Ночной клуб. В воскресенье...

- Что будете заказывать? - А что Вы можете предложить? - У нас большой выбор напитков: вина, виски, коньяк... - Нет, благодарю, никакого алкоголя! - Соки, лимонады? - Хм... Да, пожалуй. Лимонад. - Сию минуту, сэр. У каждого есть вредные пристрастия. Кто-то курил, причём не всегда лишь табак, кто-то пил и не только чай, кто-то "клеил" всех подряд и бегал на пять свиданий за вечер... Уильям любил посещать дорогие ночные клубы. Нет, он не принимал наркотиков, которые лились здесь рекой, да и алкоголя не любил. Его привлекал сам местный антураж, атмосфера полной свободы. Никаких обязательств, никакой нудной бумажной работы, никакой беготни по улицам с секатором наперевес в любую погоду... Размеренная, полная удовольствий жизнь богатых и праздных. Только окунувшись в эту атмосферу, Уильям мог по-настоящему расслабиться, только здесь усталость и головная боль, нажитые за рабочую неделю, покидали его, уступая место лёгкости и хорошему настроению. Глядя на чужую ничем не обременённую жизнь, Уильям словно напитывался ею сам. Нет, он не завидовал. Но иногда так хотелось оттянуться, забыв о правилах, делать то, что хочешь ты, а не то, что написано в Уставе, хотелось... жить. А не тупо существовать. И раз в неделю, в честно заслуженный выходной, он себе это позволял. - Я передумал, - сообщил он вернувшемуся официанту. - Принесите лучше хорошего виски. Он не любил алкоголь, но ведь раз в неделю можно себе позволить. Тем более, что, в отличие от смертных, синигами трезвеют быстро и такой "прелестью", как похмелье, не мучаются, так что завтра на работе он будет, как обычно, в полном тонусе. Официант поставил на столик графин с виски и рюмку и удалился. Уильям налил рюмку до краёв и пригубил, медленно оглядывая зал. В этом клубе он был впервые, хотя слышал о нём довольно много и уже давно порывался сюда сходить; помимо всего прочего, ходили слухи, что в этом клубе работают лучшие танцовщицы, которым нет равных. Не то, чтобы Уильям любил стриптиз, он вообще, если уж быть совсем честным, предпочитал мужчин, но, с другой стороны, если танец красивый, то почему им не насладиться? За то время, что он посещал клубы, у него выработался хороший вкус, он мог бы работать критиком, если бы, конечно, кому-нибудь взбрело в голову оценивать выступления стриптизёрок, а также он научился в момент просчитывать качество сервиса в том или ином заведении, так что от здешних танцовщиц ожидал многого. Зал был довольно большой и освещался только свечами, по одной на каждом столике. Зато вот сцена у дальней стены была освещена очень хорошо: на ней ярко горели несколько больших факелов. И, судя по царящему на ней ажиотажу, выступление должно было вот-вот начаться. - Вы ведь здесь впервые, не так ли? - полный потный мужчина за соседним столиком смотрел прямо на Уильяма. - Я здесь, знаете ли, каждую неделю бываю, а Вас раньше не видел! Уильям вежливо кивнул и отвернулся, вид подобных типов был ему крайне неприятен, от них так и разило похотью и развратом. - Вам весьма повезло, что Вы решили заглянуть сюда именно сегодня! - постоянный клиент даже не думал отставать, ему, похоже, не терпелось поделиться впечатлениями. - Вот как? - Уильям даже не взглянул в его сторону. Да и слушать ему не слишком хотелось, но политес не позволял грубо отшить постороннего, да, к тому же, ещё и смертного. - Да, да! Сегодня ведь будет танцевать ОНА! Таинственная красавица, никто даже не знает её имени! Представляете, она появляется только по воскресеньям, в другие дни никогда, хотя остальные всю неделю пашут! - И что, хорошо танцует? - Уильям из вежливости поддержал разговор и чуть повернул голову в сторону собеседника. - И Вы ещё спрашиваете! Она великолепна! Да Вы и сами скоро увидите! О, чего бы я только не дал, чтобы познакомиться с ней... поближе... ну, Вы же понимаете... Уильяму снова резко стало противно, и он поспешил отвернуться. Точно, первое впечатление, как всегда, его не обмануло. Всё-таки некоторые из этих смертных восхитительно отвратительны, он искренне понадеялся, что плёнку этого похотливого "папика", когда придёт время, придётся собирать не ему. И в этот момент "папик" взбудоражено закричал, едва ли не подпрыгивая на своём стуле от нетерпения и истекая слюной: - Смотрите, смотрите, они начинают! Уильям очень обрадовался возможности завершить неприятный разговор и стал смотреть на сцену. Там под полившуюся откуда-то из-за кулис музыку выстроились четыре девушки, все в откровенном нижнем белье из чёрного кружева. Они начали танцевать, выделывая всевозможные па, показывая чудеса гибкости и по очереди подходя к одинокому шесту в центре сцены. Уильям зевнул, прикрыв рот ладонью. Пока что ничего нового он не увидел. Обычные танцовщицы, в меру талантливые, но ничего особенного. Девушки ушли со сцены, и им на смену появились другие две, на этих были блестящие синие боди. После них снова вернулись те четверо, успевшие уже сменить чёрные наряды на сиреневые с развевающимися шлейфами. Вообще-то, шоу, чего уж там, было хорошее, первое впечатление не подвело Уильяма и здесь. Но ничего нового, тем не менее, не было, стандартная программа. Уильям откровенно скучал. И, как он заметил, обегая взглядом зал, не он один: мужчины, которых набился полный зал, почти и не смотрели на танцовщиц, кроме нескольких, которые явно, как и он, были здесь впервые. Они ёрзали, как и его сосед, на своих местах, некоторые, кто сидел вместе, активно переговаривались, глаза у всех нездорово горели. Они явно чего-то ждали. Уильям хмыкнул и налил себе ещё виски. Гомон в зале внезапно затих, и он увидел, что девушки на сцене выстроились в ряд у дальней стены, а свет приглушили, погасив треть факелов. Музыка на мгновение стихла, чтобы тутже заиграть снова, но теперь она была другая, более медленная и какая-то тягучая, обволакивающая. С первыми её звуками на сцену шагнула новая фигура, и Уильям застыл, не веря своим глазам. Лица пока видно не было, танцовщица медленно шагала, а потом опустилась в глубоком приседании, бесстыдно раздвигая ноги, боком к залу, но он готов был поклясться, что узнал... Фигура на сцене выпрямилась, прошлась до шеста, развернулась спиной и съехала по нему, так что в нижней точке шест оказался точно между её ягодиц. А потом, держась за шест обеими руками, нарочито медленно выпрямилась, снова пройдясь по шесту задом, и, наконец, повернулась лицом. Рюмка выпала у Уильяма из рук; впрочем, за музыкой, вздохами, доносящимися со всех сторон, и аплодисментами никто этого не услышал. Включая самого Уильяма. Потому что на сцене в дамском белье, сделанном, судя по фасону, под униформу горничной, алом с белыми кружевами на груди корсета, по центру крохотных трусиков и по краям достигающих середины бедра чулок, совершал совершенно непристойные действия Грель Сатклифф. Уильям сам не заметил, как вцепился в стол, таращась на подчинённого, который творил такое, что его лицо, хоть он, казалось бы, уже чего только не навидался, сравнялось по цвету с его нарядом. Сатклифф извивался вокруг шеста, как змея, гибкий до невозможности, его волосы вздымались в такт движениям и словно обволакивали его, в некоторые моменты почти полностью скрывая под собой и, как это ни парадоксально, делая его вид ещё более непристойным и... жарким. Да, этого Уильям отрицать не мог, Сатклифф и в самом деле был великолепен, танцевал он потрясающе, постоянные клиенты не зря так ждали его выхода. Однако то, что Уильям не мог спорить с этими фактами, не значило, что они ему нравились. В нём поднималась волна гнева. Так, значит, вот чем развлекается его подчинённый в свободное от работы время?! Вертит задом перед потными смертными мужиками?! Да, вертит здорово, профессионально, но сам факт! Какой позор для отдела! Какой позор для него, Уильяма! Нет, от Сатклиффа, конечно, можно было всего ожидать, но такое... - Что, нравится Вам? - сосед истолковал его дрожь по-своему. - А я же говорил! ОНА нечто... Уильям заметил, что рука толстяка скрывается под столом, и не надо было быть гением, чтобы понять, чем тот там занимается. И, внезапно, ему стало смешно. Интересно, как отреагировал бы этот смертный, если бы узнал, что "ОНА" на