Допы по математике

            Наверняка кто-то — может быть, даже, вы сами — задавал подобный вопрос: что такого уж невероятного может произойти с вами в будущем? В качестве ответа чаще всего на ум приходит популярность, богатство, переезд в другую страну, освоение Луны или, в конце концов, вторжение инопланетян, но никак не то, что сейчас происходило со мной. Ни в одном пьяном бреду мне бы не пришла на ум такая фантазия, но самыми отвратительными были две вещи: это реальность и мне это нравится. Вот таким было моё секундное озарение. Ещё я успел понять, что в комнате стало как-то темно, и, кажется, начинается дождь, подумал, что промочу теперь все тетради, а следом сжал зубы до скрипа, пытаясь подавить стон.       — А за такое… может… вы мне и экзамен автоматом поставите? А, мистер Корнуэлл…?       — Осилил пару задач по тригонометрии и уже автомат захотел? — мой распрекрасный преподаватель математики — царицы наук только усмехнулся и ласково вдавил меня в диван, возобновляя движение.       — Зараза, — простонал я.             Как говорится… О, ну да, это я. И события прошлого пятничного вечера. Сегодня понедельник, и у меня экзамен по математике через полтора часа. Как я докатился до жизни такой? Что ж, конец мой был предопределён с начала. С самого начала. Когда я, поступив на филологический, замечу, не с самыми худшими результатами, увидел в расписании математику. Да, мы снова прыгнем немного в прошлое, а именно в тёплые сентябрьские дни — начало моего студенчества. А дальше пролетим по моим скучным дням, словно летучая рыба, ныряя в интересные для слушателя события, как в воду, чтобы набрать разгон для нового прыжка через время.       — Математика? — я поднял взгляд на мисс Стрейт — нашего куратора, — Извините, но почему математика?       — Вы пришли в Высшее учебное заведение, молодой человек, — с насмешливой улыбкой ответила куратор, — а значит вы должны быть готовы к всестороннему развитию.       — Разве мне не хватило всестороннего развития в школе? Мои новоиспечённые одногруппники отозвались хихиканьями. Вряд ли им в действительности смешно. Не одного меня расстроила математика. Я бежал от этого монстра чисел и дробей в филологический бункер, но, оказалось, что я запер себя с ним в одной клетке.       — Математика у вас рассчитана всего на два семестра, — подбодрила мисс Стрейт. — Мистер Корнуэлл отличный молодой преподаватель, будете на одной волне, да и с ним не трудно договориться. Будьте паиньками и дело в шляпе. Она задорно нам подмигнула, но я совсем не разделял её уверенности в нашем будущем.             На первое же занятие я опоздал: на спор выдул целую бутылку дешёвого коньяка, отрубился, а, когда продрал глаза, пара началась уже как двадцать минут назад. С невероятно модной причёской и по-дизайнерски смятой под определёнными углами рубашкой я ввалился в аудиторию, хрипло прося меня извинить. Мистер Корнуэлл оглядел меня.       — Рад вас видеть. Ваша фамилия? На вид этому Корнуэллу было не больше тридцати, я бы даже дал эдак двадцать семь. Но, кажется, он был из тех людей, кто и в пятьдесят будет выглядеть лет на десять моложе.       — Вествинд, сэр, — отчеканил я. Он бросил взгляд в журнал, затем кивнул мне.       — Садитесь и начинайте конспектировать.       — Есть, сэр.       — Начало лекции возьмёте у кого-то из группы.       — Так точно, сэр, — я приставил два пальца ко лбу, отсалютовал и замаршировал к свободному месту в углу у окна. Прокатилось лёгкое эхо смеха. Но все притихли, когда мистер Корнуэлл обернулся. Было в нём что-то повелевающее.             