Московский гость

Как быстро все меняется. Возвращаясь из аэропорта, Дима был уверен, что останется в Геленджике. Теперь же, лёжа на диване и разглядывая тени на потолке, он не знал, что делать дальше. Этим вечером ему было хорошо говорить с Сашей, пить кофе и делать вид, что ничего не случилось. Но вечно делать вид невозможно. Дима не хотел уезжать. Как когда-то в Москве, в Геленджике его держали невидимые связи. Он не хотел бросать ребят, коллектив, в который успел влиться. Но самое главное — Сашу. Саша одновременно была и якорем, который держал Диму в Геленджике, и причиной, по которой он должен уехать. Странная штука эта любовь. Дима признал её, но легче не стало. Наоборот, все запуталось окончательно. Дима выключил свет и закрыл глаза. Все равно не уснуть. А в темноте думалось свободнее. На самом деле Дима рад был бы вообще не думать и не чувствовать хотя бы на одну ночь. Оставаться в Геленджике значило начать заново уже проигранную партию, поддаться чувствам, прикоснуться к счастью, надеяться, жить, но с грузом ответственности и вечным страхом ошибиться. Потому что в его власти снова будет чужая судьба. Он добровольно свяжет себе руки. А если не справится… От этой мысли дрожь пробежала по телу. Дима вспоминал темную квартиру, Крис, её бледное лицо, кладбище, цветы и серый камень. Чувство вины не ослабело. Дима не привык принимать помощь. С одиночеством можно смириться, с потерей — куда сложнее. А остаться — значит принять жертву Саши, свалить на неё свою боль. И любовь ли это? Или израненная душа ищет пристанище? А Дима неосознанно ищет замены Крис? И имеет ли он право на любовь вообще? Уехать — начать с чистого листа, погрузиться с головой в работу и жить в ней, пока прошлое не отступит, пока единственным смыслом жизни не станет уголовный розыск. Спасать жизни, чтобы оправдать неспасенные. И совершить ошибку Саши. Поставить работу выше жизни. Мысли путались. Дима не мог разобраться в их бесконечном потоке. То, что он считал чистым листом, оказалось исписанным черновиком. И Дима не мог выбрать: взять ручку или перевернуть страницу. Он представлял, как утром вернётся в отдел, как с искренней радостью встретят его те, кто год назад смотрел с презрением и недоверием. А вечером они пойдут с Сашей на пляж. И Дима снова почувствует эту опьяняющую свободу жизни. И он возьмёт её за руку. Это стало шуткой, но такой важной. А, может быть, решится на что-то большее, может, коснётся её губ… Дима оборвал себя. Он не имел права на такие мысли. Ничего не решено. И не будет ни моря, ни отдела потому что за ними последуют сомнения, бессонные ночи, переживания и вечно преследующие его демоны прошлого. Что значит научиться жить? Дима гнался за ответом на этот вопрос, сам того не осознавая, со дня смерти Насти. С Крис, наверное, он жил. Но так и не научился. Как слепой, он доверился и следовал за тенью. Но тень испарилась, и он остался в темноте. А потом показалась вспышка света. Бежать за ней или вернуться назад? Десяток лет назад Дима не стал бы и думать. Но за последние месяцы слишком много свалилось на него. Терять больно, не легче ли ничего не иметь? И не строить на пепелище города, их все равно рано или поздно снова сожгут. Можно и среди пепла найти красоту. Дима удивлялся странной витиеватости, насыщенности собственных мыслей. Обычно в них не было такого пафоса. Наверное, это полная луна, тихая звёздная ночь и дыхание засыпающего города из приоткрытого окна виноваты. Или очередная его встреча с Сашей. Одну ночь Дима помнил, такую же тихую, молчаливую и завораживающую. И вечер, когда Крис произнесла слова, о которых Дима думал до сих пор. Она стояла у занавешенного окна, прислонившись к подоконнику и медленно отпивая горячий чай из кружки. Дима сидел за столом напротив. Такие вечерние посиделки перед выходными стали традицией. Но именно один вечер особенно запомнился Диме. Он по глупости выпалил: — Знаешь, если я решу уехать, что ты сделаешь? Последнее завершенное дело сводилось к любопытной ситуации. Молодой человек хотел уехать за границу. Его недоверчивая девушка прознала об этом. И дело закончилось трагически. — Ничего, — Крис пожала плечами. Она была абсолютно серьёзна, ни тени улыбки. — Я люблю тебя. А любить — значит уметь отпускать. В том, что Саша отпустит, Дима не сомневался. Она сама сказала это два раза за последний вечер. Любит. От одного этого слова в груди жгло. Дима не любил бурные проявления чувств. Вместо старомодного и глупого: «Люблю» достаточно одного достойного поступка, незначительного жеста или сильного взгляда. Любовь Саши, любовь Крис, любовь его самого… Такую не опишут в книгах и не покажут в мелодрамах, потому что нельзя её ни описать, ни показать. Её можно только почувствовать. Это восхищение, вежливость, понимание, вера, присыпанные щепоткой обжигающего чувства. Это хрупкая и нежная любовь. Но она сильнее любой страсти. Потому что она не подвластна времени.

