Прикасаясь, я чувствую твоё сердце

Джексон — Твоя щедрость не знает границ, — Джексон весело отсалютовал бокалом, тем самым, что был за счет заведения, Шину и опрокинул его содержимое в себя одним длинным глотком. Алкоголь свое дело знал: быстро расслаблял напряженные после работы мышцы и рассеивал гулкий, жужжащий шум в голове, оставляя после него легчайшую звонкую дымку, которая спасительной сетью обволакивала уставшее сознание. Клуб ему понравился. О чем Джексон прямо сообщил Шину, задумчиво рассматривая причудливую игру света и бликов на оставшихся в бокале кубиках льда. Отличное заведение с непринужденной атмосферой и демократичными правилами, а быстрый успех, что сопутствовал открытию и шел только вперед, говорил многое о деловой хватке хозяина. Определенно, Шин мог бы стать отличным бизнесменом… Но, Господи Иисусе, контракт с модельным агентством? Джексон медленно осмотрел Шина с макушки до пяток, а потом обратно, и, негромко смеясь, покачал головой. Нет, конечно, он был согласен, что тот красив, как демон, а сексуален, как бог, но представить себе бывшего главу мафиозного клана, что раньше с легкостью мог прострелить башку первому встречному, элегантно вышагивающим по подиуму — нет, этого Джексон никак не мог. Хотя тут же вспомнилась злосчастная фотография, и скулы окрасил легкий румянец (а внутренний голос победно и очень противно хихикал, выиграв раунд у совести, вещавшей, что всему виной летняя жара и спиртовые пары). Ладно, потенциал у Шина был столь же велик, сколько и его самоуверенность, и Джексон признавал, что паршивец может стать весьма и весьма востребован в мире моды со своими-то внешним данными. Ведь ему самому, в первую очередь, доставляло эстетическое наслаждение просто наблюдать за Шином: как плавно двигается, словно кот, как улыбается, отчего и без того идеальной лицо будто озаряется внутренним светом, как облизывает губы, заставляя сердечки окружающих в радиусе километра предательски екать, как смотрит этим своим фирменным взглядом из-под пушистых ресниц, да так, что, кажется, душу насквозь просвечивает. Что ни говори, а Шин Ямамото обладал по истине дьявольской харизмой и умел ею пользоваться. Так, что даже у Джексона почти не оставалось сил ей сопротивляться. — Ходи без рубашки, в чем проблема? — Джексон усмехнулся и обвел пальцем края стакана, прежде чем оттолкнуть его к бармену и попросить повторить. Напиваться в его сегодняшние планы не входило, но что-то внутри подсказывало — трезвым он отсюда не выйдет. — Я пришел с сестрой, она, оказывается, большая ценительница современных талантов, — Джексон хмыкнул и зевнул, вспоминая, как поражена была Эва, узнав, что обожаемый ею талант ни капли в ней самой не заинтересован, а стрелка его компаса направлены совсем в противоположную сторону. Музыка становилась все громче, свет мерцающих софитов ослеплял, вгоняя в некое подобие транса, и, признаться, Джексон был рад предложению уйти в место, где будет тише и спокойнее, поэтому легко поднялся, не обращая внимание, как закружилась голова, и проследовал за поманившим его Шином. Диваны и правда были восхитительными: какой-то плюшевый рай для натруженного тела, и Джексон едва не поддался позорному желанию немедленно развалиться на одном в позе звезды и продрыхнуть до утра. Но, во-первых, это невежливо по отношению к гостеприимному хозяину, а во-вторых, поспать он сможет и дома. Джексон давно не был ребенком и прекрасно научился понимать скрытые намеки. Откинувшись на бархатную спинку, он запрокинул голову и потянулся, рассматривая свое отражение в потолке. Неясные тени, пляшущие в тусклом, интимном сумраке комнаты, делали черты лица острее, а взгляд гораздо серьезнее, чем Джексон сам того хотел. И только чужой, полный легкого веселья голос напоминал, почему он