Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?
Мф. 6. 23
В новом доме Учихи не оказалось ни черта. Никаких медикаментов или чего-то, что хотя бы отдаленно напоминало бы средства дезинфекции, ни бинтов, ни ваты. Зайдя в комнату и наткнувшись на совсем бледное, почти безжизненное лицо, Узумаки, позабыв обо всем, тут же ринулся бегом до аптеки. Казалось, что время его утекает сквозь пальцы, пока попытки выбраться за счет плавучего бревна оказывались совершенно бесплодными. Судя по карте, ближайшая располагалась в двухсот метрах от дома, однако жизнь упростила задачу, едва не создав из воздуха вариант многим проще. Будто судьба благоволила Саске в этот страшный и ненормальный день, стоило Наруто лишь обойти дом, выйдя с внутреннего двора на оживленный проспект, как с лицевой стороны здания в глазах запестрили мелкие магазинчики и столь необходимый зеленый крест. Первым делом Узумаки попытался снять с Саске верхнюю одежду, вот только осторожно сделать это вышло непросто. Бессознательное, словно тряпичное, тело колыхало порывами бреда. В руках застой, ноги уже не держат. Удалось лишь немного приподнять, мирясь с ужасом прикосновений к болящим костям, коже и мышцам, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Наруто смог сдвинуть мешающуюся ткань в сторону выше. Его пробила крупная дрожь в тот самый момент, когда взгляд снова упал на кощунство порезов. Опухшая, налившаяся кровью кожа вокруг них и страшные подсохшие углубления в местах разрыва тканей. Прежде глазам не доводилось видеть подобного. Ужас подступился не вовремя, Узумаки же сдавленно потянулся за антисептиком. Хорошо смоченной ватой он обработал кожу вокруг красноты, стер излишки выделений и грязи, а в эпицентр решил напрямую не лезть, выбрав самый безопасный способ обработки — полить из пузырька жидкость сверху, медленно и без касаний. Учиха лежал все так же, бездыханно, не реагируя на манипуляции даже в тот момент, когда Наруто приступил к наклейке мудреных стягивающих пластырей. Те вечно цеплялись не туда, то заезжая на влажное, то уходя вбок. В медицине Узумаки был абсолютно несведущ, разве что имел базовые знания и навыки, но такой способ, по его мнению, являлся самым подходящим под описание сказанного Саске «заклеить». Закончив, он разместил на пустующей тумбе использованное добро и поспешил открыть окно. В комнате витала духота, вдобавок воздух насквозь пропитался специфическим запахом медикаментов, стылой крови и смертности. Руки его болели, словно были облиты кислотой, на деле же несколько пальцев всего лишь оказались испачканы чужой кровью. Так Наруто и поспешил смыть ее, рыская по коридору и высматривая драгоценную дверь уборной. Умываться в чужой ванной комнате не было делом непривычным, возможно, в прошлом разгульный образ жизни навсегда оставил отпечаток этой привычки. Узумаки прежде не задумывался и сейчас не собирался, правда, только до тех пор, пока не поднял голову и не столкнулся с собственным лицом в отражении. За спиной — чужая плитка, не такая светлая, какую тот обычно видел дома. Гладкая и холодная отделка, где только сейчас Наруто заметил, что единственным источником света в небольшой ванной являлась подсветка вокруг зеркала. Взгляд проследил за ней, опустился, направленный точно в небесно-голубые глаза. Словно васильки в солнечный день, они пестрили цветом. Словно вода в холодной атлантике, они отражали свет. Почему именно ему достались такие? Редкий цвет, такой ещё поискать нужно. Но ведь у Саске тоже глаза необычные. Темно-карие, с крапинками тёплого шоколада, которые видно только под определённым углом и с особыми лучами солнца. Наруто не помнил, когда заметил эту деталь, будто когда-то пристально всматривался в чужие радужки. Не помнил. Но у Саске глаза цвета антрацита, настолько темные, что оттенки почти не различить. Бездонные, глубокие, таящие в себе, казалось, не только загадки Учихи, но и тайны всего мира. Скольких людей с карими глазами встречал Узумаки, скольких читал по ним, никогда не видел ничего более необъятного и пугающего. Когда страшные мысли непрошено залезли в череп, вдруг захотелось заглянуть в них еще. Вспомнить, какие эмоции горят в чужом взоре. Какие секреты Саске скрывает. Какая душа у этого человека, если глаза — зеркало? Наруто потряс головой, возвращаясь в реальный мир, тут же закрыл воду и вышел из ванной. Саске не шел из его головы. Ничего особенного ведь нет в этом имени. По возвращении назад тот обнаружил, что в комнате стало заметно прохладнее. Холод разрядил помещение мерзлым ветром, и, побеспокоившись, что пока ещё совсем беспомощное тело может замёрзнуть, Узумаки прикрыл окно, оставляя на режиме щелевого проветривания. Примостившись на подоконнике, Наруто устало потёр переносицу и свесил руки с колен. Декабрьское солнце, что так приветливо улыбалось этим утром, уже давно зашло за плотные седые облака, не роняя