«Внутри меня есть что-то,
Что тянет меня ко дну,
Поглощающая все мысли,
Приводя в замешательство.
Боюсь, эта потеря самоконтроля -
Навсегда.
Контролируя, я не могу
Обрести себя вновь»
Когда-то давно Наруто считал, что худшим событием на Новый год может стать только вынужденное одиночество. Он знал, что мать никогда не устроит для него сказки и не наполнит ту волшебством, подобной лишь искренней детской радости. По этим моментам ребёнок тосковал, и скучал он столь живо, будто было с чем сравнивать. Вот только со временем Узумаки привык и, несмотря на всеобщий ажиотаж по случаю праздника, научился не ждать его, воспринимая день как нечто банальное и в совершенстве обыкновенное. Последние несколько лет он встречал Новый год в больших и шумных компаниях, по-прежнему забывая о его значимости, воспринимая скорее как повод для крупной пьянки. Бывало действительно весело, в то время как в глубине души иногда что-то трещало, словно готовое вот-вот запеть, подарить, наконец-то, недостающие части пазла. Да только радость не приходила, и каждый раз обрывало на самом тонком, становясь куда более нудным, придирчиво осуждённым, поскольку не было в днях ни мистики, ни желаний. В этот же раз Наруто осознал, что прошлое было к нему благосклонно. Оно давало крупицу того, что разбавляло жуткое ощущение опустошённости. Добавляло неких красок в поистине ставший траурным для него день. По-настоящему страшным оказалось иметь человека, с кем мог оказаться рядом, но по-прежнему встречать его в одиночестве. Узумаки с притупленным отчаянием понимал — в кои-то веки хотелось изменить отношение к празднику, провести его не с пьяной в стельку матерью и не во второсортной компании, а с кем-то родным, близким, пускай и будет всё по-другому. Хотелось оказаться в тепле, среди искреннего живого общения, потому как сердце уже не выдерживало. Рвалось, трепещало, да только он сидел в пустой квартире наедине с печально мерцающей гирляндой, что вечером нашёл в тумбочке и зачем-то решил повесить у окна. Пару часов назад на улице начали скапливаться люди. Гремел салют, слышались звонкие взрывы хлопушек, чей-то яркий, ничем не прикрытый смех, а Наруто сидел в темноте. Отчего-то свет включать его совсем не тянуло, будто, загоревшись, тот сразу же выбьет из-под ног последние сантиметры почвы. Узумаки всю жизнь боялся тьмы и того, что та в себе прячет, но на сей раз был совершенно не против отдаться ей без остатка. На фоне совсем ненавязчиво звучали песни из старого плейлиста, и ноутбук оставался единственным, кто тусклым свечением всё ещё мог посоревноваться с цветастой гирляндой в его всепоглощающей, распускающей мерзкое марево пещере. Вино, налитое в неизвестный старый и найденный среди кухонной утвари бокал, мерно разливалось по горлу, едва заметно обжигая слизистую и согревая промёрзшее изнутри нутро. Наруто казалось, что оно похоже на то, что когда-то заказывал Саске, разве что немного приторный, вероятно, химический вкус говорил об обратном. Это дешевле, противнее и намного крепче. Поначалу было легче. Тогда он рассылал ответы на поздравления, пришедшие от Итачи, Конан и нескольких старых знакомых. Правда, последние, видимо, написали ему по привычке, ровно так же, как и его ответы были полны формальностей. По-настоящему Узумаки ждал поздравление только от одного человека. Вертел в руках злополучный телефон, пытался проковырять в ковре дырку, подолгу наблюдал за пляшущим на стене огоньком, пытаясь оттянуть время. Он был уверен, что нужно просто подождать. Вот только Саске не написал. Ни в Новый год, ни несколькими часами позже. Наруто вытянул перед собой руки, разглядывая бледные, в тусклом свечении, — синие кисти. Пальцы казались неестественно тонкими, странно изогнутыми, будто скрюченные коряги сухого дерева. На среднем поблескивало сильно потёртое, давно потускневшее и утратившее товарный вид кольцо. Когда-то он вручил его себе на такой же Новый год и думал, что подарка бессмысленней уже не увидит. Делать нечего. Он тихо поднялся, игнорируя льющиеся из динамиков ноутбука звуки. Они будто ещё больше вгоняли в осточертевшую депрессию, конца-края которой разглядеть не удавалось уже много лет. Потерев о ковёр отсиженную стопу, Наруто надел поверх футболки новую, так редко доставаемую им толстовку, что однажды была приговорена хозяином пылиться в шкафу, и натянул капюшон, надеясь окончательно скрыться в его тени. Сегодня она вновь увидит свет. Праздник всё-таки. Иногда природа слышит чужие желания. Ночь была яркой и мягкой, радуя непривычно комфортной погодой с отсутствием как такового ветра и чрезмерно низких температур. Узумаки чувствовал, как от мороза пощипывает щёки, но это не было похоже на ту неприятную, царапающую боль, что обычно сопровождала его каждый выход на улицу. Окружающие люди, что попадались ему на пути, словно тонули в эйфории, навеянной смутным ощущением волшебства, порхающего в воздухе. Наруто шёл без оглядки, всё дальше и дальше покидая пределы родного района. Он вдоль и поперёк знал половину города, в особенности улицы, ведущие прочь от его двора в центр и к набережной. Там он бывал особенно часто, будто так и тянуло оказаться среди промороженной безликой массы или зависнуть над ледяной водой в желании как можно скорее с нею столкнуться. Вокруг продолжали сновать люди и то и дело раздавались оглушительные залпы любительских салютов, что теперь долетали до ушей без защитной мембраны в виде относительно тонких стен панельного дома. Несмотря на поздний час, улица кишела народом. Наруто мимолётом смотрел на детей, что встречались ему на пути. Те радостно визжали и носились друг вокруг друга, иногда попадаясь Узумаки под ноги, пока охмелённые законным выходным родители вяло пытались держать их в узде. Со стороны эти попытки смотрелись жалко. Блестящие от опьянения глаза улыбались, а губы поощрительно растягивались, говоря невесомое: «Сына, нельзя». Немудрено, что дети пропускали слова и замечания мимо ушей. Каждый видит лишь то, что желает. Наруто сильнее натянул капюшон на голову, ёжась и глубже проталкивая руки в карманы. Усатые щёки иногда привлекали совершенно нежелательное внимание прохожих, зачем-то остановившихся посреди узкой дороги. Его забавляло то, с каким невольным удивлением, а порой даже осуждением, те смотрели в его глаза. Никто не обращает внимания на себе подобных. Никому не хочется разглядывать серое лицо с пустыми серыми очами и лезть в душу человеку, что не цепляет внешне. Наруто знал, как смотрят на него эти люди, понимал, что видят в нём абсолютно неправильную, бракованную частичку своего общества, и с чем-то был даже согласен. Внутренне Узумаки хотелось кричать, доказывая, что они с ним не одно и то же, что живут в совершенно разных мирах, но на деле же он лишь молча насмехался над примитивностью чужого познания. Хотелось, чтобы и на самом деле было всё равно, и он отчаянно старался доказать себе, что плевал на их мнение с высоты собственного мировоззрения. Только в итоге, как обычно, сравнивал тухлый хрен с пальцем, неосознанно равняя себя и тех, кого всем сердцем презирал. Гнилые ничтожества во плоти каменных масок, а он чудом застрял среди них. Шум значительно поубавился, когда Наруто остановился у входа в каменный сквер. Место очень красивое, необычное. Летом казалось, будто природа здесь какая-то неживая, холодная, а тихое журчание воды в маленьких водопадах и ручьях навевало забитую скуку с параллельным спокойствием и безнадёжностью. Сейчас же место казалось убойно живым, дышащим летним теплом, закалённым солнцем. Он медленно прошёл вглубь, обходя массивные валуны и небольшие, уложенные в хаотичном порядке камни. Разветвляясь на множество путей, тропинка вела в сердце сада — именно туда намеревался пойти Узумаки, как вдруг перед глазами пролетели мутные образы знакомого профиля, и Наруто остолбенел, вглядываясь в человека, стоящего в паре десятков метров. Светлая кожа и такой же мягкий прямой нос вспыхнули в подсознании пульсирующей болью. В конце концов, он честно ответил на его вопрос, говоря о планах… Нельзя обвинять Учиху в собственной обиде, но Узумаки чувствовал, как сердце сгорает в языках жгучего пламени, а глаза режет всё