однажды погаснуть

      Дилюк морщится и с усилием разлепляет веки. Несколько раз моргает и разминает затёкшую шею, поворачивая голову в разные стороны. То же самое проделывает с закованными в кандалы руками. Во рту пересохло, но смочить горло ему точно дадут нескоро. Рагнвиндр пытается пошевелить пальцами на ногах: жестокие морозы Снежной пробираются даже в самые глубокие уголки тюрьмы Фатуи, и босые ноги коченеют.       Он не помнит, как давно очутился здесь. В эту промозглую каменную клетку не пробирается ни единый солнечный луч, даже тело не чувствует ход времени. Всё слилось в единый ком: пробуждения, допросы, переговоры, избиения, снова допросы. Кажется, сначала он вёл счёт количеству пробуждений. Сейчас биологические часы сна в нём остановились, и он потерял счёт даже этому. Потерял счёт всему.       Удивительно, как он ещё не умер здесь от простуды или какой другой болезни. По идее, в одной изорванной в лохмотья рубашке, лоскуты которой пошли на остановку крови из глубоких ран от ножей; да мешковатых штанах, больше походивших сейчас на дырявые мешки, заболеть можно было на раз плюнуть. Есть подозрение, что на нём было какое-то заклятие, наложенное одним из Предвестников, чтобы он не отбросил коньки раньше времени.       К слову о них, Дилюк, за всё своё пребывание в плену врага, успел познакомиться с Педролино, в частности, с его методами допроса. Когда его, позже, обессиленного и обезвоженного, тащили обратно в камеру, он услышал, что: — Наш Предвестник его как-то пощадил. — Говорят, скоро его передадут Сказителю. Вот тогда я буду ему даже сочувствовать. — Сказителю? О-о, тогда этому мондштадтцу точно придётся несладко.       О чём разговор шёл дальше, Рагнвиндр не дослушал. Он просто отключился ещё до того момента, как его начали снова приковывать к цепям. Раньше он пытался вырваться, но сейчас вокруг него было больше шести войнов Фатуи с оружием. Справиться с изнеможенным двадцатичетырёхлетним рыцарем они могли на раз-два.       Сколько времени прошло с того момента, он тоже не знает. Он вообще до жути рассеян последнее время. Один раз даже врезался в стену, когда его вели в камеру послк очередного допроса, чем, кстати, знатно повеселил Фатуи.       Последнее цельное воспоминание в его памяти переносило его обратно домой, в Мондштадт. Когда он экстренно созвал нелюбимых рыцарей Ордо Фавониус, когда ему пришлось раскрыть им планируемый заговор Фатуи. Уже тогда он знал, что, скорее всего, через какое-то время он покинет город. По собственной воле ли, или его похитят Фатуи — неважно. В Мондштадте он появится ещё нескоро.       Как теперь оказалось, второе.       Эту часть он от рыцарей скрыл, а точнее, не упомянул. Не упомянул, что это засекреченная информация, которая должна была оставаться между Предвестниками, не упомянул, что за это его могут лишить жизни. В этом просто не было смысла. Ордо Фавониус были основаны и созваны не для того, чтобы воевать с посторонними государствами, а чтобы защищать родной город. Лишние сострадатели или защитники ему точно не были нужны.       Пусть все считают, что он так же исчез из города, как шесть лет тому назад. Пусть верят, что он скоро вернётся, пусть думают, что Полуночный Герой ещё когда-нибудь будет замечен на стенах городских башен и мельниц. Пусть верят, что с аристократом Дилюком Рагнвиндром всё хорошо, и он просто в командировке.       Сейчас он понимает, что обратно он, вероятно, уже не вернётся.       Так странно осознавать, что он не увидит ничего, что когда-то окружало его сплошь да рядом. Он никогда не почувствует трепет крыльев кристальных бабочек, которые прячутся в кустах виноградной лозы. Он больше никогда не попробует воздушные блинчики Ноэлль, не вдохнёт аромат сесилий, которых треплет свободный ветер на вершине утёса Звездолова. Никогда не услышит пение бардов рядом со своей таверной, не попробует замечательный лунный пирог — традиционное мондштадтское блюдо. Его особенно вкусно готовит Сара в Хорошем охотнике.       От мыслей о еде живот болезненно заурчал. Он давно не ел нормально, и его кожа плотно обтягивала мышцы и скелет. Его позвонки можно было пересчитать с закрытыми глазами, как и количество рёбер.       