***

На утро Дима поехал в отдел. Он твёрдо знал, что делает. Ничего больше не могло поколебать его решимости. Дима взял с собой только один лист, который должен был решить его судьбу. Сухо поздоровавшись с коллегами и не отвечая на вопросы, он прошёл к кабинету Саши. Тот оказался незаперт, и Дима легко проскользнул внутрь. Он не смотрел ничего лишнего. Единственным, чего коснулся Дима, был верхний ящик стола. Выходил из кабинета он с пустыми руками. В это время Саша и не подозревала о вторжении в свой кабинет. Её срочно вызвали со всеми материалами дела в прокуратуру. Пришлось ехать. Никому другому это дело Саша не хотела доверять. Определить роль каждого из участников группировки не составило особого труда. Теперь занимались тем, что подбирали статьи и доказательства, формулировали обвинения. Саша помогала, хоть её присутствие и было чистой формальностью. Выходя из кабинета прокурора, Саша заметила сигнал на телефоне. Она без интереса включила экран и застыла посреди коридора. Сообщение было от Юркова. В кафе, в семь, все обсудим Как похоже на Диму. Его краткости позавидовал бы Чехов. И снова глупые мысли, когда волнение берет верх. Лучше так, чем дать волю эмоциям. Саша не заходила в отдел. Она сразу вернулась в квартиру. До назначенного Димой времени оставалось три часа. И все три часа Саша думала только о новом странном свидании, о необычном приглашении. Она надела изумрудно-зеленое открытое платье, уложила волосы, подготовилась по полной. Дима мастер неожиданностей. Мало ли какой сюрприз он мог придумать. Саша в глубине души надеялась, что все разрешится. Вечно прятаться нельзя. Она готова была признаться во всем, но Дима должен заговорить первым. Зачем, если не для того, чтобы расставить все точки, Юрков позвал Сашу? В сообщении не было названия кафе. Наверное, Дима подразумевал, что Саша и так его знает. Она знала. Кафе, которое находится недалеко от её дома, с превосходным сладостями. Там они с Димой уже встречались. Саша пришла на десять минут раньше. Дима уже ждал её у входа. По одному виду Юркова Саша поняла, что не ошиблась. Он хочет сказать что-то важное. На непроницаемом лице проскальзывали признаки волнения. Но Дима усиленно скрывал их. Саша тоже старалась выглядеть спокойной. Но это давалось из рук вон плохо. Сердце колотилось, щеки пылали, руки не находили место, и Саша теребила лямку рюкзака. — Прошу, — Юрков открыл перед Кушнир дверь. Саша кивнула и первой окунулась в атмосферу уюта. Запах выпечки, кофе и цветущих растений ударил в нос. Тихая музыка расслабляла. Но в этот раз её магия не подействовала. Нервы были на пределе. Саша прошла вслед за Димой к крайнему столику. К ним сразу подскочил молодой официант, принял заказ состоящий из двух кружек кофе и тирамиссу, и оставил гостей наедине друг с другом. Саша ждала, но Дима молчал, пока все не принесли. Он проводил взглядом официанта. И только тогда Саша поймала его взгляд. Он был полон уверенности и твёрдости, это пугало и пленило одновременно. — Ты хотел поговорить? — Саша чувствовала себя максимально глупо. — Ты напомнила мне про Хромовова, — задумчиво, невпопад пробормотал Дима. И Саша сразу все поняла. — Можешь не продолжать. Собственный голос прозвучал глухо. Саша не расслышала его за музыкой. А в голове не укладывалось, что Дима решился. Думать об этом было проще. Саша отказывалась верить в очевидное. Сейчас все закончится, будто и