сильнее. Он ничего не обещал, так почему же теперь становилось настолько больно… Наруто зарылся носом в ворот куртки, до треска сжимая зубы. По велению неведомого духа, он не мог отвести взгляд, чем наверняка добивал себя окончательно, вкушая пронзительный острый осколок разочарования. Синяя шапка сползла чуть на бок, и, поправляя её, Саске немного развернулся в его сторону, где ожидания и реальность забавным образом на этот раз не совпали. Узумаки тихо усмехнулся, дрожащей рукой зачем-то протирая правый глаз. На пальцах осталась лёгкая плёночка влаги. А тем человеком оказалась понурая женщина, печально глядящая вдаль, сквозь кроны облысевших деревьев. И как только он мог перепутать… Лицо похоже, но это был не он. Те же черты, всё тот же оттенок бледной, слегка розоватой кожи, вот только глаза не его. Совсем иные. Наруто выдохнул, и с воздухом из лёгких вышло тяжёлое, одновременно приятное чувство некоего облегчения. Не сказать, что о чём-то задумался, не признать, что почувствовал радость, однако надорваться в финальный разлом Узумаки успел. Заприметив неподалёку отдыхающих, он двинулся в сторону единственного свободного места и приземлился на скамью рядом с одиноко сидящей фигурой, укутанной в шарф. Девушка лицезрела чужой праздник, молчаливым спокойствием прячась в стороне, а после перевела на парня заинтересованный взгляд и немного развернула голову в попытке рассмотреть загадочную персону, укрывшуюся под тенью капюшона. — Вы тоже сегодня одиноки? — внезапно раздался тихий, мелодичный голос, что показался Наруто мягким и нежным, с едва уловимыми звонкими нотками, как у ребёнка. Наруто же, будто медитируя, продолжал вглядываться в болезненно знакомое лицо женщины под синей шапкой. Одинок? — Всегда, — одними губами произнёс он. Девушка замолчала, грузно смотря на землю и поджимая губы. Узумаки заслышал, как та начала шуршать одеждой, но не обращал на это никакого внимание вплоть до тех пор, пока рядом с ним не оказалась протянутая в жесте приветствия ладонь. — Тен-Тен, — назвала своё имя она. Наруто наконец подарил ей чуточку своего внимания, правда, взгляд голубых глаз был столько потухшим, что выражал чёрствое безразличие. Он вытянул в аналогичном жесте свою руку и осторожно прикоснулся к тёплой узкой ладони. — Наруто. Прошло всего пару секунд, во время которых руки так и оставались соединены, да только Узумаки момент показался странным, до дрожи волнительным, будто он знакомился с кем-то впервые в своей жизни. Тен-Тен дружелюбно улыбнулась, слегка приподнимая уголки тонких губ, и вновь обернулась к живописной картине сквера. Она выглядела умиротворённо-спокойной, и Наруто непроизвольно подумал, что её миловидному, по-своему ещё детскому лицу идёт этот шарм задумчивости и созидательности. — Как думаете… Почему люди испытывают счастье в Новый год, но в обыденности, в большинстве своём, предпочитают предаваться печали? Выходя на улицу, Узумаки спешил сбежать от реальности. Запереться внутри себя, провести подаренное судьбой время на кипящих ненастоящей жизнью улицах города. Он не мог найти выход, так же как и не мог раствориться в потоке мутной пелены человеческих лиц. Как бы не старался — не удавалось. И, казалось, в этом вопросе речь шла вовсе не о тех спешащих по непонятным направлениям людях, не о бродягах и сугубо домашних, а лично о нём. О том, почему, несмотря на опыт, накопленный с прошлого, он до сих пор неосознанно ждал фанатичное чудо. — Я не чувствую счастья в Новый год, — только и признался Наруто. — Возможно, дело в том, что Вам кого-то не хватает, — проницательно заметила девушка. Наруто не говорил, старательно изгоняя из головы образы Саске. Даже там, в пространстве его личного сознания, ему удавалось раздражать и заставлять внутренности ныть и сжиматься. Учиха грозно смотрел прямо в душу, кривя губы в подобии злой улыбки, и заставлял Узумаки злиться. Злиться на самого себя за то, что не мог выбросить из мыслей этого человека ни на минуту. Он молчал и тяжело дышал, борясь с тем, что заворачивалось у него внутри, но между тем был полностью согласен с предположением новой знакомой. — Знаете, Новый год — это странный праздник, — не дождавшись ответа, продолжила Тен-Тен. — Люди отмечают его почти во всём мире, хотя это всего лишь дата, заставляющая нас сменить календарь. Её голос звучал меланхолично и размеренно, а слова складывались в маленькие логические конструкции. Узумаки не думал об этом в таком ключе. Как-то не было предпосылок, да и обстоятельства всегда складывались так, что приходилось лишь зализывать раны, прячась в мнимых пещерах и старых собачьих будках. Он не был сторонником самопожертвования и никогда не старался создать себе образ великого мученика, однако не раз приходилось задумываться о несправедливости и жестокости костлявой подруги жизни, ведь изо дня в день приходилось хромать с ней в одну ногу, придерживая норовящие стереться в пыль костыли. Люди вокруг словно не замечали этого, продолжая улыбаться без повода и хандрить, строя обманчивую иллюзию безысходности. Наруто был уверен, что, в отличие от него, к ним не приходят таинственные плотные тени. Они не зовут их подойти ближе к темноте, не протягивают оттуда свои кривые тощие щупальца. Эти люди не видели по-настоящему страшных вещей. А Наруто видел. И видел их почти каждый день, ко всему прочему всегда оставаясь один. — Люди вообще сумасшедшие, — вслух закончил он свою мысль, одновременно давая ответ. Тен-Тен неожиданно улыбнулась, тихо посмеиваясь. — На самом деле, нашей психике проще адаптироваться под установку, — решила продолжить свой странный монолог она, даже не предполагая, что мысли собеседника катятся совсем в иную сторону. — Мы находим причину обозвать какую-то дату определённым праздником, чтобы впоследствии ждать его и испытывать предвкушение радости, отдыха… Люди часто считают, что с наступлением заветной даты исполнятся их мечты и жизнь кардинально изменится. Звучало это глупо, плосконатурно, однако Узумаки не стал бы отрицать, что на деле, наверное, так всё и есть. Ему не хватало ни силы, ни выдержки поразмыслить над словом серьёзно. Не хватало мотивации к согласию, вдумчивость подводила. — Если так, то поводов для беспричинной радости уже скопилось предостаточно, — в своей манере произнёс он. — Не думаю, что люди задумываются об этом. — Определённо. Но меня вот уже который год мучает один вопрос… Почему никто не записывает день, когда влюбился? Почему позже не празднуют его, ведь это именно то, что способно сделать человека по-настоящему счастливым? — Потому что любовь — это страдания, — безразлично откликнулся Узумаки. И он верил в эти слова всеми фибрами своей души, зная, что она доступна не каждому, но те, кто познал вкус этого чувства, в итоге навсегда останутся с разорванным в клочья сердцем. Тен-Тен коротко кивнула, отчасти понимая смысл, вложенный в этот ответ. Она не хотела распространяться о собственной неудаче, вот только неизменно считала, что память стоит того, чтобы пережить всевозможные страдания. Это не просто, и порой приходится прощаться с тем, без чего на самом деле жить дальше становится гораздо сложнее, однако без мучения нельзя познать истинного счастья, а потому невозможно достичь успокоения души, не потеряв что-то по-настоящему важное. — Вы ведь кого-то любите, я права? — тихо поинтересовалась Тен-Тен, чувствуя подоплётку искомого. Наруто же столько раз старался не думать об этом, чтобы однажды решить для себя, наконец, что не знаком с этим чувством, что он ему неподвластен. Но сам-то прекрасно понимал, что не может быть всё настолько просто. Никогда не могло. — Я задумывался над этим… И в голову всегда лезет один человек. — Так почему Вы сейчас не с ним? — мягким тоном, словно риторически, задала вопрос девушка. Думать не хотелось. Узумаки заёрзал по твёрдой поверхности лавки, будто что-то вдруг помешало бренному телу виснуть в расслабленном положении. Он в тот же миг был готов посчитать, что всё действительно просто, как лето сменяет зиму, как Солнце уводит Луну. Но вместе с тем… Почему он завёл разговор об этом с незнакомым доселе человеком? И что за чудовищные открытия одно за другим вспыхивали в его