А ещё он помнит, что всегда ненавидел ждать. Его бесил сам факт ожидания: когда закончится время учёбы, разбора историй восстания или древних рун; он ждал, пока Кэйа зимой поймает ему кристальную бабочку среди замёрзших кустов винограда; он ждал зимы ради праздника, лета ради тепла; ждал осени ради урожай и весны ради пробуждения. Ждал он постоянно. И всегда хотел, чтобы те моменты поскорее закончились.       Смеху подобно, теперь он мечтает снова ждать. Ждать времён года или своего брата. Чего угодно, но только вернуться в беззаботное детство и снова ощутить тот вкус «ожидания».       За решёткой послышались шаги. Снова очередной допрос. Сейчас его, как обычно, изобьют. Может, в этот раз повезёт, и его приложат головой несколько раз, чтобы он точно отключился надолго.       Звякнула связка ключей, и дверь со скрежетом отворилась. — О, мой старый добрый друг!       Дилюк замер. Его глаза резко расширились, дыхание участилось. На затёкших руках выступил пот. Ему же послышалось?       Это не может быть он.       Но голос говорил об обратном. — Дотторе, — процедил Дилюк сквозь зубы, с ненавистью глядя на вошедшего. Дотторе прикрыл за собой дверь, жестом приказав Фатуи оставить их. — Что-то я не слышу радость в твоём голосе, — с деланной грустью заметил он, — Столько времени не виделись, и ты даже не спросишь, как я тут? — Отъебись, — выплюнул Дилюк. Дотторе опасен, он это знает. Если он пришёл к нему как к пленнику, то дела Дилюка хуже некуда. — И это вместо всех добрых слов? — покачал головой Предвестник. Он резко схватил Рагнвиндра за волосы и дёрнул наверх, заставляя его посмотреть на себя, — Скажи мне, а кто это у нас в ответе за слив засекреченной информации страже Мондштадта. — Даже если я, — холодно хмыкнул Дилюк, не отводя взгляд, — От меня вы ничего не дождётесь. — Да ну? Так уверен? — Рагнвиндр не заметил, как чужих руках оказалось лезвие. Через долю секунды он уже почувствовал металл острия на своей шее. — Да, уверен, — позволил себе наглую ухмылку Дилюк, — Делайте что хотите, я не сдался вам тогда, и сейчас сдаваться не собираюсь. — Что хотите, говоришь, — протянул Дотторе с пугающей улыбкой. Часть его лица закрывала маска, поэтому его улыбка выглядела ещё страшнее. Он убрал лезвие и одной рукой вцепился ему в шею, сжимая её.       Дилюк начал задыхаться, у него на глазах выступили слёзы. Он забился, пытаясь освободиться, но не смог скинуть руку с шеи. В какой-то момент он начал кашлять от удушения, высунув язык. Лицо из бледного белого стало зелёно-синим. Изо рта вылетели алые капли и испачкали каменный пол, и только тогда Предвестник убрал руку. На шее остался след от руки. — Я… тебя. Ненавижу, — прохрипел Дилюк, хватая ртом воздух. — А я-то как, — согласился Дотторе, рассматривая сгустки крови под ногами, — Наше главное развлечение ещё впереди. Признаться, мне не терпится узнать, как твой организм поведёт себя на опытах. — Пошёл ты, — на выдохе произнёс мондштадтец. — До встречи, мастер Дилюк, — Дотторе потрепал Дилюка по голове и сильно на неё надавил. Рагнвиндр обессилено уронил голову на грудь. Он слышал удаляющиеся шаги и скрип двери.       Иль Дотторе прав, его кошмар только начинается.

—

— Так вот ты какой, Рагнвиндр, — с интересом заметил восьмой Предвестник, склонив голову.       Как и обсуждала стража, настал его день знакомства со Сказителем. Сегодня утром, на удивление, Фатуи как-то более мягко отнеслись к нему. Не отпускали ядовитых шуточек про его отца, даже помогли подняться, когда он упал. Как будто, им даже было жаль его. По крайней мере, так казалось Дилюку. — Ты оглох? Я с кем разговариваю? — раздражённо спросил он. В ту же секунду Дилюк получил обжигающую пощёчину. — Я не собираюсь ничего тебе рассказывать, — парировал Рагнвиндр. Удар был достаточно сильным, щёку очень жгло. Наверное, след останется. — Какая жалость, — с сарказмом заметил Предвестник. Он отошёл от Дилюка и сильно пнул его коленом куда-то в живот. Дилюк ойкнул, не в силах больше держаться, и болезненно согнулся, насколько позволяли цепи, к которым он был прикован, — Тебе же хуже. — Пошёл на хуй, — просипел Рагнвиндр в ответ. Боль не адская, но терпеть её нереально.       Сказитель отошёл, разглядывая пленника. Полуголый, бледный, истощённый и с дрожащими ногами. У него в голове созревал один достаточно жестокий план. Он точно будет того стоить: — Как-то ты быстро вымотался. Всё ещё только начинается.       