Позволь мне любить тебя

       Чимин репетировал фальшивую улыбку перед огромным зеркалом в тренировочном зале. Игра одного актёра уже начинала раздражать даже его самого, а уж думать про то, каким он был в глазах остальных, не хотелось вовсе. Пак оправдывал своё состояние усталостью и недосыпом. И правда, тренировок становилось гораздо больше. Репетиции, дополнительные съёмки, фотосессии — работа забирала всё свободное время, не позволяя спокойно вздохнуть. Но даже такие нагрузки совсем не исцеляли, скорее забирали последние силы, которые он хотел оставить на борьбу с самим с собой, со своим разбитым состоянием после разговора с Юнги.       Видеть его каждый день — не самое тяжёлое. Работа выбивала все мысли из головы, и дышать становилось чуть легче. Но стоило Чимину поймать холодный взгляд Юнги, как он снова проваливался в ту же яму. Там он был совсем один, вокруг только грязь, причиной которой стал он сам. Выкопал собственноручно. Когда тебя отвергли, это больно. Ещё больнее, когда осознаёшь, что ты сам причина своего одиночества. Юнги спокойный, рациональный. Чимин сейчас тоже стал таким. Его не трогали вещи, которые обычно были способны вдохновить, еда стала безвкусной, а от кофе тошнило, стоило почувствовать запах. Так смешно, что Пак всё равно продолжал наносить парфюм, потому что Шуга любил этот аромат. Такой вот мазохизм. Несмотря на загруженность дни тянулись одной бесконечностью, какое сегодня число помогало узнать только расписание, которое Намждун и менеджер Сон Ён скидывали на неделю вперёд.       Сонун пытался связаться неоднократно, но сейчас Чимин не мог говорить с ним. Он злился на него и на себя. Конечно, чувство вины присутствовало, но в основном, Пак не понимал, как можно любить человека и не хотеть, чтобы тот был счастлив. Это же неразделимо, так ведь? За всё время они пересеклись только единожды. На выездной съёмке их партнёрство вышло сухим, режиссёр был недоволен и съёмка продлилась слишком долго. Дубль за дублем пассивная агрессия Чимина выплёскивалась наружу и приходилось подавлять её антидепрессантами, которые ему приносила гримёрша. На время блондину казалось, что только она его поддерживала. Он, наконец, начинал понимать, почему мать так любила раз в месяц уходить в салон и проводить там чуть ли не весь день. Скорее всего, в индустрии красоты обязательно проходят курсы психолога.       Небо благосклонно в одном, — думал Чимин, — личность его пока не афишировали официально. Они сохраняли в тайне даже внешность, лишь распространяя слухи о скором пополнении группы. Это радовало, потому что он никогда не умел скрывать свои истинные эмоции, как и врать остальным, да что уж там, даже самому себе. Он был благодарен, что приходилось скрываться сейчас от прессы, ещё больше от толпы и от всего окружающего мира. Чёрная маска на пол лица, тёмные очки, кепка, козырёк которой спускался как можно ниже, мешковатая одежда. Никто не должен был в нём распознать будущего мамбера именитой группы. Никто не должен был заметить под этим, что он раздавлен, что его мысли были только об одном человеке, только о сказанных им словах, о холодном взгляде, в котором затаилась неприязнь. По такими «доспехами» ничего не выдавало той боли, что он чувствовал. Пак уверял себя, что найдет силы скрыть всё, что копилось внутри, затягиваясь на шее, сдавливая грудину мощными тисками.       Чимин загружал себя всё больше, лишь бы это противное чувство не уничтожало его изнутри, не выбивало остатки кислорода из лёгких, и плевал он на то, что до обмороков недалеко. Чимин приходил в тренировочный зал в половину шестого утра, уходил от туда только ради дополнительных съёмок для будущих номеров журналов и шоу, где он появлялся с группой. По ночам уже стандартно снимался в роли Сон Ён, спал прямо в кабинетах компании и снова шёл на тренировку.       