голове? — Потому что я не могу с ним быть, — коротко выдохнул он, признавая своё поражение. Тен-Тен понимающе кивнула. — Потому что это парень? — она уже знала ответ и всё же хотела получить его от Наруто. В глазах Узумаки мелькнуло что-то, напомнившее ей себя в прошлом. Капюшон сполз, и взору её предстали светлые пшеничные волосы, а парень обречённо опустил веки и, сползая по спинке чуть ниже, запрокинул голову, поднимая лицо к чистому звёздному небу. — Чертовски сложный парень, — с горькой улыбкой выдохнул он. К сожалению, Тен-Тен всё поняла, и, несмотря на ограниченность информации, как на живую ощутила, что именно творилось на душе совсем юного Наруто. Ему не у кого искать поддержку, иначе не сидел бы он в этот праздник в компании совершенно незнакомого человека. Не к кому обратиться за помощью, когда скручивает пополам от множества смешанных воедино чувств. Внезапно Тен-Тен почувствовала, как по щеке скользнула тёплая дорожка слезы, и поспешила вытереть ту рукавом пальто, зная, что не должна быть зависимой от чужих секретов. — Он знает о Ваших чувствах? — глухо поинтересовалась она, тихо шмыгая носом. Знает ли он? Наруто был бы не прочь сначала самому разобраться в том, что чувствует. Он не мог обозвать то, что творилось в его голове, любовью, по-прежнему стараясь быть непричастным к этому слову. Уверенность пала, сползла так же криво по спинке сидения, исчезнув под ногами и смывшись в землю. Но разве к Саске он был безразличен? В те самые мгновенья, когда Учиха находил его, он чувствовал себя живым. Безумные выходки всё чаще заставляли улыбаться, не думать о последствиях и проблемах. Да, Саске — одна большая проблема, но так ли это важно, если единственным желанием для Узумаки стало следовать за ним, куда бы тот ни пошёл. Вытащить из беспросветного дерьма, помочь собрать себя воедино и обрести, наконец, то самое душевное успокоение. Одно на двоих. — Не знаю, — спокойно пожал плечами Наруто. — Во всяком случае, когда он целует, я верю, что они могли бы оказаться взаимны… В какой-то момент странный парень, случайно встретившийся на пустой дороге, оказался для него камнем преткновения всех мыслей и желаний. Какова вообще была вероятность развития подобных событий… Встретить человека, по велению судьбы, оказавшегося ближе, чем мог того ожидать, пройти вместе через множество абсурдных историй, чтобы в итоге прийти к тому, где они зависли сейчас. Если же посмотреть на это с другой стороны, если не брать в расчёт тот скромный факт, что человеческие встречи, как правило, и бывают ненормальными, всё становилось совершенно простым и понятным. Вероятность стопроцентная, ведь именно для того, чтобы оказаться плечом к плечу в этот момент, они прошли весь этот путь. И совершенно точно тот не был случайным. В конце концов, они изначально повели себя не так, как того требовали обстоятельства, потому оставалось лишь принять настоящее. Тебе не нужна такая дружба… Не нужна. Ведь у того, кто пропустил другого человека через себя, нет права называться так просто. Учиха доказал. Не всё в этом мире можно измерить простыми понятиями. Посидев в тишине ещё какое-то время, Наруто грузно встал и направился прочь, туда, откуда начался его путь, почему-то именно в это место. Если больно — нужно терпеть. Если сил на это уже не осталось, можно кричать, измываться и делать всё, что подскажет болящее сердце. Но в итоге только время поможет преодолеть страдания, только оно способно извести человека настолько, что он привыкает к дерущему чувству внутри себя и постепенно перестаёт его ощущать. Не смог разобраться в себе? — Не может понять, чего ждёт от дальнейшей встречи. Но кое-что всё-таки ясно — Саске чертовски не хватает в этот светлый и шумный праздник. Встреча с Тен-Тен не должна была стать напрасной. Их короткий, ничем не обязывающий разговор лишь дал толчок к пробуждению скромной смелости. Узумаки знал: скоро Учиха вновь объявится в его жизни. Понял это, заметив в нём такой же синий пламень, что горел и в самом Наруто испокон веков, заставляя держаться на плаву. Именно он постоянно подталкивал к встрече. Он же разжигал внутри приступы ярой ненависти и больного обожания. Вероятно, всё дело в их поразительной схожести. Ведь оба по-своему одиноки, и только вместе им удавалось собрать себя по кусочкам. Создать общее, неделимое, закалённое болью и отчуждением существо. Одно на двоих. По возвращении во двор Наруто пусто заглянул в горящее мягким белым светом окошко кухни и мелко вздохнул. Вот он и не один. Хотя так ли это теперь важно. Он всё же завис подле грязного окна подъезда, не дойдя до нужного этажа буквально половины пролёта. Мутные серые подтёки давно засохшей побелки делали стекло матовым и невзрачным. Впрочем, таким же, как и всё в этом месте, давно закалённое временем и наплевательством. К нему мучительно хотелось прикоснуться, провести пальцем, чтобы раз и навсегда стереть эту мерзость с прозрачного, по сути, должного пропускать только свет полотна. Но рука замерла в нескольких сантиметрах, так и не прикоснувшись. Вместо этого Наруто зажал пальцами краешек фильтра и потушил сигарету о разодранный выступ фанеры, бросая окурок в тёмное пространство между стеной и облицовочной перегородкой. Трогательное продолжение ночи тянуло в пустую кровать. Он остановился напротив своей двери, залезая в карман за ключами, но вместо холодного металла нащупал вдруг коротко провибрировавший телефон, что тягостным камнем давил и пульсировал долгое время. Случайности не случайны. На дисплее высветилось одно входящее сообщение, и вымученное за день сердце наконец перестало кровоточить, постепенно возвращаясь в нормальный, жизненно необходимый ритм. Забыть боль — тяжело, однако ещё труднее помнить прекрасное. Счастье не оставляют шрамов, и мирные времена ничему человека не учат. «С новым годом, Нару».***
Звон уверенных шагов неприметным пульсом отражался внутрь ушей. Перед глазами же плясали блики немного смазанного изображения огромной залы, куда нога ступила чуть неуверенней задуманного темпа. Сколько источников света здесь находилось — было не счесть. Длинные свечи в высоких готических креплениях мерцали ярко, бросая отклики на изящно сложные завитки подсвечников, и зала утопала в приглушённом тёплом свете, созданном живым огнём. По телу пробежали мурашки, стоило Саске внимательней осмотреться. Он медленно брёл вдоль рядов, завороженно осматривая внутреннее убранство храма. В Сочельник это место преображалось особенно ярко. Ель у алтаря украшали игрушками, все они были светлыми, под стать великому празднику, а на колоннах, словно струясь, покоились живые цветы. Они оплетали массивные каменные столбы, кружили вокруг них и словно висели в воздухе. Неземная торжественность. Саске же оказался здесь впервые, вот только несколько обстоятельств сложились так, что свой визит дому Божьему он нанёс некоторым позже, в отличный от Сочельника день. Праздник Рождества в католической церкви продолжается восемь дней. И всего неделю назад тот подошёл к концу. Невольно Учиха несколько сожалел, что пропустил тот момент; должно быть, в ночь окончания всё близлежащее превратилось в духовный проводник между жизнью мирской и вечной. Однако, ему повезло, и церковь не стала избавляться от чуда, зависшего здесь так кстати, оставив ещё на несколько дней. Атмосфера внутри потрясла душу неверующего по самое основание. Учиха чувствовал неведомое свечение, исходящее буквально из воздуха, дышал им и словно менялся. Тепло дарило ощущение полной безоговорочной безопасности, а свет, исходящий со всех сторон, развеивал тьму, застоявшуюся в глазах, тогда как запахи слились воедино, щекоча чем-то новым и неуловимым. Так часто пахло от Наруто по воскресеньям. Искусственный водопьян, дурящий на самом начале. Разве что запах во многом приятный, стоило лишь привыкнуть. Звук породил в сознании возвышенные, совершенно непривычные для мира обывателей картины рождения и смерти. Только Учиха видел между ними ещё кое-что. Момент так называемой жизни. Сотни, тысячи вариаций развития событий и поворотов судьбы. На алтаре собирались дети из церковного хора, все облачённые в светлые наряды, словно ангелы с полотен Ренессанса. Взгляд