Подними бокал (за меня)

Щелк! Вэй Усянь напрягается и чуть не роняет поднос с тщательно расставленными для баланса бокалами шампанского. Поддержав его свободной рукой, он смотрит на Цзян Чэна, который идет в сторону кухни с пустым подносом. Строить рожи посреди банкетного зала на глазах у гостей нельзя, но обменяться говорящими взглядами — вполне. Из всех способов привлечь внимание официанта щелчок пальцами — самый беспардонный. Но Вэй Усянь здесь сегодня чтобы помочь шицзе, а не чтобы учить богатеньких нахалов уважать обслуживающий персонал. Им вообще очень повезло получить этот заказ, они только-только открыли фирму по обслуживанию торжеств и еще не успели нигде себя зарекомендовать. Они бы и сейчас сидели дома и спорили о дизайне своего веб-сайта (ну ладно, они с Цзян Чэном спорили бы, пока шицзе изобретала рецепт очередной вкусняшки), если бы не Не Хуайсан, сосед Вэй Усяня по общаге со времен учебы. Неожиданно от него пришло сообщение: «Слышал, твоя сестра занимается организацией банкетов? Парню моего брата как раз надо устроить банкет, он жутко богатый, и вы, скорей всего, сможете ободрать его как липку». Возможность заполучить первого платежеспособного клиента была слишком хороша, чтобы ее упустить. И Вэй Усянь просто не имел права напортачить. Щелк, щелк, щелк! Да что ж за нетерпеливый мудак… Вэй Усянь изображает на лице вежливую улыбку и поворачивается, встречая раздраженный взгляд Засранца. Конечно, у одуренно богатого бойфренда брата Не-сюна должен быть полный зал таких же одуренно богатых друзей. Вэй Усянь и ожидал от них чего-то такого. Но если большинство гостей воспринимали его просто как мебель и обращали внимание только на поднос с едой и напитками, то этот парень… Когда бы Вэй Усянь ни проходил мимо него, тот говорил какую-нибудь дрянь. — Ну и я ей сказал, чтобы мое имя обязательно было в проекте. Без меня она бы ничего не добилась! А потом еще: — Если ты думаешь, что твой новый ягуар хорош на дороге, то возьми как-нибудь попробовать мою ламборджини. Но хуже всего — по крайней мере, вопиюще бестактно — было, когда Вэй Усянь принес хозяину вечеринки, Лань Сичэню, его безалкогольный коктейль, и тот, конечно, все слышал, потому что стоял от Засранца в пяти шагах: — Лани, похоже, поскупились на организатора банкета. Неужели это можно назвать приемлемым декором… Вэй Усянь обычно не торопится осуждать людей, ну потому что бывают люди, которые только кажутся грубыми, а на самом деле в душе нежные зефирки, но в данном случае он в своем вердикте уверен. Этот мужик — настоящий козел. И у него явно вечная привычка щелкать пальцами официанту, который и без этого подошел бы к нему через пару минут, стоит лишь проявить капельку терпения. Так что да, имя ему — Засранец. Стоящий рядом парень что-то шепчет Засранцу на ухо (наверняка про то, как сложно в наше время найти хорошее обслуживание). Этого Вэй Усянь про себя называет Павлином. На нем яркий дизайнерский костюм и блестящий ролекс на запястье, и ему явно без надобности рассказывать вслух про свои деньги, как это делает Засранец, — они и так выставлены на всеобщее обозрение. А еще ему очень нравится, что на него обращают внимание дамы, судя по тому, как он прихорашивается всякий раз, когда мимо проходит шицзе с подносом закусок. «Так-так, — думает Вэй Усянь, — за ним надо присмотреть», — и подходит к этой парочке. — Шампанское? На подносе осталось всего три бокала, и это прекрасно — он вот-вот сможет ускользнуть на кухню и проораться в морозилку. Павлин с кивком говорит спасибо и берет бокал — и Вэй Усянь не собирается добавлять ему очков за демонстрацию обычной человеческой вежливости. А вот Засранец бокал не берет, вместо этого он говорит: — Сюда, — и, развернувшись, направляется в другой конец зала. Вэй Усянь, очевидно, должен безропотно следовать за ним. Он думает, не продолжить ли ему идти туда, куда он шел — пара в углу до сих пор без шампанского. Приятно было бы посмотреть на выражение лица Засранца, если его требование проигнорировать. Но быстрые прикидки в уме говорят Вэй Усяню, что его гордость стоит сильно меньше, чем негативный отзыв о фирме в интернете. Его душевные муки на фоне будущего успеха шицзе не стоят примерно ничего. Поэтому он смиряется с судьбой и плетется за Засранцем, как дрессированный тюлень. Когда он понимает, куда они идут, уже слишком поздно. Маленькие круглые столики в конце зала стоят пустые, и гости используют их скорей для того, чтобы оставить там посуду, а не сесть и поесть. Занят всего один стол. Это младший брат клиента и виновник торжества — прекрасный и безмолвный, как статуя. Он… да, он по-прежнему самый сногсшибательный парень, которого Вэй Усянь видел в жизни. Они сегодня уже встречались, когда Лань Сичэнь зашел на кухню поздороваться с шицзе и представить именинника — Лань Ванцзи. При первом же взгляде на него у Вэй Усяня отключились мозги. Он по-идиотски заулыбался и сказал… что-то. Оставалось надеяться, что это было что-то очаровательное — Вэй Усянь мог флиртовать даже во сне — но в ответ получил лишь холодный взгляд. Этот парень был слишком хорош собой и слишком богат для простой дружеской беседы. Так что Вэй Усянь считал своим сегодняшним спецзаданием добиться от Лань Ванцзи хоть какой-нибудь реакции. При любой возможности он нарезал круги у его стола и использовал практически весь свой арсенал шуточек и подкатов, но едва ли добился хоть малейшего намека на ответ. Хотя, справедливости ради, Лань Ванцзи не реагировал вообще ни на кого. Он, казалось, был не рад торчать на этой роскошной вечеринке, устроенной в его честь, не то что