***
Казалось, что весь мир обернулся против него. Чуя идёт на работу, рядом тащится Ацуши и что-то рассказывает — порой спрашивает про Дазая с таким заинтересованным видом, что Накахара злится, что вчера уверял его всеми силами, что Осаму ему не нравится. Если бы он сразу сказал, возможно, у Накаджимы бы не было сейчас желания сблизиться с ним, но кто же мог знать, что Ацуши… нет, в это вообще не верилось. — И почему ты раньше мне не сказал, что тебе тоже нравятся парни? — внезапно Чуя наконец тоже задаёт вопрос, и Накаджима поднимает на него голову. — Ну, я… — на секунду парень теряется, а затем крепче хватается за лямку портфеля, — мне, скорее, нравятся и те, и другие. Просто не видел повода. — И… И ты не чувствовал чего-то странного? — Чуя смягчается. Его эгоистичные чувства не должны отобрать у него друга, к тому же они ведь в схожих обстоятельствах. — Я не особо раздумывал. Людей много, все разные, поэтому раз я отличаюсь от остальных, то в этом нет ничего необычного, — он усмехается с того, как странно это звучало, но Чуя прекрасно понял. Тем не менее денёк выдался сложный. Чуя пошёл переодеваться в рабочее, в то время как Ацуши сразу же двинулся к Дазаю. Он здоровается с ним, начинает что-то рассказывать — Накахара не слышал с такого расстояния, о чём он говорил, постаравшись выкинуть из головы все мысли об этом. Это всё ещё выглядит как очень глупая игра. Накахара весь день старался держаться спокойно, но наличие Ацуши всё портило. Чуя рычал на Осаму, когда тот продолжал свои шуточки с прикосновениями или бумажками, а то, как они вместе хихикали в стороне, вызывало у него дикий стресс. На работе нужно работать, а не флиртовать с незнакомцами, к тому же так открыто! Чуя снова из-за своей глупости оказался в стороне, и это раздражало. Почему он такой неудачник? — О, спасибо, — Ацуши улыбается, стоя прямо перед Дазаем. Пока Накахара работал и занимался важным делом, эти почти час или два хихикали о чём-то, и Дазай снова выглядел так по-настоящему и очаровательно. Особенно когда слегка поправлял свои каштановые волосы, мельком улыбался и смотрел так пронзительно, словно хищник, — может, запишешь мой номер? Чуя злобно стискивает зубы и разворачивается на месте, когда слышит это. Он сразу же уходит на кухню, чтобы вымыть тряпку для стола и не видеть их. Почему с ним всё это, блять, происходит? — Ты сегодня какой-то нервный, — невзначай замечает Йосано, оказавшись рядом совершенно неожиданно. Чуя хмурится, уже готовясь отбиваться от вопросов какими-то односложными ответами или просто просьбами не лезть. Тем не менее девушка так по-хитрому и одновременно лукаво улыбается, — мальчики нашли тебе замену? — Нет. Просто устал, — типичная отговорка Накахары, когда творящееся на душе объяснять было тяжело и слишком долго. — Чуя, — она слегка усмехается, глядя на Дазая с Накаджимой, которые тут же разошлись в стороны, — они придурки. Играют для тебя. — Чего? — парень разворачивается к ней, на что она тянет его к себе за локоть, заставляя взглянуть на зал из узкого коридора. Чуя видит, как Ацуши тут же залипает в телефон, игнорируя Дазая. И что всё это значит? — Они издеваются. Думаю, это идея Дазая. В голове моментально что-то щёлкает. Так вот в чём дело, Дазай подговорил Ацуши вызвать у Чуи ревность? Или это придумал сам Ацуши? Хотя для него это слишком сложно и коварно, Накаджима на такое не способен. Боже, какой же Осаму мерзкий в своих рвениях, Накахара не мог понять, он его больше раздражает или привлекает, но эффект один: не оставляет равнодушным. — Оу… спасибо, я понял, — отвечает рыжий. Он мельком поправляет на себе передник и направляется обратно в зал. Ацуши уже засобирался домой — он задержался здесь на пару часов, а стоило ещё сделать домашнее задание. Накахара подходит к нему, позвав с собой на улицу, и Накаджима тут же мило прощается с Дазаем, на что Чуя уже не