невольно скользнул вслед за светом, огибающим монументальные колонны и уходящим куда-то высоко вверх. Там, за резным ограждением, сверкали металлические трубы. Музыка текла оттуда. Она заливалась в уши, словно тёплая вода, медленно просачивалась за перепонки, оголяя чёрную, очерствевшую внутренность головы, и пыталась согреть, приласкать ту, пока никто не в силах был сопротивляться. Саске и не заметил, что замер на месте, глупо всматриваясь в тень, вытекающую между небольших столбов ограждения. Он утопал в глубоком звучании музыки. Никогда прежде Учиха не слышал орган вживую, находясь со сложно устроенной махиной в непосредственной близости, а потому и представить не мог, на что способно это гигантское детище человеческих рук. Однако Саске был уверен — дело не в инструменте, важно то, кто сидит за ним. И этому человеку удивительно точно удавалось заставлять кожу покрываться мурашками, а разум млеть в ощущении смутного нетерпения. Теперь он вдруг понял, куда ему надо. Ноги, слушая только инстинкт, медленно пошли вверх по ступеням, а сам Учиха не до конца понимал, что ведёт его. Он полупьяным взором смотрел на копошение людей внизу и с лёгким замешательством осознавал — его никто не замечает. Происходящее казалось сном. Мираж уставшего больного воображения подкидывал всё новые и новые шаги, в то время как ступеней оставалось меньше. И Саске готов был смириться с нереальностью столь явственной сказки, пока не увидел напряжённую спину музыканта, а взгляд не заскользил по дрожащим, грациозно порхающим над клавишами пальцам. Наруто впервые встречал православное рождество в католическом храме. Он и не знал, что аккомпанирование светской мессы станет для него настолько волнительным мероприятием. Глаза бежали по партитуре, но смысла в этом не было никакого, ведь большинство произведений он давным-давно выучил наизусть. Открытые регистры гремели в ушах, и Узумаки вслушивался в каждую ноту, выверяя ритм. За целую неделю молчания всё же смирился с грешным влечением, хотя так и не смог разобраться в том чувстве, что гложет его изо дня в день. Сегодня он решил отпустить ложь и самообман, бессмысленные обиды и неприкрытую ничем ненависть, адресованную миру вокруг. Наруто осознал, как важно иметь кого-то, кто так же, как и он сам, искал выход и никогда не менял времени встречи. Он знал, что та скоро настанет, и в этот раз был уверен, что разберётся со всем окончательно. Вдруг кисть руки дрогнула, цепляя соседнюю клавишу, что создала непростительную звуковую грязь, как только на талию осторожным прикосновением опустились чужие руки. — Не бойся… — послышался знакомый голос, и тёплый лоб уткнулся в спину меж лопаток. Наруто вздрогнул, совсем не узнавая запомнившиеся механической памятью ощущения. Пальцы оступились ещё раз и ещё, и резкий, совершенно неухоженный звук резанул по внутреннему уху снова. Саске же и вовсе задержал дыхание, сидя на коленях позади и обнимая подрагивающее тело. Он до бесконечности долго мог слушать этот вибрирующий, отражающейся от всего материального в этой зале звук, и поглощал его с каждой секундой всё больше, пока одно произведение незаметно сменило другое. Узумаки более не мог сконцентрироваться на работе, надрывное чужое дыхание ощущалось сквозь ткань водолазки острым ножом, приставленным к неготовому горлу. И Наруто тонул в нём, уже не слыша ни мотивов музыки, ни её мелодии. Всё слилось в один гул, увенчанный горячими выдохами и сконцентрированным у рук Учихи теплом, съедающим постепенно. Узумаки готов был всё бросить, убрать с инструмента руки и отчаянно вцепиться ими в человека, сидящего позади. Почему каждый раз своим появлением Саске выбивал из него остатки разума? И Наруто едва не отпустил клавиши, как вдруг тот тихо поднялся, вновь подбивая устойчивое основание под ноги. Но Учиха отстранился лишь для того, чтобы подобраться к нему ближе. Волосы шелохнулись от потока выдыхаемого воздуха, а Саске прикоснулся губами к горячей шее, ловя тот самый — воскресный запах Наруто. Мурашки побежали по телам обоих. Один всё же потерял голову от стойкого жара, вцепившегося в нежную кожу губ, другой напрягся до критичного натяжения, чувствуя бессовестно порочное прикосновение. Чудом Узумаки всё ещё продолжал играть, хотя до музыки, как и до самой церкви, отныне не было никакого дела. Учиха замер, словно спрашивая разрешения, и получил его в виде небольшого наклона головы. Рот приоткрылся, Саске осторожно лизнул слегка солоноватую кожу, оставляя влажный след, и тут почувствовал, как под ней неудержимо пульсирует вена. Он обязательно посчитал бы свой поступок слегка сумасшедшим, учитывая место и время, где решился испытать себя на прочность, если бы оставался в здравом уме. Но Наруто не давал ему ни малейшего шанса. Влажный язык очертил кривую дорожку, и, прихватывая губами в натяг, Саске вёл её всё ниже и ниже, пока не дошёл до основания шеи, где ненадолго остановился, желая высосать из Узумаки весь жар. Он не хотел оставлять следов, но получилось как-то само собой. Ненадолго оторвавшись и едва приоткрыв томно опущенные веки, Учиха взглянул на местами покрасневшую кожу и вновь подцепил ту губами, на этот раз забравшись высоко, чуть ниже мочки алого уха. — Что на тебя нашло? — едва не простонал Наруто, слегка поворачивая голову в его сторону, из-за чего Саске отчасти болезненно впился в шею зубами, не желая разрывать интимный контакт. — Понятия не имею… До краёв Узумаки переполнился мешаниной из удивления, страха и вожделения. Сюрреализм ситуации опьянял его, и ничего не оставалось, кроме как непроизвольно ластиться к мягким губам и нежным прикосновениям рук, забывая обо всём его окружающем. Этот момент должен был растянуться хотя бы на пару минут, иначе Наруто ни за что не поверил бы, что тот в самом деле реален. Когда пальцы остановились, удерживая под собой последний аккорд, рука Саске невесомо легла поверх его собственной, и пальцы синхронно с чужими задрожали, чувствуя под собой гладкую поверхность клавиш. Разрывая ненавязчивое прикосновение, Наруто вытянул кисть и позволил Учихе наполовину завершить его произведение, удерживая те, пока объёмный низкий звук медленно растворялся в воздухе. Стоило ему едва стихнуть, как Узумаки не выдержал, резко разворачиваясь и ловко перекидывая ногу через банкетку. Он нетерпеливо распахнул глаза и встретился с таким же неосмысленным взглядом. Только смотрел на него Учиха как-то иначе. Без той вечно перебивающей другие эмоции тоски, без отрешённости и безразличия, с которым всегда проницательно прожигал в людях дыры. — Подожди меня внизу, — одними губами попросил Наруто, на что Саске кивнул, тут же выполняя его просьбу. Учиха, ровно как и тогда, незаметно проскользнул по ступеням обратно вниз, не задерживаясь на тех ни секундой боле. Мысли кипели в голове нескончаемо, отчего и дышать приходилось чуточку глубже. То, что только что произошло между ними, он будет вспоминать ещё долго, но Саске даже не представлял, как приятна могла оказаться подобная шалость. Прислонившись спиной к ближайшей колонне, он оказался в тени низкого свода и с удовольствием наблюдал, как многие из прихожан с началом выступления рождественского хора едва заметно покосились в его сторону. Неужто выглядел настолько неуместным в их обществом сплочённой атмосфере? Кто его знал. Однако Учиха мысленно улыбался, поскольку те ничего не знали. Не знали, сколь грязной и порочной была едва окончившаяся месса Наруто, сколь бурное число реальных чувств наполнило её грудное звучание. Некоторые смотрели на него даже с мелочным отвращением, а Саске в ответ лишь продолжал наблюдать. Символично. Грязные души пришли очиститься от грехов в светлый праздник рождения Христова, да только и здесь их опорочили. Бог видел. Правило воздвигла страсть, к действиям побуждала тяга. Народ не брезговал таковым же, лишь лицемерно думая, что чем-то выше. Вот только самое примечательное заключалось в том, что даже после поразительно отыгранной музыки никому не было дела до спускающегося в общий зал Наруто. Единственным, кто заинтересовался его скромной персоной, стал полненький служитель церкви, тогда и Саске решил подышать уличным воздухом, не