на землю и сотой доли своего яркого белого света. Вечерело. Узумаки пусто уставился в окно, ведь со второго этажа отлично просматривался целый узенький мир. Серость отвесов зданий, мутные блики стекол, гул летящих вдоль низеньких тротуаров машин, небо, земля, тонкая береза. Играющие на площадке через дорогу дети, а если прислушаться, возможно, и услышать их выкрики и смех ему бы запросто удалось. Детство. У Наруто такого не было. Была самостоятельность. Став постарше, обзавёлся компанией, потом второй, ещё позже — третьей. Никаких привязанностей, безобидных игрищ и обязательств. А может, так только казалось. Тянет ли его сейчас к тем людям? К тем, у кого просиживал холодные вечера. К тем, с кем поднимали и переваривали множество светских тем. К тем, кто оказались неопытными лжецами и фантастическими предателями. К людям, в конце концов… Нет. Перед глазами пролетело множество знакомых лиц, но ничего не ёкнуло. Другой вопрос — что хуже: потерпеть крах или не попробовать вовсе? Иногда мы действуем не в поисках того, чего хотим, не опасаясь неудачи и последствия этого среди других возможных причин. Но даже так, если мы можем ошибиться, не лучше ли хотя бы попытаться устранить сомнения в том, что могло бы произойти, если бы мы это сделали или с чем остались бы, не сделав это? Наруто не жалел, пускай и вышло все настолько паршиво. Ведь, с другой стороны, разве плохо иметь столь обширный опыт в сфере человеческих связей? Были друзья или близкие, или просто товарищи, — теперь же остались всего лишь знакомыми. Люди рождаются в одиночестве, не зная ни родителей, ни мира вокруг себя, так какова вообще вероятность вступить в близкие отношения с другим человеком? Ежедневно мимо нас проходят толпы людей, и предлагая руку каждому десятому, с высокой долей вероятности мы приобрели бы не только новых знакомых, но и, возможно, в будущем близких, схожих по духу друзей и любимых. Интересный эксперимент… Вот только никто не подходит к незнакомцам, а те, кто решаются, всегда выглядят злоумышленниками, отравой общества. Странно, что такова логика толпы. Люди боятся. Себя, окружающих, непривычного. Закон Мёрфи гласит: если что-то может пойти не так — оно пойдёт не так. И Узумаки в какой-то степени был даже рад, что жизнь преподнесла ему множество подобных историй. Некоторым везёт, им удаётся верить в чудеса, видеть в жизни сплошные радости и любоваться красочными пейзажами за окном. Везёт. А может быть, им просто хватает терпения. По крайней мере, Наруто знал, что у него этого «чего-то» явный дефицит. Взгляд снова вернулся к кровати, где-то там, в смятой куче одежды звонил телефон. Узумаки не знал, есть ли у Саске друзья или работа, какие отношения с близкими, и кто вообще может ему звонить, да отчего-то стало тоскливо. Ведь ему самому звонки не приходят. Нет никого, кто волновался бы о здоровье, ни души, переживавшей о дневном настрое, нет даже матери, которая за столько лет могла бы хоть раз поинтересоваться делами сына. Не поинтересовалась. Противно засосало под ложечкой. Наруто мягко спрыгнул на прохладный пол и тихими шагами обошёл спальное место. Вытащив из кармана простой кнопочный телефон, он обнаружил, что тот не является причиной нескончаемой вибрации, и тогда пришлось рыться дальше. В кармане, где было не много вещей: всего-то пачка сигарет, зажигалка и пластиковая карта, — телефон не нашелся. Он оказался в другом, абсолютно пустом и почему-то находящемуся с левой стороны. На экране отображался звонок от некоего «Итачи». Узумаки скрепя сердце отложил телефон в сторону, ведь знал, что отвечать на чужие звонки, не имея на это ни разрешения, ни какой бы то ни было важной информации, для любого было низко. Знал, и все же не мог не смотреть, как увесистый плоский кирпич надсадно разрывался на тумбе. Вскоре телефон замолчал. Сидя на свободном краю кровати, Наруто вдумчиво вглядывался в чужое лицо. Совсем серое, словно прозрачное, с темными болезненными пятнами вокруг глаз. Губы высохли и потрескались, но до сих пор не потеряли своего привычного вида. Лоб горячий, и, кажется, у Саске начался натуральный воспалительный процесс, однако, прикоснувшись к с виду совсем ледяной, а на деле же чрезмерно горячей коже, Наруто не захотел отрывать руку. Жрал этот жар кончиками пальцев, впитывал, пропуская через себя. Терпкий, влажный и крайне больной жест почему-то показался ему слишком личным, в какой-то мере интимным. Безусловно, и раньше приходилось касаться людей, проверять наличие пульса, измерять дрожь и контролировать температуру, чаще борясь с припадками передозировок. На то всегда являлась острая необходимость, страх оказаться в ловушке, запереться с погибшей оболочкой человека, что слышал и видел лишь там — на задворках кривого притона. Почему же сейчас в нем родилось это спонтанное желание проявить некую заботу, Узумаки понять не мог. Саске дышал тихо, и грудная