Прикасаясь, я чувствую твоё сердце

— Что это?! Что ЭТО, я вас спрашиваю?! Четыре абсолютно разных по эмоциональной окраске лица склонились над открытым багажником. Потом первое, перестав, наконец, брезгливо морщиться, отпустило зажатый тонкими пальцами нос, отвернулось и несколько раз со свистом втянуло воздух. Ибо пованивало. — Дичь, — невозмутимо заметило второе лицо, выражавшее смесь крайней степени любопытства и безуспешных попыток сохранить хоть какое-то подобие строгости. Две оставшихся физиономии виновато сопели и уныло пялились в темные недра багажника, не смея поднять глаза, так как оное означало немедленную и кровожадную расправу от рук первого. — Дичь?! Встретив метнувший молнию, копье, нож и прочие предметы, вызывающие колото-резанные раны, взгляд мужа, Джексон с такой силой сжал губы, что кожа вокруг рта стала белее снега, но сдержать рвущийся наружу булькающий хохот это не помогло, и через несколько мгновений улица огласилась раскатистым, совершенно бессовестным ржанием. Шин веселье второй половины не оценил и, повернувшись всем корпусом к старательно изображавшим безмолвные статуи драгоценному сыночке и его не менее драгоценному дружку, по иронии судьбы (не иначе) являвшемуся их крестником, сердито упер руки в бока. Взметнулись полы алого шелка, сдвинулись грозно чернявые брови. Статуи не шелохнулись, только усерднее стали гипнотизировать собирающихся над содержимым багажника мух. — Как эта… прости-господи, ДИЧЬ, оказалась в МОЕЙ машине?! — Слу-случайно… Едва успокоившийся Джексон, услышав невнятное бормотание сына, опять хрюкнул, но в этот раз смех пришлось сдержать: если бы Шин мог убивать взглядом, вокруг машины уже валялись три бесславные кучки пепла. — Что? Что ты сказал? Повтори-ка… Случайно?! Ники неуверенно кивнул, а топчущийся на месте рядом с ним Маки усиленно делал вид, что он-то, собственно, вообще ни причем, так, просто мимо проходил и самоотверженно решил не бросать лучшего друга в беде. Да и небо вон какое красивое, голубое, воробьи за корку хлеба у мусорных баков так захватывающе дерутся, а баки, баки-то — ну ни дать, ни взять произведение ландшафтного дизайна, высочайшая ода гранжу и авангарду! — То есть, ты хочешь сказать, что вот ЭТО неким волшебным образом вдруг СЛУЧАЙНО появилось в багажнике? — указательный перст свирепо ткнул в жужжащую стайку. Ники опять кивнул, а Маки, уловивший исходящую от обманчиво спокойного и вкрадчивого голоса угрозу, поспешил пихнуть сообщника под ребра: пусть придумывает оправдания пореальнее; и снова сделал вид, что очень занят гладиаторской схваткой воробьев. Джексон, не устрашившись распространяющегося аромата свежеизготовленной тухлятины, заглянул в багажник поверх головы мужа на то самое ЭТО и хмыкнул. На темно-сером сукне обивки распростерлась источавшая не самые аппетитные запахи туша того, что, вероятно, (судя по от торчащим из пасти бивням) было когда-то кабаном. Обычным диким кабаном. Или кабанихой. Определить гендерно-половую принадлежность выше обозначенной дичи не представлялось возможным ввиду нанесенных ей тяжких телесных повреждений. Нежные деточки, усиленно раскаивающиеся в содеянном, то бишь в дорожно-транспортном происшествии, повлекшем за собой трагическую гибель представителя местной фауны, стояли смирно под жгущим напалмом родительского возмущения взглядом Шина и продолжали молчать. Ясность на горизонте замаячить не спешила. — Нет, Джексон, ну, ты только глянь на них: святая невинность во плоти! Джексон глянул: два нашкодивших засранца, покрытые пубертатными прыщами, и надо же — беспощадные враги всех диких кабанов. Их бы пожалеть и отпустить, но родительский суд не терпит сентиментальных отступлений. Шин сделал очередной глубокий вздох и прикрыл глаза, сжимая переносицу двумя пальцами, прежде чем задать сакраментальный вопрос. Разъяренный, он был похож на огненную фурию, и Джексон начинал всерьез сомневаться в мирном урегулировании столь острого конфликта. — Я не спрашиваю, почему вы взяли МОЮ машину без спроса, я не спрашиваю, почему вы не брали трубки и пропали на всю ночь, наплевав на нервы родителей, — тут можно было бы добавить про «мы все больницы, все морги обзвонили, все спасательные службы на ноги подняли, вертолеты запустили!!!», Шин, науськиваемый Алексом, еще мэра и начальника полиции разбудить порывался, но Джексону с помощью Джона удалось заставить обоих кудахчущих не хуже наседок папаш уверовать в то, что дети вернутся к утру, дело ведь молодое, юное… Дети и правда