реагирует. Снаружи прохладно — Чуя не одевался, только взял с собой пачку сигарет с зажигалкой, спрятанной в ней, и вышел вместе с Накаджимой. Он тут же становится у стены, зажигая её и делая короткую затяжку. — Это очень мило играть на моих чувствах, — начинает Чуя, однако теперь он говорит очень твёрдо, со злостью — а как не злиться? — не понимаю, что я сделал тебе. — Ты о чём? — блондин делает вид, что ничего не понимает, и Чую это бесит. — Про вас с Дазаем, — тут же выплёвывает Накахара, закуривая, — ты же знал, что мне неприятно это видеть. Ты ещё и солгал, хотя это тоже было важно для меня. Ты же знал… Чуя не мог вслух выразить свою мысль и адекватную претензию. Блять, почему ему сейчас так неприятно? Личные границы расплывчаты, понимание отношений с людьми утеряно, и теперь Накахара ощущал себя новорождённым козлёнком, который едва держится на ногах и пытается быть уверенным в своих предъявах, хотя сам не до конца понимает, на что обижается. — Откуда я должен был знать? Тебе же совсем не нравится Дазай, Чуя, — когда Ацуши говорит это таким заискивающим и хитрым тоном, Накахаре становится неловко — даже, блять, стыдно. Он резко вспомнил, что говорил ему пару дней назад, — ты же сам сказал мне, что он тебе точно не нравится, или ты забыл? — Ты… — Накахара цыкает. Сигарета медленно тлеет, пока уши начинают Чуи краснеть, и он старается это скрыть. Молчание затягивается всего на несколько секунд, рыжему приходится тяжело вздохнуть и сложить руки на груди, опустив взгляд куда-то вниз, — да, мне очень нравится Дазай. Ты доволен? Этот бессмысленный концерт на моих нервах был только ради этого? — Не злись. Я просто хотел дать тебе понять, что ты чувствуешь. И да, я и так знал, просто хотел проучить за ложь, — Ацуши усмехается, а затем вновь смотрит на время в телефоне, — извини, мне пора идти. Я надеюсь, у вас всё получится. — Замолчи. Теперь его будут ожидать подколы — этого Чуя и опасался, не желая никому рассказывать о том, что ему нравится парень. И Ацуши нагло воплотил его страхи в жизнь. Теперь Чуе стало чуточку легче от осознания своих чувств к Дазаю, но не легче от того, что о них узнал Ацуши. Хотя он и так был в курсе прежде. Накаджима уходит, Чуя докуривает сигарету в одиночестве и выбрасывает её в урну. Чуя возвращается в кафе, закрыв входную дверь и перевернув вывеску. Он сразу же присаживается за один столик, где ещё не убрали стулья, кладя голову на руки в локтях. Боже, как же он устал за сегодня, ещё и Ацуши со своими эмоциональными качелями, который изрядно трепал ему нервы. Зато это было справедливо — ему ненавязчиво отомстили за недоверие и дали понять, что он чувствует, — как сильно стучит сердце в груди от влюблённости, как краснеют щёки от глупых романтичных мыслей, как он теряется, когда рядом оказывается Осаму, и как Накахара прячет это за напускной злостью. Хочет ли он действительно встречаться с ним? Возможно, даже если это будет тяжело, Чуе очень хотелось наконец выучить этот чёртов язык и решить для себя, желает ли он совершать какие-то активные действия в отношениях с Дазаем или нет. С одной стороны, страшно, неловко, нет опыта и понимания, что делать, говорить и как быть с ним, с другой… Любовь поджигает интерес и двигает на безумства. Плеча внезапно кто-то касается. Чуя сразу же узнаёт Осаму, но показательно дуется и отворачивает голову в сторону, намеренно игнорируя. Дазай неожиданно касается его волос — Чуя это ненавидит, поэтому моментально с силой сжимает его руку до боли, чтобы убрал от него свои лапы. Накахара отпускает его, и Дазай отходит. Раздаются такие же мерные шаги, скрип стула, и Чуя уже был уверен, что от него отстали, хотя лицо светится в дурацкой улыбке, но отвечать на эти игры он не собирался. Вдруг на телефон приходит сообщение. Это вынуждает поднять голову, чтобы взять телефон и разблокировать. «Дуешься?» Такое короткое слово от Дазая, хотя тот находится в паре метров от него и сидит практически напротив, глядя прямо на рыжего. Чуя не оборачивается, думает не отвечать, но всё же любопытство пересилило.«лол, с чего бы»