симпатизировать гостям. Ему, очевидно, нужно было просто научиться нормально веселиться, поэтому Вэй Усянь предвкушал очередную возможность его подколоть, если бы не… — Лань Ванцзи! Ну да, Засранец. У Лань Ванцзи дергается бровь, и на лице впервые за вечер проступает что-то, отдаленно похожее на эмоцию. Если бы Вэй Усяню пришлось угадывать, он бы сказал, что это легкая брезгливость. Теперь Лань Ванцзи нравится ему еще больше — может, он и избалованный богатенький мальчик, считающий, что он слишком хорош для собственной вечеринки, но ему хотя бы хватает здравого смысла, чтобы недолюбливать Засранца. Взгляд Лань Ванцзи натыкается на Вэй Усяня, и на лицо возвращается полнейшее безразличие. А Вэй Усянь пытается от этого не расстраиваться. Засранец останавливается у стола и указывает на поднос Вэй Усяня. — Выпей со мной! — В этом нет необходимости, — сухо отвечает Лань Ванцзи. Чтобы не рассмеяться, Вэй Усянь прикусывает язык. А Лань Ванцзи, оказывается, тот еще стервец. Как ни ужасно признавать, Вэй Усяня это возбуждает. — Это же праздник! Я хочу выпить за твое здоровье! — Засранец берет с подноса бокал и снова указывает Лань Ванцзи, принуждая взять последний. К ним подходит Павлин и говорит со вздохом: — Цзысюнь, пожалуйста. — Что пожалуйста? Я просто хочу выпить в знак дружбы. Но, кажется, Лань Ванцзи слишком хорош, чтобы быть дружелюбным. А может, он думает, что он лучше нас? Ну ладно, Вэй Усянь тоже пару раз за вечер думал, что Лань Ванцзи считает себя лучше других, но теперь он готов пересмотреть эту точку зрения, лишь бы не соглашаться с Засранцем. И вообще, отказ от шампанского вовсе не признак высокомерия. Лань Ванцзи не пьет — никто из Ланей не пьет, это было ясно, еще когда шицзе и Лань Сичэнь обсуждали выбор напитков. И от друзей семьи можно было бы ожидать, что они будут уважать такой выбор. Но Засранец все не успокаивается. Прищурившись, он смотрит на Лань Ванцзи: — Не забывай, что род Ланей, может, и древней, но карманы Цзиней поглубже будут. И если остатки разума тебя еще не покинули, сделай попытку поддержать нашу дружбу. Павлин поджимает губы и отводит взгляд, будто ему неловко, но не настолько, чтобы что-нибудь по этому поводу предпринять. Лань Ванцзи смотрит прямо перед собой совершенно ничего не выражающим взглядом. Вэй Усянь бы даже подумал, что он не слышал ни слова из обращенной к нему речи, если бы не видел сжавшийся на бедре кулак. — Давай, — говорит Засранец, — подними тост за прочную дружбу наших семей. Что-то на секунду меняется в лице Лань Ванцзи, и он разжимает кулаки. А у Вэй Усяня внутри все обрывается: неужели он собрался выпить шампанское? Это же… неправильно! Даже если Лань Ванцзи и в самом деле такой высокомерный тип, это не значит, что нужно его заставлять. Никого нельзя заставлять пить, если он не хочет. И Вэй Усянь, например, отказывается во всем этом участвовать! Прежде чем Лань Ванцзи успевает пошевелиться, Вэй Усянь берет с подноса бокал с неприлично дорогим шампанским и опрокидывает его себе в рот одним глотком, будто дешевый виски. Ставит бокал обратно и с самым невинным видом смотрит на Засранца: — Ой, кажется, это был последний. — Ты! — рявкает Засранец. — Да как ты смеешь! Ты хоть представляешь… Вэй Усянь не слушает остальное, поглощенный собственной паникой и пониманием того, что сделал. Он выпил их охрененно дорогое шампанское. Наверно, это можно рассматривать как кражу. Он, конечно, это сделал во имя справедливости, но точно ли так на это посмотрит Лань Сичэнь? Вэй Усянь здесь представляет шицзе и ее компанию. Такое ощущение, что ему на голову вывалили ведро льда. Что если теперь шицзе потеряет потенциальных клиентов из-за его непрофессионального поведения? Что, если он нанес непоправимый ущерб ее бизнесу? Она должна его уволить, причем лучше публично, чтобы всем было понятно, что она не потерпит такого поведения служащих. Или такой скандал сделает еще хуже? Вот же дерьмо. Ну почему он никогда не может сделать все нормально? Держать рот на замке и разносить напитки. Именно это велел ему делать Цзян Чэн. Большего от него не требовалось. Губы Лань Ванцзи приоткрыты, а глаза темны. Вэй Усянь не может толком прочитать выражение его лица, но, наверное, это смесь возмущения и оскорбленной гордости. Он на своем веку повидал немало напыщенных мудаков и знает, что это две их базовые настройки. Лань Ванцзи, похоже, недоволен тем, что его спас какой-то жалкий официант. Блядь, ну какого демона Вэй Усянь решил, что вмешиваться в словесную перепалку богатых мальчиков — хорошая мысль? Вэй Усянь оглядывается вокруг, оценивая обстановку. Засранец все еще орет, чем, конечно же, привлекает все больше внимания. Несколько человек наблюдают за развернувшимся представлением, среди них Лань Сичэнь. Он будто ошарашен, но кажется при этом веселым. Что ж, могло быть хуже. Рядом с ним стоит жуткий старший брат Не-сюна и ржет как конь. Не-сюн тоже тут, с неизменным веером, прикрывает им свой предательский смех. Будь он настоящим другом, попытался бы всех отвлечь, чтобы Вэй Усянь мог быстренько ретироваться. Скрипучий голос Засранца прерывает мысли Вэй Усяня, и на мгновение паника уступает место жгучей вспышке раздражения. Ему противна даже мысль о том, чтобы извиняться перед этим напыщенным говнюком, поэтому он меняет вежливую улыбку официанта на кривую ухмылку и говорит: — Отличное шампанское, кстати, попробуйте. Мне понравилось. — И вот это здесь называют обслуживанием?! — выплевывает Засранец. Вэй Усянь кивает Лань Ванцзи, а затем разворачивается и неспешно уходит в сторону кухни, игнорируя все, что Засранец