиться, складывает пальцы замком, положив локти на стол. — Ты идиот, Теодор, — озвучивает мысли Поттера Шмидт, открывая себе и Гарри бутылки сливочного пива. Третьим магом в компании Волан-де-Морта оказывается один из братьев Лестрейндж — старший, Корбан Лестрейндж, если Гарри правильно помнит. — Тоже впервые на фестивале, Берк? Гарри кивает и отпивает пиво из горла, сделав несколько быстрых и жадных глотков. Волан-де-Морт отодвигает стул для Вальбурги Блэк. Ведьма коротко смотрит на него, чуть обернувшись. Но даже с такого расстояния Поттер видит обожание в её взгляде. «Как ожидаемо», — проносится в его мыслях. Чудовище садится аккурат напротив самого Гарри и принимается о чём-то говорить с Теодором: что-то о отборочных брата Селвина и самом Рождестве. Поттер придвигает к себе одно из пирожных, которые они заказали с Теодором, нацеливается на крем вилкой, и тут он чувствует успокаивающее прикосновение к своему бедру. Джейн смотрит на него со странным выражением лица — что-то вроде сожаления. И, как ни странно, именно в этот момент Гарри понимает, что ему нужно лучше контролировать свои эмоции. Да, у него есть причины вести себя подобным образом, однако его действия всё равно вызовут вопросы у окружающих. Сожаление — ни к чему. Сожаление — маленькая смерть. — Как прошло твоё Рождество, Реддл? — спрашивает Поттер, положив вилку обратно на стол. Волан-де-Морт переводит свой взгляд с Селвина на него. — Прекрасно, на самом деле. В компании друзей этот праздник действительно прекрасен. Учитывая и то, что сегодня мне исполнилось семнадцать и мне наконец позволено в рамках закона колдовать за пределами Хогвартса, — отвечает Волан-де-Морт, чуть наклонившись вперёд. Поттер кивает и, вновь взяв свою бутылку со сливочным пивом, чуть приподняв её в импровизированном тосте, говорит: — Поздравляю с началом взрослой жизни. Только надеюсь ты, дорогой Пигмалион, не состаришься раньше времени. Глаза чудовища чуть расширяются, а потом Волан-де-Морт начинает громко смеяться. Он так же приподнимает свою бутылку и легонько чокается ею с Гарриной. И только сейчас Поттер замечает на левой руке чудовища тоненький магический браслет, который всем предлагали надеть на входе у шатра. — Не переживай, Хардвин. Моя красота и мой ум всегда останутся при мне. Гарри растягивает губы в ухмылке. Окружающим она может показаться вполне себе дружелюбной, тогда как сам Поттер ощущает её ядом на собственных губах. В конце концов, он прекрасно знает, что спустя пятьдесят лет у Волан-де-Морта не будет ни его красоты, ни его ума, которыми тот так явно дорожит в этом времени. — Милая цепочка для очков, — когда они отпивают сливочного пива, подмечает чудовище, взглядом облизывая названую вещь. — Спасибо, — откликается Белладона, приобнимая Поттера за плечи. — Приятно, когда твой труд оценивают и окружающие, и тот, кто получает его в дар. — Подарки, сделанные своими руками, просто чудесны, — откликается Волан-де-Морт, кинув короткий взгляд на тихо разговаривающих Вальбургу Блэк и Лестрейнджа. По лицу чудовища видно, что он хочет сказать что-то ещё, однако голубые огоньки шатра, освещающие всё вокруг, внезапно тихо гаснут, а на сцену рядом с их столиком выходит маг в яркой синей мантии — тот самый, который встречал гостей на входе у шатра. — Приветствуем вас на тринадцатом ежегодном фестивале, проводимом в магической Англии для молодых ведьм и магов в период Рождественских выходных! — говорит маг всё с той же восторженной интонацией. — Наша Ассоциация добровольцев решила сделать вам, дорогие маги и ведьмы, подарок в этот чудесный праздник: спектакль по мотивам знакомой многим из вас сказке барда Бидля. Поддержим же наших актёров искренними аплодисментами! — после этих слов маг уходит вглубь шатра. Гарри, равно как и все в этом шатре, начинает аплодировать, повернувшись всем корпусом в сторону сцены. Площадка начинает освещаться едва заметным голубоватым