Смотри, чтобы закат не застал тебя здесь

Висит и так на волоске поэма. Да и забыться я не вижу средств: Мы без суда осуждены и немы, А обнесенный будет вечно трезв. Б. Л. Пастернак — Спекторский. Все дни протекали невыносимо медленно, окажись вы на данном месте, вашей первой мыслью будет то, что вы находитесь вне определённого пространства — в каком-то бесконечном повторении одного и того же дня, более того, одного и того же часа. Но каждый раз когда в поле зрения появлялся кто-то из людей, эта мысль мгновенно испарялась, превращаясь в очередное ненавистное наблюдение за чужим поведением, насколько это было интересно? Неизвестно, но в условиях постоянного молчания, изредка прерываемого чьими-то тяжёлыми вздохами и хрипением, было не так ужасно. К тому же, помимо массы банальных до жути запретов мог раздражать даже шелест страниц, звук шагов, иногда даже слишком громкое дыхание одного из соседей могло серьёзно выбить из колеи. Нужна абсолютная тишина, чтобы оставаться в сознании. Нед и сам молчал, первое время ему ещё пытался задавать вопросы не только Мартин, но и Итан, в итоге оба затею вскоре бросили; один понял, что это абсолютно бесполезная затея и ничего кроме излишней пассивной ненависти ничего не принесёт, а другой принимал тот факт, что чисто физически это может быть тяжело. Естественно, важные для продвижения лечения вещи он говорил, но в течение этих нескольких дней голос его стал ещё хуже, в связи с чем и это становилось проблематично. Когда же это было крайне необходимо, всегда выручала одна таблетка морфина и возможность говорить возвращалась; хрипло, по возможности тихо, но не так болезненно. Лечение на первое время отложили, слишком мало информации, слишком много более «важных» людей. Ходят старшие врачи и вкалывают анальгетики, включая ещё некоторые препараты, чьи названия по неизвестной причине никто не решался распространять. Но знание всех лекарств никогда и никого не интересовало, главное это их действие и эффект. Сообщали и о побочных действиях, но и в эту информацию никто особо и не вслушивался ибо её объясняли каждый раз, и после первого даже Нед перестал прислушиваться к их советам, приняв факт того или иного как должное и протестовать не собирался. Пока никаких внешних проявлений не было — ему и не о чем было переживать, но многие моменты он даже и не относил к побочным эффектам, сваливая абсолютно всё на заболевание и на усталость от пребывания со всеми этими людьми. Что тоже вполне могло быть. Закинув ногу на ногу Керн расслабленно вглядывался в очевидно интересную картинку, которую показывали по телевизору. Посмеиваясь, он урывками мог недовольно взглянуть в сторону телефона и выдохнуть, возвращаясь к просмотру. Фильм неплохо подходил для отвлечения внимания, наверное, отдохнуть можно было в более приятной и весёлой атмосфере, но к сожалению, ситуация не особо подходила под его привычное, крайне приподнятое настроение. С охоты он вернулся не так давно и вследствие, не с таким хорошим исходом, как ему хотелось, да и нервов эта вылазка помотала немало. Редко такие ситуации происходят, и попытки их всячески избегать иногда становятся причиной полнейшего краха. В попытке убежать от проблемы, не ровен час, что можно столкнуться с проблемой намного больше. Помимо всего формального, на автоответчик поступила пара сообщений, сначала с каким-то неразборчивым шуршанием в трубке, а после усталый женский голос с требованием перезвонить по возможности. И в итоге такой возможности не представилось, ему проще было проигнорировать все просьбы, чем в дальнейшем итоге в очередной раз с этим разбираться. Хотелось просто расслабиться без всех этих проблем, как в старые времена. Фильм постепенно заканчивался, подходя к логичной развязке, и за короткое время поступило ещё два звонка, которые так же благополучно были проигнорированы. На третий раз от былого равнодушие не осталось и следа. — Не надо сюда звонить, чёрт бы тебя побрал. — рявкнул Джимбо, в очередной раз поднимая телефонную трубку. — Сука, какой раз тебе говорю номер этот забудь, я тебе ничего сказать не могу, не хочу и не собираюсь. — чуть ли не шипел он, разговаривая с уже достаточно знакомым лицом. Естественно, за эти три