кричит ему вслед. Ввалившись на кухню, Вэй Усянь видит там шицзе, расставляющую закуски на подносе, и Цзян Чэна, наполняющего бокалы шампанским. Последнему хватает одного взгляда на лицо Вэй Усяня, чтобы закатить глаза. — Ничего не хочу об этом знать, — ворчит он и возвращается в зал. Шицзе отрывает взгляд от своего занятия и спрашивает: — А-Сянь? Все нормально? Вэй Усянь кивает, потом мотает головой и снова кивает. — Нормально, нормально. Просто… Можно я тут маленько посижу? Приготовлю еще пару подносов. И похоже, тебе придется кое-что уладить в зале. Прости меня. — С каждым словом тошнотворный узел в животе затягивается все туже. Когда Засранец на него не орет и не будит в нем бешенство, остается только острое чувство вины. Как он вообще мог поставить шицзе в такое положение, так бездумно рисковать ее репутацией? Он не смотрит на нее, а она подходит и берет его руки в свои. — Что случилось, А-Сянь? Он вздрагивает. — Я… Ну, тот парень вел себя как мудак, и я подумал… Но прежде чем у него получается сложить слова вместе, снова открывается дверь. Цзян Чэн как-то слишком быстро вернулся. Разве что гости все еще обсуждают его маленькое выступление, и брат решил устроить ему взбучку. Что, вообще-то, будет справедливо. Вэй Усянь вздыхает и поворачивается к двери. Только там не Цзян Чэн. Там Лань Ванцзи. Да блядь. — Эм, шизце, я тут разберусь, — бормочет Вэй Усянь, тянется за подносом с тарталетками, которые она только что закончила раскладывать, и впихивает его ей в руки. Может, хотя бы десерт сгладит неловкость в зале. — Иди туда. Нельзя же, чтобы гости были голодные, да? Шизце хмурится, переводя взгляд от Вэй Усяня к Лань Ванцзи и обратно. А потом, как ни странно, она улыбается уголком губ. — Конечно, А-Сянь, — говорит она, вежливо кивает Лань Ванцзи и проскальзывает мимо него в дверь. Наверное, это хороший момент, чтобы извиниться. Богачи ведь любят, когда перед ними лебезят. Только вот он помочь хотел! Злость снова поднимает голову. — Слушай, просто вычти стоимость шампанского из чаевых, ладно? — Думать о том, сколько на самом деле стоил этот бокал шампанского, Вэй Усянь не хочет, скорей всего, больше, чем все положенные ему чаевые. Так что он не просто поставил под угрозу потенциальный будущий доход шицзе, но и урезал ее сегодняшнюю выручку, ну и Цзян Чэна заодно. — Не беспокойся, твоему брату не придется платить за мои питейные пристрастия. Ничего такого. Лань Ванцзи моргает. — Стоимость шампанского не имеет значения. — Он слегка хмурится, будто не понимает, почему Вэй Усянь вообще заговорил об этом. Может, его оскорбило предположение, что такая богатая семья, как Лани, не может себе позволить лишний бокал шампанского? А может, он и вовсе считает неуместным говорить о деньгах? Ох уж эти богатые люди… — Ну ладно. Тогда ты пришел, чтобы… что? Обругать меня? — У меня не было такого намерения. — Теперь Лань Ванцзи хмурится еще сильнее. Вэй Усянь подавляет желание закатить глаза и начинает сервировать очередной поднос. Все, что готовит шицзе, вкусно, но он ненавидит эти крошечные глупые десерты. С их крошечным глупым совершенством. Почему богачи не могут есть еду нормального размера? Он небрежно расставляет тарталетки на подносе. — Тогда зачем ты пришел? Кое-кто тут вообще-то пытается работать. Лань Ванцзи ничего не говорит, и Вэй Усянь ухмыляется. Конечно, что такой убийственно прекрасный и невообразимо состоятельный человек может сказать о работе? Поддавшись злости, Вэй Усянь случайно раздавливает в пальцах глупое крошечное пирожное. — Гадство, — бормочет он, поднимая взгляд. Лань Ванцзи смотрит на расквашенное пирожное размером с наперсток. Блядь. Ну что ж, шампанское он у них уже украл, может, с тем же успехом украсть и десерт? Он закидывает пирожное в рот и смотрит Лань Ванцзи в глаза, ожидая возражений. А тот смотрит на его губы. — Я… думал… — Лань Ванцзи прокашливается. — Прошу меня простить. Не буду тебе мешать. Вот и ладно. У Вэй Усяня на все это просто нет времени. Он прикрывает глаза и с наслаждением жует пирожное — это самая вкусная из всех неоправданно дорогих штук, что когда-либо были у него во рту. Жаль, что заканчивается слишком быстро и приходится снова иметь дело с последствиями своих поступков. Поднос с тарталетками — просто катастрофа. Они все развалились: покрытые сливками ягоды малины на причудливых белых зубочистках утонули в корзиночках с крем-брюле. Теперь когда гости будут их брать, то испачкают пальцы. Он снова думает о шицзе и ее бизнесе, который теперь точно прогорит, потому что Вэй Усянь идиот. Должен быть способ все исправить. Если он выбросит все эти тарталетки и заполнит поднос свежими бокалами шампанского, ну еще извинится не только за выпитое шампанское, но и за десерты, оплаченные клиентом, а потом все же попытается изобразить подхалима… Но прежде чем он успевает сделать хоть что-то, Лань Ванцзи делает медленный глубокий вдох, а на выдохе говорит: — Спасибо. Вэй Усянь поднимает глаза и встречается с ним взглядом. Он пялится на Лань Ванцзи и не находит слов. С Вэй Усянем в жизни не случалось такого, чтобы он не находил слов. Внезапно на кухне становится очень жарко, а голова тяжелеет, будто он не один бокал шампанского выпил, а штук пять сразу. — За то… что ты сделал, — уточняет Лань Ванцзи. — Там, в зале. Дверь с грохотом открывается, и вошедший Цзян Чэн буквально давится готовыми сорваться с языка словами, когда видит на кухне Лань Ванцзи. И, прежде чем Вэй Усянь успевает сказать хоть слово, тот произносит, не отрывая от него взгляда: — Моим гостям нужно еще шампанское. Кажется, Цзян Чэн сейчас