летний дождь

— И почему я тебе вообще помогаю? — тяжко вздохнула Вика, рассматривая в зеркало себя и Катю. — Своими руками собрала тебя на свидание к Воропаеву! Почему я добровольно отдаю тебе такой хороший вариант? — Вика, — железным голосом ответила Катя, — каким ещё языком тебе объяснить, что Воропаев мне вообще нигде не сдался? Китайским или, может, на латыни? — А ты знаешь китайский и латынь? — вяло поинтересовалась Клочкова. — Тогда я не удивлена, почему ты вообще никакого понятия не имеешь о свиданиях. — Зато ты, кажется, не имеешь никакого понятия о том, что такое жизнь без мыслей о мужчине. Ещё раз объясняю: Александр Юрьевич — не мой типаж. Тем более после того, как я узнала, зачем он хочет позвать меня на свидание. Так что можешь не волноваться. Я ему тоже вряд ли буду интересна. — Ага, — всё ещё не верила Виктория, — после такого-то апгрейда. Как же, не будешь! Да для него затащить тебя в постель станет делом принципа, и, поверь, он это сделает, если понадобится. Катя снова взглянула в большое зеркало, висящее на стене женского туалета, куда уже столько времени с тоской смотрела Вика. Клочкова на самом деле постаралась: Пушкарёва после её суетливых манипуляций стала выглядеть очень стильно и элегантно. Последний раз она так прихорашивалась, наверное, на школьном выпускном. Только тогда на ней было платье странно-розового цвета, которое ей подобрала мама, и в котором из-за неудачного кроя она была похожа больше на слонёнка, чем на Барби, как задумывалось. Теперь же платье длины макси было серебристым, и сидело оно на Кате гораздо лучше. Вырез был умеренным, но подчёркивающим то, что стоило подчеркнуть. До того, чтобы смутился сам Сатана, конечно, было далеко, но и Александр вряд ли бы оценил вульгарность. Волосы Кати Вика собрала и подколола высоко на затылке, выпустив пару прядей, чтобы они обрамляли лицо с лёгким макияжем. И хотя Пушкарёва не сильно разбиралась в моде, стиле и всём прочем, ей казалось, что ещё никогда она не выглядела так хорошо. Иронично, что лучший её образ предназначался для совсем не настоящего свидания; Катя об этом ни на минуту не забывала, но переубедить Клочкову было сложнее, чем заставить Жданова не орать хотя бы полдня. — Вика, — вздохнула Катя, — ну ты же красивая девушка. Даже можно сказать, роскошная. — Клочкова таких комплиментов от коллеги явно не ожидала, так как её глаза вспыхнули неподдельным, настороженным удивлением. — Ещё, как оказалось, талантливая. Тебе надо стилистом у Милко работать! Всё при тебе. Почему ты тогда думаешь, что девушку можно затащить в постель против её воли? Я сейчас не говорю о насилии — я говорю о том, что нельзя заставить человека что-то хотеть, если он не хочет. А я — не хочу, ты понимаешь меня? Переварив непривычные для неё приятные слова, Вика не нашла в своём эмоциональном запасе ничего, кроме смущённой агрессии. — Вот сочинять не надо, — она принялась нервно пудрить Катины щёки, — и не вертись! Стилистом, тоже мне. Хорошо выглядеть все девушки умеют, в этом ничего сложного нет. А если ты не умеешь, так это не значит, что здесь нужен какой-то супер-талант. Просто тебе это неинтересно, тебе нравится быть синим чулком. Да не вертись же, говорю!.. Катя, впрочем, не обиделась. Она и сама не очень-то умела принимать комплименты. — А если ты не хочешь такого мужчину, как Александр, то ты просто дура! И не поможет тебе ни китайский, ни латынь. Хотя… если ты не врёшь, может, у меня будет шанс? — Понятно, — хмыкнула Катя, — суть ты не уловила. Ладно, тогда у меня для тебя есть более приятная новость. — Нам повысили зарплату? — К сожалению, нет. Помнишь моё видение с Нестеровой? — Это с той блондой-то? — нахмурилась Вика. — Ну, помню. А я-то здесь при чём? — Ты тогда ещё