клетка едва заметно двигалась под натиском наполняющихся воздухом лёгких. Совсем неудобно видеть вечно колючего, в доску с одиночеством Учиху таким. Странно было и понимать, что тот попросил его, Узумаки, помочь, ведь, кем бы не приходился Саске тот же Итачи, он не позвонил ему. Хотя кто его знает. Может, и звонил… Отчего-то куда приятнее Наруто стало считать законной истиной только первый вариант. Опомнился он, заметив, что уже несколько минут нависает над Учихой, слепо смотря тому в губы и думая о крайне противоречивых вещах. Может быть, именно эти мысли являлись самыми важными в тот момент, покуда собственное тело устало за всем наблюдать. Кто знает. Некому было пожаловаться, некого просить о совете. Наруто всегда был один и всегда слепо думал, что это не так. Что связывает их с Саске? Почему, проучившись вместе почти полтора года, они не запомнили ни голосов друг друга, ни лиц? И что так резко вдруг изменилось, заставив Узумаки посредством нескольких выходящих за рамки привычного понимания вещей оказаться по итогу в этой комнате рядом с человеком, имени которого всего два месяца назад даже не знал? Воля случая. Взгляд пробежался по гладкой, совершенно чистой коже лица, остановившись на прикрытых веках. Именно здесь прятались те самые глаза, глубину которых Наруто волей-неволей успел заметить и запомнить. Они совсем близко, буквально в нескольких десятках сантиметров, прикрыты тонкой кожей век, в любой момент могут открыться, но не откроются, ведь этого так сильно хочется. Эффект присутствия: не может что-то происходить без изъянов, если за этим кто-то наблюдает. А Наруто наблюдал, неосознанно склоняясь все ниже. Кто такой, этот Учиха? Почему сумел зацепить? Своей напыщенной гордостью? Может. Хотя терпеть Узумаки не мог подобное поведение, оно всегда вызывало лишь приступы необъяснимой агрессии. Или неординарными поступками, переворачивающими привычный уклад жизни с ног на голову? Как вариант. Возможно, зацепило его лицо, сросшееся с каменной маской безразличия, или взгляд, выражающий так много, что становилось невозможным прочесть? Узумаки не знал. Скорее всего, все эти качества в симбиозе, призванные воплощать одного человека, и сделали его таким. Зацепила загадка, ведь Саске не разглядишь как открытую книгу. Обвешанный замками, он требовал подбирать с себе ключи, и вряд ли у Наруто нашелся бы едва один подходящий. Это цепляло. Цепляла недоступность. Собственный рот шевельнулся, безмолвно шепча: «Откройся». Что это значило — до конца ясно не становилось даже им, тем не менее глаза, вновь застывшие на чужих губах, не могли оторваться. Тянуло. Адски тянуло сократить оставшееся расстояние и прикоснуться к ним своими. Из чистого интереса — какие они. Мягкие или шершавые? Горячие или прохладные? Наруто не помнил их, пускай однажды Саске уже нарушил его личное пространство, бессовестно вторгаясь и пороча своими намерениями. Теперь в отместку рьяно хотелось проверить. Почувствовать. — Заебал, клуша… — от неожиданности Узумаки резко отпрянул, попытавшись выпрямиться и отползти, но схватившая за локоть мертвой хваткой рука не позволила увеличить расстояние. Открыв глаза, Саске с вызовом приподнял брови и уже через мгновение руку отпустил. Наруто деревянно отполз чуть в сторону, продолжая пребывать в состоянии то ли шока, то ли неподдельного ужаса. Столь грязно нарушить образовавшуюся саму собой идиллию он бы в жизни не решил. И, повернув голову в его сторону, Саске, довольный собой, снова прикрыл глаза. — Зассал. — Что? — непонимающе прошептал Наруто. — Зассал ты. Собираешься целовать — целуй. Нечего сопли жевать, — пренебрежительно бросил Учиха, смотря столь осуждающе, что Узумаки на секунду подумал, будто действительно сделал что-то не так. — С какой стати мне тебя целовать? — на удивление спокойно вопросил он. — С какой — не знаю, но ты собирался. — Тебе лучше? — проигнорировав, Наруто было решил сменить тему. — И сливаешься как размазня, — недавно манящие губы искривились в ненавистной иронии. — Что? За собственные намерения ответить не можешь? — Не было у меня никаких намерений, — с ходу завёлся тот. — Ты пидорас? Почему все твои темы на этом заканчиваются? — Я пидорас? Странно. Мне казалось, что именно ты домогался меня, пока я лежу тут как ебаный жмур. — Нет, это ты полез ко мне целоваться на той сраной лавке. Забыл? — Так тебе, значит, понравилось? — усмехнулся Саске и тут же раскис, вымученно облизав угол ссохшихся губ. — Извини, что разбудил твои гомо-наклонности. Наруто побагровел. Как только в голову могли прийти мысли, что этот человек зацепил его чем-то в уникально примирительном смысле. Это же Учиха. По какой-то причине мозг все время складывал о нем неверную картину, стоило темному сгустку иронии только выйти из поля зрения. Поведение у Саске отменное. Отвратительно-богатое. Голова забита умными мыслями, но стоит тому только