нарушая разговора Узумаки. Вот только Наруто, по всей видимости, решил отложить душещипательные беседы на другой раз, и у самого выхода незаметно поймал его за рукав, подсовывая руку под локоть. — Надо быстрее валить, — тихо произнес он. — Начальство осталось недовольно? — Да нет, — Узумаки отмахнулся, на секунду задумавшись, как вдруг такое действительно могло произойти. — Заставляют остаться на продолжение. — Думал, тебя не так просто заставить. — Да, но говорят они убедительно. В конце концов, религиозное учреждение, сам понимаешь. Посмотрев на нелепо улыбающегося парня, Учиха сам по-дурному растянул губы и беззвучно засмеялся. Они оба знали, насколько несерьёзна эта проблема. Наруто бежал прочь от входа в здание, то и дело дёргая неуспевающего за ним Саске, но у каменной статуи девы Марии Узумаки вдруг отпустил его руку и стих, позволяя по инерции немного уйти вперёд. Через мгновение Учиха пожалел, что решил обернуться. Вопрос о том, всё ли в порядке, разлетелся на части, так же, как и ошмёток снега, прилетевший ему в лицо. — Идиот… Оставаться в долгу Саске не собирался. Зачерпнув снега побольше, он быстро состряпал из него подобие шара, и благо тот оказался достаточно влажным, чтобы полученная конструкция не развалилась в первую же секунду. Снежок вышел добротным, да только Наруто умудрился увернуться от него в самый последний момент. У лица его мазнул рыжий огонёк сигареты, и, заметив тонкую струю дыма, Учиха даже удивился — когда только тот успел её прикурить. Со второй попытки удача всё-таки оказалась на стороне Саске, и снежный ком прилетел блондину прямо в затылок, осыпаясь мохнатыми клочьями в капюшон и за воротник куртки. Дёрнувшись от ледяного прикосновения, Наруто подлетел к Учихе, выверенным движением опрокидывая в сугроб и приземляясь прямиком сверху. — Ты подозрительно веселый, — с ноткой задумчивости произнёс он, однако лёгкая улыбка на губах свидетельствовала о том, что самому Узумаки шло только на руку. Саске молча наблюдал, как тот стряхивал на него снег, застрявший в волосах, и тихо отфыркивался, ловя носом холодные хлопья, после чего Наруто грациозно поднялся и протянул руку. — Пьянь, — с усмешкой высказал он, то ли заканчивая ранее сказанное, то ли констатируя и без того известный факт. Учиха проигнорировал предложенную руку помощи и быстро поднялся самостоятельно, пытаясь всё же невзначай отряхнуть спину и зад от налипшего снега. — Я всё ждал, когда ты это заметишь. Наруто умолчал о том, что всё стало понятным ещё в тот момент, когда его собственный взгляд встретился с совершенно непонимающими, затуманенными лёгкой дымкой желания глазами Саске. Пускай думает, что всё пошло по классическому сценарию, и Узумаки выдавил лёгкое удивление, что, по его мнению, обязано было найтись в ситуации. Да Учихе не удалось то увидеть. Развернувшись, Саске медленно брёл по дорожке, уводящей за периметр старого храма к различным улицам города. Ждал, что пойдут следом. — Вообще-то, я бы тоже не отказался, — заметил Наруто, пройдя рядом пару десятков метров. — Давно ничего не пил, сам знаешь, тут другая история была. Учиха слегка толкнул его плечом, указывая верное направление, и двое парней завернули за угол, оказавшись на вполне оживлённой ночным движением улице. Наруто краем глаза заметил, как старательно Саске пытался вытащить что-то из кармана, но не до конца расстёгнутая молния никак не давала ему этого сделать. Лишь через пару секунд в руку Узумаки запихнули небольшую стекляшку, так и сяк вывернутую из помятой подкладки. — Что это? — вопрос слетел с губ раньше, чем Наруто удосужился посмотреть на предмет. — Ха… Ты серьёзно? На ладони блестела маленькая бутылка коньяка. Наруто изумлённо повертел её другими сторонами и засмеялся, не представляя, как Учихе в голову вообще пришла мысль захватить это с собой на прогулку. Видимо, Саске основательно подготовился к вылазке. — Что ещё у тебя есть? — заинтересованно щурясь, поинтересовался Узумаки. — Два презика и праздничная карта. — Праздничная? — На сегодня — да, — скорее в шутку произнёс Саске, однако то заставило Узумаки снова согласиться с мыслью, что с Учихой шло нечто не то. Наруто широко улыбнулся и на пару шагов обогнал Саске, чтобы развернуться и продолжить путь спиной вперёд. Тёмные волосы покачивались от тихого ветра, иногда закрывая глаза и щекоча покрасневшие щеки. У того была привычка постоянно убирать длинные пряди чёлки за уши, и в какой-то момент Узумаки заметил, что видит в этом нечто личное, особенное. Только Саске на его памяти делал это так беззаботно, совсем не задумываясь о том, насколько ровно ему удавалось заправить шёлковые пряди, и никогда не поправлял те по десять раз, стоило волосам рассыпаться на кривые сосульки. Впрочем, это выглядело на нём чертовски привлекательно. Сейчас те спокойно висели по обе стороны лица, обрамляя и дополняя светлую кожу, отчего казалось, что Учихе шло попросту всё. — Пей, — мягко прозвучал голос, и Узумаки вспомнил о зажатом в руке предмете. Саске с трепетным восторгом глубоко внутри наблюдал, как Наруто, вновь отвернувшись, открутил маленькую крышку и опрокинул в себя содержимое бутылки, выпивая почти залпом с двух-трёх заходов. Глупо они смотрелись посреди улицы в этот момент. Когда один с непоколебимым видом вливал в себя крепкое пойло, а другой смотрел за тем с необъяснимой щенячьей радостью, ни на секунду не отрывая глаз. Наруто сморщился так, что на момент и самому Учихе стало не по себе. Говорить о том, что Узумаки не умеет пить, было уже поздно — тот осушил количество, рассчитанное на целый вечер, и ведь далеко не каждый обладал способностью так запросто подобное предпринять. Саске признавал, что был удивлён. — У тебя ещё есть? — как ни в чем не бывало поинтересовался Наруто, идя, закинув руки за голову. — Знал бы ты меру. Узумаки, как был, захихикал, ответив что-то неразборчивое и глухое, Учиха даже не стал переспрашивать. Так или иначе старт у них завертелся крупный, а, значит, результат стоило закрепить как можно скорее. Запестрили огни центральной улицы, да и народу заметно прибавилось, так что теперь беззаботно идти посреди тротуара стало куда проблематичней. Люди разбредались по двум направлениям: кто к стене, кто к дороге; и всё же каждого из них тянуло двигаться в произвольном порядке, спешить и огибать друг друга, чтобы после замедленно притормозить у поворота. Многие магазины и культурные заведения стояли, гордо неся украшения. В нескольких местах даже можно было углядеть большие рождественские венки на дверях, где-то всё те же новогодние ели. Как по канону, вблизи красоты нашлось и уродливое явление природы. Молодая пара, зависнув на грани понимания, ловила распахнутыми глазами пули, а ртами воображаемых мух. Народ же спешил, огибая по курсу, не обращал внимания и всё пытливо проходил вперёд. Нисколько не удивительное стечение образов. — А почему ты сегодня пешком? Саске отвлёкся от определения подействовавшего на пару препарата путём анализа физических реакций и выражений лиц. — Чтобы твою пьяную морду домой не везти, — ответил он раньше, чем подумал о сказанном. Благо, кажется, Наруто это вовсе не задело. Тот лишь фыркнул, обходя замеревших с телефоном в руках девушек, и снова приподнял уголки губ. Капюшон его мягкой толстовки красиво гармонировал с цветом светлых, немного завившихся от оставшейся влаги, волос. — Всё равно ты меня проводишь. — Может, — хмыкнул Учиха. — Если как следует попросишь. — И что же ты хочешь… Саске закатил глаза и потянул того за руку, направляясь прямиком к ближайшей двери, над которой расположилась приятного цвета вывеска в уставшем винтаже. Глаза Наруто сильно округлились, стоило оказаться внутри. Он и забыл, о чём не успел толком спросить, о чём хотел рассказать после. — Что это? — Бар, идиот, — усмехнулся Учиха, проталкивая того дальше, к высокой стойке. Узумаки шёл как заведённый, послушно переставляя ноги, пока не оказался у круглых стульев. Тогда же Саске отпустил его, стоило другому сообразить, что тут они отнюдь не случайно. — Два белых русских, — под удивлённый взгляд Наруто он сделал заказ, и молодой бармен понятливо кивнул, начиная нехитрую работу. Немного дальше, за