Выбранной для себя нагрузкой Чимин беспокоил не только своих родителей и Сонуна, но и ребят группы. Намджун часто приезжал за ним в стены компании, пытался вразумить, звал в общежитие, но Чимин был непреклонен.       Он объяснял Намджуну, что ему нужно тренироваться больше всех. Успокаивал его, что с ним всё хорошо, что он просто старался ради группы и себя. RM мало верил в слова Чимина, ведь лидер не был глупым человеком и слишком много знал, чтобы не замечать, как отношения между Юнги и Чимином изменились после скандала. Они общались только по работе. Мин помогал Паку с вокалом, тот не сопротивлялся, хотя в такие моменты всегда выглядел наиболее слабым. Намджун тоже замечал это, предлагал притормозить, позволив Чимину отдохнуть, но сам Пак натягивал на бледное лицо улыбку и отмахивался, утверждая, что всё нормально. Намджун разговаривал с Юнги, но тот лишь пожимал плечами и уходил от темы разговора.       Когда Чимин показывал Юнги, где он совершал ошибки в движениях, Намджун наблюдал. С первого взгляда всё казалось более-менее нормальным. Но нет, Джун видел, как часто Юнги закрывался у себя в студии после тренировок, часами сидел там и ни с кем не разговаривал, замыкаясь в себе. Он видел, как Юнги смотрел на Чимина. Но Мин снова говорил Намджуну, что всё скоро пройдёт, они коллеги и друзья. Просил дать им время, в конце концов, они профессионалы и смогут работать дальше, взаимодействуя, как единый механизм. Ведь Чимин — их новая звезда, а Юнги вдохновлён, а не болен им.       Несмотря на всяческие отговорки этих двоих, Намджун видел, как вздрагивал каждый раз Чимин, когда Юнги случайно касался его. Как Мин закрывал глаза, вдыхая аромат духов Чимина, когда тот проходил мимо. Всё зашло слишком далеко.       Кто сказал, что время лечит? Кажется, оно уничтожало этих двоих, выжигая душу.       — Мочи-и, го поужинаем сегодня после трени? — Джун положил руку на плечо Чимина и улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках.       — М? Ужинать? Я не голоден, если честно, — блондин вздохнул, поджав губы.       — Тогда, может, выпьем. Я видел, что сегодня у тебя нет ночной работы. Я вижу, что нам нужно поговорить. Ну же, Чимин?       — Выпить? Да. Я бы опустошил бутылочку соджу, — Пак усмехнулся и ткнул в ямочку Джуна пальцем. — Ты умеешь уговаривать.       — Вот и славно. Тогда я заскочу сейчас в кампанию и потом сразу к вам на прогон, — Намджун немного сжал руку, всё ещё лежащую на плече блондина. — А ты поспи. Это то, что тебе необходимо уже давно, — с этими словами лидер вышел из комнаты и оставил Пака наедине с собой.       Выдохнув, он всё-таки смог настроить себя на сон.       Прогонка рутины прошла намного легче. Эта пара часов отдыха принесла свои плоды, Пак не чувствовал боли во всём теле и голова казалась не такой тяжёлой.       — Ребята, мы с Чимином отлучимся на вечер. Хоби за старшего, — Намждун закидывал тренировочные вещи в огромный баул, куда без проблем поместился бы Пак, например. — Гук-и, закинешь наши тоже в прачку, пожалуйста.       — Конечно, хён, без вопросов! — Чонгук подошёл к лидеру и забрал у него из рук спортивную сумку.       — А у меня есть вопросы, — Сокджин подошёл к Джуну и, сощурившись, посмотрел ему в глаза. — Куда это вы? Что за секреты?       — Никаких секретов, Джин. Я пригласил Мочи в бар, нам нужно обсудить несколько вопросов, — Намджуна прошиб пот от взгляда старшего.       — Меня ты не зовёшь, — Сокджин наигранно надул губы, но в его глазах читалась реальная обида.       — Эм-м… Хочешь, сходим куда-нибудь тоже, — Джун погладил хёна по плечу, растерянно ожидая ответа. — Но не сегодня.       — Хочу! Парни, вы свидетели, что он пообещал, — Джин обернулся к макнэ-лайну, которые сейчас переобувались.       — Хён, конечно! Я твои глаза и уши! — Чонгук одним прыжком оказался рядом с Сокджином, поднимая мизинец в воздух. — Хочешь, я тебя приглашу поесть?       — Не-е-ет, Гук-и, мне придётся платить за тебя, ведь ты мой младшенький.       — Я тоже так-то твой младший. — Джун сложил руки перед собой. — Ладно, дуйте в общагу, мы скоро, — выбегая, Чимин успел только всучить свою сумку макнэ группы и поклониться Джину в извинениях, сам не очень понимая, зачем.       Заведение, в которое его привёл лидер, было совсем небольшим, народу было немного, но они занимали больше половину столов. Ребята заказали хот-пот и алкоголь. Чимин ощущал себя странно. Вроде комфортно, но они давно не беседовали с Джуном о Юнги. Конечно, Пак понимал, почему они пришли сюда именно вдвоём. Это было неизбежно и необходимо.       — Какой у нас сегодня повод? — улыбнувшись, Чимин поднял бутылку вверх.       — Ты давно не приходил излить мне душу, друг, — Намджун чокнулся горлышками и отпил глоток.       — Ты прав, хён. Я просто не находил нужных слов.       — Не бывает правильных или нужных слов. Их никогда не найти, когда болит сердце.       — Я скучаю по нему, — в глазах появились слёзы, — знаешь, как сильно мне не хватает нас?       — Боюсь, что действительно не знаю, Чимин, — лидер грустно вздохнул и поднял глаза на блондина. — Но знаю, что он тоже скучает. Точнее, вижу это, — Пак резко дёрнулся от неожиданности.       — Он что-то говорил обо мне? — в Чимине загорелся огонёк надежды.       — Из того, что я могу тебе сказать: он вдохновлён тобой, — Джун взял Чимина за руку. — Вам обоим сейчас непросто, но найди в себе силы жить. Ты из-за отсутствия нормального сна даже в сутках теряешься. И он работает без остановки. У нас сейчас подготовка к очень важной ступени, но… — лидер сжал руку покрепче, — давай я дам тебе несколько выходных. Тотальный отдых, м? Идёт?       — Я сожру себя в бездельничестве. Я боюсь оказаться один на один со своим сознанием. Если я не работаю, то чувствую себя ничтожеством.       — Ты с ума сошёл?! — Намджун резко убрал руку и пропустил её сквозь светло-русые волосы. — Да вы оба! — повысив голос начал он, но перешёл на шёпот. — Вы оба влюблены друг в друга, чёрт. И даже мне не хватает ваших вдохновлённых историй после встреч. У вас не будет всё легко, но вы не должны бояться трудностей.       — О чём ты, хён? — Чимин сложил руки на столе перед собой и уткнулся в них подбородком. — Он даже видеть меня не хочет.       — И всё? Да, испытание получилось не из лёгких. Но Чимин, которого я знаю, не сдался бы. И ставлю десять тысяч вон, он хочет тебя видеть.       Как же давно Чимину не было так тепло. Под разговор они опустошили пять бутылок на двоих и вызвали такси. Ехали они уже молча, думая каждый о своём: Чимин о том, что он конченный трус, а Намджун о том, что тоже хотел бы вляпаться вот так же, как эти двое, но его разум никогда этого не позволит.       В попытках наладить контакт, отпустить, позволив начать работать в нормальном темпе, прошёл месяц. В тот день Юнги впервые опоздал на тренировку. Он зашёл в зал, сообщив, что наконец закончил новую композицию, которая могла бы стать базой для дебютного выступления группы в обновленном составе. Эта новость воодушевила ребят. Наконец-то Чимин был вдохновлён работой. Они с Хосоком всё чаще стали задерживаться в зале вдвоём, стараясь детально продумывать новую хореографию. Этот солнечный парень действительно раскрашивал серый мир блондина. Пак вспомнил, ради чего он здесь. Кто дал ему этот шанс. Хоби был строг и прекрасен в своей работе, но как только она заканчивалась, рядом с Чимином появлялся самый тёплый Хоби-хён. И так день за днём становилось всё легче. Музыка, написанная Шугой, виделась Паку абсолютом чего-то идеального, что Хоуп смог огранить танцем и в итоге получился бриллиант, не меньше.       