открыть рот, как начинала литься оскорбительная мура. — Завис? — Отъебись, — буркнул Наруто, отворачиваясь к окну. Руки тут же зачесались открыть его. Проветрить или выкинуть не сложившегося собеседника — вопрос уже второстепенный. — Вижу, тебе гораздо лучше. Я пойду. — Будет ещё лучше, если ты заткнешь своё нытьё и достанешь покурить, — в той же манере передразнил Учиха, ожидая продолжения глупой перебранки, но, на удивление, Узумаки молча подошёл к кровати, достал из кармана куртки пачку с маленькой картинкой на тыльной стороне и бросил ее Саске. — Кури. Рёбра болезненно ныли, и пальцы, плохо слушаясь, кое-как подцепили одну сигарету. Зубы зажали фильтр, позволяя другой стороне болтаться, чиркнула зажигалка, и в легкие полетел отравляющий горький дым, зависимости ради давно не казавшийся столь отвратительным. В этот момент Учиха блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением и только после спокойно выдохнул. — Тебе тоже не помешает, — он неловко бросил пачку, стоящему у окна Узумаки, однако тот ее поймал, даже не оборачиваясь. С Наруто было что-то не так, и Саске предполагал, что подколами задел за живое. Однако истинная причина подавленности для Узумаки крылась в других вещах. Слова Учихи действительно обрели форму, но только дав почву для новых размышлений — почему в нем на самом деле проснулось это желание? Вопреки ереси Саске, Наруто никогда не интересовали парни. Возможно, порой он находил их чуть более симпатичными, да не более того. Никаких любовных чувств или симпатии, как это обычно бывало с представителями прекрасного пола, в нем нет и не возникало. К слову говоря, Узумаки находился в этом до полного конца уверенным, на этот раз точно зная, что теплого трепета внутри не вызывали даже легкие думы. С самим Учихой что-то не так. Он то и дело заставлял меняться во мнениях, изначально представая стопроцентным уродом, а позже сотворяя что-то из ряда вон, после чего и впрямь начинало угождать мыслью, что тот на редкость удивительное чудо. Наруто была непонятна эта игра. Невозможность предугадать, покуда мысли и действия Саске заставляли цепляться за него в попытках познать. — Тебе звонил Итачи, — вдруг проронил он, глядя, как Учиха балдеет, докуривая свою сигарету. — Трубку брал? — без интереса прозвучало с хрипотцой. — Нет. Я не нарушаю чужое пространство. — Да ну? — порой Узумаки хотелось, чтобы Саске подавился своей чертовой глумливостью. — Ладно. Хорошо, хоть сказал. Отвечать не хотелось. Сплошные издевки в сторону человека, который, бросив свои дела, на всех парах прилетел помогать, просили молчать. И все же любопытство душило. — Кто этот Итачи? — тихо поинтересовался Наруто, бездумно смотря в окно, за которым потихоньку зажигались фонари. Собственные же мысли были скучены вокруг лишь одного вопроса, столь разительно отличавшегося от других по своему звучанию. Голос подводил, выдавая переживания. А о чем — не понятно. — Брат, — Саске шумно выдохнул дым от последней затяжки, туша бычок о найденную на тумбочке крышку. — Старший брат. Вопреки ожиданиям, ответ даровал Наруто легкую радость. По какой-то причине Узумаки боялся услышать слова: «друг» или «знакомый». Не хотелось этого признавать, но с момента знакомства с Учихой многое поменялось. Раньше он не замечал в себе гадкого качества, не было потребности понимать, что ни один не имел под остывшим боком абсолютно никого. Тянувшее доселе в груди ощущение прошло, ведь Наруто обнаружил точечное одиночество на стороне. — Вы в хороших отношениях? Ну… То есть, нормально общаетесь? Просто знаешь, бывают братья, которые… — Да. По-семейному. У тебя ведь нет никого? — Не думаю, что это плохо. — Я и не говорил этого. Затёкшие от длительного стояния у окна ноги закололо, потому Наруто предпочёл вернуться на кровать. Учиха или нет, а раз уж пока ему приходилось пребывать в чужом доме, придётся и хозяину потерпеть малые прихоти гостя. Саске же словно и вовсе чужие перемещения были безразличны. Впрочем, быть может, только Узумаки видел в этом скрытый подтекст. В мыслях теперь только и кружился произошедший инцидент и его слова. — Квартира дорогая? — Наруто счел момент наиболее благоприятным для этого вопроса, иначе Учиха так и продолжил бы сверлить его задумчивым взглядом. — Относительно. Приглянулась? — Да нет, просто интересно. Ты ведь работаешь? — Узумаки слегка закусил щеку, неосознанно пытаясь предугадать ответ, тогда как Саске согласно кивнул. — И кем, если не секрет? — Церковным мальчикам мало платят? — Мало. Но ты не ответил. — Секрет, — загадочно улыбнувшись, Саске наблюдал за тем, как Узумаки с печальным видом буравит ворсинки на покрывале. — Не хочешь ты разговаривать, я понял, — спустя какое-то время сделал вывод Наруто. — Если я тебе больше не нужен, я домой пойду, — и от прозвучавшего ответа, что всяко был ожидаем со львиной долей логичности, почему-то за позвоночником