спрашивала, могу ли я предсказать что-нибудь тебе. — Ага, и ты меня послала. Как же не помнить! — Ну, я берегла предсказание для особого случая. Так что держи. Воропаев будет за тобой ухаживать. Но, чтобы удержать его интерес, тебе придётся быть с ним как можно более холодной. Нет, я, конечно, считаю, что если ты мужчине на самом деле нравишься, то не нужно никаких игр, но ты ведь от такого без ума? Клочкова тут же оказалась перед сидящей на пуфике Катей — присела на корточки и умоляюще заглянула Пушкарёвой в глаза. — Чё, правда, что ли?! — Мне нет смысла врать. — Катя миролюбиво улыбнулась. — А что, что конкретно ты видела?! — Что у вас будет пятеро детей. — Увидев, что Вика вздумала заваливаться в обморок, Пушкарёва тут же замахала руками: — Да успокойся, шучу я! Я видела, что он о тебе думает. — И всё? — разочарованно фыркнула Клочкова. — Думает. Я надеялась, там хотя бы цветы или рестораны… А думать можно о чём угодно! — И, тем не менее, из миллиарда тем, которые можно обдумать, он почему-то выберет тебя. Человека можно пожалеть. — Вот давай без оскорблений! — Виктория, — Катя серьёзно посмотрела на коллегу, — это на самом деле много значит. Я видела его лицо, понимаешь? И видела, как он произносит твоё имя в темноте. И это… было даже проникновенно. А тебя рядом нет — ну, тут я уже логически домыслила, что ты его проигнорируешь. Вика посмотрела на Катю с недоверием, но уже не таким воинственным. — А не разыгрываешь? — Зачем мне это нужно, по-твоему? Я не привыкла издеваться над людьми просто так. — Вот смотрю я на тебя и думаю — как можно быть такой бескорыстной дурой? — Ты предлагаешь, — усмехнулась Катя, — чтобы я взяла с тебя деньги за эту информацию? — Ну уж нет, — развела Вика руками, — денег у меня всё равно нет. Но вот с других — могла бы и брать! У меня твоя доброта аж в печёнках сидит. — Девушка встала, снова зашла за Катину спину и принялась в десятый раз поправлять уже и так идеальную причёску. — И отчёт ты разделила на двоих, и каморку себе забрала, и такого мужика добровольно отдаёшь. Скажи, в чём твой подвох, а? — А твой? — вернула вопрос Пушкарёва, откровенно веселясь. — Ты же сейчас стоишь здесь, помогаешь мне. Даже несмотря на то, что боишься, что я, выражаясь твоим языком, отниму у тебя Александра. — Так я из мести! Чтобы и Малиновский, и Воропаев знали своё место! — А, по-моему, тебе не чуждо слово «солидарность». Тоже, кстати, бескорыстная. Ну и что, ты тоже дурочка? Индикатором Викиного состояния были Катины волосы — и сейчас то, что Катя почувствовала тянущую боль в макушке от слишком сильного расчёсывания, означало, что Клочкова была доведена до белого каления. — Знаешь что? — Что? — Заткнись. — Слушай, а хочешь пойти со мной? — В смысле? — Ну, Андрей Палыч и Роман Дмитрич уже забронировали места в первом ряду. Будут сидеть неподалёку, но так, чтобы Воропаев их не заметил. Думаю, ты тоже можешь к ним присоединиться. — Ага, — хохотнула Вика, — как же! Пустят они меня! — Ничего, — покивала Катя задумчиво, — пустят. Я их попрошу. В конце концов, это я — пострадавшая сторона. Имею право… *** Воропаев, конечно, себе не изменил. Мужчина пригласил Катю в самый пафосный ресторан из всех возможных. Два этажа соединяла огромная винтовая лестница с ковровой дорожкой, которая, должно быть, предназначалась для посетителей уровнем не ниже какой-нибудь Шарлиз Терон. С потолка свисали огромные хрустальные люстры, которые, вероятнее всего, хозяин заведения умыкнул из Третьяковской галереи. Столы с белоснежными накрахмаленными скатертями стояли как будто бы в ожидании торжественного банкета. Просто ужинать за такими казалось донельзя странным. В меню Катя решила даже не заглядывать, позволив Александру выбрать блюда на свой вкус. Не