самом деле он и появляется только по воскресеньям потому, что в остальные дни носится по Лондону с бензопилой наперевес? Пожалуй, Уильяму таки пришлось бы собирать его плёнку, потому что бедолагу хватил бы инфаркт... или, судя по багровому цвету лица, скорее, инсульт. Хмыкнув, Уильям снова перевёл взгляд на сцену и стал разглядывать подчинённого уже спокойнее, отмечая малейшие детали. На Сатклиффе были туфли на сумасшедшей танкетке и не менее сумасшедшем каблуке. Уильям вздохнул, вспомнив, как не раз удивлялся, на каких каблуках и с какой скоростью тот носится по коридорам и как он до сих пор не сломал ноги. Вот, значит, где он практикуется! Каблуки, на которых он ходил на работе, в сравнении с этими выглядели просто жалко. Стройные ноги, фигура без единого изъяна, разве что бёдра узковаты -- как для девушки, разумеется. Верхняя часть плотного корсета была намеренно сшита так, чтобы скрыть отсутствие груди. Уильям пришёл к выводу, что всё это ало-белое безобразие Сатклифф шил сам. Также он отметил профессионально наложенный, тоже явно самостоятельно, макияж и то, что улыбался его подчинённый одними губами, не приоткрывая их ни на миллиметр, -- ещё бы, кому ж охота распугать всех поклонников таким оскалом, да и выдали бы его зубки-то с головой... а точнее, с прямо противоположным местом, умело завуалированным трусиками, сшитыми по тому же принципу, что и корсет: чтобы скрыть то, что показывать не нужно. Действительно, если не знать, его легко можно было принять за девушку. Уильям покачал головой. Нет, положительно, надо завтра же открутить Сатклиффу башку вместе с тем самым местом, это уже всякие границы переходит, он потерял последний стыд. Хорошо, что хоть не позволяет зрителям себя "снимать" после шоу, за это говорит то, что они все, судя по выкрикам, уверены: перед ними девушка. Впрочем, это было слабым утешением. Едва подумав об этом, Уильям понял, что оказался в ловушке. Если он завтра вызовет к себе Сатклиффа и уволит его, тот, естественно, потребует разъяснений. И что ему ответить? Предыдущей провинностью уже не отделаться, если уж за неё увольнять, так сразу, а не через неделю. А сказать, что видел его в клубе, значит признаться, что он и сам в этом клубе был! "Я, знаете ли, Сатклифф, сидел вчера в ночном клубе смертных и видел, что Вы творили на сцене!" Да после такого заявления можно самому писать заявление по собственному! И это не говоря уже о том, что Сактлифф моментально разнесёт шокирующую весть по всему Управлению! Так что же, выходит, придётся спустить ему ЭТО с рук? Тем временем, Сатклифф на сцене последний раз опустился на колени у шеста, раздвинув ноги, на этот раз трясь о шест животом и промежностью, после чего выгнулся назад так, что его голова коснулась пола между разведённых ступней. Музыка смолкла. В наступившей тишине, прерываемой только тяжёлым дыханием (сосед Уильяма был отнюдь не единственным, кто отреагировал на танец более бурно, чем это позволительно в общественном месте, пусть даже такого калибра), Сатклифф поднялся на ноги и кошачьей походкой направился за кулисы, на ходу послав в зал воздушный поцелуй, его глаза тоже сейчас казались кошачьими: прищуренные, горящие, ему явно доставлял удовольствие произведённый эффект; Уильям очень порадовался, что его подчинённый без очков и не видит толком лиц присутствующих, а значит, и не подозревает о присутствии в зале начальства. Поцелуй возымел эффект разорвавшейся бомбы, зал загремел аплодисментами, криками, улюлюканьем, многие, включая его соседа, повскакивали со своих мест, выкрикивая что-то настолько пошлое, что Уильям и слушать не захотел. Под прикрытием всеобщего безумия он незаметно выскользнул из клуба на свежий воздух. На улице было темно и восхитительно тихо. Уильям жадно глотал пропитанный ночной свежестью воздух и внимательно поглядывал по сторонам. Темнота для глаз синигами не помеха, поэтому он хорошо видел, как минуты через две откуда-то от боковой стены здания, в котором располагался клуб, отделилась фигура, замотанная в тёмный плащ, в мгновение ока взлетела на ближайшую крышу, а