лопнет. Но он без слов кидается к холодильнику, берет оттуда две бутылки и уходит, одарив Вэй Усяня на прощание убийственным взглядом. После появления Цзян Чэна воздух на кухне будто сгущается. Кажется, Лань Ванцзи что-то решает. Вэй Усянь ждет, пальцы липкие от сливок и шоколада. Он почти уверен, что ему не грозит быть вышвырнутым взашей, но желудок все равно болезненно скручивается, будто решил выполнить сложную позу йоги. Лань Ванцзи шагает ближе, сначала нерешительно, но потом уверенней. Вэй Усянь задерживает дыхание. — Номер 1201, — бормочет Лань Ванцзи. У него, что, уши покраснели? Глаза опущены в пол. — Принеси поднос. А потом Вэй Усянь остается на кухне один. Это что сейчас вообще было? Он пялится на медленно покачивающуюся дверь. Уперевшись руками в столешницу, он прокручивает в голове последние несколько минут. Оскорбить богатого Засранца — сделано. Украсть выпивку — сделано. Получить непристойное предложение от другого богатого засранца — сделано. Переоценить жизненные вехи, которые привели его к этому моменту, — сделано. Номер 1201. Принеси поднос. Вэй Усянь смеется про себя. Кем этот придурок себя возомнил? Неужели думает, что если может арендовать все здание, то и секс по щелчку пальцев тоже входит в комплект? Во-первых, он, кажется, перепутал банкет с борделем. А во-вторых, Вэй Усянь ему все равно не по карману. Даже со всеми этими крошечными десертами и причудливыми серебристыми лентами, украшающими зал. Но… то, как он смотрел на Вэй Усяня, как благодарил его — было вовсе не похоже, что это только для того, чтобы снять его на ночь. Он крепче сжимает пальцами край столешницы, вспоминая, как Лань Ванцзи подошел совсем близко, как что-то жаркое полыхало в его взгляде. И как они оба подскочили, когда вошел Цзян Чэн, будто прервал что-то важное. Вэй Усянь вздыхает, закрывает глаза и позволяет себе представить, как это может быть. Вот он стучит в дверь, вот Лань Ванцзи ему открывает. Он уже снял пиджак, тот висит на спинке бархатного кресла. Свет в комнате приглушен. И не успевает Вэй Усянь решить, куда же ему девать поднос, как Лань Ванцзи притягивает его к себе, тарталетки сыплются на пол, а Вэй Усянь цепляется за лацканы его рубашки. Дверь снова распахивается, и Вэй Усянь подпрыгивает, приходя в себя. — Шицзе! — Он в ужасе хватает поднос и держит его перед собой как театральный реквизит. — Я тут… ну… решил взять перерыв. Пятнадцать минут. — Пятнадцать минут, серьезно? — Час, максимум. Ты даже не заметишь, что меня нет. — Не торопись, А-Сянь, — невозмутимо улыбается она. — Я просто пришла наполнить кувшины. Когда она уходит, Вэй Усянь делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. И прежде чем он успеет отговорить себя от этой авантюры, он кладет на поднос еще несколько тарталеток с малиной из холодильника и выходит через заднюю дверь к лифтам. 1201 — это пентхаус. Он в этом здании впервые, но планировка знакомая. Пока он поднимается на двенадцатый этаж, в голову начинают лезть непрошеные мысли. Что если Лань Ванцзи еще даже не в номере? Что если нужно было дождаться окончания банкета и только потом подняться? Дзинь. Он идет до конца коридора, вдыхая запах свежего белья. Все хорошо. Он постучит, и если Лань Ванцзи там не окажется, он просто вернется на кухню и доработает смену, избегая смотреть в глаза виновнику торжества. И едва он собирается уйти, дверь открывается. — Эм, привет, — говорит он. Лань Ванцзи здесь, смотрит на него. И вместо того, чтобы растаять призрачной дымкой, он распахивает дверь настежь и отступает в сторону. Вэй Усянь в полном обалдении заходит внутрь. Дверь тихо щелкает за спиной. В комнате царит полумрак, окна во всю стену открывают вид на город, свежие белые полотенца лежат на большой изящной кровати. Он ожидал увидеть какое-нибудь типичное безвкусное покрывало, но оно приятного темно-синего цвета с вышитыми серебряными цветами. Неброские картины украшают стены, а на прикроватном столике вишневого дерева стоят две открытые бутылки и два бокала. Взгляд Вэй Усяня задерживается на них. То есть после всего произошедшего в банкетном зале Лань Ванцзи решил выпить в номере и аж сразу из двух бутылок? Но потом он понимает, что только в одной из бутылок шампанское, во второй — минеральная вода. Вода для Лань Ванцзи, а шампанское — для… — О, — удивленно выдыхает Вэй Усянь, когда Лань Ванцзи его обходит и становится напротив. Он раньше не замечал, что этот богатый мальчишка выше него. — Спасибо, что пришел, — говорит Лань Ванцзи. Плечи у него напряжены, а лицо бесстрастно. Вэй Усянь вспоминает про поднос в руках и неловко указывает на него: — Эм, куда бы мне?.. Лань Ванцзи будто бы не сразу понимает, что он имеет в виду, но потом кивает в сторону прикроватной тумбы. Тихо паникуя, Вэй Усянь ставит поднос. Когда они были вдвоем на кухне, между ними явно искрило, а сейчас Лань Ванцзи даже в глаза не смотрит. Неужели смущается? Или пожалел о поспешном приглашении? Может, Вэй Усянь вообще все неправильно понял и Лань Ванцзи на самом деле просил просто принести ему поднос с десертами? Ну, тогда Вэй Усянь сделал свою работу и должен уходить. Он оставит поднос, скажет, что ему нужно дальше работать, и откланяется. При таком раскладе и самолюбие Лань Ванцзи не будет задето, и Вэй Усянь вернется к своей прежней жизни. Может, он и не получит в конце вечера тех чаевых, на которые рассчитывал, но это ничего, бывают вещи и похуже… — Спасибо, что пришел, — снова говорит Лань Ванцзи, прерывая круговорот мыслей в голове Вэй Усяня. Теперь в его голосе слышится что-то, чего в нем раньше не было — он звучит мягче и