общим скоплением столиков, люди ритмично танцевали под негромкую музыку. Все они явно не были трезвыми, но зрелище не отталкивало, напротив, вполне привлекало приятным темпом тел и эмоций. Оказывается, кто-то всё же умел отдыхать культурно. А Наруто знал, что лично их это совсем не касалось. Узумаки потёр переносицу пальцами и вновь повернулся к Саске, который, ко всему прочему, теперь смотрел в телефон, не реагируя на посторонние шумы и движения, как вдруг подскочил. — Наруто! Откуда не возьмись, перед глазами возникло миловидное личико, что, к сожалению, прекрасно знакомым отблеском светлых глаз кольнуло под ребро воспоминанием. Узумаки не ожидал увидеть здесь кого-то из прошлого, в особенности человека, теперь стоявшего напротив. Хината скромно улыбалась, дожидаясь, пока на неё обратят должное внимание, но Наруто знал — насколько фальшива эта улыбка. Он не готов был распыляться на лживости, на чопорную доброту и радостность встречи, в конечном итоге лишь скупо кивнув в знак приветствия, где собирался вернуться к Учихе, как обнаружил, что тот также смотрит на незваную гостью и с интересом разглядывает её лицо. Хината, словно почувствовав на себе чужой взгляд, медленно обернулась в его сторону и, смутно узнав, приоткрыла рот, пытаясь вспомнить имя, да так и не сумела сосчитать дважды два, расстроенно косясь на пол. — Саске, — подсказал Учиха. — Да… И тебе привет, — должно быть, та предполагала, что вкрадчивость смотрелась мило, однако ни один из парней не оценил по достоинству её мимические извращения. — Ты что-то хотела? — не желая терпеть навязчивое присутствие Хинаты, как можно мягче поинтересовался Наруто. — Я… Не… — девушка опешила, стараясь понять, зачем она, собственно, к ним вообще подошла. — Да вот увидела тебя и решила кое-что. Мы, кстати, давно не общались. Наруто прыснул, не в силах уже сдерживать себя и воспринимать сущий детский абсурд всерьёз. Не общались. Неужели её это столько волнует. — Только заметила? — с отвращением выдавил он, смотря, как расстроенно округлились светлые глаза впереди. Девушка попытала удачу, обернувшись к Саске. Старалась увидеть в лице того хоть какой-то образец доброй поддержки. — Вы друзья? Учиха желал было отрезать. Сказать, что её это больше чем не касается, как вдруг решил поглумиться над глупым вопросом всерьёз. — Мы трахаемся, — звучало постфактум, без мизерной тени улыбки. Саске протянул Наруто стакан с молочного цвета жидкостью и сделал небольшой глоток из своего, отчего кубики льда, плававшие в напитке, с приятным звуком зашуршали, ударяясь о его стенки. Хината с плохо играемой застенчивостью заулыбалась. Она весьма слабо знавала Учиху, однако о странностях, присущих этому человеку, оказалась весьма наслышана. В личных отношениях никто; ей он шёл по боку, едва ли знакомым лицом вскользь проходя мимо жизни, и девушка не испытывала к Саске ни мании, ни отвращения, но факт того, что они с Узумаки в последнее время всё чаще стали попадаться ей на глаза, немногим больше напрягал. — Так что ты хотела? — поинтересовались вновь. На этот раз уже Саске превозмогал свои возможности по терпеливости к нежелательному объекту. — Просто подошла поздороваться, — опустив голову вниз, тихо проинформировала она. — Ты свободна. Ей плохо удавалось скрыть неприязнь, но ответ Учихи сам себя исчерпал. Хината едва заметно поклонилась, спуская руки к низу живота. — Спасибо, — выдавила девушка и поспешила удалиться. Наруто проследил взглядом за тем, как та вернулась за свой столик, как села рядом с тем, кто, по всей видимости, её долгое время ждал. Узумаки не узнавал в нём кого-то из старых знакомых, впрочем, его это не удивило. С момента их расставания прошло достаточно времени, чтобы девушка успела поменять стиль, поменять вкус и не единого парня. — Откуда ты её знаешь? — стоило старой знакомой покинуть их личное пространство, заговорил Узумаки. — Одногруппница, — Саске сморщился, будто вспоминать об этом было из ряда вон неприятно. — Серьёзно? В Наруто проснулся некий интерес, но вызван он был скорее осознанием, что они с Учихой ещё тогда, во времена первого курса, были достаточно близки, нежели персоной, удалившейся в чужое пространство. Отныне он имел возможность сказать, что знакомы через рукопожатие, хотя и не было в том ничего примечательного. В университете почти все так или иначе знакомы друг с другом через пару-тройку лиц. — Она малость придурковатая, — тем временем продолжил Саске. — Не знаю… Странная, двусторонняя. Узумаки усмехнулся в ответ на замечание, от старой обиды мысленно соглашаясь с ним. Коктейль приятно холодил изнутри, а во рту разливался нежный привкус сливок. — Моя бывшая, — спокойно пояснил он, тогда как Саске хмыкнул, на деле же удивившись. — Какая из? — Та, что встречалась для галочки, — бросив полный отвращения взгляд в сторону занятого девушкой столика, произнёс Наруто. Он повертел в руках бокал, следя за тем, как его стенки омывают остатки напитка, и, выдохнув, допил тот, соприкасаясь губами со льдом. — Слушай, может, пойдём? — неуверенно протянул он. — Мне что-то…. — Да. Мне она тоже не нравится. Саске в спешке запихнул под костер чаевые и, подхваченный настроем Наруто, поспешил вслед за блондином, что успел убежать чуть вперёд, уже открывая входную дверь и придерживая её для Учихи. Голова пошла кругом, стоило вновь принять вертикальное положение, а ноги, словно наполнившись ватой, соглашались идти лишь с очень большой натяжкой. Наруто чувствовал то же самое, покуда с непривычки тело вело в разные стороны, и, соглашаясь с тихим спутником дня, он медленно брёл вдоль зданий, периодически невесомо покачиваясь. Голову затянула пьяная дымка, отчего невольно проскользнула здравая мысль. Не стоило выпивать столь крепкий алкоголь слишком быстро, с количеством реальность жаждала повременить, и, как ни крути, у Наруто был большой перерыв в этом деле, теперь излишки били наотмашь. Узумаки совсем не удавалось взять движения под контроль, отчего он в очередной раз зацепил плечом стену и, отстранившись от неприятного шероховатого ощущения, едва не задел идущих навстречу прохожих. Тех, судя по всему, стало на порядок больше. — Кажется, понижать градус было плохой идеей, — выравняв траекторию, поделился своим наблюдением Наруто. Саске улыбался с лёгким злорадством, будто именно этого и добивался, предлагая ему бутылку, а после потащив в злополучный бар. Придерживая Узумаки под руку, он осторожно отвёл его подальше от приближающейся толпы людей, что в сравнении с прочими оказалась весьма крупнее, и медленно притормозил, скользя непыльными от дружеской работы руками по гладкому материалу чужой куртки. Не будь Наруто рядом, он давно бы потерял контроль над собственным далеко не трезвым состоянием и с радостью сыграл бы с прохожими в боулинг. А потому им обоим стоило покинуть оживлённую улицу как можно скорее. — Коктейль не успел подействовать. Это коньяк, — со странным воодушевлением заметил он. — Готовься, что ещё будет… Узумаки с наполовину закрытыми глазами привалился к стене, Учихе же пришлось остановиться. Ноги отказывались идти дальше, и даже эти пятьдесят метров, что они прошли от выхода, казались чудовищно огромным расстоянием. — Я заебался, — Наруто выдохнул слова с радостным облегчением и через миг поднял затуманенный взор на Саске. Тот стоял с непробиваемым видом всезнающего, всемогущего божества, однако это ни сколько не раздражало, ибо Узумаки был уверен, что чувствуют они одно и то же. — Хотя… Есть идея. Идём. Поймав чёткие линии зданий, Наруто уцепился за чужой рукав и внезапно рванул за угол. Издалека было видно, что улица обрывается тупиком, но тот вопрос не волновал. Не волновали и прочие иллюзорные виды, открывшиеся темным глазам. — Куда ты?! — дважды споткнувшись, Учиха выкрикнул, что успел. На пару секунд Узумаки замедлился, и, не отпуская чужой руки, ткнул пальцем куда-то вверх. — Тут есть пожарная лестница. Если её разглядеть, можно вылезти вон на ту крышу. Поразившись внезапно возникшей в голове блондина идее, Саске вырвался из захвата и тотчас остановился. Как ни крути, в его планы не входило шатание по задрипанным подворотням, и поиски камуфляжной лестницы висели ровно на