Последовательность машинальных действий

Олег окончательно перебирается в арсенал к середине весны. Несколько мутных недель у него уходит, чтобы перевезти туда нехитрые пожитки из общей квартиры. В последние визиты он забирает оставшиеся личные вещи из комнаты, часть из них выбрасывает по пути – избавляется от лишнего и от непрошеных напоминаний… о чем? Мысль до конца не оформляется, и он решает додумать ее позже. На автомате Олег обставляет полупустое жилище, в который раз обживает то, что было когда-то собрано, разрушено и заново собрано чужими руками – до параллели с собственной жизнью он не доходит, это слишком пафосно. Серега бы ляпнул, а Олег на такое никогда не был способен. В Петербурге он особо ни с кем не общается и не ждет гостей, когда одним вечером по квартире вдруг разносится трель звонка. Сняв глок с предохранителя, осторожно открывает дверь и ловит флэшбек почти полугодовой давности: лестничную площадку хищным оскалом освещает Вадик, кажется, чуть напряженный, но по нему никогда точно не скажешь – готов он тебя прикончить или просто рад видеть. Вадик молчит, поэтому Олег выдает грубовато: – Что надо? Опять пиздиться пришел? Тот растягивает губы еще шире, хотя дальше уже, кажется, некуда. Под чем-то, что ли? Олегу одновременно сферически похуй и хочется вломить в живот по старой памяти, чтобы отъебался и не лез в башку. – Поговорить хотел, – тот протягивает вперед пакетик из пекарни в соседнем доме. – Плюшек принес к чаю, пустишь? Не, теперь точно не отъебется, пока не выслушаешь, что этому психическому опять в голову пришло и почему Олег имеет к этому отношение. Ничего нового, впрочем. Они действительно пьют чай, но разговор не клеится. Олег не отбривает намеренно, но Вадик будто сам не понимает, что хочет узнать, – спрашивает про абстрактные дела и не задает действительно нужные вопросы. Это необычно, но размышлять над природой этих перемен Олег не хочет. Надеясь, что это сойдет за достаточно прозрачный намек, он поднимается и забирает со стола полупустые чашки с остывшим чаем, ставит их в раковину. Он слышит, как Вадик встает, но не идет в прихожую, а медлит, будто топчется на месте. Олегу бы начать переживать, но в следующую секунду широкие ладони сжимают столешницу по обе стороны от него, к спине прижимается чужая грудь, шею обжигает горячее дыхание, и – вау, к этому их разговор и чаепитие точно никак не должны были выйти. – Так ты за этим, – Олег усмехается через силу. – Не могу ничем помочь. Чужие руки оказываются еще ближе, Вадик прижимается к ягодицам и теперь будто накрывает его целиком. Места для маневров откровенно не хватает, остаются только переговоры с террористами. – А вдруг я не стану спрашивать. Олег едва различает в его голосе вопрос, но понимает, что это очередная неудачная попытка подойти не с той стороны. – Тогда тебе не понравится. Он отставляет на коврик рядом с раковиной чистые чашки, выключает воду и тянется за полотенцем, но Вадик опережает – протягивает кусок ткани навстречу его движению и, пока руки у Олега заняты, шарит по его телу, гладит по груди и животу, жадно сжимает бока, носом прижимается к линии роста волос и шумно дышит, будто у него и правда приход. Олегу даже забавно ощущать эту возню, от которой у него вряд ли встанет. Раньше заводился от такой бесхитростной ласки, но это сколько лет назад было? Восемь? Десять? – Отвали, – бросает лениво и продолжает спокойно вытирать руки. – Ох, Волчика придется поуговаривать, – Вадик говорит с деланным сожалением, продолжая бесцеремонно его лапать. Еще чуть-чуть, и Олег ему въебет. – Как будто ты сам не хочешь, когда у тебя в последний раз-то было, – усмехается и тянется к завязкам