потянуло. — Да, ради Бога. Наруто собирался медленно, тем временем пытался всеми силами сделать это как можно скорее. Тело не слушалось, будто бы желая провести в чужом доме ещё немного времени, оттягивая по минуте возможность скорого ухода. Уносить медикаменты Узумаки не стал, оставляя их на прикроватной тумбочке вместе со стаканом воды и пачкой сигарет, которые наверняка пригодятся Учихе. Тот же спокойно лежал, молча наблюдая за чужими махинациями, а в голове безостановочно шёл интенсивный мыслительный процесс. Собравшись, Узумаки сухо кивнул на прощание и уже в прихожей, натягивая на тощенькие ноги кроссовки, с тоской осознал, что действительно не желал уходить. По сути, ему и идти ведь некуда, разве что обратно домой. Проблема в том, что ещё с утра это было бы обыкновенным делом, но теперь холод комнаты, насквозь пропитавшейся злобным юмором Саске, звал и манил вернуться назад. Не хотелось ему выбираться отсюда в слякоть и ветер, идти по дворам, растопырив уставшие глаза; прелесть бесстрашия растеряла свою суть в моменте легкого недопонимания, как скоро компания живого человека выносит из избы последнюю терпеливость к бесконечному вакууму. Превозмогая нездоровое желание, Наруто сделал шаг навстречу тёплому свету подъездной лампы и тихо прикрыл за собой дверь.***
Микото опустила чашку на дно кухонной раковины, оставляя ту рядом со стопкой грязных тарелок. С непривычки бросать посуду вот так, невымытой, для неё было чем-то сродни разгильдяйства, да сейчас женщина и не думала об этом, погруженная глубоко в далекие пучины сознания. Образовавшуюся проблему необходимо было решать, а несколько тарелок переждут, дожидаясь своего часа. Погоду в доме не они создавали, не им и мрачить. Бесшумной поступью дойдя до лестницы, она тихо поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью собственной спальни. Это будет их первый серьезный разговор за многие годы. И разговор предстоит начать с человеком, начисто потерявшим ниточку, связывающую с семьей и собственными детьми. — Фугаку? — Я здесь, — послышался низкий приглушённый голос. — Нам нужно поговорить, — решительно уведомила женщина. Мужчина оторвался от созерцания страниц электронной книги и с удивлением посмотрел на вошедшую даму. Разговоров в семье не было. Была самостоятельная жизнь каждого из ее членов. Только если детьми до поры до времени Микото безупречно удавалось манипулировать, не имея проблем, не задумываясь и о последствиях, то Фугаку же очень давно принял обособленный образ жизни, и слышать в голосе супруги подобные нотки ему не доводилось от слова совсем. — Я тебя слушаю, — спокойно произнёс Учиха, сворачивая вкладку монотонного текста. — Это о Саске.***
Дни тянулись медленно, и, казалось, все они сливались в один бесконечный. Наруто тонул, безвольно барахтаясь в топкой жиже постоянного размышления, вариаций диалогов, формируемых глубоко в голове, и однотипности пролетающих мимо будней. Все вокруг выглядело как бесформенная масса. Люди, природа, городская суета обходили его стороной, сливаясь в единое целое. В мыльное неузнаваемое нечто. Если не беспокоиться о результате какого то ни было обстоятельства, страх не появится. И стоит только привязаться к ожиданиям, как он одолеет. Перестав отрицать проблему, Наруто пытался с ней подружиться. Результат не зависит от ожиданий и страхов, говорил он себе, но доказать это сейчас оказалось невозможным. Саске не появлялся на учебе уже несколько дней, и Узумаки, вероятно, был единственным, кто знал возможную причину недоразумения. Тем не менее каждый раз, стоило в памяти только всплыть имени Учихи, мысли о котором и без того почти не покидали голову, совесть начинала кричать. Нужно было позвонить или хотя бы написать, поинтересоваться, все ли с тем в порядке, жив ли вообще. Да отчего-то всякий раз, попади телефон ему в руки, те сами собой опускались, кладя устройство обратно в карман. Где-то на периферии сознания у Наруто мелькало. Разве он связан с Учихой по воле кого-то? Разве кто-то кроме него самого вынуждает поддерживать эту странную, нетипичную связь? Увы. Определенно, это его личная прихоть. Желание тянуться вслед за темным пятном, безжалостно поглощающим свет, принципы и чувства. Саске не хотел быть другим или банально не мог. Узумаки же прекрасно понимал, что тот неосознанно тащит его в своё бездонное болото. Понимал, однако верить не желал. В сердце поселилась надежда, что Учиху можно не только узнать и понять, но и спасти от грязи. Позволить тем глупым глазам увидеть краски. Помочь поднять голову к небу и ткнуть в летящий к нему самолёт, как тот и хотел. Саске же не знакома эта картина, и если Наруто забыл, то в жизни Учихи ее попросту не было. Шёл очередной, с непонятной по составу палитры день, как перед глазами неожиданно потекла блеклая река. Стремительно бегущая вода, ослепляя, своей гладью отражала лучи яркого белоснежного