ещё через мгновение скрылась из виду. Он видел только смутные очертания, но и так было понятно, кто это был, так прыгнуть мог только синигами. - Да говорю же Вам, ну не знаю я, где она живёт! - А я Вам не верю! В той самой стене приоткрылась дверь и стали видны два мужских силуэта, а до Уильяма донеслись гневные голоса. - Это Ваша лучшая танцовщица, Вы сами говорили, что народ приходит посмотреть именно на неё, и она -- Ваш основной источник дохода в последние месяцы! И после этого Вы утверждаете, что не имеете никаких её координат?! - Да!!! Я и сам сгораю от любопытства, поверьте мне, уж сколько раз пытался за ней проследить, но она исчезает с такой скоростью, словно просто растворяется в воздухе! Уильям хмыкнул. А то. Сатклифф, небось, сейчас уже кварталов за пять отсюда, если не больше. - Да Вы... Вы... Вы, небось, решили её ни с кем не делить, да?! Заграбастать самое сладкое себе одному! Старый импотент!!! - Хо, так Вы уж определитесь: я хочу заграбастать себе девушку или я импотент? Повторяю в миллионный раз: я понятия не имею ни кто она, ни где живёт! Да я даже и лица-то её толком не видел, она всегда закрывается вуалью, когда со мной или с кем-то из сотрудников говорит! Уильям едва не рассмеялся. Ай да Сатклифф! Всё предусмотрел! Ни малейшей оплошности! Если б он ещё был так же старателен и в главной своей работе... Нет, но каков шельмец, а! Всех за пояс заткнул и его, Уильяма, в том числе! Впрочем, об этом ему знать не полагается. Но ведь факта это не отменяет! Дверь закрылась, и Уильям перестал слышать чужие голоса. Ещё раз, уже непонятно, который за этот вечер, покачав головой, он последовал примеру своего подчинённого -- всё равно ему уже пора было возвращаться домой. Если, конечно, он не хотел завтра проспать. У Уильяма была и ещё одна причина не торопиться обнародовать этот инцидент. К концу сатклиффского танца он был вынужден вплотную придвинуться к столу, чтобы никто из этих отвратительных типов в зале и, особенно, его сосед ни в коем случае не заметил, что у него тоже встал. - Мистер Спирс, там Сатклифф... - Я вам что, нанимался за ним следить? - Нет, но... - Разбирайтесь сами! - Но, мистер Спирс... - Вы не слышали, что я сказал? - Слышал... - Тогда почему Вы ещё здесь? И прекратите ко мне по пустякам бегать, у меня достаточно дел более важных, нежели нянчить диспетчера Сатклиффа! - Д-да, п-прошу прощения, сэр! Дождавшись, когда подчинённый выйдет и закроет за собой дверь, Уильям вздохнул и прикрыл лицо рукой. Была уже среда, два дня он успешно избегал каких-либо контактов с Сатклиффом, хоть и понимал, что вечно это длиться не может. Но он так и не мог решить, что делать с внезапно обрушившейся на его голову информацией. Просто выбросить из головы? Не выход! Получится, что он даёт своему подчинённому добро на разврат! Но и наказать или уволить его нельзя, не выдав себя при этом, как ни крути, он уже перебрал не один десяток вариантов. Казалось бы, сейчас предоставлялась хорошая возможность вломить ему по полной за очередную выходку, вот только Уильям совсем не был уверен, что сумеет "удержать" лицо при личном разговоре с ним, потому что каждый раз, когда он натыкался взглядом в коридоре на знакомую фигуру, память тутже услужливо подсовывала недавно увиденное, а то немногое, что из неё успело изгладиться, успешно восполнялось воображением. Уильям невольно задумывался: ну зачем Сатклиффу это нужно? Неужели ему и в самом деле доставляет удовольствие крутить задом перед потными мужиками? Он вспоминал горящие глаза подчинённого и качал головой. В конце концов, он пришёл к выводу, что Сатклиффу доставляет удовольствие сам процесс танца, а публика значения не имеет, важно её наличие и то, чтобы им восхищались. И то, и другое он, как мог лично убедиться Уильям, получал в полной мере. Прошло около часа. За это время Уильям успел разобрать диспетчерские отчёты и просмотреть наиболее грамотные из них, сразу отсеивая графоманщину, чтобы разобраться с ней отдельно. А ещё поджидала стопка отчётов стажёрских, кои графоманскими, в силу неопытности их авторов, были почти