Смертельная петля

Кёнха Ямада с самого детства была несчастной. Не то, чтобы самой, но она всегда чувствовала себя неполноценным человеком. И она, конечно, не раз задумывалась о причине, порой даже находила её, но всё это было бессмысленно. Ямада боялась рассказать о своей неидеальности кому-то. Поэтому сейчас, сидя на неудобной кровати, девушка лишь зарывает руку в грязные волосы и откидывается на спину. Её тошнит, но рвотные позывы надо сдержать. Они не любят, когда грязно. Бордовая кровь, попадающая каплями на пол и одежду, не считается. Пока есть время, пока Хайтани, — тут же вздрагивает всем телом девушка, стоило мысленно произнести их фамилию и, испуганно озираясь по сторонам, проглытвает вставший в горле ком, — Ещё не здесь, следует подумать, как она докатилась до такой жизни. Потому что в данный момент, — качает головой Кёнха с сомнением, — Она, вроде как, ещё в силах соображать. В том, насколько долго её рассудок будет в относительной норме, она не уверена. Ямада думает о том, что всегда была по-настоящему ущербной, невероятно неполноценной девочкой. Конечно, она просто хотела стать… идеальной. Кёнха отчаянно пытается не обращать внимание на то, как живёт сейчас. Японка, определённо, зарыдала бы, громко, — так, чтобы эти твари услышали и это испортило их настроение, — и несдержанно. Только слёз не осталось. Ямада по-прежнему лежит на жёсткой кровати, рассматривая одно из многочисленных пятен на тонком одеяле, и с тоской переводит взгляд на стену. Окна всё также нет. И Кёнха абсолютно точно без понятия, сколько она вот так беспомощно валяется здесь, чувствуя, что вот-вот станет гниющим трупом, а потому задаётся вопросом: «Сколько осталось часов до её смерти?» И девушка вновь серьёзно задумывается, не в первый раз поднимает лихорадочно дрожащие ладони, рассматривая их, будто впервые, трогает засохшую кровь на голове с едва оставшимся раздражением и отчётливо слышит запах смерти, железа и пота. Ямада не знает, была ли это судьба, предназначенная ей с самого рождения, нелепая ошибка с непомерно высокой ценой или же нечто иное. Зато Кёнха знает, что умирает. Ноги японки, — задумывается девушка, безвольно разглядывая голые конечности в синяках, — Отказали, кажется, ещё на десятый день. Или, может, на пятый… пятнадцатый? Она не знает, сколько времени прошло. Помнит лишь шприц, наполненный транквилизаторами, больно входящий под кожу и удар в позвоночник. Японка плавает, словно в какой-то пучине, откуда не выбраться. «Так и есть», — говорит голос в голове, ровно с той же интонацией, как обычно верещала подруга Кёнхи, — «Ты давно утонула». И Ямада соглашается, слегка улыбаясь. Потому что перед лицом не те противные морды, которые из раза в раз норовят сделать больнее и больнее, выжать максимум эмоций… а подруга детства. Когда японка была идеальной девочкой. Кёнха пытается перевернуться, тратя на это как-то слишком много времени и, кое-как сделав это, пытается вздохнуть. Тошно. Когда Ямада смотрит на своё тело, то с удивлением подмечает, что одежды на ней, в общем-то, нет. Она давно перестала обращать внимания на такие вещи. Кёнхе заняться нечем: лишь глядеть в потолок, да думать, чтобы не отключиться от реальности. И девушка, смотря на белый потолок, подмечает, что раньше она была не такой. Живой. Когда братья показали своё истинное лицо, — размышляет Ямада, преследуя взглядом чёрную мошку, — Она, вроде как, отреагировала весьма эмоционально. Плакала так, что захлёбывалась в слезах; умоляла так, словно в храме у Ками-самы; кричала так, будто её в аду прожигают насквозь; и, в конце концов, хрипела, подобно старику. Тогда было больно. Сейчас же она не чувствует ничего. Кёнха думает о том, что, наверное, стоило пойти к психологу в момент, когда она сорвала рекламный листик с улицы. Ямада думает о том, что идеальные внешне просто не могут быть такими же и внутри. Иначе мир бы схлопнулся. Просто мама… она так радовалась, что Кёнха, прямо как истинная девушка-японка, встречается с довольно богатым и красивым парнем. Ямада была рада чувствовать себя идеальной, особенно понимая, что таковой не была. Наверное, какое-то время они и правда были хорошими. То есть, они были до неприличия правильными, даря ей цветы, конфеты и всё такое. А ещё Кёнха чувствовала с ними любимой. Её ведь любили два таких замечательных парня. Обнимали вдвоём, водили в кино тоже вместе. И она отчётливо чувствовала, что она любима. Возможно, это была месть за то, что сама она никогда не любила кого-то. Ямада всё ещё удивляется, каким образом можно скрывать настолько мерзостную натуру, пряча