здесь. Ради кого. Он несколько раз моргнул, возвращая себе привычную ленивую беззаботность, и с интересом посмотрел на Шина. — Они? — любопытство оказалось сильнее усталости, а, смешавшись с предвкушением, оно заставило сердце забиться чаще. Как с обложки журнала для фетишистов. Это была первая связная мысль, промелькнувшая в голове Джексона, когда он перестал разглядывать появившихся на пороге парней. Хотя нет, первая была: в глазах двоится, надо бросать пить, уходить с работы вовремя и спать не меньше шести часов в день. А вот потом уже пришли фетишисты. Красивые мальчики. Соблазнительные, ухоженные, без лишней жеманности, в меру дерзкие, в меру послушные. Мечта да и только. Неужели такие нравятся Шину? Джексон усмехнулся собственным мыслям и незаметно покачал головой. Было время, когда и он тащился от подобных куколок, но сейчас… А что изменилось сейчас? Внутренний голосок поднял свою змеиную харю и хотел было услужливо напомнить, что и м е н н о, но Джексон решительно задавил его декламацию на корню, гоня прочь такие непрошеные сейчас откровения собственного разума. — А мне-то как приятно, — Джексон по привычке подпер голову ладонью, облокотившись локтем о мягкую спинку, и еще раз оценивающе взглянул на присевшего рядом парня. Такие, как он и его брат, знают себе цену. Они похожи на молодое вино, сладкое, легкое, бодрящее, но глубину его вкуса трудно сравнить с насыщенностью и яркостью всех оттенков вина выдержанного. Того, которое предпочитает сам Джексон. Однако кто он такой, чтобы отказываться от столь щедрого сюрприза. — Я здесь в первый раз, но не в последний, — впрочем, частота его визитов зависит от одного конкретного человека, и Джексон метнул многозначительный взгляд в сторону расслабленно усмехнувшегося Шина. Но тут же вздрогнул и опустил глаза на скользнувшую по его бедру узкую ладонь. А малыш знает свое дело. Стало жарко, и Джексон потянулся к рубашке, чтобы расстегнуть ее, но не успел — проворный Томми опередил его, аккуратными пальцами ослабляя верхние пуговицы, и при этом он будто нечаянно касался теплой кожи. — А не слишком ли ты торопишься, золотце? — мягко обхватив ладонью чужой острый подбородок, Джексон выдохнул это прямо в пухлые губы, но ловкие пальцы так и не отпустили его рубашки, продолжая расстегивать. Раньше бы Джексону пришлась по вкусу эта милая настойчивость, но сейчас она почему-то только раздражала, поэтому он осторожно, но твердо отстранился. Правда, заметив, как досадливо надулось кукольное личико, примиряюще улыбнулся и почти целомудренно чмокнул розовые губы. — Поспешишь, меньше удовольствия получишь, — Джексон подмигнул расслабившемуся Томми и про себя спел хвалебную оду небесам, когда в этот момент дверь бесшумно распахнулась, и на пороге появился официант с подносом. Он и сам не знал, почему вдруг почувствовал себя неуютно: к нему с таким желанием льнуло молодое горячее тело, а Джексон брыкался, как старый импотент. Оставалось надеяться, что алкоголь поможет прочистить мозги, поэтому он плеснул в бокалы виски, и не дожидаясь, когда каждый возьмет свой, сделал большой глоток. Янтарная жидкость каталась на языке, обжигала горло, но сумятицу в мыслях и чувствах унять не могла. Джексон еще раз обвел взглядом комнату и усмехнулся: мотивы Шина были ясны, как день, хотя, зная его, можно было смело сомневаться, что и в его примере дважды два будет четыре, но все же Джексон понимал, зачем здесь эти прекрасные, чувственные создания. Его взгляд остановился на паре напротив: они самозабвенно целовались, а брови Джексона сами собой сдвинулись к переносице. И, наверное, он бы что-нибудь обязательно сказал, о чем бы потом, естественно, пожалел, если бы не усевшийся вдруг к нему на колени Томми. Вот же нахал мелкий. А Томми со знанием дела обвил его шею