глубже. И Вэй Усянь уже чувствует себя не просто обслугой, а скорей, тем, кто сделал личное одолжение. Кем-то, кто не безразличен. Когда он оборачивается, Лань Ванцзи встречает его взгляд. — Я… не знал, придешь ли ты. — Ну я же официант, — пожимает плечами Вэй Усянь, — я прихожу, когда меня зовут. Отчуждение падает между ними подобно брошенному мячу. Лань Ванцзи отводит взгляд. Вэй Усянь пользуется возможностью, чтобы как следует рассмотреть его. Пиджак на нем, оказывается, темно-синий, а не черный, теперь это видно. Рубашка слегка перекошена у воротника, будто он второпях расстегивал верхнюю пуговицу. Волосы аккуратно уложены на бок. У Вэй Усяня все внутри сжимается. Этот парень попросил его — то есть нет, велел ему — прийти в свой номер посреди собственной вечеринки. Этот потрясающе красивый парень. Который к тому же выше него. — Шучу. — Вэй Усянь изображает свою самую ослепительную улыбку, ту самую, которую бережет для богатых придурков, которые могли бы оставить приличные чаевые. Только он вдруг понимает, что ему нужно больше, он отчаянно хочет, чтобы Лань Ванцзи снова посмотрел на него. — В смысле да, я пришел, потому что ты сказал прийти. Веришь или нет, но я не ищу поводов для увольнения. Но это не единственная причина. Лань Ванцзи все еще изучает ковер у ног Вэй Усяня, и тот осмеливается сделать маленький шаг в его сторону. И когда понимает, что Лань Ванцзи не пытается отойти — делает еще один. Теперь они стоят на расстоянии вытянутой руки. Вэй Усянь мог бы схватить его за лацканы рубашки. — Лань Ванцзи. Тебя ведь так зовут, да? — Неужели парнишка краснеет? Вэй Усянь широко ухмыляется. Может, это ужасная идея, но он ведь не увидит этого парня после сегодняшней ночи. Почему бы немножко не повеселиться, если выпал шанс? — Так хочешь знать, почему я на самом деле пришел? Богатый красавчик наконец поднимает на него глаза. — Лань Чжань. Вэй Усяню стоит немалых сил сохранить нейтральное лицо и не выдать полыхнувший внутри пожар. Лань Чжань. Лань Чжань. — Лань Чжань, — слова щекочут язык подобно глотку шампанского. Уши у Лань Чжаня очевидно красные, но голову он держит высоко поднятой. — Могу я называть тебя Вэй Ином? — Конечно, — автоматически отвечает Вэй Усянь, а потом до него доходит и он удивленно распахивает глаза: — Погоди, откуда ты?.. Легчайшая улыбка трогает губы Лань Чжаня, делая лицо еще прекрасней, и у Вэй Усяня в мозгах происходит короткое замыкание. — Я… навел справки, — объясняет Лань Чжань. — Так… Вэй Ин. — Он делает паузу, и имя будто повисает в воздухе между ними. — Почему ты пришел? Вэй Усянь думает, что он все же напился тем единственным бокалом шампанского, потому что он будто смотрит на себя со стороны, двигается и говорит где-то вдалеке, будто живет жизнь кого-то другого, кого-то, кто не работает официантом вдобавок к еще пяти подработкам, чтобы свести концы с концами. Кого-то, кто принадлежит человеку, стоящему напротив. И прежде чем он понимает, что делает, его губы прижимаются к губам Лань Чжаня. Остатки сомнений Вэй Усяня развеиваются дымом, когда тот отвечает на поцелуй, сначала осторожно, а затем все более настойчиво. Вэй Усянь хватается за его рубашку, как недавно мечталось, и толкает к ближайшей стене. Вжимаясь всем телом, он отчетливо ощущает твердость у Лань Чжаня в штанах и невольно стонет. — Проклятье, — бормочет Вэй Усянь ему в рот, путаясь в пуговицах его рубашки, осторожно, стараясь не порвать дорогую ткань. — Я… обычно… так не делаю. — Поняв, как могут прозвучать его слова, он торопится уточнить: — В смысле не то, что это плохо… или распутно, или еще как-то… — Мгм. — Лань Чжаню явно надоедает его неуклюжая возня с пуговицами и он сам их расстегивает, тут же принимаясь за рубашку Вэй Усяня. — Вэй Ин считает, что я распутник? Это слово в устах Лань Чжаня заставляет всю кровь устремиться в пах с такой скоростью, что Вэй Усянь боится грохнуться в обморок. К тому моменту как Лань Чжань расправляется с пуговицами его рубашки, сам он уже почти выпутался из джинсов. Вэй Усянь пытается пробиться сквозь плотный туман желания в собственной голове. Кажется, Лань Чжань вовсе не ждет от него самого очевидного ответа на этот вопрос. Вэй Усянь смутно понимает, что его дразнят, поэтому проводит ладонью по раскрасневшейся обнаженной груди Лань Чжаня и говорит: — А если и так? Лань Чжань сверкает глазами, хватает Вэй Усяня за руку, прижимая ее к выпуклости на собственных брюках, и отвечает тихим стоном, который Вэй Усянь заглушает очередным поцелуем. Раздевшись до белья — у Лань Чжаня на узких белых боксерах мокрое пятно там, где они обтягивают головку члена, — они движутся в сторону кровати, и это как танец переплетенных рук и дыханий, и они будто бы сотню раз его репетировали. Лань Чжань опрокидывает Вэй Усяня на себя, и тот распластывается сверху, притираясь еще ближе. От ощущений сносит крышу — а ведь они еще даже не трахаются, просто трутся членами через ткань белья, но у Вэй Усяня по позвоночнику уже бегут горячие искры. Он готов кончить только от этого. Он заставляет себя замедлиться и сесть. Лань Чжань под ним тяжело дышит, розовеет щеками, пальцами впиваясь ему в бедра, и смотрит из-под темных ресниц. Такой красивый. Вэй Усянь недоумевает, чем же он заслужил сегодня этот подарок небес, и в ужасе понимает, сколько раз он мог все испортить. Лань Чжань сильней сжимает пальцы у него на бедрах. — Вэй Ин, — говорит он, и Вэй Усянь знает, что это вопрос. Но не может посмотреть Лань Чжаню в глаза. Взгляд натыкается на бутылки, стоящие на прикроватном столике, и он хватается за тонкую ножку бокала с шампанским. Оно