«Не знаю. Бесишься, что твой друг уделяет мне так много внимания» Чуя усмехается и тут же выпрямляется на месте, практически на весь стол вытянув руки, печатая:«лол какое мне дело до тебя? много о себе думаешь»
Накахара кладёт телефон и снова ложится на свои локти, но в этот раз смотрит на Осаму: тот сидел за столом в такой расслабленной позе, словно он здесь король положения. Такой молчаливый, странный мальчик, который всё детство ни с кем не общался, — прекрасная история о том, как гадкий утёнок стал прекрасным лебедем, даже несмотря на то, что от природы ограничен во многом. И достигает своего, в отличие от тех, кому повезло по жизни больше, — те, кто имели слух, зрение и все преимущества этой жизни, но не смогли стать хоть немного похожими на Дазая. «О себе я как раз думаю в последнюю очередь»«ну да рассказывай»
«больше ни одному твоему слову не верю»
Чуя слышит, как Дазай усмехается с этого, и поднимает на него взгляд. Они смотрят друг на друга несколько секунд, пока Накахара не выдерживает первый. Он никогда не чувствовал себя особо красивым, никогда не считал себя слишком привлекательным, поэтому и не любил, когда его рассматривают так долго, это казалось ему чем-то глупым. Тем не менее Осаму всё же отрывается на секунду на телефон, чтобы спросить: «О чём ты думаешь сейчас?» Чуя вчитывается в сообщение, не зная, что ответить. Естественно, он не скажет прямо, что думает, это было бы слишком жирно для Дазая.«о том, что ты умудряешься бесить меня даже молча. как тебе это удаётся?»
Чуя отправляет сообщение и снова поворачивает к нему голову. «Искренне стараюсь ради этого» «Не представляешь, какая работа была проделана» «А если серьёзно? Скажи о чём думаешь» Чуя снова застывает на месте, не зная, как передать это. Он словил себя на мысли, что общение с Осаму более искреннее, ибо порой легче написать, что думаешь и чувствуешь, чем сказать вслух, эмоции предатели в такой ситуации. И Накахара не хочет быть ими преданным никогда. Поэтому пользуется случаем и всё-таки делает рисковый шаг.«думаю о том, как бы звучал твой голос в жизни»
Щёки неосознанно краснеют — почему сейчас? Накахара снова откладывает телефон в сторону и ложится на локти, чувствуя, что сгорит со стыда. Этот придурок заставляет его вести себя как ребёнок, и это бесит, он ведь совершенно не такой. Дазай читает сообщение и смотрит на него очень внимательно, пока в помещении не появляется Йосано. — Чего сидите? Уже все стулья поставили? Молодцы, — она вздыхает и заметно расправляет плечи, расслабляясь. Парни оба тут же выпрямляются, вспоминая о своих обязанностях. Накахара самую малость жалеет, что их прервали на такой милой ноте, Йосано слишком неожиданно появилась, и Чуя теперь действительно не может перестать думать о том, как звучал бы голос Осаму. Возможно, он был бы приятно-бархатным или же красиво-мелодичным? Дазай вслух даже не мычит, поэтому приходится делать выводы исключительно по его внешним признакам. Когда Накахара покидает кафе, Осаму напоследок довольно улыбается ему и машет рукой. Чуя отвечает сдержанно и до самого дома думает об их коротком диалоге. Не заметить, как Дазай тянется к нему, невозможно, и у Чуи это вызывает вопросы.***