дня познакомиться они успели. Который день это продолжается, и как-либо остановить это, или, что ещё хуже — сообщить о сложившейся проблеме Неду не получается. Не хватает сил и морального права. — Мне всё равно, хочешь этого ты или не ты, в какой-то степени это наша общая проблема, и я в праве этим интересоваться. — равнодушно проворчал женский голос, с легкой долей агрессии, несмотря на всю свою мелодичность. Но даже извергаемые ею слова давали понять, что ничем хорошим разговор этот кончиться не может. — Вот пока ты называешь его «этим», один чёрт тебе что-либо сумеет сказать. — прорычал мужчина, сбрасывая трубку, в надежде на то, что разговор этим и закончится. Закончилось всё не очень грамотно, и пусть Керн этого особо не признавал, но на следующий звонок он всё же ответил, проклиная себя за то, что изначально на это подписался. — Нормально со мной разговаривай. — за её словами слышались удары серебра о фарфор. — Хорошо, я приму твою позицию. Хотя бы как бывшей жене, мне же банально интересно. Ты его знаешь даже получше меня, как выяснилось. Должен понять. — по тону её голоса нельзя было назвать этот диалог издёвкой, она говорила со всей серьёзностью и если не вдумываться, неопытный или незнакомый человек мог бы охарактеризовать Маргарет как интересующуюся, но холодную женщину, что к сожалению, по опыту могло говорить об ошибочности этого мнения. — Знал бы и я что-нибудь, тогда может быть и рассказал. — недовольно и слегка расстроенно поёжился Джимбо. – А пока радуйся, что я вообще захотел с тобой разговаривать. — он постарался как-то осадить девушку, но по ту стороны трубки послышался злорадный смех. — Это я захотела с тобой поговорить, а ты благополучно на это согласился… Мне даже интересно, оповестил ли ты его о моем интересе? Потому что если не скажешь ты, то я смогу и сама в принципе узнать. Хороших больниц в Денвере не так много, да и люди с польской фамилией не в каждом районе живут. Поэтому на этот счёт даже не волнуйся, просто хотела попытаться узнать информацию от приближённых к нему. Ну и как сказать… более легальным путем? — послышался легкий смех и она сделала глоток. Голос её перестал казаться таким уж усталым — заговорщически шепча, она выглядела как чудовище, упивающиеся своим умом и самолюбием. Только вот, через трубку этого увидеть нельзя, Керну оставалось только представить это зрелище. — Нед не знает о тебе. — хотел было он сказать что-то ещё, но достаточно вовремя осёкся, отводя разговор в другое русло. – Он и о себе-то понятия не имеет. Так что не знаю ради чего ты сюда вообще лезешь, врёшь же, тварь, что от интереса. — Охотничьем чутьем чувствуешь? — заливисто расхохоталась она. — Да даже если и не интереса ради. Ни тебя, ни его, это волновать не должно. Опять-таки не скажешь ты, значит скажет кто-то другой, всё банально легко. Но в конечном итоге… — она попыталась закончить фразу, но звонок был сброшен, без желания что-либо дальше обсуждать. Джимбо встрепенулся, когда в очередной раз зазвучала громкая мелодия вызова. Все последующие звонки он сбрасывал до того момента, пока ему это не надоело окончательно, и, вырвав телефонный провод, он тяжело выдохнул. Так продолжится недолго, всё-таки вечно она звонить не сможет, а вот сообщение со стороны Неда поступить вполне может, даже несмотря на то, что с последней встречи прошло три дня, и все три дня никаких вестей, ни одной весточки. Сейчас же, в таких условиях он дико жалел, что недооценил масштаб бедствия и ради безопасности своего друга отказался от раскрытия всех карт, но на самом деле, он и сейчас не до конца был уверен в необходимости этого диалога. — Неугомонная тварь, — выругался вслух Керн, отстукивая по обивке кресла какой-то едва знакомый ритм. — дал же чёрт ему такую жену… — нервно усмехнулся он, сменив русло мышления в сторону встречи… а встретиться просто так он не мог, хотел, но не мог. Ему могут быть не рады. В любом случае даже если это будет не так, вваливаться без предупреждения, как прекрасно показывает прошлый раз, не стоит хотя бы ради своего друга. Наверное, Нед и смог бы разобраться с этой ситуацией намного лучше его, ибо посылать её долго не удастся, настанет день и она заявится, чего бы никто не