не было этого года, не приезжал Дима и ничего не менялось. Только внешне. На самом деле как раньше ничего не будет. — Рапорт в столе. Прости. И спасибо за все. Дима встал. Скрипнул отодвигаемый стул. Он ушел, не оборачиваясь. Саша провожала его до двери, и невысказанные слова застыли на губах. Она хотела окликнуть, остановить. Бесполезно. Любая задержка сделает больнее, но ничего не изменит. Саша не видела его. Он скрылся за дверью, и только позвякивали колокольчики, утихая с каждой секундой. И музыка вдруг остановилась. И голоса, и шаги стали неслышными. А тишина давила, била по ушам, звенела, как колокольчики, громче, намного громче. Саша хотела одного — заглушить её, заставить замолчать голос Юркова в голове. А ещё лучше — забыть. Будто Димы вовсе не было. Позвонить Боре, он приедет, он не сбежит в Петербург. Слезы бессилия, обиды душили. Саша судорожно старалась сдержать их. Ещё вчера она была уверена, что отпустит Диму. Что случилось теперь? Почему отпускать оказалось так больно? Не на Диму Саша злилась, на себя. Она все понимала, а сердце разрывалось, будто что-то можно изменить. Она видела, как преобразился Дима за последние дни, и все равно упрямо верила, что ничего не закончено. Так по-детски. Но Саша ничего не могла с собой поделать. Это Дима открыл ей глаза, заставил посмотреть на реальную жизнь и понять, что она творила с собой. И теперь он же уходит. И что дальше? Этот вопрос оказался таким неожиданным, что Саша едва не вскочила. И правда, все, что Дима дал ей, остаётся. Остаётся та жизнь, которой неосознанно научил её человек, утверждающий, что жить не умеет. Только в этой жизни не будет его. Отрицать бесполезно. Саша полюбила. Не уверила себя, что любит, а, наоборот, полюбила вопреки всякому здравому смыслу. И она была уверена: Дима тоже полюбил, но испугался огня, слишком часто обжигался. Сашу к огню тянуло. Они все-таки разные, хоть и до безумия похожи. Саша жестом подозвала официанта и заказала ещё кофе. Она и не заметила, как чашка опустела. До закрытия кафе Саша не уходила. Она смотрела в окно, провожала взглядом спешащих по улице запоздавших прохожих, рассматривала мигающие фонари и колышущиеся от ветра нависающие над дорогой ветки. Все вокруг было так просто и обычно. Если бы за окном разразился ливень или ураган срывал бы листья с деревьев, было бы легче. Но время шло, и мир жил, как раньше. Только для Саши он перевернулся. Звонок, такси, опустевшие улицы и тишина. Все это пролетело мимо. Саша и не вспомнила бы. А потом двор, подъезд, лестница, хлопок двери и тёмная квартира. Именно тёмная, полная живых, трепещущих теней. Саша включила свет, и тени исчезли. Сразу дышать стало как-то легче. Страх темноты побороть Саша так и не смогла. Она прошла в спальню, не раздеваясь, упала на кровать и закрыла глаза. Свет люстры жег сквозь веки. Пришлось снова вставать, выключать лампу, включать ночник на тумбочке. Все это Саша делала автоматически и неосознанно. На самом деле она ещё была в кафе. Или в отделе, где в столе лежал рапорт Юркова. Слабый голубоватый свет ночника успокаивал раздраженные нервы, усмирял бушующие эмоции. Саша взглянула на все под другим углом и поняла: случилось неизбежное. И она сама это неизбежное приблизила. — А я никогда не была в Москве, — Саша пожала плечами. — Успеешь, — махнул рукой Дима и, спохватившись, добавил. — Слетаем как-нибудь вместе. Атмосфера способствовала