И казалось бы, вот она гармония, мелодия, как глоток свежего воздуха, новый старт, что-то позволяющее бабочкам трепетать внутри, порождая надежды, что в Америке они засияют с новой силой. Чимин дебютирует в новой концепции, к которой приложил руку, не позволив никому усомниться в нём. Эта будет совсем другая эра BTS.       Юнги пропал, не приходил на тренировки. На вопросы мемберов Намджун отвечал, что Шуге необходимо время, он уже у самого финиша, фактически закончил слова. Он всегда говорил, что писать текст для него — самое сложное. Делал заметки буквально везде: от салфеток до обрывков чековой ленты из магазинов. Мин мог остановиться на полпути и побежать за клочком бумаги, который первым попадался под руку. В голову Чимина пришла мысль о том, что Юнги просто не находил времени, чтобы дойти до канцелярского магазина и купить себе новую тетрадь для записей. Он отправился на огромную ярмарку хенд-мейд и долго плутал по ней в поисках идеального блокнота для своего хёна. Блондин боялся обуславливать его для себя ещё как-то, ведь это значило провести черту и больше никогда через неё не переступить.       Спустя без малого два часа поисков того самого, в одной и палаток блондин увидел записную книгу чёрного цвета. На обложке была россыпь звёзд из блесток и тонкий бледно-жёлтый месяц, а внизу, свернувшись клубком, спал чёрный кот. Именно так Юнги и выглядел, когда Чимин по привычке ночами заглядывал в ту самую студию, находя за открытой дверью свернувшегося калачиком Шугу.       «Самый настоящий кот» — думал Пак.       Блондин собственноручно приклеил закладку из чёрной шёлковой ленты с коряво вышитым на ней полумесяцем. Зато сам, теперь это настоящий хенд-мейд. Чимин боялся, что Шуга не примет подарок, а передавать через Джуна ему не хотелось. Поэтому в один из вечеров Юнги нашёл запакованный в обычную газету ежедневник под своей подушкой. Брюнет ещё долго проводил пальцем по шёлковой ткани, чувствуя кожей неумелую вышивку.       А спустя ещё несколько дней Юнги принёс текст.       О да, текст, который он так старательно писал всё это время. В котором он хотел раствориться.       — Юнги, это… — начал Хосок, держа в руках один из экземпляров распечатанного текста.       — Да что говорить, я почувствовал вкус горечи во рту, — заключил Джин.       — Да, словно человеку больно от любви, — предположил Ви.       — Думаю, такой концепт понравится публике, — не обратил внимания на слова ребят Юнги. — Я разделил партии. Вы должны попробовать, завтра в студии обсудим запись каждого.       — А сейчас ты куда? — притормозил его Намджун, так как Юнги собирался уйти.       — Хочу поработать над треком, сегодня тренировка без меня, — без возражений ответил Юнги.       Уже на выходе он встретился с вечно опаздывающим Чимином, Юнги лишь кивнул ему и ушёл.       — О, Чимин-и, привет, неважно выглядишь. Опять тренил всю ночь? — подлетел к нему Хосок. — Ладно-ладно не отвечай. Вот, на, лучше держи, — Хоуп протянул Паку его копию лирики будущей песни.       Пак пробежался глазами по тексту, не вчитываясь в распределения фрагментов. Слова тут же причинили ощутимую боль. Чимину был известен автор и всё же он надеялся, что это был кто-то другой. Потому что эти строки устрашающей тонкой рукой с длинными когтями на живую вырывали сердце из грудной клетки.       — Это текст Юнги? — поднимая глаза на Намджуна, как на единственного человека, знающего о них в этом здании, спросил Чимин. Он не знал, зачем захотел уточнить это, вероятно, надежда до конца не умирала в нём.       — Да, представляешь! Такое может тронуть до глубины души, очень круто, — встрял Чонгук.       Джун кивнул и понимающе промолчал.       — Да, может. До глубины, — глаза сами остановились на строчках Шуги: «Ты говоришь, я не похож на себя, Niga johahadeon nalo byeonhan naega Будто я выдаю себя за того, кто тебе раньше нравился. Anira hane Ты говоришь, Yejeone niga jal algo issdeon naega Что я не являюсь тем, кого ты хороша знала. Anigin mwoga anya nan nun meoreosseo Нет? Что значит ''нет''? Я ослеплён. Sarangeun mwoga sarang it's all fake love Любовь? Что такое любовь, чёрт возьми? Всё это ненастоящая любовь.»       Больше у Чимина не было сомнений. Эта песня была связана с ним, с Юнги, их не сложившимися отношениями.       Сердце сжалось до размера жемчужины, захотелось бросить всё и спрятаться в своём маленьком репетиционном зале, который находился неподалёку от дома отца Пака. Там, где он ночами оттачивал свои танцы, пока судьба не дала ему шанс стать частью BTS.       Но блондин взял себя в руки и принялся читать свою партию. Иллюзия тех вещей, о которых говорил Джун, лопнула, как мыльный пузырь. Если он скучал по Чимину, то почему писал, что любовь ненастоящая? Самая дурная мысль из всех пришла в голову парня сейчас. Мин играл им, он узнал, что Сон Ён — это Чимин, и хотел узнать, как долго тот продержится. Он и правда не являлся тем, кого Ён хорошо знала, зато кто она такая, Юнги было понятно фактически изначально.       — Я, кажется, всё понял, — на грани слышимости произнёс Пак.       — Да это же любовь наших фанатов, правда? Или наша к ним, да? — отвлёк Чимина Сокджин. Улыбка Кима померкла, когда он встретился с наполненными влагой двух пар глаз напротив. — Я что-то сказал не так, Чимин-ши?       — Наша любовь к ARMY настоящая, хён, — Чимин неаккуратно рукавом стирал солёные дорожки со щёк. — Всё замечательно, Сокджин. Всё нормально. Я готов начинать, — Чимин понимал, что сегодня ночью он снова будет пьян.       Если бы он умел писать песни, то обязательно сделал бы это. Вложил бы всю боль и обиду. Ощущая себя сейчас таким крошечным, неприспособленным к жизни, Чимин будто учился заново плавать. Эмоциональные качели, которые он испытывал, кидаясь из крайности в крайность. Пак старался уловить настроение Юнги, прочитать его мысли в пустом взгляде. Обжигаясь этим холодом, плелся к Джуну, который немалым усилием поднимал того с колен и давал эту толику надежды и поддержки, которой хватало до первой улыбки Шуги, адресованной не ему. А дальше Хосок-хён, который видел в нём талант и грел, словно майское солнце. Сегодня он сплёл для Чимина браслет с подвеской цыплёнка, сообщая, что теперь это его тотемное животное. Теперь этот талисман с ним всегда.       — А этот для Шуги-хёна, — сообщил Хоби. — Смотри, это морда кота, ха-ха. Только глянь, как же похоже, верно? — он поднёс фенечку поближе, чтобы блондин смог оценить творение.       — Это так красиво, хён. Сколько же в тебе талантов? — Пак погладил серебряного кота, будто тот настоящий, отмечая, что выражение и правда точь в точь Юнги.       — Не сосчитать, Чимин. Лол! — Хоби подставил ладони к лицу и невинно похлопал глазами. — Знаешь, что, не могу понять… Тэхён-и тигр или медведь, как думаешь?       — М? Не знаю, Хоуп, честно, — Пак пожал плечами, задумываясь на ответом.       — Ну ладно, я спрошу у фанатов! Я домой, ты со мной? — старший подмигнул Чимину.       — Нет, я нет. У меня ещё дела, — Пак выставил руку и посмотрел на подарок. — Спасибо большое, мне очень нравится.       — Ноу проблем, дорогой! Рад, что зашло, — Хосок протянул руку, пожимая чиминову. — Ну всё, бывай, не забудь написать Джуну о своих делах, — попрощавшись, он упорхнул, оставив после себя аромат клубники и отблески солнечного света.