Курсы по языку жестов вела приятная девушка с яркими волосами по имени Мари — она правда любила своё дело и отдавалась ему со всей любовью, ибо в её уроках было искреннее желание научить, и Чуя так намного легче усваивал информацию. В её рассказах читался богатый опыт изучения языка и его носителей, она могла ответить на любой вопрос Чуи касательно глухих людей, а они возникали очень часто из-за Осаму. Она проработала во многих школах, имела особый подход как к глухим детям, так и к обучаемым взрослым — она понятно объясняла, часто в перерывах либо по окончании занятий любила рассказывать какие-то любопытные факты о глухих, немых людях, обо всех, кто говорит на языке жестов, часто делилась впечатлениями о своей работе с ними. И у неё накопилось немало историй об этом — чаще всего они были смешными, порой даже милыми и трогательными. И лишь раз в её опыте нашлось нечто даже… жуткое. То, о чём Чуя никогда даже не задумывался. После окончания занятия они могли задержаться ещё на какое-то время, чтобы чисто пообщаться. Те, кто спешили, покидали урок сразу же, как он заканчивался, но Чуя интересовался темой глухих побольше, часто вспоминая про Осаму, потому с интересом слушал Мари. Помещение было светлым и больше похожим на класс в университете, в нём всегда было много солнца, особенно под конец дня — Накахара сидел ближе всех к девушке, порой уходя в свои мысли и слушая вполуха. Но в этот раз он включился в процесс достаточно быстро, особенно на словах о людях с плохим слухом. — Я однажды общалась с одной особенной девочкой из специальной школы для глухих в Токио, — Мари начинает вспоминать о чём-то, задумчиво отводя взгляд к окну, из-за чего линзы на её очках заблестели на солнце, — может, вы слышали, с ней ещё скандал был из-за жестокого обращения с детьми? — Нет, вроде не слышал, — так же задумчиво тянет Чуя — ему вмиг стало интересно, хотя он точно ничего не знал об этом. Другие в классе отвечали нечто схожее, пока одна девочка не вспомнила. — Это же было лет семь назад? Очень старая новость, я помню, мама с тётей обсуждали что-то такое. У меня просто племянник глухой, вот они и переживали. — Да, это было давно, но тем не менее, — Мари делает вздох, складывая руки в замок и подпирая подбородок. Её лицо так мило обрамляли очки, делая девушку в глазах Чуи ещё более серьёзной и умной. — А что за скандал? Я не в курсе, — Чуя подпирает голову кулаком, проявляя искренний интерес. — Вроде бы их обвиняли в насилии над детьми, и основания были. Глухие дети не умеют разговаривать, поэтому не могут обратиться за помощью, они в этом плане самая уязвимая прослойка населения. Тогда дело замяли, потому что директор смог заплатить денег, да и у погибшего мальчика не было родственников, чтобы предъявить обвинения и давить до конца, — она снимает очки и переводит взгляд на присутствующих, — казалось бы, это было так давно, а последствия разгребают до сих пор. — А что они именно делали? Ну, в смысле… — Чуе почему-то до последнего не хотелось верить в жестокость людей, поэтому он проявлял любопытство. Его невинный мозг с трудом представлял себе грубое обращение с невинными детьми. — Как мне сказала моя знакомая, которая училась в той школе… учителя часто пользовались беспомощностью детей, — слова ей давались самую малость с трудом, — насиловали, избивали, а сироты часто пропадали без вести. Несложно догадаться, что их просто хоронили на заднем дворе. Даже спустя годы она вспоминала об этом с ужасом, поскольку ей пришлось жить там какое-то время, как и многим детям с особенностями. — Звучит жутко. Не понимаю, как власти закрыли глаза на это. — Такое часто происходит, когда бюрократия и деньги значат больше, чем правда и справедливость. Накахара понимал, что не всё так легко в этой жизни, но почему-то его мозг отказывался признавать очевидное. Что люди могут быть настолько жестоки к детям — к самым беззащитным существам. Возможно, Накахара слишком проецирует на себя, но он помнит, как в более раннем детстве часто оставался в полном одиночестве, когда сталкивался с проблемами. Любая ссора в школе, мелочь в самочувствии или трудности сопровождались лишь упрёками, игнорированием, агрессией и ещё большим недостатком любви и понимания. Если подобное происходит с детьми, у которых нет никакой защиты, возможно, они никогда не избавятся от чувства одиночества.