все. Уильям почесал подбородок, поправил очки и заранее морально подготовился к безжалостному прессованию своего несчастного мозга. Но не успел протянуть руку к стопке, как дверь приоткрылась. - Мистер Спирс, я прошу прощения, но там Сатклифф... - Так! Я что, недоступно объяснил Вашему коллеге, что не намерен с этим разбираться? - Доступно, сэр! Но... Понимаете... - У меня, как видите, в отличие от Вас, полно работы! И, между прочим, лично в Вашем отчёте я даже при беглом просмотре обнаружил десяток ошибок, я уже молчу про неточности! - Н-но сэр... - И поэтому если Вы не хотите остаться на сверхурочные, я бы Вам очень рекомендовал переписать эту бумажку... - Уильям брезгливо, двумя пальцами, протянул помятый местами отчёт, - ...и вообще заняться Вашими непосредственными обязанностями, а не ходить и распускать сплетни! Подчинённый скис, взял свой отчёт и поспешно скрылся. Уильям сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, и принялся за дальнейшую работу. Больше к нему никто не заглядывал, и с отчётами он расправился без всяких проблем, если не считать того, что пару раз испытал серьёзное желание проломить башку их авторам. Но это, впрочем, было делом вполне привычным. Потянувшись в кресле, он взглянул на настенные часы. Рабочий день потихоньку катился к концу. Скоро можно будет уйти домой и хоть там немного расслабиться. Уильям невольно прикрыл глаза, уже представляя чашку ароматного кофе,тихую классическую музыку и какую-нибудь книгу... Дверь распахнулась, аж чуть не впечатавшись в стену, и явила его взору ухмыляющегося Эрика Слингби. - Уилл, ты должен присоединиться и не спорь! - безапелляционно заявил оный и практически выдернул обалдевшего начальника из кресла. - Пошли, пошли, все уже давно собрались, одного тебя нет! - Г-где собрались?! - Уильям решительно высвободился и одарил наглеца самым строгим взглядом из своего арсенала, что, впрочем, того ничуть не смутило. - Что происходит?! - Ты чего, не в курсе, что ли?! Сатклифф вечеринку замутил в зале для совещаний, народ отрывается по полной, одного тебя нет! - ЧТО?!! Какая ещё вечеринка?!! - Ну, вот и пошли, заодно и выяснишь! Честно, я поражён, я думал, тебя предупредили! Уильям хотел что-то возразить, но промолчал, вспомнив, как подчинённые и правда пытались сказать ему что-то там насчёт Сатклиффа. Слингби повёл его по коридору, действительно направляясь к залу для совещаний, и чем ближе они туда подходили, тем громче становилась доносящаяся с той стороны музыка. В коридорах стали попадаться столы и прочая мебель, явно выставленные оттуда же, чтобы обеспечить пространство для веселья. Когда же провожатый толкнул тяжёлые двери, Уильям не узнал открывшегося перед ним помещения. Зал был огромен. Уильям не помнил, чтобы он был таким большим. Наверное, потому, что обычно большую часть его загромождала мебель, из которой сейчас здесь был только стол у дальней стены, приспособленный под закуски. Зал был набит под завязку, тут набился, похоже, не один отдел, все танцевали, пили из бокалов что-то явно алкогольное, громко и весело общались, смеялись и обжимались по углам. Шум, гам, гомон... И цветомузыка. Зал переливался всеми цветами радуги в лучах, исходящих от подвешенного к потолку устройства, сооружённого, кажется, из нескольких десятков зеркалец, собранных у всех присутствовавших дам и раскрашенных красками и маркерами. Музыка здесь, в самом эпицентре, была почти оглушительной, так что Уильям едва удержался, чтобы не зажать уши. Но остальным нравилось. Слингби моментально исчез, смешавшись с толпой, присоединившись к всеобщему гулянию. Уильяма замечали, махали ему руками, некоторые смущённо отводили глаза, многие испуганно спешили спрятаться за спины товарищей, но большинство, как и Слингби, нагло подмигивали и делали знаки присоединиться, в основном, девушки. Уильям прокашлялся и открыл было рот, чтобы попытаться, переорав музыку, привлечь всеобщее внимание и высказать всё, что думает об этом балагане... но слова застряли у него в горле. В центре импровизированного танцпола, в кольце расступившихся, чтобы