вернулись, только не одни, а в очень интересной компании. — … Я не спрашиваю, почему вы оказались за пределами Манхэттена. Я не спрашиваю, как вас занесло в Хай Рок Парк, — Шин выдохнул и изящным жестом смахнул со лба несуществующую каплю пота, а после набрал воздуха в легкие, чтобы бойко продолжить. — Я всего лишь спрошу…. КАКОГО ЧЕРТА ВЫ СБИЛИ КАБАНА И ПРИТАЩИЛИ ЕГО СЮДА??? Джексон аж на месте подпрыгнул — так и заикой недолго сделаться. — Ну, не бросать же его было на обочине, — выдал гениальное оправдание Ники и уставился на пышущего праведным гневом родителя из-под упрямо сведенных бровей. Ну, копия Шин в молодости, Джексон аж умилился. — Да, дядь Шин, вдруг кто заметил бы, а если нас найдут и накажут… — Маки стоило поработать над линией защиты основательней, но за неимением лучшего, пришлось говорить правду. — О, вас накажут, вас непременно накажут! Дядь Шин даром что в домашнем халате был, давно уже за ремень бы схватился, но Джексон вовремя оказался рядом и положил ладони на грозно вздымающиеся плечи. — Спокойнее, милый, дыши, вдох-выдох, вдох-выдох, помни, в твоём возрасте вредно волноваться… — В МОЕМ ВОЗРАСТЕ ВРЕДНО ИМЕТЬ БАЛБЕСА СЫНА, — Шин смерил всех троих уничижающим взглядом, — и потакающего ему во всем папашу, который по несчастью оказался моим мужем. Зашуршали по гравийной дорожке колеса, жалобно хлопнула дверца, Джексон присвистнул и сложил руки на груди, предусмотрительно отступая в сторону. Безопасность превыше всего, особенно в семейных разборках. —О-о-о, на сцену выходит второе сопрано, — он усмехнулся и проводил взглядом выскочившего, наверное, быстрее, чем машина успела затормозить, наружу Алекса. Маки, заметив приближающегося отца, вид которого не предвещал ничего, кроме боли, тлена и страданий (а также пыток прополкой огорода и лишения всех цифровых благ, дарованных человечеству двадцать первым веком), сделал неуверенный шаг назад, но оступился и едва не свалился на горестно сопящего перед павшей невинной жертвой подростковых развлечений тушей подельника. — Вы в своем уме?! — Алекс дернул сначала одного, а потом и второго малолетнего преступника за ухо под одобрительные кивки утомившегося от своей части воспитательной беседы Шина. — Вы представляете, как мы волновались?! А если бы вы пострадали?! — Но мы же в порядке! — А кабан нет… — Джон, смекнув, что от рассерженных и возмущенных лучше держаться, соблюдая социальную дистанцию, пожал руку Джексону, но оба тут же виновато опустили очи долу, нарвавшись на сжигающий заживо взгляд двух пар глаз. — Слушайте, а может это кабаниха? — решив разрядить обстановку, Джексон, рьяно озаботившийся данным вопросом, задумчиво почесал подбородок и переглянулся с Джоном. — Да хоть слизень пучеглазый! — нет, на его месте точно останется кучка пепла. — Это, по вашему, сейчас самая главная проблема?! — Нет, ну, если она самка, у нее могли остаться маленькие кабанята, которых мы лишили матери… Дальше можно было не продолжать, потому что лица что у Шина, что у Алекса сделались уж совсем страшными, а сыночки, пользуясь тем, что луч праведного гнева направлен не в их сторону, сделали попытку дезертировать. Не вышло. Шин, решивший обойти машину спереди, вдруг издал сдавленный рев, подобный реву раненого бизона, и схватился за сердце: прекрасный лик его обожаемой четырехколесной подруги, подаренной любящим супругом на годовщину свадьбы, был беспощадно обезображен неудачным ночным рандеву с кабаном. — Эсмеральда!!! Эсмеральда, девочка моя, как же так! — Я б назвал ее Квазимодо, — негромко сообщил Джон на ухо Джексону, которого из всей этой истории по-настоящему беспокоило только то, что несчастный автомобиль был единственным в своем роде, коллекционной моделью, и его ремонт представлялся одной большой огромной задницей. Кабаньей. Трагедия почище древнегреческой разворачивалась прямо перед парадным въездом: Шин на коленях перед помятым капотом оплакивал изуродованную Эсмеральду, выдергивая из решетки радиатора клоки кабаньей шерсти, Алекс со всей присущей ему скрупулезностью пропесочивал дражайших отпрысков, напоминающих от такого счастья двух пристыженных щенков, а в багажнике самыми пренеприятнейшими ароматами благоухал бесполый кабан. — Ох, уж эти дети… — флегматично заметил Джексон, доставая сигарету. — И не говори… по пиву? — не менее флегматично согласился с ним Джон, протягивая так кстати захваченную банку. — Давай. Закажем пиццу? — Обижаешь, я уже. Осталось только придумать, на каком празднике жизни подать злосчастную дичь.