Wine with rose petals

      — Значит, ты утверждаешь, что ты его не убивала? — заложив руки за спину и быстро меряя шагами свою комнату, уточнила Ирацибета, то и дело поглядывая на меня.       — Не убивала, — уныло повторила я за ней, сидя на её банкетке, на которую меня ранее усадила она сама. Наверное, чтоб допрос проводить было легче. Но как это влияет?..       Ирацибета остановилась, посмотрела на меня внимательно и с подозрением, а после продолжила ходить кругами.       — А почему я должна тебе верить? — продолжала она.       Я мысленно немного удивилась этому её вопросу, но виду не показала.       — Ну… — неуверенно протянула я, сгорбившись настолько, насколько позволял корсет. — Не знаю.       «А кто знает?» — сразу пронеслось в голове.       — Ты вечно ничего не знаешь, — отчитала она меня, и вдруг стало так совестно… — Тебе хоть что-нибудь когда-нибудь известно?       Я промолчала, опустив голову.       — Так почему? — холодно спросила Ирацибета.       — Потому что я говорю правду, — негромко сказала я, нелепо разведя руки в стороны. — И… потому что у меня нет мотивов…? — отрывисто пробормотала я, но моё утверждение больше звучало как вопрос.       — Уже лучше, — одобрила она. — А у кого тогда они есть? Можешь посидеть и подумать, но ответ мне нужен сегодня.       — Спасибо, — вздохнула я и покачала коленками. Платье пошло ходуном, зашевелившись. В раздумьях я уткнулась взглядом в пол, но когда краем глаза заметила небольшое движение слева от меня и полноценно посмотрела на отвлекающее меня явление, то увидела… о, ужас! — мотылька, который ужасно близко ко мне сидел на той же банкетке!       Громко и звонко взвизгнув, а потом и того заорав, я соскочила с банкетки и пулей понеслась к противоположному углу комнаты. Ирацибета, к счастью, не стояла у меня на пути, и её я не сшибла (а если бы сшибла, то я не жилец).       — Что ты так орёшь? — зашипела Ирацибета, с непониманием воззрившись на меня, которая от испуга тяжело дышала и металась взглядом по комнате, ища мерзкую бабочку. — Как полоумная просто!       — Там-м-м… мотылёк… — запинаясь и с трудом ворочая языком от страха пролепетала я.       — И что? Из-за этого нужно было так вопить? — раздражённо ответила Ирацибета и подошла к своему туалетному столику. — Сейчас вся охрана сюда слетится… быстрее мотыльков даже.       — Я их… боюсь, — слегка смущённо пояснила я.       — При тебе умирал человек, и то ты так не орала, а когда тебе на платье сел мотылёк, так ты визжишь, будто чудовище увидела.       — А вот чудовищ я как раз не боюсь, — с некой гордостью сказала я, почти успокоившись, но когда мотылёк приземлился на туалетный столик рядом с Ирацибетой, я как ни в чём не бывало завопила: — Вон он! Убери его, пожалуйста! Убери, убери! — напрочь забыв об уважительной форме обращения, кричала я, даже замахав руками.       — Закрой рот, — шикнула она и накрыла мотылька каким-то стеклянным колпаком. Насекомое неистово забилось в своей прозрачной ловушке. — Ещё раз закричишь, я тебя вышвырну и отсюда, и из дворца тоже.       Увидев мотылька в неволе, я успокоилась.       — Простите, пожалуйста. Когда я вижу их, то обо всём забываю, — честно сказала я. — Впредь я постараюсь контролировать себя.       — Ваше Высочество, с Вами всё в порядке? — донеслось из-за двери.       — Да, всё в порядке, — откликается Ирацибета не без злобы. — Вот видишь, — цедит она уже мне, понизив голос едва ли не до шёпота.       — Простите, — виновато говорю я.       — Ещё один финт — и я выпущу его, — угрожает она мне, однозначительно указывая взглядом на бьющегося о стекло мотылька.       — Тогда мне придётся убежать из комнаты, — нервно хихикаю я, толком не понимая, шучу я или нет.       — Я тебя запру тут, — спокойно отвечает она, постукивая ногтём по вершине колпака.       Я очень хотела сказать, что в таком случае мне придётся начать кричать, и тогда сбежится охрана, откроет дверь, и я всё равно выбегу из этого мотылькового (мотылёчьевого?..) ада, но, чуток подумав, я решила, что говорить такое принцессе — будет совсем наглостью, и вместо этого я пробормотала:       — Это пытка просто…       — Да, специально для тебя придумали и разработали. Чтобы поменьше кричала, — едко, но всё равно мило сказала она.       — Какая честь, — улыбнулась я. — «Специально для меня»…       — Уже не терпится испробовать? — ухмыльнулась Ирацибета и медленно начала приподнимать колпак.       — Нет-нет-нет, спасибо, — опять едва не переходя на визг, но в ярых попытках самоуспокоиться, остановила я её и зачем-то подбежала к туалетному столику. Наверное, я хотела что-то предпринять, чтобы колпак оставался там, где он должен быть, но я, увы, так ничего и не предприняла, потому что стеснялась что-то трогать на столике Ирацибеты без её разрешения.       — Тогда сядь на банкетку обратно и думай об ответе на вопрос, который я тебе задала, — приказывает она и убирает руку с колпака. Мотылёк, слава Богу, всё ещё бьётся в своей стеклянной тюрьме, поэтому ничего мне не мешает повиноваться принцессе.       Я покорно возвращаюсь на банкетку и начинаю усиленно думать. Может быть, со стороны даже было видно, как, щёлкая, быстро-быстро крутятся шестерёнки в моей голове.       — Он сначала предложил выпить мне! — когда меня настигает озарение, я тут же озвучиваю свою, как мне показалось, умную мысль.       — Ты уже говорила, — откликнулась Ирацибета, массируя виски. — И?       — Я предполагаю, что кто-то налил отраву в бокал, который предназначался мне, потом этот кто-то предложил Джентлу угостить меня напитком, явно рассчитывая, что я не откажусь выпить, особенно, так сказать, из рук Джентла, а я отказалась, да ещё и сказала Джентлу, чтобы выпил он, а он… ну… а он и выпил, — объяснила я. Пока я толкала эту речь, то широко улыбалась, потому что искренне радовалась тому, что смогла выдвинуть самую вероятную версию из всех, но когда я подобралась в речи к моменту смерти Джентла, улыбка уже исчезла с моего лица.       — Отлично, — похвалила меня Ирацибета и коротко улыбнулась, а я не смогла не улыбнуться в ответ. — А кому нужно было убивать тебя? Вернее, кому выгодна твоя смерть?       — Тому, кому не нравлюсь я и не нравитесь Вы. Возможно, меня решили убить после того, как я выступила в обеденном зале для слуг в свой первый день здесь, — предположила я. — Быть может, если тогда я бы приняла их сторону и согласилась с тем, что Вы… плохая, меня бы не захотели убрать с этой шахматной доски. Нет, не то что бы «не захотели», я бы просто никому не мешала.       Ирацибета промолчала и села на край своей кровати.       — Ты жалеешь о том, что ты не их союзница? — ничего не выражающим голосом спросила она, даже не взглянув на меня.       — Ни в коем случае. Я жалею лишь о том, что я не пришла к Вам раньше.       — Ты могла умереть из-за меня, — несколько печально сказала Ирацибета, но тут же исправилась: — Не сказать, что я сильно против твоей смерти и как-то особо буду тебя защищать ото всех во дворце. Но ты первый человек здесь, который в кои-то веки за меня, и было бы глупостью не пытаться сохранить тебе жизнь. По крайней мере, до той поры, пока ты не делаешь то, что я не одобряю.       — А если я никогда не буду делать то, что Вы не одобряете, то…? — с непонятной надеждой на что-то, спросила я, затаив дыхание.       — Тогда всё у тебя будет хорошо, — твёрдо сказала она. — Можешь считать это почти официальным обещанием. Хотя не пристало принцессам давать обещания служанкам…       Я смогла лишь улыбнуться, потому что слова благодарности, как назло, застряли в горле. Ирацибета наконец посмотрела на меня, а я не выдержала и отвела взгляд.       Всегда удивляюсь тому, как легко у неё получается смутить меня…       — Кстати, я думаю, что меня пытался отравить кто-то от Мираны, — сказала я, пытаясь перевести внимание с себя на что-то другое, потому что тишина заставляла меня робеть. — Извините, если я зря наговариваю на Вашу сестру, — поспешно произнесла я и замерла, ожидая её реакции.       Ирацибета отмахнулась.       — Да скорее всего кто-то из её подхалимок. Больше и некому.       — Ну… завтра же будет допрос. Наверное, там выяснят, кто…       — Не выяснят, — перебила она меня. — Отец погрозит пальчиком и с улыбкой скажет, чтобы вы не шалили.       — Мы — это кто? — уточнила я.       — Вы все. Ты, служанки сестры моей, ещё кто-нибудь…       — И Его Величество даже ничего не предпримет?       — Нет. Даже по башке никому не настучит. А я бы настучала.       — Почему Его Величество ничего не сделает? Он разве не за мир?       — За мир, — согласилась Ирацибета и покачала правой ногой от скуки. — И мать за мир. И Мирана.       — А Вы? — поинтересовалась я и подвинулась на банкетке ближе к Ирацибете.       — А я за справедливость, — она пожала плечами. — А ты за что?       — Я за Вас. И за справедливость. Но так как Вы тоже за справедливость, то я за Вас, — соткровенничала я.       — У меня такое ощущение, что ты мне всё время льстишь, — поделилась мыслями она. — Какая тебе выгода от этого?       — Никакой выгоды, я просто люблю Вас. И здесь я нахожусь по этой же причине, — нежно сказала я.       Здесь. Где это — «здесь»?       Здесь — это не просто в этой комнате и в этом дворце. Здесь — это в Подземье.       — Ты так часто говоришь это, что я начинаю верить, — отозвалась Ирацибета.       — Это больше хорошо или плохо, Ваше Высочество?       — Однажды ты у меня это уже спрашивала, — заметила она, покосившись на меня.       Я не опять, а снова смутилась.       — Извините…       Удивительно, как одному человеку, ничего такого особенного и не делая, удаётся выбить из меня то, что огромнейшими усилиями не смогли выбить все остальные. Ей так мало нужно сделать, чтобы заставить меня рассыпаться в извинениях, и ещё меньше, чтобы смутить. Ирацибете стоит просто существовать, чтобы я её обожала и преклонялась перед ней, ползла за ней на коленях и была готова бросить мир к её ногам, а другие сами обожали меня и преклонялись передо мной, ползли за мной и были готовы бросить мир к моим ногам… но я оставалась к ним холодна, и их любовь ровным счётом ничего у меня не вызывала. Надеюсь, что так не случится с Ирацибетой. В смысле, пусть не случится так, что я брошу мир к её ногам, а она так и не почувствует ко мне ничего. Ну, если я не брошу, то так и не узнаю, почувствует или нет. Надо бросить. И нужно время. Нет, не Время, он тут как раз совершенно не нужен, я и без него чудесно обойдусь. Нужно время. Не он, а оно покажет, что да как.       — Я же говорила, — с грустью сказала Ирацибета, пока мы вместе плелись из тронного зала в её комнату. — Ничего не выяснят.       — Да… — вздохнула я.       — Потому что не докажешь. Нет доказательств чьей-то вины. Понятно, что так и так, ты меня защищаешь, ты против них, они против меня, а, значит, и против тебя, но чтобы покушаться на мою жизнь — нужно совсем идиотом быть, а тебя, как они подумали, если убить, то ничего не будет. Так оно и вышло, в общем-то. Хотя убили даже не тебя, новенькую во дворце, а старого доброго Джентла, душу любой компании и милейшего паренька. Его все любили, у него врагов не было. Даже отец отзывался о нём хорошо, но ему и то… почти плевать на смерть официанта. Не совсем плевать, конечно, он просто сделать ничего не может, как и доказать. Сейчас хоть и есть небольшая шумиха по поводу того, что произошло, но скоро всё утихнет. А если бы на месте Джентла была ты, никто бы даже не заметил того, что тебя больше нет. Понимаешь, что к чему?       — Понимаю, — с сожалением, разочарованием и осознанием собственной никчёмности, ответила я. — И что теперь делать?       — Это точно кто-то от Мираны.       — Кто? — конечно же, спросила я. — Одна более мерзкая, вторая понормальнее, но не прям совсем нормальная, чтобы не подозревать её. Они обе совершенно противные, просто одна чуть менее противная, но непротивной она от этого не становится.       — И обе в Мирану, — заключила Ирацибета, когда мы оказались в её комнате.       Отойдя от двери подальше, вообще к противоположной стороне комнаты, к полупанорамному окну с потрясающим видом на дворцовый сад, мы заговорщицки зашептались:       — И что теперь делать-то? — не унывала я. — Надо что-то делать.       — Мне нравятся твои решимость и стремление что-то предпринять, потому что в такой ситуации нельзя просто сделать вид, что ничего не было. С твоей стороны вообще было бы глупо молчать, ведь покушались не на чью-то жизнь, а на твою.       — И покусились успешно, — вставила я.       — Ну… не сказать. Убили, но не тебя. А хотели тебя.       — Мы убьём в ответ? — тихо спросила я, исподлобья посмотрев на Ирацибету.       Она молча пробежалась взглядом по саду, щурясь от яркого солнца, которое светило ей в глаза, а я зачем-то потрогала одним пальцем прозрачное стекло. На нём, конечно, остался мутноватый след от моего пальца, но зато я узнала, какое стекло в оконной раме в спальне Ирацибеты. Гладкое, как и все стёкла, и холодное. Может, когда-то бывает тёплым, но сейчас оно было холодным. Стекло как стекло, но то, что оно находится в комнате моей любимой — делало его особенным. Смешно, но я правда так считаю.       — Ты.       Я слегка удивилась и не скрыла этого, в лёгком изумлении приподняв брови.       — Я? — переспросила я.       — А кто ещё? Не я же. Мне ни к чему мараться о служанок. Весьма грязная работёнка. Или ты за пресловутый мир… и потому не стесняешься уподобиться таким, как моя сестра?       Мне почему-то показались её слова манипуляцией, но понимание того, что сейчас я могла бы быть мертва благодаря служанкам чёртовой Белой, очень отрезвило меня, и тогда в моих венах забурлило желание отомстить.       Манипуляций не было, лишь горькая правда. Может, эта правда даже горькой не была, может, это просто мне было страшно впервые лишать кого-то жизни, хоть я и в теории была асом, и так правдоподобно расписывала убийства в своих книгах. Всё-таки, кричать направо и налево о готовности убить кого-то и действительно прикончить человека — совершенно разные вещи. Банальные факты, но как есть.       — Мир не всегда означает справедливость, Ваше Высочество, — коротко ответила я, склонив голову в знак почтения.       — Тогда нижняя полка моей прикроватной тумбочки, — Ирацибета кивком указала куда-то в сторону своей кровати.       Я на немножко ватных ногах подошла к тумбочке, не проронив ни слова. Всё же, было как-то не по себе от мысли, что мне придётся убить. Что в тумбочке, я примерно догадывалась.       И да, там был кинжал, мои догадки подтвердились. Клинок орудия убийства блестел и сверкал даже в тени, словно волшебный. Похоже на мини-версию или просто другую адаптацию Вострого Меча.       Я вытащила кинжал из полки и задвинула полку обратно.       Мне было страшновато даже ощущать пальцами лёд его лезвия, не то что распарывать им чьё-то брюхо. Я, нежно и благоговейно держа кинжал, будто ребёнка, поднесла его к Ирацибете, поглаживая обтянутую гладкой, чёрной кожей рукоять.       — Красивый, — поделилась впечатлениями я.       — Да, — улыбнулась она. — Потом верни, не забудь.       — Хорошо, — вернув улыбку, ответила я и осторожно положила его в передник так, чтобы со стороны не было видно то, как я прячу в своей повседневной одежде такую восхитительную в своей опасности вещь. — Подождите, Ваше Высочество, а никто не узнает, что это я? — спросила я, и тотчас моя улыбка исчезла.       — Это от тебя зависит.       Я без стука зашла к Ирацибете в комнату, едва слышно скрипнув дверью, которую тут же за собой закрыла.       Была уже глубокая ночь, и все давно спали. Я не уже не спала, а ещё, но собиралась скоро лечь и сладко-пресладко спать до самого звона будильника. А некоторым и не суждено было проснуться…       Я на цыпочках подошла к кровати моей милой, стараясь не стучать каблучками по полу. Я даже не дышала, вот настолько я пыталась не шуметь. А ещё я не смотрела на Ирацибету, но не потому что не хотела, а потому что понимала, если начну смотреть, то не оторвусь, ведь любоваться Ирацибетой я могла вечные вечности напролёт…       Выдвинув нижнюю полку её прикроватной тумбочки, я положила кинжал обратно в его домик, а когда задвинула обратно, то Ирацибета заворочалась и перевернулась на другой бок, поплотнее кутаясь в толстое и пушистое одеяло.       