хотелось знать, сколькими органами ей придётся пожертвовать ради хотя б одного блюда. Зато Жданов, Малиновский и Клочкова, которые сидели в другом конце огромного зала, в свои меню углубились с огромным энтузиазмом — им приходилось чем-то закрывать свои лица. Воропаев, сделав заказ, начал вести вкрадчивую беседу: — Катя. Вы прекрасно выглядите. — Спасибо, Александр Юрьевич. Вы тоже. — Уж простите, что я называю вас «Катя», а не «Катенька», как привыкло ваше начальство. Но я не люблю все эти сюсюканья, и, думаю, вам отсутствие телячьих нежностей тоже импонирует. — Вы знаете, мне всегда было важно содержание, а не форма, — глубокомысленно ответила Катя, отпивая ужасно кислое вино из бокала. — Называйте как угодно, главное — относитесь хорошо. — Думаю, у меня нет поводов относиться к вам плохо, — поднял свой бокал Воропаев; выражение его лица было хищным, как он ни пытался его смягчить. — По-моему, вы состоите сплошь из достоинств. Профессионал своего дела и красивая девушка в одном лице — это достаточно редкое сочетание. Поверьте, я знаю, о чём говорю. — Насчёт профессионала вы преувеличили, — мило улыбнулась Катя. — Слишком громкая характеристика для простой секретарши. Перекладывать бумаги туда-сюда и следить, чтобы Андрей Палыч не нахамил кому-нибудь лишний раз, не так уж и сложно. — Не прибедняйтесь, Катя, — снисходительно пробасил Александр. — Я догадываюсь, кому принадлежит тот самый бизнес-план. Явно не Виктории и даже не вам двоим. Это ваших рук дело, признайтесь. — Это наше общее дело, Александр Юрьевич, — ничем не выдала себя Пушкарёва. — Ладно, можете не сознаваться, — Воропаев ухмыльнулся, — я и так всё понял. В «Зималетто», наконец, появился мозговой центр. И, к сожалению, он находится не в кабинете главы компании, а всего лишь в тесной каморке по соседству. Вам нравится в таких условиях, Катя? С вашим-то умом… — К чему вы ведёте? — насторожилась Катя. — К тому, что в другом месте у вас могло бы быть гораздо больше перспектив, — откровенно ответил Воропаев, следя за реакцией девушки. — Вы могли бы гораздо больше, чем нянчиться со Ждановым. — Извините, — от неожиданности Пушкарёва сделала слишком большой глоток вина и закашлялась, — вместо этого вы предлагаете что? Нянчиться с вами? Александр Юрьевич резко откинулся на спинку белоснежного стула и от души расхохотался. — Браво, госпожа Пушкарёва! — хлопнул он в ладоши ровно три раза. — Браво! Вы потрясающе проницательны. — Отсмеявшись, он вновь наклонился к столу, сложив на него локти и приняв позу охотника, который намеревается сожрать свою добычу. — Да, Катя, я предлагаю вам это. Только со мной не нужно нянчиться — это я в состоянии делать сам. Вы будете не просто секретаршей — вы будете моим личным помощником. Моей правой рукой. Поверьте, на вашей зарплате это тоже отразится самым наилучшим образом. — Извините, Александр Юрьевич, — инстинктивно отклонилась Катя подальше, — а зачем вы мне это предлагаете? Вы на самом деле так уважаете мой ум или вам просто хочется насолить Андрею Палычу? — Не дурите, Катя, — приторно протянул Александр, — ой, не дурите. Вы мне нравитесь. И прекрасно это понимаете. А человека, который нравится, всегда хочется иметь при себе. — Спасибо за откровенность. Но, извините, я же не вещь — чтобы иметь меня при себе. Не ручка и не записная книжка. — Вы же поняли, что я имел в виду. Я предлагаю вам практически всё, что имею. Не могу сказать, что вы у меня вызываете чувство трепета или какой-то там безудержной влюблённости. Я же не мальчишка. Но, как говорится, вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Наш союз мог бы быть очень плодотворным. И в работе, и… — мужчина окинул Катю красноречивым, слишком изучающим взглядом, — вне работы. Да, Катя, я