таком же месте. Приключений на совесть хватало, куда больше хотелось уйти и забыться в пустой тишине. — Тут нет никакой лестницы, — Учиха сложил руки на груди, всем своим видом показывая, как впечатлила его недоношенная задумка. — Потому что ты не знаешь, где она находится. Я там сто раз был, иди за мной и не выёбывайся. Наруто не нравилось, как воспротивился обычному развлечению Саске. Ему всего-то хотелось показать тому хорошее место, но на Учиху снова нападали тёмные силы, решившие помешать безобидной идее воплотить себя в реальность. Узумаки опустил руки и разочарованно посмотрел тому в лицо, надеясь как можно быстрее найти выход из сложившейся ситуации. Саске — тот ещё зверобой, не ему отказываться от странных тем и сногсшибательных предложений. В это же время Учиха внимательно наблюдал за потугами Наруто что-то осмыслить, да только стоять как фонарный столб он не был намерен. — Я не собираюсь лазить по крышам, — спокойно пояснил Саске, уводя взгляд от него в сторону, дабы не видеть чужих эмоций. — Прости, но это бред. Вздох безысходности вышел тяжким, едва ли Узумаки нашёл бы время и желание оказаться здесь снова. К тому же, желания столь скоротечны, что именно это внезапно возникло в наличии приятной компании, а не формальной потребности… Голова опустилась, отчего волосы его немного прикрыли глаза. Вот только он не собирался сдаваться. Горел недозволенно, падко и заразительно, не мог позволить Учихе и на этот раз испортить момент ненужным тонусом на препирания. — Неужели так трудно хоть раз сделать что-то по-моему? — с ноткой огорчения поинтересовался он, медленно возвращаясь и подходя к Саске ближе. — Не строй из себя святого козла, мы оба знаем, какой ты на самом деле, и видимся слишком редко. Наруто приблизился практически вплотную, но, вслушиваясь в слова, Саске дал слабину и опустил руки, позволив приобнять себя за плечи. — Это проблема? — тихо уточнил он, имея в виду последнюю часть всей претензии. Неловко улыбнувшись, Наруто осторожно поднял свой взгляд, чтобы уловить на чужом лице отголосок растерянности. Неужели Саске смутили эти слова? Как ни странно, Узумаки и подумать не мог, что Учиху тронет именно это. — Не знаю. Хотелось бы чаще, — честно произнёс он. И, глядя в искренние светлые радужки, Саске вдруг почувствовал себя виноватым. Не от того, что и правда редко находил время для беспокойства размеренной жизни Наруто, а от того, что позволил тому привязаться. Обречённый выдох выскользнул сам собой, и хорошо, что Узумаки не обратил на него никакого внимания, ведь для Учихи он значился белым флагом; тряпьём, что поднял вверх собственной рукой, и объявил о полнейшей капитуляции. — Пошли уже, — устало согласился Саске и сам потащил Наруто в направлении, в котором изначально тот его вёл. Ржавчина похрустывала под руками, ладони скользили по ледяным перилам. Сухая замёрзшая кожа натягивалась и неприятно соприкасалась с шершавой поверхностью, укалываясь о выпирающие частички коррозийного металла. Саске это не нравилось, и всё же лязг решетчатых ступеней немного отрезвлял, а на поскрипывающей от их веса платформе сквозь отверстия под ногами можно было разглядеть высоту, на которую они успели забраться. Наруто поднимался живо, без остановок, верно и впрямь побывав здесь ни раз. Складывалось впечатление, что опьянение его давно отпустило, а вместо него проснулась резкая тяга к впечатлениям. — Ещё два пролёта! — крикнул он, находясь на платформе выше. Саске раздражённо цыкнул и всё же решил продолжать. Раз уж согласился на спуск, ребяческие санки переть до конца им придётся. Металлические ступени проскальзывали от тонкого слоя замёрзшей влаги, приходилось подниматься медленно, чтобы непредназначенная для экстремальных зимних развлечений подошва кроссовок не соскользнула. Наруто вновь везло больше. Высокие берцы позволяли беспрепятственно прыгать по заледеневшим ступеням. Вершиной лестницы оказалось на вид непрочное основание всё из того же резного металла. Узумаки ждал его со скучающим видом, прислонившись поясницей к совсем хилому ограждению, куда, ступив один раз, ни в коем виде не захочется возвращаться. Забравшись на покрытый снегом битум, Саске наконец почувствовал себя уверенней. Однако Наруто спокойно прошёл мимо него, направляясь к противоположной стороне и присаживаясь на выступающий край не огороженной крыши. — Иди сюда, — мягкая улыбка озарила его лицо, и Узумаки пару раз похлопал рядом с собой. Учиха приблизился не спеша и, немного поколебавшись, медленно опустился рядом, свешивая ноги за край крыши. За всю свою жизнь Саске бывал в подобных местах всего пару раз, вот только до того, чтобы расслабленно болтать ногами в воздухе, смотря, как от кроссовок с высоты восьми этажей отваливаются кусочки налипшего снега, ему было чертовски далеко. — Мы посидеть пришли? — прозвучало совсем бестактно. Наруто посмотрел на него, мирно приподняв бровь, и, словно не было звука, как и приоткрытых губ, возвратился вниманием к городу. — А что ты собирался здесь делать? — Я вообще сюда идти не собирался, — отвернувшись к обрыву, коротко произнёс Учиха. — Твоя идея была, так что… Давай, удивляй. — Просто смотри, — Узумаки сделал вдох поглубже и детально осмотрел даль. Внизу расстилалась широкая улица, параллельно идущая с той, где они были. С высоты всё казалось маленьким и незначительным, но выглядело совершенно иначе. Странное чувство, возникающее всегда, когда смотришь на знакомые вещи под другим углом, заставляло внутри что-то тихонечко трепетать. Наруто любил это ощущение, потому что в момент мир начинал казаться ему совершенно другим, и он искренне надеялся, что Саске способен понять и прочувствовать с ним это на одном уровне. Голова немного кружилась, отчего вело в сторону, однако Узумаки не менял положения, продолжая попеременно смотреть на пейзаж города сверху, иногда отдавая внимание мелким людям, снующим по тротуарам, и монотонному движению машин. Он где-то слышал константу, что если долго смотреть вниз, то тело потянет туда же, но не был уверен, что это действительно так работает. Тишина съедала медленно и незаметно. Должно быть, каждому удалось увидеть в картине то, что прежде искали на днище. Наруто иногда ёрзал, пытаясь усесться удобнее, вот только в какой-то момент Учиха остановил его, прильнув ближе, и обнял свободной рукой. — Одного художника-шизофреника люди посадили на самолёт и пролетели с ним над городом, — вдруг тихо рассказал Саске. — После этого он нарисовал на холсте весь город и с точностью передал его структуру, не ошибившись ни с одной улицей. — Что ты… Наруто нервно вздрогнул, почувствовав вдруг, как чужая рука медленно соскользнула с плеча, перемещаясь на талию. — М? — мягко улыбаясь, Учиха слегка повернул к нему голову. — Что с тобой сегодня? — Неужели не нравится? Антрацитовые глаза стеклянно блестели в свете едва долетавших лучей улицы. Узумаки неоднозначно потряс головой, отворачиваясь к виду на город, но Саске такой ответ не устроил. Он порывисто ухватился пальцами свободной руки за его подбородок и повернул лицо снова к себе. — Я задал вопрос, — настойчиво произнёс он. — Не знаю я. Это… странно, — одурманенный видом лица напротив, Наруто зацепился глазами за светлые, казалось, бархатистые щёки и медленно проследовал по ним до слегка приоткрывшихся тонких губ. — Но в твоей ауре что-то есть. Голос его звучал хрипло и совсем иначе, что заново будоражило кровь. Оба чувствовали приближение чего-то значимого, нового, тогда как Учиха соблазнительно прикусил краешек нижней губы, медленно приближаясь к чужому лицу. — В моей ауре, говоришь? Наруто не успел что-либо ответить. Поняв, чего именно желал Саске, он потянулся навстречу, трепетно и мягко прикасаясь к манящим губам. Язык скользнул по влажной поверхности другого, придавливая, оплетая. Так поцелую подарили граммы серьёзности. Глаза томно прикрылись, оставляя небольшой просвет, затуманенный рядом пушистых ресниц, но даже так Узумаки мог с чёткостью разглядеть дрожащие веки Учихи. Его руки сжали чуть сильнее, притягивая согласное тело ближе. Собственный мир внезапно озарило желанным теплом, что уже было знакомо, да ощущения просыпались медленно и