под маской. Началось всё в день, когда Кёнха, проводя всё своё время с возлюбленными, — глядит девушка на обрубки вместо когда-то изящных пальцев и понимает, насколько же много мелочных ошибок допустила, — Отдалилась от друзей, родственников и, подхватив чемоданчик, радостно переехала к ним. Тогда Ямада поняла, что значит боль. Новостные случаи про изнасилование молодых девушек, которые так и крутили по телевизору, японка пропускала мимо ушей. Оно казалось таким далёким… она не думала, что оно произойдёт и с ней. Кёнха, кажется, многое позабыла, — свои дни рождения, Рождество, проведённое в кругу близких, друзей, — Только тот день будет помнить до самой смерти. И даже могила её не очистит. Ямада отчётливо, до истерики прекрасно помнит тот день. Сначала — внезапный удар, когда она, ничего не подозревая, хрустела чипсами на диване. Она чудесно помнит костяшки одного из них, которые так по-красивому впечатывались в её лицо. Может быть, Кёнха бы и могла списать это на манипулирование её возлюбленным, которого просто-напросто лишили всякого выбора… только вот она видела лицо Хайтани в тот день. Монстр, которого оба брата сдерживали, вырвался наружу в пятикратном размере. И навряд ли девушка сможет забыть ту безумную улыбку. Затем, — размышляет японка, безэмоционально глядя в потолок, — Вроде как, её изнасиловали. После этого она всегда чувствовала себя до противного грязной и, трясь мочалкой до крови, вымыть это чувство не могла. Не то, чтобы это было слишком плохо… наверное, ей даже понравилось. Просто она представляла этот момент иначе. «Грубо», — отрицает голос в голове, — «Тебе не понравилось». «Понравилось», — противится девушка, не желая признавать. Просто так легче доживать дни. В этот момент она немного расплакалась… «Очень сильно рыдала», — поправляет голос, — «Истерила и молила прекратить». «Вряд ли», — не соглашается Кёнха, понимая, что реальность смешалась с фантазиями. В любом случае, — Ямада пытается прикоснуться к шее, но руки, кажется, потеряли всякую чувствительность, — Её тогда душили и били. А затем их кулаки сменились на… нечто, вроде дубинки. «Они тебя едва не убили», — бросает голос, — «Ты была не более, чем игрушкой». Кёнхе возразить нечем. «Думаешь, я заслужила это?» — интересуется Ямада, смотря на свои жирные волосы. «Не то, чтобы сильно», — отвечает голос подруги. А Кёнха и сама не знает, заслужила ли. Когда японка слышит тихие крики сквозь плотно запертую дверь, то слегка недоумевает, — людей, помимо Хайтани, здесь отродясь не было. На секунду возникает мысль закричать о помощи, — Ямада переводит взгляд с двери на отказавшие ноги, затем рассматривает рубцы на бёдрах и те обрубки, что остались от красивых когда-то пальцев, — И эта идея тут же отодвигается куда-то далёко. Кёнха уже и не хочет жить. «Как думаешь, кто это?» — любопытно спрашивает девушка. «Новая жертва», — отвечает голос. «Да нет, что ты», — смеётся Ямада, — «Я у них единственная». «Никогда ею не была». Кёнха замолкает. Когда крепкая дверь с грохотом бьётся об стену, Ямада по-прежнему смотрит в место, где она была. Уже не вздрагивает, ей всё равно. — Жива ещё? — с удивлением бросает зашедший монстр. Кёнха смотрит на него, — то есть, сквозь, — И никак не реагирует. — А, — понятливо кивает Хайтани — Немного уже. — В любом случае, она уже наскучила, — проводя указательным пальцем по её щеке, бросает парень. — Ты прав. Ямада смотрит сквозь братьев и, когда они какое-то время спустя уходят с ухмылкой, которая ничего хорошего не предвещает, японка смотрит на лежащую рядом незнакомку. «Откуда она?» «Хайтани привели только что,» — отвечает голос. И правда. Красивая. Жаль, без сознания. «Помнишь?» — спрашивает голос. «Что помню?» — уточняет Кёнха. «Когда тебя сюда кинули, тут тоже лежала девушка», — задумчиво рассказывает подруга в голове. А Ямада и правда вспоминает, как её, едва в сознании, бросили сюда рядом с неизвестной девушкой. «Тогда понятно, как они себя контролировали», — размышляет японка. Кёнха замечает, что мошка, за которой она наблюдала когда-то до, по-прежнему летает у потолка. Правда, кажется, с ней что-то не так. Дверь скрипит и Ямада подмечает, что один из братьев зашёл в эту комнату. Когда происходит удар, — рассматривает летающее насекомое японка, — Кажется, что это конец. «Так и есть», — соглашается голос, — «Твой конец настал». И Ямада искренне радуется. Должно быть, впервые за всё это время. Насекомое, — думает Кёнха, наблюдая, как капли крови стекают по лицу, — Кажется, умерло. — Хэй, — бросает Хайтани, обращаясь к брату, — Кажется, она умерла.