прагматик, но ни за что бы не сделал такое предложение просто так. Мне кажется, вы как никто способны оценить такое отношение. Мда, подумала Катя, если в понимании Воропаева такой монолог — лучший способ очаровать девушку, то, наверное, у него этой самой девушки никогда не было. Нет, ну прямо-таки Сент-Джон убалтывает Джен Эйр поехать с ним в Индию, заниматься миссионерством. Кто бы мог подумать? Но, самое главное — Пушкарёва вдруг поняла, что он это, возможно, серьёзно. Не только ради спора; Александр на самом деле оценил её, как оценивают товар на рынке, и остался удовлетворённым. Пушкарёва не имела никаких подтверждений для своего предположения — просто что-то почувствовала. Слышала бы их сейчас Вика! И хорошо, что не слышала, иначе бы откачивать её пришлось всей Москвой. Катя постаралась расслабиться и выглядеть уверенно. Хотя на самом деле — хотелось побыстрее сделать ноги. Воропаев это вам не Малиновский; он своими сентенциями, скорее, вводил её в лёгкий ступор. Чёрт, да где же Федя?! — Разве прагматики делают подобные предложения девушкам, с которыми первый раз в жизни общаются наедине? — спросила она как можно более непринуждённо. — Вы же меня вообще не знаете, Александр Юрьевич. Как и я вас, кстати. — Катя, — нисколько не смутился Александр, — я не привык сомневаться в своей первичной оценке людей вокруг. Обычно она всегда оказывается правильной. Я крайне редко ошибаюсь. И в вас я чувствую огромный потенциал. — Очень занимательно, — Катя сделала ещё один глоток вина. — Но, знаете, кажется, для меня это всё слишком шикарно… Воропаев не успел ничего ответить — наконец-таки на арене появился Фёдор и торжественно подошёл к их столику, показательно размахивая огромным букетом почему-то не роз, а гербер. Сказать, что Катя обомлела, значило не сказать ничего. Ведь её фиктивный жених подготовился так, будто собирался делать самое настоящее предложение самой настоящей невесте. Федя был облачён в строгий чёрный смокинг и, на контрасте, забавную, топрощащийся галстук-бабочку. Его тёмные волосы были небрежно уложены набок с помощью геля — очевидно, стилист Малиновский постарался. Надо было сказать, что у Малиновского всё получилось. Фёдор был неотразим, а Катя — в ещё большем ступоре. Коротков уверенно вручил ей букет, а затем с чувством опустился на одно колено и достал из кармана пиджака красную бархатную коробочку. В его глазах читалась лукавая радость от их масштабной проделки. И ещё что-то похожее на восхищение. — Фёдор, вы случайно не ошиблись столиком? — язвительно поинтересовался Воропаев. — То есть не так. Вы заведением не ошиблись? Тропинкина сейчас наверняка трясёт своими телесами где-нибудь на Китай-городе. — Добрый вечер, Александр Юрьевич, — не отрывая взгляда от Кати, поздоровался Федя. — У вас устаревшая информация. Теперь у меня есть девушка. Катя, родная, — он открыл коробку, в которой красовалось золотое колечко, — скажи, ты выйдешь за меня? Пушкарёва вовремя сообразила, что стоит изобразить хоть какую-нибудь эмоцию кроме тотального отупения. Она поднесла руки к щекам и выдохнула с ошалелой улыбкой: — Федь, ты серьёзно? — Это похоже на шутку? — оглянулся по сторонам Федя. — Люди, это разве похоже на шутку — делать предложение любимой?! — Тише, — рефлекторно потянулась к нему Катя, легонько зажимая его рот рукой, — Федя, тише! — Какие страсти! — гаркнул Воропаев, вновь вмешавшись. — Я, кажется, цирк на выезде не заказывал. Катя, потрудитесь объяснить, что это за шоу-программа. Наконец-таки Катя взглянула на Воропаева с огромным облегчением. Появление Феди означало, что вечер, наконец, заканчивался. — Не успела вам сказать, Александр Юрьич, что у меня есть молодой человек. Вы были так настойчивы — вдруг хотели обсудить что-то