Предвестник сконцентрировал в руке Электро энергию и дотронулся до пленника. По телу прошёл сильный заряд тока. Дилюк дёрнулся и вскрикнул.       Он не расскажет, не расскажет, не расскажет ни-че-го. — Хм? Не сдаёшься? — Сказитель присел и заглянул ему в глаза, придерживая рукой шляпу. Рагнвиндр собрался с силами и смог сделать единственное, что позволяло его положение: плюнул ему в лицо.       Лицо восьмого Предвестника перекосило от ярости. От вскочил и резко выкрутил чужой большой палец до хруста. Дилюк закричал. — Какого хуя, — прошипел Фатуи, — Сколько раз тебя здесь уронили, идиот?       Дилюк пропустил его вопрос мимо ушей. Палец словно окунули в лаву. Он чувствует пульсацию, рука распухнула моментально. Он стиснул зубы, с ненавистью глядя на Предвестника.       Сказитель щёлкнул пальцами, и вокруг Дилюка появились Электро разряды молний. Они рассекли последний остатки рубашки, обнажая израненную грудь.       Дилюк вопросительно поднял бровь: — Это новый вид пыток, о которых я ещё не знаю? — Он самый, — ухмыльнулся Предвестник, — Ты оценишь.       Он обошёл пленного вокруг, встав позади. Его рука коснулась оголённой кожи Дилюка, вызывая мурашки. Рагнвиндр поёжился, чувствуя за спиной чужой присутствие. — Не дёргайся, — хохотнул Фатуи, — На, оближи пока. — Чт… — Дилюк сфокусировал взгляд на лезвии перед собой, — Ты больной? — Делай что сказано, — Предвестник пихнул нож Дилюку в рот. Ему ничего не осталось — не в том он положении, чтобы сопротивляться. Во рту появился металлический привкус. Осталось надеяться, что нож не слишком грязный. Он аккуратно провёл языком по широкой его части, избегая соприкосновения с острием. Смысл ему пока не был понятен.       Между тем чужая рука медленно продвигалась куда-то вниз. Нож во рту Дилюка стал проворачиваться, и ему пришлось сосредоточиться на том, чтобы не поранить и порезать свой язык.       Дилюк почувствовал неприятное ощущение в зоне таза, когда до него наконец дошло запоздалое озарение. Палец его мучителя был в опасной близости с его анальным отверстием. Раздалось лишь сопротивляющееся мычание благодаря мешающему во рту кинжалу. Сказитель хохотнул и резко толкнул палец внутрь чужого тела.       Рагнвиндр дёрнулся, попытавшись слезть с пальца. Противно и издевательски больно. Смысл восьмому Предвестнику так над ним издеваться?       Во рту появилось больше места, Фатуи вынул оттуда лезвие. Дилюк воспользовался удачным моментом и несколько раз сглотнул, заодно стараясь как можно сильнее отдалиться от него. — Что, неприятно? — справился Сказитель, положив Рагнвиндру тяжёлую руку на плечо. Дилюк весь обмяк, он практически висит на цепях, а Предвестник сам по себе маленького телосложения, так что они оказались одного роста. Дилюк решил предпринять последнюю попытку его задеть: — Устал стоять, — с напускным безразличием сказал он, — Может, лучше приковать меня к тем наручникам у стены? Или так ты не достанешь до моего рта? — Может, ты лучше заткнёшься? И так ситуация оставляет желать лучшего, — повёлся Фатуи на провокацию. Он взялся за большой палец второй руки, от души выкрутив и его. Дилюк снова вскрикнул.       Как же это всё-таки больно. Первый палец теперь напоминал о себе просто пульсацией в месте перелома, а этот так вообще ощущался как какой-то взрыв в костях. Рагнвиндр стал усиленно дышать через рот, захотелось блевать — правда, нечем. Складывалось ощущение, что все его внутренности одна за другой выйдут через рот. — Нам всего лишь нужно количество рыцарей, охраняющих город, и схему вашей обороны, — не унимался Сказитель. Его голос словно голос змея-искусителя, — Только это. — Сломай мне ещё палец, хоть три, я ничего тебе… — он почувствовал на месте чужого пальца, который до этого двигался в его заднем отверстии металл, — …Нет… Ты же не… Блять… — Так что ты там говорил? — мило переспросил Сказитель, вставляя нож глубже, запуская кисть руки полностью под штаны, разрывая ткань. Ноги Дилюка затряслись, дыхание сбилось. Чем дальше Сказитель продвигал клинок, тем больнее и невыносимее было терпеть. Он зажмурился: его очень-очень сильно тошнило. Голова шла кругом, всё каменное помещение ходило ходуном. Он ещё никогда так не боялся.       Предвестник прокрутил нож, плотно вставленный в чужую задницу, вызывая новые и новые крики. Из дырочки потекла алая кровь, она окрасила и металл оружия. Чем агрессивнее Фатуи двигал инструмент, тем более адской становилась пытка. В какой-то момент на камень свалился кусочек плоти.       