руками и прижался к губам, настойчиво раздвигая их языком. Целовался парень отлично, и Джексон наверняка бы оценил все его умения по достоинству, если бы не следил жадно за тем, как на противоположном диване Шин стягивал футболку с другого близнеца. Томми, заметив, что жертва его флюидов слегка отвлечена, поерзал бедрами, чтобы потеряется задницей о пах Джексона, и удовлетворенно выдохнул прямо в поцелуй, когда ответом ему стали крепко сцепившись на бедрах пальцы и грубо толкнувшийся в рот язык. Воздух в комнате сгущался, становился вязким и плотным, наполнялся запахом возбуждения и неудовлетворенной похоти. Джексон сам не заметил, как оказался без рубашки, а целующий его парень едва ли не стонал каждый раз, когда он проводил горячей ладонью по его заднице. Впрочем, любовный морок имеет свойство быстро рассеиваться, и когда Джексон, оторвавшись, наконец, от приторно-сладких губ посмотрел за спину жмущегося к его груди Томми, глаза его против воли вспыхнули темным. Он не знал (но догадывался), откуда в нем взялось это. Яростное, тщательно сдерживаемое, черное чувство, контролировать которое Джексон едва мог, стоило взглянуть на то, как расслабленно откинувшись на диване, сидит Шин, придерживая за талию покачивающегося на его коленях парня, как тот жадно целует тонкую шею, повторяя узор татуировки, как задирает майку под расстегнутой рубашкой, как бесстыдно предлагает себя, ерзая на бедрах. И опять его отвлек милый Томми, с силой сжав наглой ручкой член сквозь ткань брюк. Джексон ахнул, приходя в себя от странного оцепенения, готового вылиться в нечто неконтролируемое, и с удивлением, словно только проснулся от сна, взглянул в большие голубые глаза. Мальчик смотрел на него с неприкрытым желанием, и Джексон скользнул ладонью под ремень его брюк, оглаживая упругую задницу. Пришлось уговаривать себя не обращать внимание на шумные вздохи, доносящиеся со стороны. Ну что он в самом деле, изверг бесчувственный что ли какой-то, не может ответить, когда к нему так льнут и просят одним только взглядом. Не изверг, а импотент — забавлялся внутренний голос, решивший доконать итак едва не спятившего Джексона. Мысль о том, что лучше всего было бы сразу из офиса уехать домой, не казалась уже такой малодушной. Но ни сладкие поцелуи, ни дразнящие прикосновения, ни ласковый, откровенный шепот на ухо не могли больше отвлечь. Джексон рассеянно гладил Томми по спине, перебирал пальцами путающиеся волосы, пока тот выцеловывал его шею, и не сводил гипнотизирующего, тяжелого взгляда с Шина и Лиама. Лиам сполз вниз, устраиваясь между широко расставленных бедер, расстегнул ремень и сыто облизнулся, наклонившись над возбужденным членом. Джексон невольно напрягся, не замечая, с какой жадностью следит за ним, и в этот момент их глаза с Шином встретились. В карих сверкнула откровенная насмешка, а внутри Джексона что-то щелкнуло, будто кто-то чужой, неведомый перемкнул тумблер. Наверное, у Шина были свои планы на этот вечер, наверное, он хотел чего-то особенного, дразнящего и бесконечно пошлого, и как жаль, что Джексону придется эти планы нарушить. Он резко поднялся, стряхивая с себя подрагивающего от возбуждения Томми, в два шага очутился около Лиама и рывком поднял его на ноги. — Оставьте нас. — Эй, — близнецы были растерянны, удивлены и обиженны. — Мы же только начали! Джексон их слушать не собирался. Он по-прежнему смотрел на Шина, чувствуя, как то самое, что он столько времени сдерживал внутри себя, о чем запрещал себе думать, прорывается, круша все барьеры его самообладания. Наверное, все-таки не стоило ему пить сегодня. — На выход, оба, — Джексон вытолкнул вяло сопротивляющихся близнецов за дверь и повернулся к успевшему выпрямиться на диване Шину. Тот смотрел на него со смесью неодобрения и досады, но