уже нагрелось, но все еще пузырится. Он выпрямляется и улыбается Лань Чжаню поверх бокала. — Нельзя, чтобы такой дорогой напиток пропал зазря, Лань Чжань, это было бы ужасно безответственно, — говорит он и осушает бокал. И тут же об этом жалеет — Лань Чжань наверняка подумает, что он алкоголик, если уже не подумал. Решит, что он в банкетном зале не смог удержаться, и теперь пьет прямо перед тем, как трахаться. И не будет ничего удивительного, если Лань Чжань сейчас выставит его за дверь, поэтому Вэй Усянь готовится к отповеди высшего класса, он таких много слышал в свой адрес. Но вместо этого Лань Чжань тоже поднимается и целует его, вылизывая рот, словно хочет распробовать вкус выпивки. Словно он голоден. Зацепившись за эту мысль, Вэй Усянь осторожно отстраняется, игнорируя тихие вздохи возражения, и тянется к подносу: ставит на него пустой бокал и берет с одной из тарталеток малину в сливках. Когда он снова поворачивается к Лань Чжаню, тот смотрит на нее, будто не в силах поверить, что ему предпочли жалкую ягоду. — Вот, — делает попытку Вэй Усянь, протягивая малину Лань Чжаню, но тот только нетерпеливо ощупывает резинку боксеров Вэй Усяня и слегка подкидывает бедра. Вэй Усянь прикусывает губу, чувствуя, как к заднице прижимается его член, но он тут решил еще кое-что попробовать. Он кладет ладонь Лань Чжаню на бедро, удерживая его на месте, и низким голосом говорит: — Открой рот. Лань Чжань замирает. Вэй Усянь по глазам видит, что тот хочет возразить, сказать, чтобы не смел приказывать. В конце концов, он просто официант, нанятый прислуживать на мероприятии в честь Лань Чжаня. И это Лань Чжань приказал ему подняться сюда, он и должен командовать. Но Вэй Усянь уже настроился на ведущую роль, наплевав на то, что он ни разу в жизни в таком положении не был и ему гораздо привычней быть ведомым, но пошло оно все к гуям! Он с наслаждением сжимает пальцы на нежном бедре Лань Чжаня. Тот глубоко вдыхает и медленно размыкает губы. Пьянящее чувство вседозволенности кружит Вэй Усяню голову. Казалось, встать крепче член уже не может, но при виде такого Лань Чжаня, послушно открывшего рот, готового принять от него все… Вэй Усянь нежно гладит большим пальцем бедро Лань Чжаня и говорит: — Хорошо. Очень хорошо. Открой пошире. У того розовеют щеки, а глаза темнеют, и он снова слушается. Вэй Усяня прошивает острым желанием прижать его к матрасу и трахать в рот, пока не кончит в это прекрасное горло. Он с трудом сопротивляется этому желанию. — Ты такой послушный, Лань Чжань, — воркует Вэй Усянь, а затем сует ему в рот малину. Часть крема растаяла и осталась на большом пальце, и прежде чем он успевает убрать руку, Лань Чжань втягивает его палец в рот, прихватывая зубами кожу. Вэй Усянь стонет и бездумно толкается бедрами ему в живот, но быстро берет себя в руки и возвращает контроль над ситуацией. Он убирает палец изо рта Лань Чжаня и обхватывает его челюсть. — Жуй. Вэй Усянь наблюдает и слушает, как похрустывают малиновые косточки у него на зубах, не выпуская его подбородок, а затем медленно ведет ладонью вниз по шее, чувствуя, как Лань Чжань глотает. И как только он это делает, Вэй Усянь жадно целует его, пробуя на вкус терпкость малины, и… Ох. Все же Вэй Усянь был неправ сегодня на кухне. Лань Чжань — самая вкусная из всех неоправданно дорогих штук, что когда-либо были у него во рту. — На спину, — командует Вэй Усянь, и Лань Чжань укладывается на кровать, не отводя от него глаз. С бешено колотящимся сердцем Вэй Усянь встает с кровати и на мгновение задумывается, есть ли у Лань Чжаня смазка и презервативы, и если да, то где он их хранит. Он подходит к тумбочке и вопросительно смотрит на Лань Чжаня, и ответного кивка ему достаточно. Вернувшись, он приказывает ему снять трусы — «Ты такой мокрый, Лань Чжань», — а затем снимает с себя боксеры и устраивается между его бедрами. Он выдавливает смазку на пальцы и принимается кружить ими по сомкнутому еще входу, наблюдая, как судорожно поднимается и опускается у Лань Чжаня грудь в такт дыханию. Когда он вставляет палец, Лань Чжань издает тихий, почти неслышный стон, и Вэй Усянь медленно и методично раскрывает его, наслаждаясь все более нетерпеливыми звуками, которые он издает. — Вэй Ин, — извивается в его руках Лань Чжань. — Считаешь, что ты уже готов? — спрашивает Вэй Усянь, изо всех сил стараясь скрыть нетерпение в собственном голосе, толкает пальцы глубже и хмурится — все еще слишком тесно. — Даже не знаю, Лань Чжань, не уверен, что ты сможешь меня вместить. Лань Чжань фыркает и настойчиво тянет его на себя, Вэй Усяню приходится вынуть пальцы, перехватить его руки и, навалившись всем телом, с силой прижать их к постели у него над головой. Лань Чжань неотрывно смотрит снизу вверх, а его крепко стоящий член не то обещанием, не то угрозой прижимается к животу Вэй Усяня. Вэй Усянь хмыкает Лань Чжаню в рот — его дыхание пахнет малиной. — Ты был хорошим мальчиком, Лань Чжань. Что же мне за это с тобой сделать? По блеску в глазах Вэй Усянь ясно читает желание Лань Чжаня и понимает, что просто не выдержит. Если он продолжит вот так смотреть, то Вэй Усянь кончит в три толчка. Он резко переворачивает Лань Чжаня, ставит его на четвереньки и обхватывает ладонями крепкие ягодицы, ведет большими пальцами к ямочкам на пояснице, массирует их. Стоны Лань Чжаня заглушает покрывало, в которое он уткнулся лицом и комкает в руках. — Блядь, — выдыхает Вэй Усянь, надевает презерватив, смазывает себя и приставляет головку члена ко входу. — Лань Чжань, какой же ты… Слова пропадают вместе со способностью мыслить, когда Вэй