важное? — Да, а я между прочим страшно ревнивый, — подхватил Федя, — и не переношу, когда Катя даже просто беседует наедине с каким-то мужчиной. Понимаете, ходил, нервничал и решил — пора! Поехал прямо сюда. Чтобы все, наконец, поняли, чья Катя девушка и отстали от неё. Так что, Кать, ты согласна? И Катя еле слышно выдохнула, отвлекаясь от Воропаева: — Да. Конечно, согласна. Федя, я согласна! Губы Феди разъехались в широченной улыбке; в следующую секунду он уже подхватил Катю за талию и легко закружил её. — Ура! Люди, она согласилась! Ура! На ухо же он шепнул: — Господи, ты бы видела его лицо. Катя счастливо хихикнула. — Извините, Александр Юрьевич, — сказала она, когда Федя, наконец, поставил её на землю и надел кольцо на палец, — что так всё вышло. Но вы теперь сами всё понимаете. Разговор можно считать оконченным. Воропаев умостил голову на сложенных в замок руках и уставился на парочку с преувеличенным интересом. — Ну-ну. Шоу-программа качественная, пять баллов. Только выглядите вы как Винтик и Шпунтик — на пару смахиваете мало. Катя, скажите, это какая-то ваша типичная женская шалость? — С чего вы взяли? — стараясь не выдавать своего волнения, спросила Пушкарёва. — То, что мы не предаёмся страсти у всех на виду, ещё ничего не значит, — убедительно ответил Фёдор, продолжая приобнимать Катю за талию. — И, вы уж извините, Александр Юрьевич, в вашей оценке мы не нуждаемся. — Да бога ради! — развёл руками Воропаев, никак не желая признать своё поражение. — Но разве жених и невеста хотя бы не целуются после предложения? Ну же, Катя, — он посмотрел на девушку с иронией, за которой крылась едва заметная злость, — поцелуйте своего благоверного. И я сниму все вопросы. Катя возмутилась: — А почему это у ВАС должны быть какие-то вопросы, Александр Юрьевич? Вы вообще с чего взяли, что наша личная жизнь — это ваше дело? — С того, многоуважаемая Екатерина Валерьевна, — рявкнул Александр уже грубее, — что именно вы вдвоём вмешали меня в какой-то дешёвый спектакль, только непонятно, зачем. Ну, чего же вы застыли? Я всего лишь требую финала! — Его глаза блеснули. — Да, дорогие посетители? — спросил он громко. — Ну же, просим, просим! Поцеловаться жениха и невесту! Люди, сидящие за соседними столами, уставились на всё это действо с интересом. Конечно, не каждый ведь день проводятся вечера живой музыки — а тут целый Воропаев решил сыграть концерт на Катиных нервах. Плюс за одним из столов сидела знакомая троица наблюдателей, которой разве что не хватало попкорна — просто попкорна в этом чёртовом ресторане не было. Пушкарёва, сжав кулаки, уже хотела было послать Александра куда подальше, но неожиданно почувствовала нежное прикосновение чужих пальцев к подбородку. Через мгновение Федя уже целовал её — он касался её губ своими легко-легко, почти невесомо, и Катя, прикрыв глаза, не смогла не ответить. Руки осторожно гладили её спину. Это была очень странная, но искренняя нежность. Только на мгновение Катя забыла — кто, о чём, зачем, для чего. Будущего не существовало. Когда поцелуй закончился, Александр уже поднялся из-за стола. — Жаль, Екатерина Валерьевна, — хмыкнул он, вернув своё обычное выражение лица на базу. — Очень жаль, что вы предпочли светлому будущему судьбу жены курьера. Тогда вам в самом деле следует оставаться секретаршей Жданова вечно. — Он резко кивнул. — Был о вас лучшего мнения. — Не завидуйте чужому счастью, господин Воропаев! — крикнул ему вслед Фёдор. — Вы однажды тоже женитесь, обязательно! — Сплюнь, Коротков! Когда они остались одни, почему-то всё ещё в обнимку, Катя нетерпеливо спросила: — Ты зачем это сделал? — Было проще сделать это, — Федя мягко рассмеялся и чмокнул Катю в нос, — чем не сделать. У нас же есть зрители, которые