было еще что-то такое в его взгляде, что заставило Джексона стремительно приблизиться, и нависнув сверху, без стеснения сжать чужой горячий, все еще возбужденный член. — Ты что творишь? — Спроси меня об этом завтра, — если, конечно, Джексон захочет этот обсудить. А сейчас единственное, чего он хотел — это поцеловать, наконец, эти дерзкие, красивые губы. Хотел с того самого момента, как его самолет приземлился в Штатах. Шин Поцелуй Джексона был требовательным и жадным, болезненно терзающий губы Шина, он лишал его возможности свободно дышать. И Шин задыхался, жадно и урывками хватая воздух носом, пока чужая рука доводила его до исступления невыносимыми грубыми ласками. Так не должно было случиться. Почему всё пошло не по плану, и когда Джексон стал тем, кто решает, с кем Шину можно или нельзя заниматься сексом? Ведь это должно было сработать… Шин должен был увидеть Джексона с другим, чтобы задавить в себе на корню все эти чувства, которые начали разгораться в нем из маленькой искры, с каждым днём подпитывая расцветающее пламя. И если бы Ямато не остановил всё сам, Шин бы этого точно не сделал. Он жаждал отрезвляющего холодного напоминания, что их ничего не связывает, он хотел раздавить эту слабую привязанность в зародыше. Но ему не дали ни шанса. — Остановись… стой! — Шин упирается руками в крепкую грудь любовника, борясь с желанием в одно и то же время притянуть его сильнее к себе или же оттолкнуть. Его пальцы сминают под собой ткань белой рубашки, и Шин с вымученным стоном запрокидывает голову, разрывая поцелуй и с силой отталкивая Джексона от себя на безопасное расстояние. — Что это было, черт возьми?! — А что тебе не нравится? — отозвался всё ещё тяжело и часто дышащий Джексон, усевшись на диван рядом и с ироничной улыбкой наблюдающий за тем, как Шин одной рукой прячет свой пульсирующий член обратно под резинку боксеров, а тыльной стороной второй ладони вытирает опухшие и покрасневшие от поцелуя губы. — Ты не можешь так себя вести, — Шин говорит, не глядя на мужчину рядом, потому что слова, срывающиеся с его губ, сильно разнились с тем, что открыто читалось в его карих глазах. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы не окунуться с головой в эту обжигающую страсть, потому что кожа пылала и горела в местах, где ее касался Джексон, и это было невыносимо. — Готов с этим поспорить, — усмехнулся его любовник и подпер голову ладонью, облокотившись локтем о спинку дивана. — Ты…! — Шин бросил на него возмущенный и полный негодования взгляд, но слова, которые он хотел сказать, застряли где-то в горле. Дыхание перехватило, и он судорожно втянул носом воздух, не сводя глаз с этого глубокого зеленого омута напротив. — Исчезаешь на месяцы, появляешься без предупреждений, делаешь, что вздумается… раздражаешь! — гневно бросил ему в лицо Шин и сверкнул горящими яростью глазами. — Возможно, ты что-то попутал, — всё ещё улыбаясь, ответил ему Джексон, — но я не твой Пёс, чтобы слушаться и выполнять команды. Упоминание о Джоне заставило Шина побледнеть. Верно. Джон бы не стал противиться, а как преданный Пёс продолжал бы покорно наблюдать со стороны за тем, как его хозяин трахается с другим мужчиной, при этом ни сказав ни единого слова. Внезапное озарение мелькнуло в глазах Шина и изменило его лицо. Он долгие годы знал только отношения, построенные на безусловной зависимости и подчинении, искренне полагая, что это и есть любовь. Но что, если это не так? Что, если отношения между двумя людьми могут быть совсем другими? Что, если бы в своё время Джон не стал молчать, а прекратил бы всё это, подобно Джексону? И был бы Шин этому так же рад тогда, как был сейчас? — Бесит твоя самодовольная физиономия, испортил мне всё веселье, — Шин отвернулся от Джексона и потянулся к бутылке, чтобы плеснуть