свечением. Волшебница, поднявшаяся на неё, взмахивает древком, и огни разгораются ярким голубым пламенем. — Они всегда делают что-то по мотивам сказок барда Бидля. Мило, — шепчет Белладона в ухо Гарри, обдавая его кожу горячим теплом, от которого волоски на теле встают дыбом, а кожа вся покрывается приятными мурашками. Гарри кивает и, поправив очки, внимательно смотрит на сцену. И лишь спустя некоторое время Поттер в самом деле узнаёт сказку — это та, что о Дарах Смерти. «… и Смерть заговорила с ними. Она очень рассердилась, что три жертвы ускользнули от неё, ведь обычно путники тонули в реке. Но Смерть была хитра. Она притворилась, будто восхищена мастерством братьев, и предложила каждому выбрать себе награду за то, что они её перехитрили». Ведьма, вся в старых балахонах, ссутулившаяся, с помощью магических искр творит иллюзию Бузинной палочки. Та совсем не похожа на ту, что сейчас находится в левом рукаве рубашки Поттера, защищённая чарами тайника и особыми — для крепления. Иллюзия вся вытянутая, безо всяких узоров, палочка больше похожа на кнут, чем на магическое древко. Иллюзия Бузинной палочки достаётся актёру, играющему старшего из братьев Певерелл. Тот держит её нарочито уверенно и храбро. Иллюзия Воскрешающего камня же, напротив, выходит намного правдоподобнее. Гарри невольно оборачивается на Волан-де-Морта. Мог ли этот человек предполагать, что много лет владел Даром Смерти, за которым веками охотились сотни магов, мечтающих о бессмертии? Навряд ли. Если бы знал, не испортил бы его отравляющей магией крестражей. Чудовище отвечает на взгляд Гарри губами правильной формы, изогнутыми улыбкой. Голубоватый свет, исходящий от сцены, пляшет в его глазах яркими призрачными бликами. Волан-де-Морт даже не шепчет — просто двигает губами, смотря Поттеру прямо в глаза: — Как красиво. Гарри вновь поворачивается к сцене. Иллюзия Мантии-невидимки выходит самой красивой, пусть и нереалистичной. Узоры на ткани — звёзды, луна и солнце, все расшитые золотыми сияющими нитями. Поттер знает конец этой истории слишком хорошо — он так много раз перечитывал эту сказку, что может наизусть сказать все реплики персонажей. И он, сам того не замечая, и впрямь шепчет их перед каждым словом актёров. Однако, когда Гарри видит наяву то, что представлял у себя в голове, его грудь одолевают сомнения. «Так Смерть забрала старшего брата». Старший брат многого не предусмотрел, когда начал хвастаться своей новой волшебной палочкой. Люди — жадные создания. И поэтому он лишился и обретённой власти, и жизни. Однако, если вспомнить историю Бузинной палочки, все маги, что владели ею, рано или поздно умирали. Всегда. Хотя, казалось бы, чары, творимые этим волшебным древком, удивительны по своей природе. Но даже они не в силах сберечь от смерти в метафорическом смысле от рук других людей, таких же алчных и жадных. Даже Дамблдор умер, по сути, из-за того, что владел этой палочкой — Волан-де-Морт желал получить её слишком отчаянно. «… но была она печальна и холодна, словно какая-то занавесь отделяла её от среднего брата. Хоть она и вернулась в подлунный мир, не было ей здесь места, и горько страдала она. В конце концов, средний брат сошел с ума от безнадежной тоски и убил себя, чтобы только быть вместе с любимой. Так Смерть забрала и второго брата». И ведь действительно, средний брат лишил себя жизни, проведя слишком много времени с образом мёртвого человека, как и говорил профессор Селвин, чьи исследования Гарри читал, когда выпил просроченный Феликс Фелицис. Поттеру вспоминаются образы портретов и женщины, заключённой в крестраж. Мороз пробегает по его коже. Страшная догадка вдруг обрушивается на Гарри, тогда как спектакль продолжается, а голос одного из актёров эхом по всему шатру разносит текст сказки барда Бидля. «Третьего же брата искала Смерть много лет, да так и не нашла. А когда младший брат состарился, то сам снял мантию-невидимку и отдал её своему сыну. Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира». Смерть так же забрала и самого младшего брата, пусть и намного позже остальных его братьев. Он просил ту вещь, которая оградила бы его от неё, однако даже Мантия-невидимка не смогла его уберечь, пускай младший брат и сам отказался от этого артефакта. Гарри обливается холодным потом. Все аплодируют, и он делает то же самое чисто механически, тогда как его разум наводняется удушающей догадкой, корни которой живо прорастают в сознании. «Но Смерть была хитра. Она притворилась, будто восхищена мастерством братьев, и предложила каждому выбрать себе награду за то, что они её перехитрили». Смерть лишь притворилась, а её Дары по итогу оказались жестокой ловушкой. Мнимой победой над Смертью. Бузинная палочка, кажется, отдаёт холодом и побуждает Поттера дрожать от странного чувства, настолько глубинного и осознанного, что даже озвучить его полно и ясно в чертогах разума до жжения в лёгких страшно. — Удивительная сказка. Однако, насколько мы все знаем, смерть — лишь явление, а не какое-то существо. Полагаю, эти артефакты братья сделали сами. Жаль только, что Старший оказался так глуп, — говорит Волан-де-Морт, когда голубоватое свечение рассеивается, вновь равномерно опускаясь на весь шатёр. — Порой правда может быть губительна, — шепчет в ответ Гарри, уже перестав аплодировать, но не отвернувшись от сцены, с которой уходят актёры. Сердце громко бухается в его грудной клетке. Поттер сглатывает и в странном осторожном жесте берёт Белладону за руку. Та поднимает на него свои огромные красивые глаза, обеспокоенно вглядываясь в его лицо. Гарри ободряюще ей улыбается и поворачивается к столу. Уняв дрожь рук, он протягивает свободную руку к бутылке со сливочным пивом. «… и Смерть заговорила с ними. Она очень рассердилась, что три жертвы ускользнули от неё, ведь обычно путники тонули в реке».* * *
К Волан-де-Морту подходят многие маги и ведьмы с такими же браслетами, как и у него на запястье. Со всеми он приветлив и со всеми соглашается разделить танец. Гарри находит это сюрреалистичным. Довольно забавный метод обзавестись связями в магическом сообществе. Ещё сюрреалистичнее выглядит то, как чудовище всякий раз смотрит на самого Поттера и его свободную от оков магического браслета руку, когда кто-нибудь подходит к нему. Вальбурга Блэк же часто бросает в сторону танцующего с какой-нибудь ведьмой чудовища тоскливый взгляд. Поттер уже и не удивляется: в конце концов, он читал личный дневник Ориона Блэка. Если и Вальбурга Блэк влюблена в молодого Волан-де-Морта, это уже даже не покажется странным. Лестрейндж же просто спокойно потягивает сливочное пиво, и Гарри единогласно поступает точно так же. Селвин и Джейн танцуют где-то вдалеке. Гарри видит их счастливые лица и невольно вспоминает свой короткий танец с Джинни на свадьбе Флёр и Билла. Он помнит, как держал её тонкую девичью руку, смотрел ей в глаза и чувствовал, как сердце бешено бьётся в груди. Это действительно была его первая любовь? Гарри хочется верить, что да. Потому что сейчас, в этом странном месте, среди всех этих людей, некоторые из которых смогли стать для него кем-то гораздо больше, чем просто знакомые, он ощущал, как сама его личность меняется — медленно, но, увы, неотвратимо. Он взрослеет? Или просто адаптируется в новом месте? Вероятно, и то, и другое. — Пойдём тоже потанцуем, Хардвин, — вырывает Поттера из омута размышлений шёпот Шмидт. Гарри поворачивается к ней, смотрит одно короткое мгновение в её глаза, а потом тихо отвечает, уже поднимаясь со своего места: — Не обещаю, что твои ноги останутся целыми и невредимыми, Белладона. Шмидт ухмыляется, беря его за руку и ведя поближе к площадке для танцев: — Наши мысли сходятся, дорогой. Они дожидаются начала нового танца. А потом, найдя свободное место на площадке, начинают медленно двигаться. Шаг за шагом, отдавленная нога за