водород, уран, эйнштейний, осмий

Ген обижался. Этого не было видно: умению Асагири играть на публику и водить всех вокруг за нос можно было позавидовать. Но факт оставался фактом. А отрицать очевидное Ишигами не любил, благо, дураком не был. Игнор вообще никого не радовал, а таких личностей, как Асагири Ген, он до безумия бесил. Потому что Сенку за последние три месяца стал для Гена «слишком важным». И это безумие плавно перетекало из гнева в колкости. Как сейчас. — Ты случайно не сделан из водорода, урана, эйнштейния и осмия? — Ген за конфетно-букетный период их отношений в химии поднатаскался. Так что теперь клепать на коленке подкаты он мог за считаные миллисекунды. В лаборатории наступила тишина. Сенку знал: ответь он «да» на очередной горе-подкат или остроумную шутку, и призрачный шанс помириться с упёртым болтологом станет не призрачным, нет. Он испарится, как вода во время термической реакции. Поэтому Ишигами делает глубокий вдох, стучит пальцами по столу и бросает краткое «нет». — Тогда почему ты такой HUEsOs? Асагири довольно прикрывает глаза. Губы трогает чеширская улыбка, а сердце внутри бьётся немного чаще, преисполняясь благодарностью по отношению к своему парню за возможность выговориться. Ему это нужно. Ген просто не в духе. Сенку вздыхает… Ген — капризный. До жути собственник. И поступиться на пьедестале готов только науке. Но и Ишигами ведь не железный. Учёный отставляет в сторону пробирки, снимает с рук перчатки одним элегантным движением и прикрывает глаза. Десять секунд, чтобы успокоиться и придумать план действий. Три — чтобы отбросить в сторону сомнения. И всего лишь одна — чтобы начать действовать. — Доиграешься… — предупреждает Гена Сенку, быстрыми шагами сокращая разделявшее их расстояние. — Ой ли? — Асагири склоняет голову на бок и с хитрым прищуром наблюдает за дальнейшими действиями бойфренда. Сенку не тратит время на продолжение бессмысленного спора. Руки упираются в стол, отрезая наглому парню все пути к отступлению, а чужое лицо оказывается непозволительно близко. Ген ощущает тёплое дыхание на своих губах, и тело прошибает лёгкая дрожь. Властный характер Ишигами был для Асагири Гена чем-то вроде запретного плода. Видеть хотелось часто, а проявлял его Сенку крайне редко. Но сегодняшний день, походу, исключение. Сенку хватает пальцами подбородок, приближается, опаляет губы горячим дыханием и дразнит. Мажет по губам, практически не касаясь, и запрокидывает голову парня вверх, открывая себе доступ к шее. Ген прикрывает глаза, и довольная улыбка трогает уста. Шалость удалась. — Брюки снимай, — шепчет вмиг севшим голосом Ишигами, заставляя табун мурашек ползти вверх по позвоночнику, и касается губами мочки уха. Смысл слов доходит до Гена с трудом — мозг соображать отказывается. Осознание накрывает спустя несколько секунд вместе со слетевшим с губ вопросом: — Зачем? Ген косит взгляд на лицо Сенку. Учёный хитро улыбается и, встретившись взглядами с болтологом, продолжает своё дело. Влажный язык скользит по чувствительной коже вверх по сонной артерии. Судорожный вздох Гена — прямой сигнал к более активным действиям. Лёгкий укус. Зализать. Отстраниться. Выдохнуть. Увидеть, как закатываются серые глаза и как покрывается пятнами бледная кожа. По новой. Лёгкий укус. Зализать. Отстраниться. Выдохнуть. И смотреть не отрывая взгляд, как Асагири краснеет ещё больше и прикусывает ребро ладони в попытке сдержать тихий стон. Сенку сносит крышу от этой картины. Он находит губами чужие и, приблизившись, — оставив между ними расстояние длинной в пару миллиметров, — шепчет: — Отсосу. Чужое дыхание выбивает землю из-под ног. Сказанное слово никак мозгом не воспринимается. Ген чувствует, как машет ручкой рассудок и собирается в пешее эротическое всё оставшееся в черепной коробке здравомыслие. А потом всё ненужное вышибает из головы. Сенку целует, прикусывает нижнюю губу, оттягивает её и углубляет поцелуй. Чужой язык сплетается с его собственным, и Ген сильнее приоткрывает рот. Тело напротив на секунду замирает, а потом Ген чувствует, как настойчивые пальцы впиваются в талию до красных пятен. Асагири притягивают к себе, не разрывая поцелуй. Сенку принимает правила игры. Небольшая привычная борьба «кто главный» отходит на второй план, когда Ген зарывается пальцами в волосы парня и легонько оттягивает их. Сенку рычит в поцелуй, впивается в геновы губы сильнее и проводит языком по нёбу. Ген умеет идти на уступки. Он как пластилин — гибкий, принимающий нужное положение в нужный момент. Асагири Ген — чувственный, ощущающий Сенку на космическом уровне. Потому что этим двоим и слова не нужны — они друг в друге ответы ищут, их там же и находят. Ген разрывает поцелуй, чтобы наполнить воздухом лёгкие, когда их уже начало жечь. Он облизывает губы и громко выдыхает, наблюдая, как Сенку, будто околдованный, за каждым движением менталиста следит. — Ай-ай, Сенку-чан, — шепчет охрипшим голосом старший, почти невесомо касаясь кончиками пальцев чужой шеи. Ишигами глаза прикрывает, себе отчёт не отдаёт — ластится, двинувшись навстречу нежным касаниям… И у Гена