хотел. Откинувшись на спинку кресла, Джим постарался отвлечься на приглушенный всё это время телевизор. Вместо относительно хорошего фильма вернулись те же посредственные передачи, которые он смотрел до этого момента, но когда под ухом выключенный телефон, который будь его воля, готов был разорваться от звонков со стороны Гранта, сконцентрироваться на чём-то относительно лёгком было трудно, но необходимо. Вскоре трубка была подключена обратно, вопреки всем переживаниям никто не звонил, всё прекратилось не так давно, можно сказать буквально минуту назад, словно Маргарет поняла, что телефон вырван и все пути к её практически единственному источнику информации были обрезаны. Мотивы женщины могут быть не ясны многим, она добилась чего хотела и если можно так выразиться, она избавилась от того, кто мешал ей всё это недолгое время. Но с её упорством и явным рвением добиться чего-то большего, становилось ясно, что чего-то она не добрала. Ангельские мотивы и просьбы могут сбить с нужной ветви наблюдения, всё же не каждому человеку дано так искусно скрывать свою натуру. Оттого даже если собрать все остатки её и без того падшей души, вероятность правильного поступка будет настолько мала… вряд ли на это можно даже рассчитывать. Бросив трубку, она уйдет спокойно заниматься своими делами, стоит лишь припугнуть нужного человека и, показав свои способности, молниеносно скрыться. Она продолжит пить чай или кофе, попутно перечитывая «Джейн Эйр» и рассуждая о поступках некой Ребекки, как выясняется, уже из абсолютно другого произведения. — Нед, — окликнул знакомый и достаточно тихий голос. — будете? Вам, вроде как не рекомендуется, но всё же… — на подобные заявления оборачиваться обычно не стоит — мало ли что предлагают, но скука настолько берёт вверх, что Нед повернулся и вздрогнул от неожиданности. Лютер выглядит спокойнее обычного, слегка покачиваясь из стороны в сторону в его протянутой руке находился блок сигарет, самых дешёвых, казалось даже, сделанных самостоятельно из подручных средств. Но они были, и привлекли внимание мужчины гораздо быстрее, чем практически дохлый настенный паук. — Да. — всё так же хрипло и кротко отвечает Нед, тут же выхватывая блок из чужих рук. От одной сигареты казалось ничего не будет, на фоне всей сложившейся картины её даже вряд ли заметят, по крайней мере, он был в этом абсолютно уверен. Лютер перекинул зажигалку. Всё происходило мгновенно, словно плёночный фильм раскрутили до невероятной скорости. Зрачки расширились, предвкушая привычный вкус табака, но надежда на едва мелькнувшее облегчение пропала сразу же, как только едкий табачный дым оказался внутри. Резко откинувшись назад, он старался откашлять дым, который, казалось, причинил ему за этот небольшой промежуток времени боли больше, чем за всё проведённое на войне время. Такой реакции не ожидал даже подавший сигарету Лютер, ибо он не разбирался в проблематике болезни, и разбираться никак не мог, оттого по глупости своей и предложил закурить, приметив вынужденные страдания соседа. — Нет, нахуй, нахуй… — с легкой усмешкой, кашляя хрипел Нед, прекратил он только после того, когда на ладони остались мелкие капли крови. — Даже покурить нормально невозможно, какое же дерьмо. — Лютер опешил, уже протянул руку дабы забрать обратно злополучный блок, но сразу получил достаточно сильный и необдуманный удар по руке. — Неделя максимум, не могу больше. Лучше уж так… — даже с лёгкой затяжкой боль давала о себе знать, уже как причина некой надоедливости, а не дискомфорта. — Вы бы не мучили себя. — потирая ушиб, осторожно уточнил парень. Он с опаской заглянул во вмиг одичавшие глаза собеседника. — Сами же предложили, разве нет? — раздражённо парировал Нед, выдыхая в потолок едкий дым. Вряд ли это приносит ожидаемого успокоения, только нервные оглядки на дверь и на окно. Табак оставляет после себя покалывание в горле и ясность сознания как минимум на ближайшую неделю. — Для Каина, — он потушил окурок и пытался выкинуть его в приоткрытую форточку. — ничего этого не было. Мне не нужно много шума вокруг одной сигареты. — вздыбился Герблански, заметив суетливость во взгляде Лютера. Спрятав пачку под матрас, он отвернулся в сторону окна, с неохотой