солнца. Узумаки не видел ничего, кроме пятна, почему-то распознавая бегущую по реке рябь, и был уверен, что вода в ней холодная. За руку дернули раньше, чем тот вновь ощутил себя в собственном теле. На берег выкинуло селедкой. Он был на проспекте, вокруг, как и всегда, сновали люди, перед лицом проезжали машины. На момент ставшая смазанной картинка обрела свою чёткость. — Осторожнее! Чуть под машину не попал, — раздался рядом взволнованный женский голос. Бездумно развернувшись к его источнику, Наруто увидел невысокую девушку. А взгляд зацепился за волосы фиалкового цвета. — Спасибо, — тихо поблагодарил он, не до конца понимая произошедшее. Девушка же всем своим видом выражала крайнее беспокойство. — С тобой все нормально? Давай отойдём, — она потянула за руку, заставляя неосознанно следовать за собой, и остановилась лишь у фасада первого попавшегося здания, находившегося в непосредственной близости у дороги. — Да, вроде бы… — неоднозначно протянул Наруто, невидимый и вялый. — Спасибо Вам… — Ты бы себя со стороны видел. И ведь люди смотрели, но никто ничего не сделал! — воскликнула девушка так, что некоторые прохожие косо на нее обернулись. — Это нормально, оно всегда… Так. — Слушай, извини, конечно, но выглядишь ты не очень. Не могу я позволить только что спасённому мной человеку попасть под другую машину. Давай ты выпьешь со мной кофе, если не слишком занят? — предложила она, и, глядя в светлые глаза, наполненные переживанием, Узумаки, как бы ни хотел, не мог отказаться. Мягко улыбнувшись, девушка пошла рядом, придерживая под руку, тем самым направляя к нужному месту. Она была ниже почти на голову, но Наруто по какой-то причине был твердо уверен, что возраст разительно отличал их друг от друга. Незнакомка старше. Через пару-тройку минут их мачта покачнулась и оказались они перед дверями весьма популярной кофейни. Знакомые Узумаки часто рассказывали, как славно здесь посидели, вот только сам он тут никогда не бывал. — Слишком уж клишированная причина для знакомства, — подумав, поделился Наруто. — И это мягко сказано. — Советую попробовать их капучино. Они добавляют шоколадную крошку, и получается сладковатое послевкусие, — быстро посвятила в подробности девушка, усаживаясь напротив за высоким барным столиком. Причина не клишированная, а вплоть до последнего звука закономерная. Отсюда и берет начало всякая встреча. — Меня зовут Конан, раз уж всё-таки познакомились. — Наруто, — слабо улыбнулся Узумаки. — Что с тобой приключилось? Выглядишь лет на двадцать. Учеба? — Нет… Сам не знаю… Наверное, устал, да в последние дни стресс достал и все такое. Конан покачала головой в такт подрагивающей на весу ноги. — Не дело доводить себя до такого. Если бы тебя сбила машина, думаешь, эти проблемы все ещё что-то бы значили? — Звучит как вариант их решения, — сказав в шутку, Узумаки посмотрел на тему с другой стороны. — Не дури, мальчик. Проблемы в твоём возрасте — это нормально. Более того, они вообще нормальны на протяжении всей жизни, — поучительно прозвучало от девушки, снова навеяв на мысли, что та явно старше. — Ну а тебе сколько лет? — подперев подбородок рукой, без стеснения высказал Наруто. — Тридцать с хвостиком, — неоднозначно поведала Конан. — Возраст огорчений. Ты лучше расскажи, что у тебя за проблемы. Может, я смогу что-то подсказать. Узумаки поджал губы, смешавшись смутой. Черт его знает, как у людей принято, однако говорить о личном постороннему человеку не казалось хорошей идеей. С другой стороны, Саске никогда не был его личным достоянием и до сих пор продолжал оставаться таким же человеком как все остальные. Порой важно выговориться и получить совет, увидеть ситуацию со стороны. Едва ли следующая встреча с данной дамой состоится в его скоротечной жизни. — У меня друг есть. Ну как, друг… В общем знакомый, — Конан кивнула, показывая, что внимательно слушает. — Он странный. Зачастую ведёт себя ужасно, говорит гадости, отталкивает от себя, в прямом и переносном смыслах, только иногда он делает вещи, после которых я вообще не понимаю его. Получается какое-то противостояние. То он, возможно, самый приятный на свете человек, а то… — Ты не пробовал говорить с ним об этом? — И да, и нет. Это сложно. Сложно вообще понять, что ему нужно, да и что нужно мне… Проблема в том, что я заметил за собой странный интерес. Меня тянет к этому человеку, несмотря на его слова и поведение. И тянет не как раньше к другим людям. Это что-то непонятное, прямо близкое… Он всегда неприступный и немногословный, но я чувствую, когда ему плохо, и в такие моменты против воли пытаюсь ему помочь. А выходит все ещё хуже. Он подпускает, позволяет приблизиться к себе, почувствовать, что тебя приняли, а после снова выпускает свои иголки, — грустно выдохнул Наруто, беря паузу, чтобы осознать сказанное. Конан смотрела заинтересованно, казалось, прекрасно понимая, о чем тот говорит, но