Усянь входит. Он на несколько секунд замирает, а потом начинает осторожно и совсем понемногу двигать бедрами. Лань Чжань сам подается навстречу, требуя больше, сильнее, глубже, прося не словами, а всем собой. Вэй Усянь крепко держит его. Он почти теряет самообладание, погружаясь в тесноту тела Лань Чжаня, и едва дышит от восторга. И только убедившись, что не кончит сию секунду, Вэй Усянь позволяет себе ускориться, трахая Лань Чжаня так, как он просит — глубоко и основательно, вдавливая его в постель на каждом толчке. Он теряется в этих движениях и в удовольствии, он целует спину Лань Чжаня, прикусывая покрывшуюся испариной кожу. Мыслями Вэй Усянь уносится в неведомые дали, где тепло и спокойно, где нет назойливых клиентов, последних предупреждений и сломавшихся радиаторов. Здесь есть только они вдвоем. Тело Лань Чжаня принимает его подобно бездонному озеру, в которое Вэй Усянь окунается снова и снова. Жар скапливается внизу живота сначала тлеющим угольком, а затем полыхающим факелом, извещая о приближении оргазма. Вэй Усянь торопливо обхватывает ладонью член Лань Чжаня и двигает ею в ритме собственных толчков. Вэй Усянь, кончая, чувствует себя пробкой, выстрелившей из бутылки шампанского, в ушах лишь белый шум. Несколько секунд спустя Лань Чжань под ним напрягается, а потом дергается и с длинным выдохом заливает спермой ладонь Вэй Усяня. Они бессильно валятся на постель. — Прости, — говорит Лань Чжань сквозь тяжелое дыхание. До Вэй Усяня не сразу доходит, что он извиняется за испачканную руку. — А, ты об этом? Мне нравится, — улыбается Вэй Усянь. — Это… негигиенично, — неодобрительно кривит губы Лань Чжань, а когда Вэй Усянь непонимающе поднимает бровь, поясняет: — Для человека твоей профессии. Приятная послеоргазменная нега развеивается без следа, когда до Вэй Усяня доходит смысл слов. — А. Ну да, — говорит он. Конечно же, для Лань Чжаня он всего лишь обслуга — вот и все. Потому что как еще можно трактовать его слова? Вэй Усянь всего лишь один из, наверное, сотен тех, кто прислуживал Лань Чжаню… и в этом смысле тоже. Он избегает смотреть ему в глаза и выбирается из кровати. — Тогда надо помыть… Он запирается в ванной, выбрасывает в мусорку презерватив и моет руки горячей водой с мылом, пахнущим сандалом, до тех пор, пока они не начинают болеть. Он чувствует, что от него разит сексом, но пойти в душ не может — у него нет другой одежды, кроме той, в которой он потел весь вечер. Оперевшись на раковину, Вэй Усянь рассматривает убранство ванной. Приятный желтый свет омывает стены, выложенные плиткой цвета бронзы, а к большой овальной ванне с латунными ручками ведут блестящие белые ступени. Вэй Усянь смотрит на нее и вспоминает тесную душевую кабину, которую делит с Вэнь Цин и Вэнь Нином. Пятна плесени на стенах, вода, достающая до щиколоток всякий раз, когда принимаешь душ, потому что слив постоянно забит, дрожащий неоновый свет над раковиной, делающий потемневшие клочки обоев еще ужасней, чем они есть. Ванная комната в этом отеле стоит больше, чем вся квартира Вэй Усяня. Больше, чем сам Вэй Усянь. — Вэй Ин? — голос доносится издалека, будто Лань Чжань еще лежит в кровати. Закрыв глаза, Вэй Усянь пытается побороть волну смущения и неловкости. Что он здесь вообще делает? Он не принадлежит к миру Лань Чжаня. Не должен быть в его постели. И Лань Чжань это знает наверняка. В голову вдруг закрадывается подозрение — что если все это какая-то шутка? Может, то, что Лань Чжань дал себя трахнуть, было просто игрой и он позволил Вэй Усяню в очередной раз выставить себя идиотом? Он представляет, как Лань Чжань мог бы рассказывать о нем Засранцу, какой насмешливый тон приобретет его голос, когда он будет вспоминать события этого вечера. Он меня кормил, представляешь? Даже в постели не может перестать прислуживать. У Вэй Усяня пылают щеки. — Вэй Ин? — в этот раз голос звучит ближе. — Погоди секунду. — Он брызгает холодной водой себе в лицо, наскоро вытирается полотенцем, жалея, что не взял с собой одежду. Когда он открывает дверь, Лань Чжань стоит за ней в свежих серых боксерах и с выражением легкого беспокойства на лице. — Хэй, прости, что долго, — чересчур бодро говорит Вэй Усянь. — Ванная в твоем распоряжении. — Ты, наверное, хотел искупаться? — спрашивает Лань Чжань. — У меня есть запасная одежда. Вэй Усянь пытается не засмеяться при мысли о том, что он мог бы надеть сатиновую пижаму Лань Чжаня, и натягивает свои поношенные боксеры, черные узкие джинсы и рубашку с длинным рукавом. — Да нет, все нормально, правда. Спасибо… э-э, спасибо за вечер. — Он застегивает ширинку и улыбается Лань Чжаню. — Было весело. Лань Чжань молчит, пока Вэй Усянь приводит волосы в порядок — вместо растрепавшегося хвоста ловко закручивает их в небрежный пучок. Когда он уже направляется к двери, Лань Чжань говорит: — Твой поднос. Вэй Усянь возвращается к прикроватному столику и сглатывает ком в горле при виде расплывшихся тарталеток. Вернувшись обратно к двери, он видит, что Лань Чжань будто хочет сказать что-то еще, но секунды тянутся в тишине, а у Вэй Усяня не осталось больше гордости, чтобы и ее смыть в унитазе этого богатого мальчика. Он тянется открыть дверь, но Лань Чжань опережает его, положив ладонь на блестящую дверную ручку. — Не благодари меня, — говорит он. — А? — непонимающе моргает Вэй Усянь. — Прошу, — собравшись с мыслями, говорит Лань Чжань, — не благодари меня. За вечер. Потому что это выглядит, будто… — он ищет подходящее слово. — Услуга? — подсказывает Вэй Усянь, балансируя подносом на одной руке. Лань Чжань кивает. — А это, — медленно произносит Вэй