на спортивных штанах. Олег наконец теряет терпение: – Себя поуговаривай. Короткую борьбу он выигрывает – бьет локтем и попадает в открытый корпус, удачно пинает в колено, разворачивается и нагибает Вадика над плитой, заламывая руку за спину. Правда, тот не особо пытается сопротивляться, но Олегу похуй. Ему вечер испортили, в конце концов. К пафосным разговорам он все еще не готов, поэтому позволяет Вадику выпрямиться, отступает на полшага назад, неожиданно упираясь бедрами в обеденный стол. В этой суете даже перестает ориентироваться в собственной кухне. Вадик в это время деловито поправляет одежду, приглаживает волосы – приводит себя в порядок, будто они и правда потрахались. От этой мысли у Олега внутри внезапно скручивается узел, знакомо тянет внизу живота, и он прикладывает все усилия, чтобы не подать вида. Вадик и без того выглядит слишком самодовольным. У Олега начинает болеть голова от массы вопросов – чего тот хотел на самом деле, что проверял, чего ждать дальше и как на это реагировать. Широким жестом он указывает на выход. Вадик скалится в ответ и делает шаг навстречу. Олег сильнее врезается бедрами в обеденный стол, когда Вадик кладет ладонь ему на щеку, гладит большим пальцем скулу и обещает: – Зайду через пару дней на ужин. Дверь негромко хлопает, Олег считает до десяти и идет закрывать изнутри. Все это очень странно и очень плохо, он отказывается связывать появление Вадика с чем-то хорошим – давно пора было отвыкнуть. Мысль толкает к следующему животрепещущему вопросу – откуда Вадик узнал, что Олег тут. Следил? Давно? Придется думать об этом позже. Олег удивляется, когда Вадик все же заходит на ужин несколько дней спустя, как и обещал. Снова прямо из подъезда вручает ему бутылку виски, деловито раздевается и моет руки в ванной, будто пришел не в четвертый раз в жизни, а живет тут уже много лет. Отогнав странное ощущение, Олег молча уходит в кухню и заканчивает резать салат. – Еще не готово, – говорит он Вадику, когда тот заходит следом и усаживается на то же место, что и в прошлый раз. – Подожду, сколько надо, – Вадик оживленно трет ладонями друг о друга и принимается за бутылку. Не поворачиваясь, Олег указывает на шкаф слева вверху: – Там, – и начинает раскладывать по тарелкам пасту. Тот как-то легко поднимается, достает низкие стаканы с толстым дном, с такой же невозмутимостью лезет в морозилку и ликующе выуживает оттуда пакет со льдом. – Я знал! – трясет им, словно трофеем, выламывает по два куска в каждый стакан и возвращает обратно. – Приятно, что на тебя можно положиться. Олегу до странности комфортно находиться с ним рядом, их движения в крохотном пространстве слажены, будто оттачивались годами. И не проходит гадкое ощущение, что они ведут беседу о чем-то совсем другом, максимально далеком от того, что творится на залитой искусственным теплым светом кухоньке на окраине Петербурга. Снова одни вопросы и никаких ответов. Едят в основном молча. Вадик пытается было произнести тост, но Олег обрывает его просьбой не пиздеть, и тот внезапно подчиняется. Прерывается только чтоб похвалить еду, но этого Олег наслушался уже, и от него тоже, только давно. Виски неминуемо бьет в голову, благо Олег отпустил ситуацию еще на стадии протянутой бутылки. Как и в прошлый раз, он надеется сразу выпроводить Вадика, но тот снова зажимает его у столешницы, и все события развиваются по уже знакомому сценарию с одним только отличием – на этот раз Олег не сопротивляется. Он списывает это на расслабленность от алкоголя да и в целом не ощущает опасности – убивать его вряд ли планируют, иначе бы давно уже в лесу прохлаждался, хорошо, если не по частям. Поэтому, когда чужие пальцы