отдавленной ногой. Белладона смеётся, её глаза горят искренней радостью, и Гарри не может не улыбаться в ответ. Руки у него совсем не потные, он вовсе не волнуется. Он пытается кружить Белладону на поворотах, как и остальные ведущие в парах маги, однако у них это выходит довольно комично. Шмидт едва ли не падает, а Поттеру приходится её вечно подхватывать. Ведьма начинает громко хохотать, привлекая внимание других танцующих пар, однако ни Гарри, ни саму Шмидт это совершенно не заботит. Они танцуют около получаса. Последний танец, как предупреждает Шмидт Гарри, со сменой партнёров. — Отдави ноги Реддлу. Я знаю, что ты хочешь это сделать, — с намёком заговорщически шепчет Белладона, после подмигнув. Гарри ухмыляется. Едва ли он хотел чего-то в этом роде. Слишком, так сказать, мелко. Но, впрочем, какая разница? Когда музыка вновь начинает играть, Гарри и вправду почти сразу расстаётся с Белладоной, встречаясь уже с другой ведьмой. Та кажется очень милой, и Поттеру так неловко причинять вред её чудесному длинному платью, что он извиняется раз десять, прежде чем ведьма начинает по-доброму смеяться. — Всё в порядке. Ты очень милый, — успевает она сказать, когда партнёры по странным правилам этого танца опять меняются. Вальбурга Блэк встречает Гарри хмуростью лица и строгим взглядом. — Отвратительно, Берк. И куда только смотрели твои чистокровные родители, раз ты не в состоянии совершать даже самые простые движения? Гарри выдерживает её слова с молчаливым достоинством. Мерлин с этой грубой ведьмой! Поттер слышал от её портрета упрёки и похуже. Следующим партнёром Гарри и впрямь оказывается Волан-де-Морт. Гарри не жалеет, что партии с партнёрами довольно длинные, но в этот момент он начинает сильно сомневаться в собственных суждениях. — Влево, теперь вправо, чуть-чуть назад. Вот так, — негромко говорит Волан-де-Морт, смотря вниз на их мужские классические туфли. Ну конечно. Как Гарри только может обойтись без жизненно необходимых указаний кошмара всей его жизни? Мерлин, как прекрасно, что Дамблдор не взял этого человека преподавателем в Хогвартс. Волан-де-Морт бы выпил все жизненные соки из бедных студентов. — Немного попрактиковаться, и всё будет просто прекрасно, — чудовище поднимает на него голову. — Сильнее сожми руку на моей талии. Вот так. Тело чудовища непомерно горячее, как и его руки. Гарри чувствует это даже сквозь одежду. Какого Мерлина у Гарри вообще ведущая позиция? Верно, он совершенно ничего не смыслит в танцах. — Я заметил, как тебе понравился спектакль, Хардвин. Интересуешься культурой магической Англии? О Моргана, время смены партнёров ведь с каждым разом уменьшается. Выходит, с Волан-де-Мортом Гарри будет вынужден танцевать почти дольше всех остальных. Хоть бы последним партнёром был кто-нибудь приятный, как та ведьма, которая назвала Поттера милым. — А что, нельзя? — раздражённо выпаливает Гарри. Волан-де-Морт чуть облизывает губы и тихо смеётся. И говорит: — Можно, разумеется. Это выглядит весьма привлекательно. Ты прочитал так много сказок, слагаемых о культуре нашей страны — я видел твою библиотечную карточку. Старосты, как рассказывала Гермиона, проверяют библиотечные карточки студентов перед уходом на каникулы. Мол, это для того, чтобы не было каких-то проблем со сдачей книг. Гарри дёргается всем телом. Литературу он брал весьма неоднозначную. — В каждой легенде есть своя доля правды, — отвечает Гарри, переводя взгляд на другие пары. Вальбурга Блэк танцует с Корбаном Лестрейндж. Её лицо выражает высшую степень неприязни, тогда как юноша смотрит куда угодно, но только не на ведьму, с которой танцует. Мило. Белладона весело улыбается Селвину и явно подшучивает над ним. — Думаешь, Смерть и вправду существует в том виде, который описывается в легендах? Гарри переводит взгляд на чудовище. Он приподнимает брови и ещё более раздражённо, чем прежде, отвечает: — Понятия не имею, Реддл. Улыбка