думают, что мы на самом деле поженимся. Что сложного в том, чтобы поцеловаться будущим мужу и жене? — Так наблюдатели скоро узнают правду, — не смогла сдержать глуповатого смешка Катя. — Что это всё было шуткой. — Инопланетянка, я не понимаю, — шутливо обиделся Коротков, — я тебе что, был так противен? Столько полемики из-за одного крохотного поцелуя! — Да нет, — помотала головой Катя, улыбчиво закусив губу, — не был. Даже наоборот. Это и пугало. Фёдор вновь посмотрел на неё как-то странно — Катя не могла дать этому определения. Как на инопланетянку с ещё более далёкой планеты, чем он предполагал?.. — Именно в такого цвета платьях ходят марсианки, — шепнул он ей на ухо. — Ты выглядишь просто потрясающе. — Ты тоже, — рассмеялась Катя, — как очень красивый землянин. О, к нам идут. Рядом оказались возбуждённые Жданов, Малиновский и Клочкова. Кажется, им шоу-программа пришлась по душе гораздо больше, чем Александру. — Это было великолепно! — Андрей пожал руки и Феде, и Кате. — Всё бы отдал, чтобы ещё раз увидеть такого Сашку! Нет, ну это не дело, теперь я вам должен по премии! — А, может быть, пару лишних выходных, Андрей Палыч? — с надеждой спросил Федя. — Премия и так скоро будет. — Какие выходные! — нервно поправил очки Босс. — У нас нет времени на выходные. Я без Кати как без рук! — Как без рук, а ноги с бедной Катиной шеи ты скоро свесишь окончательно, — фыркнул Малиновский, хлопнув друга по плечу. — И в её очках не будет смысла, потому что обзор ты ей своими лапами заслонишь! Пожалей человека — освободи его от своего присутствия на пару дней. От тебя не убудет. — Я не понял, а когда это ты стал таким благородным?! — С тех пор, как узнал, на что Катя способна, — логично ответил Роман. — Браво, ребят, это было просто феерично, а ещё унизительно. Всё как мы хотели. — Да, — со счастливым чувством отмщённости подтвердила Вика, — очень унизительно! — Ладно, — проворчал Жданов, — выходные так выходные. Но только два дня, больше я терпеть не собираюсь! Фёдор, вас это тоже касается — у нас пока ещё нет должности «заместитель курьера». — Спасибо, Андрей Палыч! — с чувством ответила Катя. — Пойдёмте лучше отсюда, — начал толкать Жданова и Клочкову в направлении выхода Малиновский, — оставим молодых наедине, такой вечер… Тем более, Воропаев вон, купюр столько оставил — на три ужина хватит. — Да опять самоутверждался, болван! Хвост распустил, типа смотри кого потеряла. — Всё, пойдёмте-пойдёмте. — Роман подмигнул Кате и Феде. — А вы, голубки, развлекайтесь. Кольцо, кстати, дарю! — Роман Дмитрич… — оторопел Фёдор. — Без возражений! От ненужных вещей нужно избавляться без сожалений, а я надеюсь, что эта вещь мне не понадобится никогда! Всё, оревуар!.. Когда они во второй раз остались одни, Катя поинтересовалась: — Ну что, останемся ужинать или по домам? — Да как-то здесь слишком… — Федя попытался подобрать слово, — выпендрёжно. Слушай, — оживился он, — может, лучше за шаурмой? — В таких нарядах?.. — Ну а что такого! Будем красивые гулять по городу и красиво есть. Раз уж предоставился случай. Мы хоть и понарошку помолвлены, а отпраздновать всегда можно по-настоящему. — Ну-у-у, — протянула Катя якобы серьёзно задумавшись, — знаешь… Не могу не согласиться! Поехали! Невовремя проскользнула тревожная мысль, что же всё-таки она будет делать, когда у Феди с Машей настанет счастливое воссоединение, а оно, без сомнений, должно было настать. Но, огромным усилием воли, Пушкарёва отогнала от себя преждевременную печаль — ведь всему своё время. И когда Федя предложил: — Раз уж у нас образовались лишние выходные… Не хочешь съездить со мной на дачу к родителям? У мамы день рождения — застолье будет. Катя, к большому сожалению или немаленькому счастью, не смогла отказаться.