дать ему место, коллег танцевал Грель Сатклифф. Нет, этот танец был совсем не похож на тот бесстыжий спарринг с шестом! Да и одежда на диспетчере была обычная, повседневная, только плащ отсутствовал. Но... Уильям судорожно сглотнул. Лёгкие, свободные па, отточенные движения изящных ног и бёдер, вздымающийся вихрь волос... Создавалось такое впечатление, что это не Сатклифф двигается под музыку, а музыка звучит под Сатклиффа. Переливы разноцветного света оттеняли его фигуру не хуже, чем огни факелов в клубе, глаза были полуприкрыты, и тени ресниц танцевали на щеках своего владельца нежными дуновениями, то и дело сменяясь, в зависимости от освещения, обжигающими вспышками. Сатклифф походил на язык пламени, живой, не останавливающийся ни на секунду, до невозможности гибкий и пластичный и не оставляющий ни малейшего шанса отвести от него взгляд. Уильям зажмурился, отчаянно стараясь заставить себя думать о работе, беспределе и прочих справедливых словах и надеясь, что сумеет совладать с собой прежде, чем его тело выдаст его со всеми своими частями. Внезапно тёплые узкие руки легли ему на плечи. Уильям вздрогнул и резко распахнул глаза. Сатклифф в танце приблизился к нему и теперь танцевал прямо перед ним, вызывающе оборачиваясь вокруг себя, так, что его волосы всплёскивали Уильяму по лицу, крутя бёдрами, вскидывая голову, так что было видно, как бьётся на белой шее едва заметная венка, дразняще касаясь то его плеч, то тела тут и там и сверкая глазами. Уильям ничего не мог с собой сделать, его моментально обдало резким жаром, в висках застучало, а низ живота налился характерной тяжестью. В какой-то момент диспетчер резко подался вперёд, прижимаясь к нему всем телом, и глаза его широко распахнулись и задорно вспыхнули. Почувствовал. Понял. "Всё, Спирс, собирай вещички..." - пронеслось в голове. Но прежде, чем Уильям успел попрощаться с репутаций, Сатклифф снова подался к нему и продолжил теперь танцевать так, почти вплотную к нему, таким образом закрывая от посторонних взглядов то, что для этих взглядов не предназначалось. В какой-то момент резко развернулся спиной и прижался ею к его груди, откровенно вжимаясь в него и задом, так что Уильям едва сдержал стон; голова у него кружилась, разум резко куда-то делся. Сатклифф закинул голову ему на плечо и поблёскивал глазами снизу вверх, не прекращая ставшего откровенно развратным танца. Наконец, музыка закончилась и танец вместе с ней. В зале повисла тишина, которую можно было резать ножом и забирать ложками. Все, затаив дыхание, ожидали локального Большого Взрыва с разнесением Сатклиффа на ошмётки. Все смотрели на Уильяма. Включая Сатклиффа, снова повернувшегося лицом, но так и не отлепившегося от него. Уильям постарался сохранить спокойствие. - Диспетчер Сатклифф, - вот с хрипотой в голосе он ничего поделать не мог, и оставалось только надеяться, что её спишут на гнев, - нам с Вами надо серьёзно поговорить... Вы сейчас же пройдёте со мной ко мне в кабинет. Диспетчер закатил глаза, изобразил самое страдальческое лицо, громогласно завозмущался в духе как можно наказывать в праздник и нельзя же быть таким бессердечным и пошёл с ним, при этом умудряясь по-прежнему закрывать его от всех взглядов. Впрочем, до кабинета Уильяма они не дошли. Сатклифф затащил их в подвернувшийся по дороге свой, запер дверь и воззрился на начальника без малейшего намёка на стыд. - Ну, Уилли? И как это понимать?.. Уильям вздохнул. Отступать было некуда, причём во всех смыслах. - Ночной клуб, - сказал он тихо. - В воскресенье... Глаза Сатклиффа снова широко распахнулись, и он уставился на Уильяма с откровенным восхищением. - Ого! И часто ты...? - Да, - тихо. - И что, тебе так понравилось?.. - Да, - ещё тише. Сатклифф прикусил губу, размышляя о чём-то, потом вдруг подскочил к своему столу и смёл с него на пол все бумаги. - Что Вы делаете?! - Ну-у-у, на голом полу будет жёстко и неудобно, - диспетчер развёл руками, сваливая всё на пол уже с обоих столов и из них, а также и из картотечных шкафчиков и с настенных полок. - И потом, синяки останутся, у меня кожа