Дилюк тоже это увидел. Поэтому в следующий момент его живот болезненно скрутило, и следом на пол выплеснулась желтоватая кислота из желудка. Рагнвиндр поморщился, всхлипнув.       Сказитель скривился в отвращении и отвесил пленному подзатыльник, прежде чем отойти и позвать охрану убрать беспорядок. Мондштадтец обессилено выдохнул и закрыл глаза. Вошедшие Фатуи могли лицезреть полностью голого аристократа одного из самых древних родов. Зрелище не самое привлекательное, учитывая, что у него между ног продолжали течь кровавые реки. Лезвия внутри уже не было, хоть и фантомно оно до сих пор ощущалось, а кровь останавливать никто не собирался.       Грязь оттёрли молниеносно. Разглядывая пол, военные по очереди выскочили из пыточной, оставив Предвестника и Рагнвиндра наедине. — Ну как тебе? Чего хочешь лишиться дальше: своего органа внизу или языка? — предложил на выбор Сказитель, вертя кинжал в руке. — А что? Не побрезгуешь мне лично член отрезать? — А ты сомневаешься? — он хищно подошёл поближе, — Хочешь, прямо сейчас узнаешь, насколько это больно? — Пошёл ты, — Дилюк уже понял, что его пытатель не блейфует. Руки всё так же пульсировали от боли, только теперь к концерту присоединился ещё и живот. Казалось, внутренности там будто склеились и прилипли друг к другу за недостатком пищи. Вместе с тем разрывался от боли и анальный проход. Не осталось ни единого места без увечий. — Как там кстати твоя семейка? Я слышал, твой папаша сдох ещё до того, как ты стал работать с нами, крыса, — сменил тему Сказитель. Дилюк напрягся и от ярости рванул на него, намереваясь что было силы ударить. Никто не смеет говорить о смерти отца так, — О, у тебя же ещё братик был. Сводный, да? Ну, как он там? Передать привет, может? Твой отрубленный член в подарок прислать? Только скажи, а то как-то нехорошо получится: и отец откинулся, и брата убили. — Он мне не брат, — процедил Дилюк, — Заткнись. — Ого, кажется, вы с ним не поладили? Дай угадаю, это потому, что он из Каэнри’ах, да? А знаешь, что? Все Фатуи это знают. Все знали, кроме тебя. Решил поиграть жертву, его все обманули и обставили. Ты сам виноват во всём произошедшем. Ты не умеешь слушать, ты никого не слышишь кроме своего эгоизма. Ты забросил дело винокурни, дело отца. Ты только и делаешь, что носишься со своей защитой города, которая на самом деле была внушена тебе отцом.       Часть из этих слов была на уровне «пальцем в небо», но, судя по выражению лица Рагнвиндра, он попал в яблочко.       Эффект был похож на взрыв стихий обладателя Глаза Бога. Дилюк тупо смотрел вперёд, его лицо не выражало абсолютно ничего. Словно его окатило ледяной водой. Глаза стали словно безжизненные стекляшки. Даже кожа на вид стала какой-то ещё более фарфоровой, нездоровой. — Ты всё делал зря, — окончательно добил его Сказитель. Он вложил всю силу в свой последний удар: сконцентрировал Элеткро энергию в своей ладони и снова ударил, как шокером. Но в этот раз Дилюк, не сдерживаясь, закричал. Громко и отчаянно. Потому что это было похоже на самую кошмарную пытку их всех, которыми его только мучили. Невыносимо больно, так, что он осип в считанные секунды. После того, как разряд прошёлся по телу, он полностью обмяк.       Сказитель фыркнул и оставил его, выйдя за дверь и сказав что-то страже. Всё, как в густом тумане. И очень холодно.

—

      В этот раз его даже приковывать к цепям не стали. Всё тело — одна сплошная болевая точка. Его просто швырнули к стене в новой одежде и захлопнули дверь.       В этот день, или ночь, в неизвестно какое число неизвестно какого дня он заплакал. Заплакал так, как не ревел ещё со смерти отца. Потому что тогда у него ещё была надежда и цель.       А сейчас оказалось, что всё зря.       Он попытался подняться, отталкиваясь всем телом от пола. Чувствовалось, как на больные ноги свалился огромный груз. Сейчас ничего не имеет смысла.       Он снимает рубашку и перекидывает её через балку в темнеющем потолке. Она заржавевшая, старая и сырая.       Даже в почти полной тьме пальцы без труда затягивают нужный ему узел. Он просовывает голову в получившуюся петлю и даёт себе надышаться в последний раз.       Он помнит, что с детства ненавидел ждать, и сейчас ждать своей смерти не намерен.