Вы скажете: «Первый блин всегда комом!», но я скажу, что все последующие липли к первому, превращаясь в жуткого блинного монстра. И вместо стопки очаровательных окружностей из тонкого полупрозрачного теста, я имел у себя на тарелке шар из долгов и провально-низких баллов, угрожавший лишить меня стипендии. Вкуснятина! Мне кажется, мистер Корнуэлл отчётливо видел, что я обделён математическим талантом от слова совсем, и засыпал меня жуткими, не имеющими никакого решения задачами. Весь сентябрь я честно пытался разобраться, но мои вечные опоздания и Великая Владычица Умов Лень вскоре совокупились и породили прогулы. Я прятался от нашего математика то в курилке, то в магазине напротив, убегал от него по лестницам, прыгая через ступеньку.       — Джеральд Вествинд, — сурово произнесла мисс Стрейт, грозя мне пальчиком, — я требую, чтобы вы остались на месте. Нужно поговорить о вашей посещаемости. Она была такой миниатюрной, я бы мог поднять её одной рукой. Ну что мне было делать, кроме как подчиниться велению этой чудесной леди? Я остался, лениво укладывая учебники в сумку, дожидаясь, когда её точеные ножки в капроновых колготках дошагают до меня.       — Тебе кабзда, — подбодрил меня сосед по парте, выскальзывая в проход. Показав ему средний палец, я обратил полный нежного внимания взор на куратора.       — В чем дело, мисс Стрейт?       — Ты за октябрь и ноябрь не посетил ни одной пары математики. Чего ты добиваешься, золотце? Отчисления?       — Хотите сказать, меня отчислят с филологического за неуд по математике? Серьёзно?       — Ну из бюджетников ты точно вылетишь. К сожалению, я не уверена, что тебе по силам будет платное обучение. Мы тоскливо вздохнули в унисон. Я бы даже подумал, что это судьба…. Тогда я так и подумал. Но, рассказывая вам сейчас эту историю, я знаю её конец. Нет, не судьба.       — Послушай, Джерри, тебе нужно вытянуть хотя бы на «удовлетворительно», понимаешь?       — Понимаю, — я откинулся на стуле, изображая страдальческую мину, — но я не понимаю…       — Всё ты понимаешь. Просто ты не старался, — она мне улыбнулась. — Может тебе нужны дополнительные занятия?       — Дополнительные…?       — Ты не сможешь закрыть сессию, остался месяц, — она снова стала строгой, — у тебя отличные достижения в языке, твоё прошлое сочинение может потягаться с некоторыми выпускниками, а ты всего первокурсник. Не закапывай свой талант, Вествинд. Я уже поговорила с мистером Корнуэллом, он согласен взять тебя на дополнительные. А сейчас марш на математику.       — Мисс Стрейт, вы с ума сошли?       — Не хами мне. Встал и пошел на пару. Ну как я мог спорить? Я встал и пошел на пару. И тут же столкнулся с представителем враждебной фракции в дверях. Наши ноги — моя правая и его левая — одномоментно пересекли порог, и мы больно ударились плечами.       — Ого, вы изволили почтить нас своим визитом, — мистер Корнуэлл насмехался, но таким нежным голосом, что разозлиться значило проиграть.       — Я хотел удивить вас. Мой сюрприз удался? — я заглянул ему в глаза — цвета небосвода над Раем.       — Более чем. Сегодня проверочная. Вот тебе и рай. Я споткнулся о его ногу и почти упал, а мистер Корнуэлл прошествовал дальше, словно сила всемирного тяготения не имела над ним никакой власти. Ну спасибо, мисс Стрейт, какую жирную свинью вы мне подложили.       — Какой фрукт, — поприветствовал меня тот же самый сосед, что только что оставил меня на съедение куратору с душевным напутствием. — Отхватил?       — Иди к черту, Харис, — я бросил сумку на пол и со всего маху упал на стул, ударившись костями. Надо бы хоть немножко наесть себе зад, шибко больно. — Корнуэлл сказал — проверочная.       — Нам кабзда, — красноречиво отозвался Харис.             