от восторга дыхание перехватывает. Потому что грудную клетку сердце вот-вот разорвёт, ошмётками осев по полу. Сенку — космический. До смешного правильный. Нереально честный. Рвущий все шаблоны одним своим существованием и — для Гена — самый замечательный. Несмотря на извечные колкости и упрямство. Теперь уже целует Ген. Настойчиво. Нежно. Чувственно. Ведь то, что внутри бушует, словами не описать. Только поступками. Асагири возвращает руку на прежнее место, зарываясь пятернёй в светлые волосы, и посасывает нижнюю губу. Кусать — не его стиль. Это Сенку любит. Они целуются до подрагивающих от желания пальцев и тёмных кругов перед глазами. Нехватка кислорода убедительным аргументом для них не является. Последние несколько касаний они украдут даже у Смерти. Отстраняясь, Сенку снова в серые глаза напротив заглядывает. Не медля ни секунды, он оставляет на его губах ещё один — на этот раз практически невесомый — поцелуй, и опускается на пол. У Гена от вида Ишигами на коленях что-то клинит. Потому что крышу сносит нереально. И только потом до мозга последние слова Сенку доходят. «Отсосу». Ай-яй, Ген Асагири, твоя шутка выходит из-под контроля. Но не то чтобы он был против. Настойчивые руки тянутся к ремню, и Ген ловит себя на том, что он задерживает дыхание. Сенку бросает ещё один лукавый взгляд из-под полуприкрытых век и расстёгивает пряжку. Ишигами настойчив. Поэтому приспускает штаны прямо вместе с боксерами. Гену в такие моменты как в первый раз неловко. Стыд обжигает щёки, и старший прикрывает глаза, концентрируясь на ощущениях. Невесомое касание заставляет вздрогнуть всем телом. Ещё один раз — более настойчиво рукой вверх-вниз по стволу проводит. Пара таких движений — и Ген кончить готов только от осознания, кто сейчас сидит в кабинете хим. кружка и так бессовестно ему надрачивает. Но Сенку прекращает, смотрит на приоткрывшего веки Гена и улыбается чуть шире, чем обычно, увидев сведённые к переносице брови и недовольство на красивом лице. — Сенку-чан, так не… — Договорить Гену не дали. Ишигами наклонился ближе и прошёлся языком по головке. — Ох, чёрт. Асагири вцепился пальцами в деревянную поверхность стола с таким усилием, что тот скрипнул. Ноги подгибаются, колени дрожат, предательски отказываясь держать тело в стоячем положении. Ген садится на парту и чувствует, как чужие пальцы настойчиво раздвигают ноги. Шершавый язык медленно проходится по члену от начала до основания. А потом Сенку берёт в рот, пробуя. У Гена руки дрожат, и вспыхивает желание зарыться в светлые волосы, заставить взять глубже. Потому что внутри рта Сенку влажно, крышесносно и так прекрасно, что, будь Ген в состоянии связно говорить, обязательно произнёс бы: «Остановись, мгновение, ты прекрасно». Чужой язык творит чудеса. Не будь Ген фокусником, поверил бы, что это — магия. Но Сенку вполне себе реальный, обычный, умеющий слушать и слышать. Знающий тело Гена как свои пять пальцев. Сенку легонько прикусывает ствол, и Асагири срывается на маты. Вот только из приоткрытого рта вырываются только стоны, которые Ген быстро глушит собственной ладонью. Наслаждение вышибает из головы всё лишнее. Тело пробирает дрожь, Ген чувствует, что он уже на пределе и, прежде чем предупредить, кончает прямо в рот парню. Скачущее внутри грудной клетки галопом сердце, красные щёки и сбитое дыхание — у них всё это — одно на двоих. Сенку быстро утирает стекающую по подбородку слюну и приподнимается, нависнув над находящимся в экстазе Геном. Дарит быстрый поцелуй в губы и притягивает парня к себе, смыкая руки на спине и заключая в объятия. Вообще-то, вопреки стереотипам про учёных-задохликов, хватка у Ишигами медвежья. Из его загребущих ручек не выбраться — Ген пробовал. Вот только сейчас идти никуда не хочется. Асагири зарывается носом в шею Сенку, оставляет быстрый поцелуй на выпирающих ключицах и прикрывает глаза, нормализируя дыхание. Меньше всего хочется быть застуканным в таком положении кем-то из энтузиастов хим. клуба. — Сенку-чан, — Ген возвращает себе способность мыслить и беглым взглядом окидывает пустой кабинет. Шестерёнки в голове приходят в движение. — А если бы нас кто-то застукал? Тихий смех служит ему ответом. Сенку снова ловит пальцами подбородок, оставляет лёгкий поцелуй в нос в качестве извинений и отходит на безопасное расстояние. — Я запер дверь, Ген, — разворачиваясь на пятках, бросает Ишигами. Три, два, один. — Ах ты! Провокатор, — шипит Асагири, не забывая в процессе выговора привести себя в порядок. — Коварный Сенку-чан. — Чужие руки оплетают талию, залезают под белый халат и сильнее прижимают учёного к себе. Ген зарывается носом в шею, ну чисто кот, и Сенку замирает, боясь пошевелиться и спугнуть момент. — А как ещё с тобой мириться, мистер Главный Лжец? — О, если ты будешь идти на мировую таким способом каждый раз после нашего конфликта, — Ген клюёт в щёку Сенку и, приблизившись к уху, специально понижает голос до шёпота: — я капитулирую незамедлительно. Сенку разворачивается прямо в геновых руках и целует смеющегося Асагири уже в который раз. Ему никогда не надоест их примирение.