не спешила вставлять своё слово. Хотелось, чтобы собеседник мог выговориться. — Больше меня беспокоит не это. Я стал замечать в нем вещи, на которые раньше ни у кого не обращал внимания… Не хочу показаться каким-то «не таким», но что-то в нем меня зацепило намертво. Его шутки в последнее время приобрели достаточно однобокий характер. И я понимаю, что это всего лишь юмор, но мне не смешно. Напротив… — Тебя пугает это, потому что они бьют в точку? — Да. Наруто окончательно сник. То, что не удавалось признать все эти дни, в один момент удалось честно высказать незнакомому человеку. Мыслительная жвачка и страдания по неопределенности нашли свой выход в простом предположении этой девушки. Значит, все-таки хотел поцеловать. Определенно, не от слепой любви, и все же… Отношения с Саске вообще смахивали на биполярные, едва дотягивая до чего-то иного. Речь не о том. Наруто понимал, что проблема кроется гораздо глубже. Не симпатия это и не влюбленность. Это что-то особое — маниакальный интерес к человеку, к его телу, которое, как порой кажется, может стать одним из ключей к разгадке личности Учихи. Это желание быть ещё несколько ближе. Из чистого интереса. Это болезнь. Амбивалентность. — Думаю, ты просто привязался. Может, человек этот появился во время, когда тебе не хватало внимания. Главное — не свести концы к маниакальной зависимости. Старайся абстрагироваться от этих мыслей, если же они полностью забивают голову, ищи рациональный выход, принимай его, даже если он тебя не устраивает. Принимай реальность такой, какая она есть, и не зацикливайся, — задумчиво изрекла Конан, а после посмотрела в лучистые глаза и улыбнулась. — Все хорошо, мальчик. Не бойся себя и своих желаний. И, раскрывая чужие секреты, не забывай о себе. — Спасибо… — Узумаки в ответ растерянно осмотрелся. Может, ее слова и не нашли пока своего места, тронули сердце железом, однако подарили некоторую уверенность в тонком душевном вопросе. — Думаю, мне и правда не хватало мнения со стороны. — Не отчаивайся. Люди разные, пускай иногда и доказывают нам обратное. Уверена, твой друг неплохой человек, просто сам заблудился. И, насчёт юмора… Не забывай, что для тебя самого на деле важно. Что важно, то давно кануло в забытие минувших лет. Юмор остался там же — в пыльных книгах на старой поеденной полке, да в пьяных вечерах. Конан оказалась милой и приятной в общении девушкой. Встретившись с ней взглядом на проспекте, Узумаки и подумать не мог, что вскоре услышит столько дельной информации. Ожидая столкнуться с осуждением, он наткнулся на понимание, не придав значения лицу, похоже, что запомнил его навеки. Как показала практика, кому-то доверять стоит очень многого, и все же именно в нем, в доверии, таится главный принцип работы общества. Снова жизнь подвернула ногу, выплюнув из животной толпы человека, умеющего слушать и слышать.***
Заметной стяжкой подживать порезы стали только на третий день. Проснувшись посреди ночи от сильной жажды, Саске с удивлением обнаружил, что те уже практически не болят, а всего-то немного тянут, перебиваясь внутренним зудом. Пластыри, наклеенные Узумаки, он снимать не решился. Думалось, те не до конца выполнили свою функцию, и, оторви хоть один из концов, дорожки тут же разъедутся в сукровице. Несколько раз, однако, их пришлось обработать, поливая сверху из пузырька дезинфицирующим раствором, отчего кожу нервно щипало и грело. В сравнении с пережитками прошлых дней двигаться оказалось проще, многочисленные склейки на груди несколько мешали делать привычные движения, однако меньшего от них никто и не ожидал. Несмотря на мягкий страх, брату пришлось перезвонить через несколько дней. Когда Учиха отложил переживания на потом и набрал давно знакомый номер, голос, раздавшийся по ту сторону, привычно заговорил о делах. Саске так и не решился рассказать Итачи о переезде ровно так же, как умолчал о трехдневном лежании дома. Никогда ещё не ощущал себя столь гнусным лжецом, пускай на самом деле всего лишь не договаривал. Не договаривал мелочь, что посчитал оставить сугубо личной. Неприятно было знать, что брат сейчас улыбается, слыша, что у него, идиота, все снова в порядке. Печально слышать и потяжелевшее в груди дыхание, камнем тянувшее в пучину отдыха. Вот только выбора не было. Нельзя выкладывать на поверхность омерзительные во многом смысле проблемы. А проблем предостаточно. Несколько недель Саске не появлялся в родительском доме, с перепуга вдруг обратившись наркокурьером; не говорил, что заказчик оказался больным на голову ублюдком; не упоминал причин, по которым отныне не мог ковылять даже в университет. Неужели это ожидал услышать Итачи? Никто не застрахован от ошибок. Пусть сыпучим бетоном те давят друг на друга сгоряча, пусть сыпятся под весом наглухо притоптанной обиды. Второй шанс Саске не нужен, именно он способен изменить целую жизнь, да жизни этой наконец