нерешительно, будто всё происходило лишь в первый раз. Саске осторожно обхватил затылок Наруто, придерживая, не позволяя отстраниться раньше желаемого, однако тот даже не пытался этого сделать, впервые чувствуя дикую тягу к происходящему. Под ногами расстилалась пропасть, упасть в которую всегда полноценно равнялось смерти. И Узумаки был уверен, соскользни они сейчас со своего места, даже перед ударом об асфальт, он не отпустит Учиху, будет держаться за него до последнего, не разрывая поцелуй, дарующий сумасшедшее освобождение от былого. Их отношения стали для него омутом, тем самым, что уходил далеко вниз, скользя по стене высокого здания. Саске был этой бездной, не имеющей ни начала, ни дна. Попав в неё раз, уже не выбраться ни в какую, но Узумаки действительно чувствовал счастье, раз встретился с ней и прыгнул, не раздумывая. — Провожу до дома. Заслужил. Наруто кивнул сквозь смешок, тыльной стороной ладони вытирая влажные губы. Если те обветрит от не вовремя появившейся на морозе влаги, он снова станет их грызть, раздирая в кровавые пятнышки, а Саске был рад, что нашёл чем ответить. Иногда Узумаки сводил с ума, одним своим видом прося сделать что-то такое, от чего собственные ноги задрожат и внутри вспорхнут дохлые насекомые. Он понимал, что дело вовсе не в заслуге, не в словах и мотивах, а в отчасти всё ещё здравом рассудке. И тот никак не желал признавать одну мелочь. Ему стало мало Наруто. И этих кратковременных незапланированных встреч катастрофически не хватало. — У меня осталось вино с Нового года, — с надеждой произнёс Узумаки, будучи не до конца уверенным, что заинтересует подобным контекстом Учиху. Но, вопреки дурному предчувствию, Саске приподнял глаза к небу и снисходительно улыбнулся едва дрогнувшими уголками губ. — Это приглашение в гости? — спокойно поинтересовался он, тогда как тон его вселил в Наруто уверенность, которой так не хватало. — Это предложение продолжить начатое.***
Дверь подъезда за спиной вопила с поразительно пронзительным скрипом, после чего всё пространство разразил звонкий металлический хлопок. От неожиданности Наруто резко развернулся в её сторону, но в тот же миг наткнулся носом на грудь Саске, стоящего чуть выше его самого на импровизированной ступеньке между двумя дверями. — Нормальное явление, не очкуй. Не сразу сообразив, Узумаки поспешно кивнул и направился к лестнице, по пути собирая тонкую грязь со стены. Когда-то та была выкрашена в синий цвет, вот только местами краска отвалилась и продолжала отслаиваться, тогда как ещё целая её часть была покрыта пылью, следами от затушенных сигарет и несуразными надписями. Саске закурил прямо там, внизу, не отличаясь успехом от прежде проходивших тут, и теперь с меланхоличным видом перебирал ногами ступени. — Ты один живёшь? Наруто замер всего на мгновение, как снова заспешил, поднимаясь по облитой лестнице выше. Внезапно он осознал, что забыл о такой проблеме, как собственная мать. Знакомить кого-то с родителями всегда немного волнительно, но Узумаки везло, ибо такая честь на его долю ни разу не выпадала. Кушине никогда не было дела до знакомых сына. — С матерью. Но она должна быть на работе, так что квартира полностью в нашем распоряжении, — поспешил объяснить Учихе Наруто, всё глухо пребывая в лёгком сомнении от собственных слов. Он помнил, как женщина перед его уходом старательно красилась и собиралась, явно намереваясь отправиться в очередное турне по чьему-то развратному сердцу. Однако после мероприятий мать зачастую оставалась где-то на ночь, не желая тащиться в переполненный неудачным ребёнком дом, покуда не было в нём радостей и любимых утех. Оставалось надеяться, что Кушина не вернётся посреди ночи, опозорив одновременно и себя, и его. — А отец? — Чего нет — того нет, — пожал плечами Наруто, отвечая на бесстрастно заданный Учихой вопрос. — Ладно. Не знаю и знать не хочу, что там у тебя за семейная драма, — соврал Саске и, затушив бычок, выкинул его за ту же перегородку, куда обычно засовывал остатки сам Узумаки. Фанера оказалась такой же грязной, как и всё в этом месте, да только чёрные росчерки, оставленные прогоревшим табаком, плакали большими порезами. Словно шрамы, они напоминали Учихе его собственную семью, и почему-то он был уверен, что история Наруто, также как и его, полна этих мрачных, на первый взгляд ничего не значащих чёрных полос. Дверь его квартиры отличалась от других, она выглядела надёжнее и дороже, выделяясь на общем фоне как нечто чужое. В отличие от остальных, на ней не было номера или каких бы то ни было опознавательных знаков, и Саске понимал, что у каждого есть свои причины отличаться чем-то от других. Так же как у него самого. Остановившись возле неё, Наруто перевернул в руке звенящую связку ключей и вставил один в замочную скважину, после чего дверь медленно отворилась, но темнота, ударившая в лицо из коридора, вопреки ожиданиям, ничуть не порадовала. На полу валялось любимое пальто матери, а вся обувь, в том числе и его кроссовки, были разбросаны по нехитрой прихожей. Среди нескольких пар обуви Узумаки разглядел и мужские ботинки, которые никак ему не принадлежали. По вине судьбы случилось то, чего Наруто никак не мог ожидать, и в этот поистине мерзкий, неприятный момент он стоял на пороге не один. Более того, человека, по воле случая зашедшего вместе с ним, Узумаки хотелось разочаровывать меньше всего. Скрип деревянной кровати разносился по небольшой квартире звоном утренних служб, а знакомый голос стонал столь громко, что впору было поплотнее засунуть в уши вату, схватить Саске под руку и бежать отсюда как можно скорее. — На работе, говоришь? — с садистским удовольствием произнёс Учиха. Наруто обернулся, ловя позади себя тёмный силуэт, подчёркнутый мутно слабым светом подъезда. Провалиться сквозь землю на сей раз хотелось не просто так. Тянуло уйти с корнем, лишь бы не видеть, как на лице Саске с минуты на минуту появятся презрение и отвращение. Он всем сердцем не желал такого окончания их внезапной встречи, но прекрасно понимал чувства и мысли Учихи, внезапно оказавшегося в неудобной и до отвращения неприятной обстановке. — Прости ради Бога… — быстрым шёпотом произнёс он, готовый уже пасть на колени, лишь бы в чужих глазах не промелькнули те тонкие росчерки разочарования. Он не был виноват в грехах своей матери, не выбирал подобной жизни, не контролировал её поступки, однако теперь чётко осознавал, что приводить близкого человека в обитель собственных ужасов оказалось недопустимой ошибкой. — Полный пиздец… Вечер бесповоротно испорчен. От медленно пожирающей изнутри злобы Наруто готов был прямо сейчас выставить за порог и мать, и её нового ухажера, убивших в нём сладостное ощущение праздника, что впервые покрыло хрупкую очерствевшую душу. Плевать, что именно Кушина по всем документам являлась владельцем этого места, Узумаки вдруг захотелось хоть раз очернить планы долбанной матери так же, как она на протяжении девятнадцати лет портила жизнь ему. — Давай уйдём? — вырвалось у него совершенно невольно, отчего Наруто понял, что именно это и планировал высказать всё то время, что представлял жестокую расправу над женщиной. Но на лице Саске отразились совсем не те эмоции, которые Узумаки ожидал там увидеть. Не было ни презрения, ни отвращения, ни чего бы то ни было подобного этим отвратительным ощущениям, что, вероятно, поставили бы жирную точку на всём их недолгосрочном общении. Учиха подтолкнул его внутрь квартиры, зайдя же следом, тихо захлопнул входную дверь, тогда как пространство прихожей погрузилось почти в полную, непроглядную тьму, где лишь зелёная подсветка на электронных часах слегка освещала контуры тел с их бледными лицами. Наруто с ужасом посмотрел на то, как Саске растянул губы в лёгкой улыбке, а руки его вдруг властно сжали чужую талию, вплотную прижимая к себе вздрогнувшее холодком тело, и жёсткая ткань их курток тихо зашуршала, потираясь друг о друга. Саске наклонился, притёрся губами к алому уху, и тёплое дыхание защекотало покрывшуюся испариной кожу. Рот его приоткрылся, глаза опустились чуть ниже. Тогда Учиха с придыханием прошептал то, от чего у Наруто напрочь выбило пробки. — Я всё ещё надеюсь на продолжение.