Волан-де-Морта трескается. Вот это зрелище Гарри находит привлекательным. Растянув губы в странной полуулыбке, Поттер спрашивает: — Ты что, боишься её такого образа? Улыбка почти рассыпается. — Все люди боятся смерти — так или иначе. Гарри мычит в ответ. Его глаза из жестоких превращаются в отстранённые. — Как жаль, — вдруг говорит Волан-де-Морт, когда происходит последняя смена партнёров. Поттеру хочется его как-нибудь передразнить хотя бы в мыслях, как на его плечо ложится до ужаса холодная ладонь. Перед Гарри — женщина. Она кажется молодой, не старше его самого, но только вот что-то выдаёт её истинный возраст, который кажется намного-намного больше видимого. Длинные серебряные волосы, которые в свете парящих огней отчего-то кажутся седыми. Большие глаза глубокого серого цвета грозовых облаков. Ресницы длинные, пышные, чёрные-чёрные, будто их кто-то вывел углём. Губы настолько правильной формы, что кажется, словно их вылепил какой-то немыслимо талантливый скульптор. Женщина высокая, выше Гарри едва ли не на голову. Руки у неё тонкие-тонкие, пальцы кажутся какими-то странными иглами. Шея тонкая и бледная-бледная. Гарри видел многих людей: удивлялся, поражался их внешности или же просто проходил мимо, как и все. Но с какой-то странной невообразимой уверенностью он может сказать, что никогда прежде не встречал никого, кто мог бы сравниться в красоте с этой женщиной. По коже расползается ужас, жадно впитывающийся в каждую клеточку тела. Женщина улыбается. А после — открывает свой рот. Не зубы, нет — сотни длинных острых клыков, как если бы Поттер заглянул в пасть какого-нибудь ужасного магического животного. Окружающие звуки в то же мгновение исчезают, как если бы их никогда и не существовало. Гарри напрягает руки. Сердце бешено стучит в груди. Голова наполняется тишиной. И болью. Шум листвы и скрежет металла заполняет собой всё. Звуки, рождённые из смешения этого всего рождают в голове тысячу голосов, наполненных страданиями и отчаянием: — Лишний… Нежеланный… Нарушивший… Чужой. Женщина закрывает свой рот. Нет, у Гарри не повернётся язык назвать нечто вроде этого ртом. Голоса сразу же пропадают. Женщина начинает беззвучно смеяться, пальцами впиваясь в кожу Поттера. И снова открывает свою пасть. Гул в голове Поттера нарастает, порождаемый новыми хрипами тысячи голосов: — Уничтожить… Стереть… Забыть… Прошлое — прошлому. Будущее — будущему. Гарри хочет вырваться из этой ловушки, сбежать, подгоняемый хладным ужасом, опускающимся на всё тело, словно непосильный груз. Однако цепкие пальцы-иглы женщины сильнее впиваются в его кожу — до крови, до немыслимой агонии. Поттер словно заведённая кукла, которая совершенно не ошибается ни в одном движении танца. А эти холодные металлические глаза напротив движение за движением окрашиваются тёплым багрянцем. Алым, как тогда на границе Запретного леса. Это не человек. Такой ужас ни один человек просто не способен вызвать. И эти тысячи самых разных голосов — нет, предсмертных криков — не могут быть голосом одного человека. — Разорвать… Забрать… Вернуть всё, как должно. Гарри так сильно хочет отшатнуться от этих глаз напротив, что всё тело наливается жаром. Нет, понимает он, этот жар исходит от руки — той самой, где под рукавом спрятана Бузинная палочка, раскаляющаяся до, кажется, самого предела. Этот жар перекидывается и на руку женщины, что уже сама отшатывается, захлопнув свою пасть с эмоциями непринятия и отвращения, вспыхнувшими живым пламенем на лице. Она коротко отстраняется и уходит прочь. Перед глазами плывёт. Звуки начинают живо возвращаться, как если бы Поттер вынырнул из толщи воды. Шум толпы, смех, музыка и последний аккорд. Гул из головы пропадает, как если бы его никогда и не было. Гарри стоит в странном безволии на одном месте. Он смотрит то в одну сторону, то в другую. Ужас холодными волнами обрушивается на него и отступает, отступает, отступает. Остаётся лишь