выслушивая какие-то едва слышимые нравоучения. — Я сам не курю, это сигареты Мартина, он их оставляет на видном месте, а они запрещены в любом случае, даже если нет проблем с лёгкими… в вас я просто уверен больше чем в нём. Тем более если он проболтается Каину, — парень кивнул в сторону окна, приоткрывая книгу. — что к слову, вполне себе вероятно, то будет не очень хорошо… думаю, вы сами это понимаете. — шкрябая по странице книги он ожидал какой-нибудь реакции, отдачи, но в ответ ничего не получил. Молчание вымораживало его самого так же, как и вечная болтливость Мартина. Никак он не мог найти ту уравновешивающую грань, между тишиной и шумом. Чтение его донимало всё остальное время, благодаря этому ему удавалось не теряться в потоке своих мыслей, но вечно быть погруженным в книги тоже невозможно, ибо чтение сводит с ума не хуже молчания. — Не думаю, что ему за это что-нибудь стукнуло. Врачи не обращают внимания на происходящее вокруг себя. — задумчиво пробормотал Нед, сделав очередную затяжку. — Вы имеете в виду незаинтересованность… — задумчиво протянул Лютер, подбирая слова чтобы не закончить разговор раньше времени. — всегда они такие, вы быстро к этому привыкните. Я бы назвал это пассивным лечением, они, естественно, что-то да делают и возможно даже от этого есть какая-то помощь — как-никак им деньги за это выплачивают, пусть и не мы. Но всё это настолько медленно и непонятно что за три дня вы этого даже не поймёте. Но вам повезло с Итаном, не устану об этом говорить, пока его сознание не затуманено прочими врачебными делами, у вас есть возможность с ним переговорить, главное поймать момент. Но я почему-то думал, что у военных к таким вещам намного другое отношение. — он не закладывал в эти слова какого-то оскорбительного контекста и даже хотел продолжить размышление на тему лазаретов во времена войны, ибо сам этого ощутить не мог, а по характеру своему был парнем заинтересованным, но заметив презрительный блеск в глазах собеседника, продолжать Лютер не стал. — Понимаешь, — мужчина слегка наклонился, заглядывая в чужие глаза. — я не могу Вьетнам назвать полноценной войной. Полнейшая чушь, откровенно. При всём моем уважении к погибшим там людям. — Нед поёжился, вспоминая какие-то отрывки воспоминаний. — Да и какое у меня должно быть к этому отношение? То, что ко мне относились как к дерьму на службе не значит, что я хочу того же самого дома. — он заметно потух, и даже остатки возмущения как-то прошли. Прощупывая горло, мужчина отвёл взгляд куда-то вниз, пытаясь вспомнить, менялось ли поведение его сослуживцев во время пребывания на опасной территории. Ничего. Он не мог вспомнить абсолютно ничего и это несколько начинало напрягать. Только Джимбо в его памяти стал более легкомысленным, но и это не было таким уж заметным изменением из-за которого могло поменяться его отношение к тем или иным вещам. — Извините, если я вас как-то задел… — растерянно произнёс Лютер. — Вы же знаете как в то время про военных высказывались, вот все и привыкли как-то к подобному отношению. Я только в армии был, не дошёл до чего-то выше, было много противопоказаний первое время. А под конец, когда брали всех без разбору я и залёг сюда. Откосил, грубо говоря. — он лишь развёл руками. Ему-то, стороннему человеку говорить о чем-то подобном гораздо легче. Но таких же эмоций как Мартин, он, почему-то, не вызывал. Разговаривать с ним было даже интересно, несмотря на внешнее молчание, оказался вполне себе порядочным человеком. — Вам говорить не тяжело? А то я тут распинаюсь сижу и вас говорить заставляю. — переводя разговор в другое русло, Лютер хихикнул. — Я выпил таблетку, всё нормально. Поговорить я только рад, в этом муравейнике тяжело без бубнежа. — он обвёл глазами комнату, в надежде зацепиться за какой-нибудь предмет, обсуждение которого затянулось хотя бы на ближайший час. Из интересного был только старый, в хорошем смысле этого слова шкаф. Прикинув в мыслях его примерную стоимость, достоинства закончились. Нед мотнул головой, с досадой поняв, что смешанный диалог на этом закончился. Каин с едва заметным интересом перебирал документы, связанные с курируемыми им людьми. Рядом с ним сидела старая женщина, безынициативно