сжимают член сквозь спортивки, Олег отталкивается от столешницы, давая больше пространства, жмурится и запрокидывает голову. Вадик снова шумно дышит в шею, беспорядочно лапает и прижимает к себе, хотя ближе и правда некуда – они уже вжались друг в друга как могли, между ягодиц Олег уже явственно ощущает чужой стояк, а крепкая хватка поперек груди никуда его не отпустит. Ему не хотелось бы трахаться на кухне – тянет сказать, что вообще не хотелось бы трахаться, но Вадик в прошлый раз попал на удивление точно в цель, у Олега и правда давно никого не было, – поэтому надеется по-быстрому отделаться руками или ртом. На этой мысли Вадик разворачивает его в своих руках, кидает темный взгляд и опускается на колени, одновременно стаскивая с Олега штаны вместе с бельем. Берет он сразу глубоко и сосет сильно, быстро двигая головой. Олег поначалу стискивает пальцы на столешнице и думает только о том, чтобы не кончить слишком быстро. В какой-то момент ему становится так хорошо, что он забывается и кладет руку на затылок, но успевает подтолкнуть лишь пару раз. – Э-э нет, Волчик, – Вадик отстраняется с громким пошлым звуком, – ты тут не один. Он поднимается на ноги, и понять, что у него на уме, невозможно никак. Олег медленно дрочит себе, пока Вадик торопливо раздевается, а потом подходит вплотную и обхватывает оба члена. У него тоже сильно стоит, крупная головка блестит от смазки – Олег помнит, что у него член был по всем параметрам чуть меньше, чем у Вадика, и когда-то они дрочили точно так же, обхватывая обеими ладонями, потому что иначе не хватало. Олег вспоминает все это, точнее, вспоминает его тело – рука привычно ложится на шею и тянет ближе, ладонь обхватывает чужой член и сжимает собственный под головкой, и все это так хорошо, так знакомо, что Олег не может сопротивляться. Кончают они быстро и почти одновременно. Переведя дыхание, Олег достает рулон бумажных полотенец и вытирает себя, предлагает Вадику. В голове блаженная пустота, в теле – приятная легкость, даже остаток алкоголя скорее скрашивает его состояние, чем давит тяжестью. Примерно такого Олег и хотел и посчитал бы вечер целиком удачным, если бы после всего Вадик не полез целоваться – грязно, с языком чуть не в глотку, как он всегда любил, поэтому Олегу приходится с силой его оттолкнуть и, как в прошлый раз, молча указать на выход. Ситуация повторяется еще пару раз – они едят, выпивают, наскоро дрочат друг другу и расходятся. Честно говоря, Олега это даже в какой-то мере устраивает. По счастью, Вадик очень быстро приспосабливается, больше не пытается вылизать его гланды и разводить никому не нужные беседы, но в какой-то момент, видимо, решает, что дрочка ему надоела – лезет пальцами между ягодиц, примеряется. – Нет, – Олег резко отстраняется, убирает его руки с себя. Вадик смотрит в ответ непонимающе – никак не дойдет, что ему запрещают. – У меня тут гондонов нет, – объясняет Олег. – На кухне? – В квартире. Вадик молчит недолго, коротко что-то обдумывает. – А без гондонов ты трахаться не хочешь, получается, – это даже не звучит как вопрос. Олег качает головой и даже слабо улыбается: – Ну ты же вряд ли хранил мне верность. Из-за того, что они остановились, и тупости всей ситуации у него начинает падать. Ответный оскал Вадика не помогает. – Извини, – тот подмигивает и уже привычно обхватывает оба члена, – не было такой цели. Через пару дней он с порога пихает Олегу в район солнечного сплетения пакетик из аптеки: в нем упаковка презервативов на двенадцать штук и тюбик смазки. Взгляд у Вадика тяжелый, рука прижимается к груди слишком сильно, и до кухни они не добираются – тот сразу толкает Олега в направлении комнаты, заставляет