боль в теле и дрожь. Кто-то трясёт его за плечо. Поттер промаргивается и поворачивается в сторону. — Ты так ослеплён красотой той ведьмы? Впрочем, эти её короткие чёрные волосы просто изумительны, — говорит Шмидт, заглядывая Гарри в глаза. Поттер коротко облизывает губы. И не своим голосом вдруг спрашивает: — Чёрные? Мир вокруг кажется странной червоточиной. Никакого скрежета металла или шелеста листвы. Никакого багряного взгляда и боли в голове. И никаких чужих предсмертных криков. — Точно ослеплён, — делает свой вывод Белладона, тянясь к левой руке Гарри. Боль снова пробирается под кожу, и Гарри отшатывается. — Мерлин и Моргана, где ты успел так обжечься? — в ужасе восклицает Белладона, широко распахнув глаза и в неверии уставившись на левую руку Гарри, красную, всю покрытую волдырями. Гарри молчит. Он так сильно дрожит. Ему холодно. Так холодно. И совсем случайно он поднимает голову и смотрит куда-то поверх головы Шмидт — на сцену, на которой ещё остались волшебные декорации с прошедшего спектакля. Та самая женщина стоит на мосту и широко улыбается, обнажая ряд острых мелких белых клыков. Она чуть наклоняет голову в сторону и начинает беззвучно смеяться. Догадка, совсем недавно обвившая сердце корнями, вдруг обретает свою плоть и форму. «— Думаешь, Смерть и вправду существует в том виде, который описывается в легендах?» Гарри сглатывает вязкую горькую слюну, пока Белладона магией пытается залечить его ожог. Танцующие пары уходят куда-то вглубь шатра. А женщина продолжает улыбаться, улыбаться, улыбаться. Она с превеликой нарочитой осторожностью берёт иллюзорную Бузинную палочку в свои руки, и та обретает свою истинную форму — точь-в-точь, что и та, которая в рукаве Поттера. «… и Смерть заговорила с ними. Она очень рассердилась, что три жертвы ускользнули от неё, ведь обычно путники тонули в реке». Иллюзия настоящей Бузинной палочки рассыпается в руках женщины в прах. Нет. Не женщины. Смерти. Звуки на одно короткое мгновение вновь пропадают. А после — обрушиваются на Поттера с ужасающей силой. Смерть смотрит прямо в глаза Гарри Поттера и прикладывает один тонкий длинный палец к губам в жесте молчания. Гарри ничего не отвечает суетящейся Белладоне.* * *
Гарри Поттер улыбается, смеётся. Пьёт сливочное пиво, ест вкусное пирожное. Делится впечатлениями о прошедшем Рождестве и почти закончившемся фестивале. Касается уже здоровой рукой ладони Белладоны, которая ворчит по поводу его неуклюжести. Он так весел, он так счастлив. Напротив него — Волан-де-Морт, увлечённо говорящий с ним о чём-то. О чём — Поттер и сам толком сказать не в состоянии. Гарри всего трясёт. От пережитого страха. От осознания. От молчания. Смерть стоит за спиной у Волан-де-Морта и смотрит на чудовище в выражении лица печальном, но очень жестоком. Её тонкие пальцы почти касаются его чёрных кудрей. Она улыбается той самой неестественной улыбкой, чуть склоняясь над чудовищем и сутулясь. — И всё же, спектакль был просто чудесным, — вдруг говорит Джейн, беря в нежном жесте Теодора за руку. Все соглашаются с ведьмой в той или иной форме. Смерть же лишь шире улыбается и переводит взгляд на Гарри. — Мне было даже как-то страшно смотреть на обличие Смерти в виде этой мерлиновой дряхлой старухи, — отзывается Теодор, в притворстве чуть вздрагивая. Смерть хмыкает. Её тонкие пальцы по-прежнему едва касаются волос Волан-де-Морта. — Как-то странно бояться Смерти, когда она дышит тебе прямо в затылок, — говорит Гарри, после едва заметно усмехаясь. Теодор с Джейн поворачиваются к нему со странным выражением лиц. Белладона что-то недовольно ворчит. Вальбурга Блэк просто хмыкает, а Лестрейндж безэмоционально продолжает потягивать своё сливочное пиво. Волан-де-Морт же на слова Гарри только смеётся, смотря горящими глазами на Поттера. Он говорит: — Обожаю твоё чувство юмора, Хардвин. И продолжает смеяться. И Смерть за его спиной беззвучно смеётся вместе с ним.