Я замерла и посмотрела на спящую принцессу.       Она лежала спиной ко мне, чуть свернувшись комочком и накрыв голову одеялом. Лица Ирацибеты я не видела, но одна-единственная алая кудряшечка всё равно виднелась на подушке, не прячась под покрывалом. Я едва не запищала от увиденной мной милоты, и мне очень льстило то, что я одна из тех немногих людей, которым Ирацибета когда-либо представала в таком своём непубличном, непоказном и даже домашнем виде.       «По-моему, она ещё не проснулась» — решила я для себя и начала потихоньку пятиться в сторону двери. Когда половица подо мной скрипнула, я болезненно поморщилась и остановилась.       Ирацибета привстала на локтях в кровати и повернула голову в мою сторону.       — Кто здесь? — ещё очень сонно, но всё равно раздражённо спросила она. У неё и так-то голос хрипловат, а сейчас, когда она ещё не пришла в себя ото сна, от звучания её низкого голоса в тишине ночи по моему телу пробежали мурашки. Обычно у меня мурашки бежали от бёдер вниз и до самых ступней, но сейчас в мурашках я была абсолютно вся.       — Это я, — шёпотом ответила я, хоть и спустя секунду поняла, что моя фраза совершенно ни о чём не говорила.       — Марианна? — уточнила она удивлённо лишь отчасти, тут же прикладывая ко лбу руку а-ля козырёк, будто надеясь разглядеть меня во тьме ночи, когда лишь бледная луна за тучами норовила сверкнуть, но безуспешно.       — Да, — таким же смешным шёпотом сказала я.       Она, с облегчением выдохнув, откинулась обратно на подушки, разметав по постели всегда чем-то очень вкусным пахнущие кудри, которые в темноте казались цвета вина. Сейчас, конечно, я не чувствовала этот сладкий аромат, исходящий от её волос — слишком далеко я была от неё для этого, но не отметить их вечно приятный аромат было бы кощунством.       — Извините, что мешаю спать, я просто хотела вернуть кинжал, — робко объяснилась я. — Но уже ухожу, ещё раз простите, пожалуйста.       — Тебе расхотелось мстить? — негромко донеслось со стороны кровати. — Как может расхотеться мстить за то, что тебя чуть не отравили? — зевнув, продолжила она.       — Не расхотелось, — возразила я и подошла к кровати ближе. — Я уже отомстила, а кинжал мне, кстати, так и не понадобился. С ним было бы много крови, которая непременно попала бы мне на одежду, а кровь не отстирывается. Это привело бы к тому, что меня бы заподозрили, а мне это не нужно.       Она резко села на кровати и посмотрела на меня.       Я привыкла к темноте, и это дало мне возможность увидеть то, как она после сна похожими на мутные стёклышки глазами пристально всматривается в моё лицо.       — Так быстро? — удивилась Ирацибета, и в тот момент её голос звучал так бодро, что, казалось, она совсем пришла в себя ото сна.       — Ну да… — промямлила я. — А что-то не так?       — Всё так, просто… — она вновь зевнула и потёрла костяшками пальцев глаза. — Просто я вообще не особо рассчитывала, что ты это сделаешь, а ты ещё и так быстро. Каким образом?       — Одна у меня выпала из окна, а другая задохнулась во сне. Естественно, я всё подстроила так, чтобы это выглядело нелепыми случайностями. Правда, подозрительно то, что это произошло всё в одну ночь, но… доказательств ведь нет, что это я. Значит, мне ничего и не будет.       Ирацибета качает головой и запускает пятерню в свою багровую гриву.       — Удивительно, — бормочет она, не спуская с меня глаз. — Ещё и обеих.       — Я сделала что-то не то? — забеспокоилась я.       — Завтра поговорим, иди спи, — Ирацибета махнула рукой в сторону двери.       — Что-то не то, да, Ваше Высочество? — продолжила волноваться я, от нервов затеребив край своего передника, зажимая между пальцев белоснежные кружева.       — Выходи из моей комнаты, — твёрже сказала она. — Ты меня разбудила, ещё и не слушаешься. Про мотылька забыла?       — Ваше Высочество, ну, пожалуйста, скажите! Я что-то неправильно сделала? — взмолилась я, невольно повышая голос. — Я сразу же уйду, обещаю!       — Замолчи сейчас же, — шипит она. — Всех перебудишь.       Я сложила руки в молебном жесте и умоляющим взглядом посмотрела на Ирацибету.       — Всё хорошо, ты всё сделала правильно. Довольна? А теперь выйди из моей комнаты, — последняя её фраза звучала достаточно ядовито, но меня это не задело; я лишь обрадовалась, что всё получилось хорошо, и Ирацибета одобрила мои действия.       — Спасибо Вам! — счастливо сказала я, заулыбавшись. — Доброй ночи, Ваше Высочество, увидимся утром, — пожелала я, радостно, но всё ещё тихо, зашагав к двери.       — Доброй, теперь жди, как я пущу мотылька тебе в постель, — ответила Ирацибета и улеглась обратно, накрывшись одеялом.       — За что? — огорчилась я и даже немного испугалась — вдруг, правда пустит.       — За всё. За непослушание и неследование моим приказам. А ещё за то, что разбудила меня и громко говоришь по ночам, — спокойно сказала она.       Переварив услышанное, я с надеждой сказала:       — Того мотылька уже нет, он умер.       Лишь бы не проговориться, что я и мёртвых мотыльков боюсь… чуть меньше, чем живых, но тоже ведь боюсь.       — Не переживай, однажды залетит новый, и тогда пощады не жди.       Я горько вздохнула.       Я ещё не впала в истерику только потому, что очень надеялась, что мотылёк не залетит, а если и залетит, то не очень скоро, когда Ирацибета уже забудет о том, как я не слушалась её; или просто не захочет ловить этого мотылька, идти до самой моей комнаты и пускать его мне под одеяло — короче, устраивать танцы с бубном только для того, чтобы навредить мне.       — Доброй ночи… — снова сказала я.       Ирацибета в ответ промолчала.       Тогда я, молясь, чтоб угроза подложить мне мотылька осталась лишь угрозой, вышла из комнаты Ирацибеты, желая ей доброй ночи уже в третий раз (потому что Бог любит Троицу), но уже мысленно.       А то, что я прикончила двух человек (не упускаем момент, что впервые в своей жизни, не упускаем!) — совсем не грызло меня изнутри, как должно было бы, наверное, грызть. Совсем не грызло. Отнюдь и нисколько. А что они хотели? Они реально отравили моего хорошего приятеля, а если бы не мой отказ от напитка — я была бы на месте Джентла, что крайне нежелательно, ведь глупо попадать в Страну Чудес, надеясь обрести тут своё злодейское Долго и Счастливо, а по факту умирать на четвёртый (или какой-то там) по счёту день.       Да, я прикончила двух человек. Сначала не могла на это решиться, но потом зато как решилась, как решилась!.. Даже двух замочила, а не одного. Если бы одну только служанку убила — могла бы не угадать, и настоящая убийца осталась бы без наказания, а так всё получилось замечательно. Они даже не ожидали и слабо сопротивлялись, думая, что я шучу. А я не шутила… Интересно, как так получилось, что я не шутила? Да как-то.       Прикончив двух человек, мне, наверное, стоило бы волноваться о чистоте своей души, но я, к сожалению, не люблю клише, как и не люблю мир без справедливости.       Я прикончила двух человек. Это даже звучит необычно. Особенно, когда речь идёт обо мне. Обо мне, мать его, а не о ком-то! Обо мне, а не о Чикатило или Ангарском маньяке. Обо мне, а не об убийце из фильма. Мысль сама по себе интересная.       Не горжусь тем, что я прикончила двух человек, но горжусь тем, что стала борцом за справедливость и не уподобилась Олерону.       Впрочем, мне-то, которая всю свою писательскую карьеру, все (на данный момент) пять лет, пишет только про убийц, мне-то позор самой кого-нибудь не прикончить. Двух человек, например, хотя бы. А что, уже хорошо. Но можно и трёх. Для красоты… Третьей могла бы быть Мирана, уж её бы я с ещё большим удовольствием замочила, но… думаю, Ирацибета расстроится. Она всё равно любит Мирану. Ирацибета просто не любит то, как Мирана к ней относится, как и не любит то, что вытворила, вытворяет и будет вытворять Мирана, а саму Мирану она любит.       А меня Ирацибета когда-нибудь полюбит?       Только, пожалуйста, не как Иван Грозный любил Малюту Скуратова, а как-нибудь… как-нибудь по-другому. Пожалуйста.