упасть на кровать и укладывается сверху, прижимает своим телом. Жадно шарит руками, вылизывает шею, словно в беспамятстве, тянет вверх футболку, а потом растягивает дрожащими от желания руками – Олегу и самому хочется, но он не готовился, не собирался облегчать Вадику жизнь, да и себе, получается, тоже. Поэтому теперь ему остается только шумно хватать ртом воздух, сдерживая стоны и всхлипы, прикусывать ребро ладони и сжимать простынь второй рукой. После перерыва даже один палец входит ощутимо, но Вадик отвлекает его как может – сосет головку члена, прикусывает кожу на бедрах и животе, несет какую-то бессвязную грязную чушь. Олег перестает считать пальцы и сосредотачивается на своих ощущениях, когда Вадик входит уже членом, и все получается само собой, как много раз до этого. Секс с ним всегда был хорош – откровенно говоря, время, пока они регулярно трахались на заданиях, Олег оценивает как самое сытое в своей жизни. Это потом все изменилось. Сейчас жизнь наоборот пытается устроиться в новом порядке: Олег все так же тренирует Леру, Серый все так же планирует операции, теперь в это уравнение вписывается Вадик. Их странные отношения можно назвать регулярными, когда он осознает в какой-то день, что уже привык готовить на двоих. До некоторых пор это не выходит дальше кухни и спальни. Но когда одним поздним майским вечером Олег возвращается домой с очередной тренировки и застает на лестничной площадке сидящего на полу Вадика, который привалился к стене и, кажется, уже спит, все заходит чуть дальше. – Мороженое принес, – Вадик трет глаза и поднимает с пола пакетик, в котором перекатывается светлая жижа. В качестве компенсации Олег угощает его домашними вафлями и сам вписывает свой номер ему в телефон. Чуть позже он жалеет об этом решении, потому что Вадик начинает слать ему бесконечные мемы с волками, большую часть из которых, кажется, придумывает сам. Олег закатывает глаза, но честно смеется над каждым. Иногда Вадик остается на ночь, и тогда они все же вынуждены о чем-то говорить. Тот неловко интересуется его здоровьем, спрашивает про Серого, но обходит стороной случившееся. Олег думает, что рано или поздно все, что произошло в этой квартире и потом на складе, им все же придется обсудить, и ждет подходящего момента. Он спрашивает про босса, но Вадик его удивляет: – Да я там больше не работаю, – отвечает лениво. Верить этому напускному пренебрежению не стоит. – Ну хоть кто-то заебался тебя терпеть, – Олег искренне веселится. Говнюк заслужил хоть раз получить по заслугам. Вадик закатывает глаза и продолжает делать вид, что ушел по собственной воле. – Да я летать в этот Гонконг заебался. Я уже старый! Десять часов на жопе – это пытка. – Ты не старый, ты тупой, – Олег уже в открытую смеется. – Наверняка накидывался нэмами перед самым вылетом и все десять часов страдал. – Ведь некоторые вещи не меняются, это Олег знает точно. Вадик не спорит, улыбается в ответ и гнет свое: – Можешь веселиться, но у меня предложений по работе хватает, – он поворачивает голову. – Могу про тебя спросить, если хочешь, – смотрит пристально, будто предлагает чистосердечно и без какого-либо тайного умысла. Олег на секунду зависает, но потом все же качает головой. – Ты подумай, там место нормальное, только начальник службы безопасности – хрен тупой. Хочешь стать начальником службы безопасности? Вообще Олег соскучился по работе, в которой он хоть что-то смыслит. Тянет узнать подробности, но потом внутренний голос побеждает – это все еще Вадик, и последние пару месяцев не значат вообще ничего. Олег медлит с ответом, но все же произносит давно оформившуюся мысль: – Вад, я не буду с тобой работать, – выходит