себе очередную порцию виски в стакан. Рука предательски дрожала, пока жидкость оттенка дубовой коры лилась поверх блестящих в свете ламп кусочков льда. Проведённая им в мыслях параллель между Джоном и Джексоном наводила его на очевидные выводы, и он упорно отказывался их принимать. — Ты действительно этого хочешь… секс вчетвером? Для чего? — спросил Джексон, непонимающим взглядом уставившись на профиль Шина. — Или это был намек на то, что тебе больше нравится быть сверху? Шин замер, сжимая стенки стеклянного стакана тонкими пальцами с побелевшими костяшками. Всё, что ему сейчас нужно, это согласиться. Сказать, «да, черт побери, мне нравится быть тем, кто засаживает, а не тем кому это делают». Но что-то подсказывало ему, что если он это скажет, это будет их последний разговор. И откуда-то появившийся страх потерять возможность быть рядом с этим мужчиной и касаться его, холодными тисками сдавил грудь, отзываясь неясным шумом в ушах. Он со стуком поставил стакан обратно на столик и, облокотившись о колени, обхватил голову руками. Этот разговор загнал его в тупик. — Ты один из немногих, кому я позволил себя обнимать, — нехотя и еле слышно признался Шин. — Но поверь мне, я никогда бы не стал делать то, что мне не нравится. Внезапно между ними повисла вязкая тишина. Она оплетала их тугим коконом, парализуя любое желание говорить. Что слова Шина значили для Джексона, он мог только догадываться. Для него же самого они оказались точкой невозврата, когда однажды сказанное вслух, уже больше невозможно было отменить. Они никогда раньше не обсуждали, кто с кем спит и почему, с четким намерением не придавать большого значения их спонтанным отношениям, которым и названия-то нормального не придумать. Но теперь всё становилось как-то в разы сложнее. Нежелание Джексона делиться Шином, по крайней мере в своем присутствии, и откровенная потребность Шина быть подчиненным Джексоном в постели добавляли градус серьёзности там, где его быть никак не должно было для них обоих. — Тогда хорошо, что я прекратил это веселье, — Джексон нарушил затянувшееся молчание и тяжело вздохнул. — Быть одним из немногих, кто не стал тебя ни с кем делить, тоже довольно неплохо, да? Шин вскинул голову и повернулся к мужчине рядом. Растерянность в его взгляде выдавала с потрохами хаос, творящийся в голове. Он смотрел на это волевое и красивое лицо напротив и с сомнением думал, что Джексон ещё пожалеет об этих словах, и, возможно, завтра он их вообще даже не вспомнит. Шин был явно не тем человеком, за которого стоило держаться, а Джексон заслуживал намного лучшего и большего, чем он мог ему дать. — Не уверен, что это так, — ответил ему Шин и, опершись рукой о сиденье дивана, подался телом вперёд, чтобы усевшись поперёк бедер Джексона и оказавшись с ним лицом к лицу, пристально посмотреть в его зеленые глаза. — Но мне нравится, как легко ты делаешь то, на что у меня не хватило бы смелости. Он обхватил лицо Джексона ладонями и ласково провел подушечкой большого пальца по его губам. — Я слышу нотки восхищения в голосе? Значит, я не только раздражаю тебя и бешу? — иронично улыбнулся Джексон, подставляя своё лицо под нежные ласки. Шин закусил губу и нахмурился, сквозь хитрый прищур заигравших весельем глаз рассматривая своего любовника. — Тц, — он цокнул языком и шутливо укусил Джексона за нижнюю губу. — Опять бесишь меня, и что с тобой делать, а? — Ну так, известно что, — хохотнул Джексон в чужие губы, притянул Шина ближе, обхватывая руками его тонкую талию, и скользнул горячими ладонями под ткань белой майки. — Не хочу здесь… — Шин протяжно лизнул чужие губы и негромко ахнул, почувствовав возбуждение Джексона под своим напряженным и пульсирующим пахом, когда его бедра задвигались в такт ласкающим его рукам. — Поехали ко мне?