чувствительная... Из получившегося вороха бумаг он живо соорудил вполне сносную подстилку и красноречиво подмигнул Уильяму, от чего у того аж в глазах потемнело. - Сатклифф... Вы... -- Тшшшшшш... - диспетчер мягко приложил два пальца к его губам. - У нас сейчас есть дело поважнее, чем разговоры... И он начал опускаться на подстилку, утягивая Уильяма на себя. Уильям посмотрел в его глаза и молча опустился сверху, уже даже не удивляясь тому, что мысль о том, чтобы заняться этим на рабочих документах, почему-то не показалась ему кощунственной. Одежда была сброшена в считанные секунды, и Уильям аж задохнулся и не сдержал откровенного стона вожделения, обнаружив под ней на Сатклиффе то самое бельё. - Сам шил... - подтвердил тот его догадку вкрадчивым шёпотом с горящими глазами. - Давай же, сними его с меня... Уильяма дважды просить не пришлось. - Можешь разорвать... - выдохнул диспетчер, когда он запутался в шнурах корсета. - Не жалко... Но Уильям не стал этого делать, хоть его и очень подмывало. На этот комплект почему-то рука не поднялась. Так что корсет он снял аккуратно, хоть руки и тряслись от нетерпения. Зато потом отыгрался, набросившись на тело подчинённого с такой жадностью, что тот не успевал дышать и захлёбывался стонами, извиваясь в его руках и выстанывая его имя. Он полностью терял последние остатки самоконтроля, равно как и всякий стыд, впрочем, с Сатклиффом и невозможно было иначе. Диспетчер тоже не отставал, умудряясь прижиматься грудью к его груди, царапать спину, прикусывать соски, от чего Уильям рвано вскрикивал и выгибался, оставлять влажные дорожки на ключицах и срывать иссушающие поцелуи, полные животной страсти. Уильям даже не помнил, как избавлял его от трусиков и, тем более, как избавлялся от собственного белья. - Можешь сделать это так... - снова рваный выдох, Сатклифф раскинулся под ним, комкая в пальцах накладные на души. - Без растяжки... Уильям навис над ним, кусая губы, причинять боли он не желал. Потом, не долго думая, подхватил ноги Сатклиффа под колени, прижал к его груди и прильнул к разошедшимся ягодицам, лаская отверстие языком, бесстыже проникая внутрь. - Уилли!.. Сатклифф судорожно охнул, выгнувшись и царапая собственные бёдра, такого поворота он явно не ожидал. Уильям откровенно ласкал его, доводя до исступления и попутно хорошенькая смазывая слюной. Потом стал помогать себе пальцами, всё-таки растягивая его, хотя большой необходимости в этом действительно не было, диспетчер и так готов был впустить его без серьёзных потерь. Уильяма невольно кольнула ревность. Когда Сатклифф в очередной раз выстонал его имя, он понял, что не может больше сдерживаться. Проникновение было резким и глубоким, так что Сатклифф задохнулся и вцепился в его плечи, царапая их до крови. Впрочем, уже через несколько секунд он сам начал двигаться, насаживаясь на Уильяма и заставляя его взять сразу быстрый темп. Судорожные ласки перемежались с рваными вздохами, хриплыми стонами и поцелуями, Уильям зарывался пальцами в волосы диспетчера, невольно дергая его за них, а тот в ответ оставлял яркие метки у него на шее, прикусывал за уши и снова и снова царапал. Они словно выпали из времени, полностью поглощённые неистовыми движениями и срыванием дыхания с губ друг друга. Документы были безжалостно смяты, разорваны, а спустя несколько минут ещё и залиты семенем, стекавшим по животу Сатклиффа и вытекавшим из его тела. Но из объятий Уильям диспетчера так и не выпустил. Тот, впрочем, и не думал возражать. Какое-то время они лежали в тишине, восстанавливая дыхание и вплотную прижимаясь друг к другу, Сатклифф обнимал Уильяма и руками, и ногами. Уильям смотрел в потолок. Потом медленно опустил взгляд на Сатклиффа. - Вы больше не будете ТАК танцевать. - Совсем нельзя? Уильям нахмурился. Диспетчер сощурился. - А если для тебя?.. Приватно... В нашей спальне... У Уильяма перехватило дыхание при одной только мысли об этом. Сатклифф тихо рассмеялся и, склонившись, с нежностью коснулся его губ своими. - А по клубам – не буду. Уильям заглянул ему в глаза и улыбнулся. Он был свободен как никогда.