заглядывая в диагноз к чужим пациентам. Неожиданно она вырвала из рук мужчины два листа с разными людьми и разными проблемами. Уже более оживлённо она всматривалась в болезни обоих, и выбрав кого-то одного, она с усмешкой ткнула пальцем в диагноз перед лицом мужчины. — Ты уверен, что сможешь его потянуть? У тебя на практике хоть кто-то с подобной проблемой присутствовал? — с усмешкой, она недоверчиво пробежала глазами по собранному не так давно анамнезу. — Если что, его могу взять я, придётся, конечно, с ним дольше возиться… но он хотя бы попадёт в руки к профессионалу, а не к тебе, Итан. — она вернула карту с диагнозом обратно в стопку с кучей точно таких же страдальцев. Упрёка в её голосе не было ровно так же, как и уважения. Но благодаря своей монотонности в нём утонуло даже сказанное между слов оскорбление. — О ком это вы так распинаетесь, я веду по серьёзным заболеваниям только двух людей. — он встрепенулся и перехватил анамнез, после чего легонько улыбнулся, поняв, кого она имела в виду. — Не-ет, Гербланского не отдам, мне он и сам интересен. Вы реакцию ректора представляете если я с ним смогу справиться? — Каин засмеялся, откинувшись на спинку стула. Историю его с Недом встречи он многим до сих пор рассказывает словно великую легенду. Как добропорядочный врач он не раскрывал что-то большее, но информацию не относящуюся к диагнозу он рассказывал с неким благоговением, довольный проделанной работой и своей ловкостью, которая во многом была обязана больше обескураженности и неопытности Неда в отношении всех лечебных заведений. — Ну что ж, ректор действительно удивится, но не думаю, что он будет доволен если ты бедолагу окончательно угробишь. — она подпёрла голову рукой, наматывая на палец слегка поседевшие кудрявые волосы. — Но следить я за тобой буду, это пока что в моей компетенции, так что только попробуй мне его убить. Парень ведь хороший… по глазам могу сказать. К нему приходит кто-то? — на её лице был заметен неподдельный интерес. Женщина эмпат, потеряла много своих пациентов и старалась заботиться о каждом, пусть и не всегда ей это удавалось. С Итаном она нашла общий язык быстро, он просто не замечал её некоторые язвительные заявления в свой адрес и относился ко всему достаточно просто. Она не видела в нём той едкости, которая была заметна в некоторых работниках, а ей удавалось видеть всех насквозь, по крайней мере, она сама точно так считала. — Заходил один раз, друг наверное. Может сослуживец, на родственника, знаешь ли, не похож. Что-то с ним обсудили и разбежались быстро. Я бы на самом деле и с другом этим поговорил, наверняка он знает больше, чем рассказывают мне. А есть моменты которые мне бы могли помочь! — резво начал обсуждать Каин, но его тут же осадили. — Личная информация тебе никак не поможет победить рак. Не надо никому докучать своими расспросами, просто делай своё дело. — та закатила глаза, в который раз разглядывая лежащие на столе бумажки. Никому до них не было дело. По-хорошему, стоило бы всё распределить… женщина тяжело вздохнула, понимая, что несмотря на кучу ординаторов и студентов, этим придётся заниматься только ей. В документах уже смешались и те, кто благополучно платил за лечение, и те, кто лежит здесь за счёт государства, что добавляло ещё больше проблем. Вообще врачи не так часто импонируют пациентам, или же, очень тщательно это скрывают. Выбирать себе любимчика, как во время ставок на скачки, не очень культурно по отношению к больным людям. Но приоткрывая завесу врачебной тайны, можно сказать, что в большинстве своем так и есть. Естественно это не переходит грань разумного, никто не ставит реальные деньги и не утверждает, что пациент «один» сильнее пациента «два». Такие игрища были присущи скорее молодым, не имевшим на своей совести ни одной смерти. Итан же работал ещё и на уважение, молодому врачу этого добиться сложно, особенно когда всех пациентов и все действия над этими самыми людьми подвергают жесткой критике и желанию влезть, дабы доказать, как лучше лечить. Но Каин активно этому противился, из-за чего и имел достаточно скомканные отношения с главным врачом. Ему оставалось делать так и дальше, либо прогибаться под жесткие больничные условия.