Ну, наверняка вы уже догадались, что, прогуливая два месяца, я не преисполнился в своём познании, и сдал мистеру Корнуэллу работу с надписью «Я ничего не понимаю» поперёк всего листа. На обратной стороне я от нечего делать сочинил небольшой рассказ о человеке, который так боялся счёта, что каждый раз выпивал порцию виски, когда ему приходилось считать. А так как за виски нужно было платить, ему приходилось отсчитывать деньги за каждую выпитую порцию, а потом снова пить, чтобы унять ужас от этого процесса, а затем снова считать и снова пить. Мистер Корнуэлл, принимая у меня эту прекрасную работу, даже бровью не повёл.       — Вествинд, пожалуйста, задержитесь после звонка, — он одарил меня любовным взглядом каннибала.       — Как скажете, — уныло выдохнул я. До пресловутого звонка оставалось пять минут, и я развлекал себя наблюдением за преподавателем. Он плавно двигался по рядам, собирая работы. Прямой, широкоплечий, абсолютно уверенный в том, что его математика — отличный способ определить уровень интеллекта. И мой — в его глазах — равнялся минус пяти.       — Мисс Стрейт просила меня помочь вам, — это уже после звонка он подплыл ко мне как интеграл (я понятия не имею, что такое интеграл, но слово какое-то плавающее, само себе на уме, прямо как мистер Корнуэлл).       — И меня она попросила принять вашу помощь, — кивнул я.       — А вам палец в рот не клади, Джеральд Вествинд, — он сел напротив меня. — Так не изволите ли подойти ко мне после занятий?       — Когда именно?       — Сразу, как только закончите.       — Ладно, — я выказал на лице страдание.       — Отлично, — мистер Корнуэлл выказал на лице плохо скрываемое злорадство. В тот же день я привёл своего преподавателя математики в ужас незнанием половины таблицы умножения, ошибками в простом вычитании и полном непонимании деления.       — Так вы денег много не заработаете, — заключил он.       — Это ещё почему? — я вскинул брови.       — Потому что сложением многого не добиться, богатство надо преУМНОЖАТЬ. Эта зараза мне подмигнула. Я посмеялся несколькими отчётливыми слогами из букв «х» и «а».             Уже через неделю наших занятий мистер Корнуэлл предложил увеличить их количество, потому что мы откровенно не успеваем догнать даже школьный материал к дате сессии. Я поскрипел зубами, но согласился. Мне нужна была стипендия. Из этого всего как-то логично сложилось, что нам лучше будет заниматься у него дома. Я вот теперь даже и не вспомню, как это он так ловко меня надурил, но тогда мне показалось, что его предложение имело смысл, и я покивал, всё ещё не разжимая зубов. Итак, мои дорогие, пристегните ремни, мы плавно переходим к событиям прошлой пятницы.       — Опять потащился к своему шугар дадди? — знаете, я всегда считал Хариса идиотом, но, как оказалось, он не идиот, а юродивый.       — Да ты достал, — я бросил учебник и тетрадь в сумку, агрессивно её застёгивая. Ткань заела в собачке, мне было лень её вытаскивать, и я просто с силой дёрнул, вырвав собачку с корнем. — Да б#*&%.       — Попроси, вдруг он тебе сумочку новую купит. От луи витон.       — Ради бога, Харис, иди на%*№.       — О, ты сегодня прям в ударе. Ладно-ладно. Я закинул сумку на плечо и покинул нашу общажную коморку. Кто-нибудь объяснит мне, почему я дружу с ним уже семь лет?             Мистер Корнуэлл встретил меня, как обычно, и мы прошествовали на кухню, ибо подходящий для наших занятий стол был только там. Сперва он всегда оставался в одежде «на выход», но последнюю неделю — то ли ему было лень, то ли он привык ко мне — я видел его в домашних клетчатых штанах и футболке с микки маусом. Так он сразу становился домашним, уютным, и, казалось, что со мной занимается какой-то старшекурсник, а не преподаватель.       — Помнишь свою неповторимую проверочную? — теперь он перешел со мной на «ты». Сразу, как только влез в «мики мауса».       — Про человека с аритмофобией?       — Верно. Хотя я бы не назвал это аритмофобией.       — Ну, да, аритмофобия — боязнь чисел в принципе.       — А если точнее, — он поднял указательный палец вверх, — то какого-то конкретного числа, имеющего для человека определённое значение. Как например, тринадцать — число, приносящее неудачу. Я фыркнул, вываливая свои вещи на стол.       — Я понял. И к чему вы про это вспомнили?       — Я подумал, что тебе поможет то же средство, что и твоему главному герою, — мистер Корнуэлл поставил на стол два шота и бутылку виски.       — Вы предлагаете напиться? — я хохотнул. — Неужели вы впервые даёте мне посильную задачу?       — Не так просто, — Корнуэлл сел напротив. — Я поспрашивал. Выпить ты любишь. Потому я решил использовать это для поднятия твоей мотивации.       — Поспрашивали? — мда, этот чувак ещё и следил за мной. Мне стоило вот прямо в этот момент встать и пойти домой, но, увы, я не такой уж умный, каким меня видит мисс Стрейт. — Ну вот это я понимаю: индивидуальный подход к каждому студенту.       — Если решаешь задачу — пьёшь, — невозмутимо продолжал препод, — а если не справляешься — пью я.       — Ха! Тогда можете сразу всю бутылку. А я домой. У меня не только ваш предмет в сессии.       — Так просто сдашься? Слабо? Ах, это «слабо»! К каждому слову у него была подготовлена выверенная интонация, которая била моему самолюбию под дых. Идеальный манипулятор! Абьюзер!       — Ладно, — прорычал я, — поехали.             Через час мы оба, уперевшись друг в друга головами, мусолили текст задачи и никак не могли разобрать какой же синус из какого косинуса выходит и в какой тангенс входит. Метод Корнуэлла сработал на славу. Сперва я не мог решить ни одного примера, но, когда Корнуэлл от моих успехов уже захмелел, меня взяла такая досада, что следующие пять шотов подряд достались мне. Далее мы шли с ним на равных, пока текст учебника не превратился в иероглифы для нас обоих.       — Может быть, сделаем перерыв? — наконец сдался математик.       — Может быть сделаем перерыв, — промямлил я и улёгся на стол. Мне казалось, что последние силы покинули меня. Мистер Корнуэлл ласково погладил меня по голове. Для меня давно никто ничего не делал с наречием «ласково» впереди, так что я был готов даже ему помурчать.       — А ты говорил, что не справишься… сколько ты решил?       — Я почем знаю… Это вы должны были считать… И как, по-вашему, я теперь готов сдать сессию?       — Вообще-то это были задачи за девятый класс… — я затылком почувствовал, как он ухмыльнулся, и тут же выпрямился, чтобы посмотреть в его наглые глаза. Но меня встретило сочувствующее выражение.       — Издеваетесь, — обиделся я.       — Ты действительно ни разу не посмотрел на обложку учебника, который я тебе дал? В ответ я просто заныл и рухнул на стол.       — Ну, Джерри, соберись, — он взял меня за руку, поглаживая большими пальцами, — может быть, тебе повезёт, а?       — Так не бывает… Вы меня не любите… Вечно даёте мне что-то нерешаемое…       — Глупый, это самое настоящее выражение любви. Если бы у этой фразы не было продолжения, я бы списал её на пьяный бред. Говоря по опыту: на тусовке, главный любитель всем признаваться в любви — это обычно я. Но Корнуэлл взял меня за лицо, оторвал от стола и поцеловал. Я открыл, вероятно, осоловелые глаза, посмотрел этому падшему ангелу в зрачки и только слегка приоткрыл для него губы. Ещё бы я удивлялся и дёргался. Меня же каждый день целуют мужчины, а преподаватели и вовсе два раза в день: утречком и перед сном, чтобы спалось сладко.       — Вот это больше похоже на выражение любви, — я даже через всю пелену спирта осознавал, какая придурошная у меня расплылась лыба.       — И какой способ тебе нравится больше?       — Точно не математический. Я даже засмеялся, уверенный, что шутка — улёт, а этот поцелуй будет моим пропуском к зачёту. «Не умеешь пить — не берись», — хотел я самодовольно порекомендовать мистеру Корнуэллу на будущей неделе, забирая зачётку.       — Тогда встань.       — Чего? — я даже не понял его слов, а он уже поднимался из-за стола, держа меня за руку.       — Встань, пожалуйста. Я встал, оказываясь взглядом на уровне его носа, но мгновением позже уже смотрел ему в глаза — он наклонился, я снова почувствовал губами его губы. Искра, буря, безумие — Корнуэлл прижимает меня к стене, не разрывая поцелуя, а мне настолько весело наблюдать за его пьяным сумасшествием, что мне и в голову не приходит: такой гений не позволил бы себе напиться до беспамятства. В беспамятстве тут только я, считающий, что происходящее — один большой прикол. Я вхожу в азарт, не отдавая себе отчёта, чувствую, как меня просто печёт изнутри, а руки моего препода, словно магнит, тянут этот жар к себе. Мне любопытно, смогу ли я вызвать в нём такие же ощущения. Я касаюсь его, а он — раскалённый добела, гибкий кусок железа. Как восхитительно, когда твоей власти без усилий поддаётся обычно крепкий, упрямый металл. Корнуэлл прижался ко мне, я ощутил его стояк — это как будто было ожидаемо — и… свой собственный? А Корнуэлл уже расстёгивал на мне джинсы. Далее, как говорится, всё словно в тумане. Помню, как задёргался от холодной смазки, и как ударил его локтем, когда он в меня входил. Первые ощущения — просто омерзительные, но Корнуэлл держит меня у стены, отвлекая поцелуями в шею, принуждая распробовать процесс получше. И, черт возьми, я вхожу во вкус! Как будто он, как до этого интонации, и движения подбирает идеально для меня. Сперва стонать казалось позорным, но теперь помогает ощутить удовольствие в полной мере. А дальше… Вы уже знаете. Спойлер: про автомат он не пошутил.             Взяв свой билет, я сажусь подальше от всех. Мистер Корнуэлл был совершенно невозмутим, общаясь со мной на «вы» и по фамилии наравне со всеми. Мог бы хоть глазами на билет полегче показать, что ли. Билет выглядит так, словно я случайно попал в класс с арабским языком обучения. Через полчаса я понимаю, что ничего не понимаю, и, улучив момент, тыкаю сидящего впереди одногруппника.       — Дай билет посмотреть, — шепчу я.       — Зачем? — он злится и недоумевает, но я настаиваю.       — Дай, я только гляну и верну. Жалко что ли. Получив билет, разглядываю задания. Так же пять заданий, как и у меня. Четвёртое и пятое тоже на арабском. Но первые три я решу, не заморачиваясь. Что, я просто вытащил такой удачный билет? За следующие полчаса мне удалось подсмотреть в ещё три других билета. И в каждом из них я мог решить первые три задания. Но только не в моём собственном.             После завершения экзамена все остались ждать результатов. Я, конечно, заранее знал, что получу, но тоже остался. Через полтора часа вывесили списки. Джеральд Вествинд — единица. Единица! Не считая меня, самой низкой оценкой во всей группе была тройка Хариса. Он даже не стал насмехаться надо мной.       — Выпьем? — сочувственно предложил Харрис, — Я угощу.       — Нет. Я жду эту сволочь — посмотреть ему в бесчестные ангельские глаза.       — Сволочь здесь, — радостно произнёс Корнуэлл у меня над ухом.       — Тебе кабзда, — поддержал меня Харис и отвалился вместе со всей группой. Я развернулся к преподавателю.       — И что мне делать, мистер Корнуэлл?       — Идти на пересдачу, конечно.       — Конечно, — язвительно повторил я. — Вы серьёзно подложили мне этот билет?       — Ты за кого меня принимаешь? — улыбнулся он. — За мошенника?       — Да.       — Значит, ты хочешь подготовиться к пересдаче сам?       — Ковальски, варианты.       — Дополнительные занятия, Джерри, — подмигнул мне Корнуэлл.