Усянь, — разве не услуга? Для тебя? Лань Чжань отрицательно качает головой. Он по-прежнему в одних трусах и с голой грудью, волосы в беспорядке. Он выглядит таким уязвимым в эту минуту. Таким обычным. Вэй Усянь чувствует, как рушится его уверенность в собственных предположениях относительно этого человека. — Но ты же велел мне прийти сюда, — говорит он. — Как мог бы велеть любому вроде меня. На лице Лань Чжаня на секунду мелькает смятение. — Ты решил, что я… велел тебе? То есть у тебя не было выбора? — Нет! — бледнеет Вэй Усянь. — Нет, это… Нет. Я точно знал, что делаю, когда шел сюда. И я этого хотел, поверь мне. Просто… — он неловко пожимает плечами, — ты вовсе не обязан быть со мной любезным или предлагать свою одежду. Лань Чжань обдумывает его слова и качает головой. — Я… не очень хорош в этом. — В случайных знакомствах? — пытается угадать Вэй Усянь. — В связях на одну ночь? — В выражении мыслей. Чтобы они не звучали как… О. Кажется, Вэй Усянь теперь понимает. — Как приказ? — Мгм. Чувство обиды, копившееся в Вэй Усяне весь вечер, тает, прямо как крошечные пирожные на его подносе. А ведь он уже почти решил, что Лань Чжань ничем не отличается от всех тех богатых придурков, которых Вэй Усяню приходилось обслуживать, ожидающих, что он будет ползать у их ног только потому, что у них толстые кошельки и они громко щелкают пальцами. Но ведь в самом деле, когда в банкетном зале Засранец демонстрировал свою засранскую сущность, он это делал не только по отношению к Вэй Усяню. К Лань Чжаню тоже, причем на его же вечеринке. Он приказал Лань Чжаню выпить с ним, когда тот очевидно не хотел этого делать. И то, как Лань Чжань среагировал, когда Вэй Усянь за него заступился… Похоже, он не понаслышке знает, каково быть униженным кем-то, обладающим властью. — Так значит, — начинает Вэй Усянь, — ты не думаешь, что я… ниже тебя? Лань Чжань поднимает одну бровь: — Мне казалось, это я был снизу. У Вэй Усяня отвисает челюсть. Пожалуй, он и правда поспешил с суждениями об этом мальчишке. Лань Чжань смотрит на поднос: — Тебе нужно возвращаться к работе? — Шицзе, скорей всего, прекрасно справляется без меня, — пожимает плечами Вэй Усянь. — И будем честны, без меня там стало даже лучше. Лань Чжань всем своим видом демонстрирует несогласие с этим утверждением, но, кажется, спорить вслух не намерен. — А тебе не надо возвращаться на свою вечеринку? — осмеливается спросить Вэй Усянь. Они как-то незаметно для самих себя подходят все ближе друг к другу, и в какой-то момент Вэй Усянь чувствует запахи мыла и пота на коже Лань Чжаня. — Это, скорей, вечеринка моего брата, а не моя, — признается Лань Чжань. — Он почему-то решил, что я недостаточно роскошно проводил предыдущие двадцать четыре дня рождения. Вэй Усянь вспоминает, с какой заботой Лань Сичэнь смотрел на брата и хлопотал о том, чтобы у него было все, чего он пожелает, даже если он желал лишь, чтобы все его оставили в покое. Вэй Усянь улыбается: — Понятно. Что ж, мне кажется, твой брат не одобрил бы, что эти роскошные десерты пропадают зря. — Он поднимает поднос и с грустью смотрит на его содержимое. — Правда, такими подавать их уже нельзя. Лань Чжань согласно мычит, задумчивый и серьезный, а потом возвращается к прикроватному столику и берет бутылку с шампанским. — Лань Чжань, — говорит Вэй Усянь, картинно удивляясь, — ты же не пьешь. — Не пью, — соглашается тот, наполняя бокал. Он возвращается к Вэй Усяню и забирает у него поднос. — Это тебе, чтобы ты не скучал, пока я наберу нам ванну. — Ну ты же не хочешь заставлять меня пить в одиночку, да? — вкрадчиво говорит Вэй Усянь. Лань Чжань удивленно моргает, его плечи слегка напрягаются. Вэй Усянь подходит к столику и, когда тянется к бокалу с водой, слышит, с каким облегчением выдыхает Лань Чжань. — Лань Чжань! — возмущенно говорит он, обернувшись через плечо. — Ты что, думал, я заставлю тебя пить шампанское? Ты за кого меня принимаешь вообще? Я оскорблен! — Он поворачивается, демонстрируя свое самое обиженное выражение лица. — Я раздавлен, Лань Чжань. Ранен в самое сердце. Тебе придется загладить свою вину. Он подходит ближе, Лань Чжань смотрит на него с теплотой. — И как Вэй Ин хотел бы, чтобы я это сделал? — Есть у меня несколько мыслей, — хмыкает Вэй Усянь, постукивая пальцем по подбородку. — Но сначала… — Он забирает шампанское из рук Лань Чжаня и вручает ему воду. — Как насчет тоста? — Мгм. — Лань Чжань поднимает свой бокал и говорит бесцветным голосом: — За прочную дружбу наших семей. Вэй Усянь усмехается и чокается с ним. И в этот момент нормальный человек просто сделал бы глоток, может даже, насладился бы вкусом модного напитка. Но Вэй Усянь опрокидывает в себя содержимое бокала, как и прошлый раз, залпом, немного проливая на подбородок. Лань Чжань смотрит на него вновь потемневшим взглядом — и как Вэй Усяню в тот раз в голову пришло, что он так злится? — Кажется, кто-то собирался набрать мне ванну? — Вэй Усянь поднимает бровь и трижды щелкает пальцами. Лань Чжань поджимает губы, и на мгновение Вэй Усянь начинает беспокоиться, не перегнул ли он палку со своими шуточками. Но тут Лань Чжань смеется, и Вэй Усянь пораженно распахивает глаза. Он и раньше считал, что Лань Чжань красив, но теперь, Великие Небожители… Не успевая ни о чем подумать, Вэй Усянь прижимает его к стене. Еще очень нескоро они вспоминают, что собирались в ванну.

***

В конце концов они возвращаются на вечеринку. Приходят по отдельности, надеясь, что никто не заметит, как они проскользнули в банкетный зал. Замечают все. А Лань Сичэнь и Цзян Яньли уже начали обсуждать свадебное меню.