ровно и спокойно. После этого разговора мало что меняется. Олег и до этого обращал внимание, а сейчас видит очевидное – что иногда Вадик приходит явно уставший, закрывается в душе, потом падает на кровать, и Олег трахает его как хочет – то растягивает медленно и дразнит, то заставляет тут же перевернуться на колени, шлепает по отставленному заду и ебет, пока у самого в глазах не потемнеет. После такого Вадик спит крепко и до самого утра. Олег смотрит в подставленную спину, удивленно отмечает, что тот, видимо, ему доверяет, раз настолько себя не контролирует. Он прикидывает, что, пока Вадик не проснулся, можно взять его, растянутого с ночи, еще раз. Утром они пьют чай и обсуждают ничего не значащие вещи – что-то про погоду, курс евро и старт «Зенита» в чемпионате. Посреди этой повседневности Олег внезапно спрашивает: – Сколько ты следил за мной? Вадик смотрит в ответ непонимающе и качает головой. – Ты о чем? – он сбит с толку, но быстро берет себя в руки. – Ты знаешь, о чем. Ты пришел тогда, зная, что я тут. Вадик объясняет, что ничего не было, слежки уж точно. – А ты находил еще жучки? Приходится признаться: – Всю квартиру и одежду обшарил. – Ничего? – Ничего. Но как ты узнал, что я тут? – Просто приходил, – Вадик пожимает плечами, ему будто неловко в этом признаваться, и Олег уже готов поверить. – Заходил несколько раз, и вот однажды повезло. Если это вранье, то оно слишком глупое даже для Вадика, настолько глупое, что очень смахивает на правду. Олегу трудно уложить ее себе в голову, но он действительно не находит другого адекватного объяснения. Он замечает, что в квартире появляются чужие вещи – то Вадик оставит футболку, то привезет любимую подушку и не заберет с собой, однажды на кухне появляются две новые чашки – «Проходил мимо и взял, смотри, прикольные же». Возвращается кое-что из оружия. Как бы тот ни делал вид, что все это – естественный порядок вещей, Олег хочет разглядеть за фасадом хоть немного чувства вины. – Я же все понимаю, – Вадик говорит тихо, вторит зарядившему на ночь летнему дождику. – Я мудак, нет мне прощения, все такое. – Я и не думал, что тебе оно нужно, – у Олега не получается сдержать удивление. Они только что отлично потрахались, и вести такие разговоры кажется не совсем уместным. Вадик молчит слишком долго для человека, который очевидно давно гоняет в голове эти мысли и, кажется, готовил речь. – Давно уже надо осесть. Он не договаривает, но Олег понимает, что происходит. – Еще скажи, работу сменить? – Я все еще могу преподавать историю! – этому аргументу не меньше десяти лет. Олег помнит, как на зубах хрустел песок, когда слышал его в первый раз. Олег отшучивается, потому что обсуждать это всерьез – выше его сил. Вадик молчит: кидает пытливый взгляд, чуть улыбается, качает головой – мол, я тебя тоже понял. Олег сдается: – Если б ты пожениться предложил, я бы не так удивился, – это правда. Вадик хмыкает в ответ. – Нормальной жизни захотелось? – Ну давай пока без детей, к детям я еще не готов. Паясничает снова, но тут же смущенно приглаживает волосы. Олег готов испытать искренний шок. Он поднимает руку и обводит комнату, задерживаясь в конце на девственно пустом подоконнике. – У меня даже цветов в доме нет. Вадик пожимает плечами и наваливается сверху, утягивая Олега во второй раунд. Пока секс им удается лучше разговоров. Через пару дней среди забытого Вадиком хлама Олег находит маленький кактус в скромном темном горшке. Реклама в инстаграме иногда вываливала на него такие, он даже думал взять – просто чтобы узнать, потянет ли уход за ним. Внутри лежит крохотная открытка, на развороте которой размашистым почерком выведено: «Начнем с этого?».