непринужденным разговорам. Вот Дима и поддался. В другой обстановке он не сказал бы ничего подобного. Вот прямо сейчас он пригласил Сашу лететь в Москву. Вместе. Это не укладывалось в голове. — Слетаем, — тихо повторила Саша и улыбнулась. Это слово звучало ласково, мягко, как плеск волн и шуршание песка. — Но там нет моря, — Дима усмехнулся. Саша остановилась и долгие несколько секунд смотрела на него. Он щурился от солнца и заигрывающе улыбался. А за его спиной пенились волны, врезаясь в чисто-голубое небо. — Зато оно есть здесь, — Саша поддержала шутку. Она не сразу заметила подтекст в собственных словах. Дима совсем не заметил или не подал виду. Или, наоборот, ждал этого подтекста. А Саше просто было без причины весело и хорошо. Она радовалась самым обычным вещам: свежему ветру, голосу моря, улыбке Димы и его непринужденности. И никаких лишней мыслей. Казалось, любое ожидание разрушит хрупкую магию момента. Пусть лучше он таким останется в памяти: дружеским и простым. Саша зажмурилась, но воспоминания не уходили. При слабом свете ночника они ожили и стали сильнее реальности. А главное — красивее. Саша не стала им сопротивляться. — Почему Геленджик? — пришло время Димы задавать вопросы. И такого подвоха Саша не ожидала. — Не знаю. Я здесь выросла, — а что ещё она могла сказать? Не рассказывать же о несбывшихся надеждах молодости и мечтах уехать в столицу. История каждого второго человека. — Значит, уехать не согласишься? — хитро поинтересовался Дима. И глаза его светились от беззвучного смеха. Даже складки на лбу разгладились. — С чего ты взял? — парировала Саша. Это был только шутливый намёк, не больше. Никуда уезжать никто их них не собирался. Бросить Геленджик после стольких лет Саша не смогла бы. Но на какую-то долю секунды ей показалось, что за Димой можно уехать куда угодно. Исчезла вдруг та Саша, которая боялась перемен. Появилась новая, мечтающая об этих переменах. А пока Саше хватило букета полевых цветов, обещания встретиться завтра и его тёплых шершавых пальцев на щеке. Может, когда-нибудь Саша будет в Москве иди в Петербурге. Или Дима вернётся в Геленджик. Только тогда они станут другими людьми. И то, что сейчас кажется настоящим, станет прошлым. Саша думала об этом с улыбкой. Не зря же так часто говорят, что надо уметь отпускать. Может, роль Юркова в её жизни уже сыграна?..

***

Дима тоже смотрел за окно и тоже удивлялся простой жизни вокруг. Он больше не сомневался, но все равно останавливался, оборачивался, даже попытался развернуться. Прощание вышло совсем уж неправильным. Дима остановился на парковке у дома, отключил двигатель. Тишина закралась в салон машины, неспешно ступая, как властительница. За закрытыми окнами, приглушенный, раздавался смех запоздавшей к ужину детворы. Дима улыбнулся. Не хватало только играющих в футбол мальчишек. Листок с номером Хромова лежал в бардачке машины. Дима достал его, покрутил в пальцах, рассмотрел со всех сторон и вбил в контакты. Он уже занес палец над экраном и вдруг замер. Последние бои проходили в голове. И все-таки Петербург победил окончательно и бесповоротно. Послышались гудки. Дима поднёс телефон к уху. Максим ответил быстро. — Полковник Хромов слушает, — резко выпалил он. Наверное, Дима попал под горячую руку. Но отступать поздно. Все мосты сожжены. — Подполковник Юрков, Геленджик, уголовный розыск, — Дима сделал паузу и тихо выдохнул. — Я передумал.