не требовалось движение. Положив трубку, Учиха ещё долго сидел на краю и смотрел на хмурое небо, пробегающее за окном. Отчего-то на тело накатила зверская тоска, и тогда вспомнились прохладные руки, что так неуверенно промакивали повреждённую кожу мокрой ватой, пока Саске пребывал в молчаливом бреду. Помнил и перебранку, и то, как проснулся, почувствовав на себе едва заметное чужое дыхание. Вспомнилось, как сам едва не потянулся навстречу, не зная, какие мотивы ведут его в этот момент. Перед лицом засмеялись печальные глаза Узумаки, которыми тот смотрел в последний раз. «Обидел», — думалось Саске, но признавать не желал. Как не хотел и верить, что тот мог к нему привязаться. На пятый день позвонил Яхико. От Саске не шли прочь вопросы, откуда тот знал о произошедшем, и все же полученный отпуск на пару недель несказанно обрадовал. По крайней мере, возвращаться в обитель зла Орочимару в ближайшее время его бы точно не бросило. Прикрыв почти сошедший след укуса на шее, Учиха выбрал максимально свободную футболку, поверх которой натянул толстовку и старую куртку, чтобы после выйти из дома при полном параде. Спустя неделю безудержного отдыха улице не терпелось ударить в лоб необычным и даже несколько приятным мановением стихии. Прохожие и свежий воздух сменились запредельным, словно во сне тугая лямка рюкзака внезапно завертелась на плече, скользя по куртке в бок и овивая шею длинной змеей, однако Саске упрямо поправлял ее и стоически шёл дальше, ступая по пути наилучшего движения волн. В университете предстояло получить отсрочку по сдаче нескольких работ, потому Учиху несказанно радовал тот факт, что большинство из основных преподавателей не ставили под сомнение его репутацию. И вновь шумные коридоры встретили своей монохромной красочностью, где с непривычки уснувшая в тишине голова разболелась, жужжа в тон чужим голосам. Песня крупной саранчи, кружащей над полями, окутывала лишь тишью редко горящих глаз, что выбросил зал ожидания, заставив группу студентов толпиться в проходе. Ничего тут не тронуло, ни миллиметра в сторону не сошло, покуда он, сутулая дворняга, перерождался в глубине спальной комнаты. Все изменилось, стоило столкнуться подле одного из кабинетов с Узумаки. Тот вздрогнул, не ожидая встречи, и поспешил спрятать взгляд за чересчур опущенной челкой, как пугливый зверек, норовя убежать подальше от страшной опасности, чего, к большому сожалению, сотворить не успел. — Стоять, — Саске перехватил его за руку и оперативно отволок за относительно спокойный угол. — Привет, — Наруто неловко улыбался в отсутствии привычной решимости, выглядевший сам на себя непохожим. — Ты уже выздоровел? — Как видишь. Учиха смотрел на него глазами полными серьёзности, вглядываясь и будто бы ища изменения. Тем не менее Узумаки не отрывался от лицезрения пола у него за спиной, заблудшим видом отгоняя сомнения на все прочее. — Смотри на меня, — стальным голосом приказал Саске, поднимая чужое лицо за подбородок. И Наруто позволил взглядам встретиться. Холодная атлантика затопила собой темную бездну, как ему показалось, таящую нечто жуткое, появившееся совсем недавно, и за несколько безмолвных секунд время в измерении каждого остановилось, беря передышку. — Не смей обижаться, — процедил Саске. — Не делай вид, будто что-то произошло. — Не указывай мне, что делать, — холодно произнес Узумаки, сбрасывая руку со своего лица. — Ты не в праве манипулировать мной. Тогда же Саске улыбнулся. Наверное, впервые Наруто видел его губы такими. Без издевательства и навечно прилипшей к ним злой иронии, потому как лик всецело изменился, показав другую сторону монеты. А после Учиха тихо засмеялся, и по телу Узумаки пробежали мурашки. Что-то не так. — Придурок… Значит, всё-таки, обиделся? — Саске легко хлопнул того по плечу, а после насмешливо протянул: — Я, правда, не хотел задеть твои нежные чувства, мой голубой друг. — Иди ты, — Наруто с трудом заставил ноги двинуться с места. — В своих сначала разберись, идиот. Узумаки не видел, как дрогнули пальцы Учихи, не видел и того, как тот напряжённо выдохнул. И пока Саске усердно доказывал преподавателям, что работы ему нужны в обязательном порядке для получения автомата, Наруто, сидя на паре, пялился в одну точку, размышляя над их взаимоотношениями. В сотый раз перебирая советы Конан, он все сильнее убеждался в том, что на деле процессы далеко не так просты, как ему показалось ещё в кофейне. С Учихой не выйдет взять и поговорить, не получится добиться простого и правдивого ответа, ибо тот каждый раз будет скрывать себя за маской брезгливости и отчужденности. Наруто не должен заморачиваться на его счёт. Неправильно загружать себя мыслями о сложной груде чувств к человеку, который в действительном мире вызывает лишь злость и желание удавиться. А ещё вызывает желание смотреть в свои угольные зрачки, заставляя испытывать одновременно страх и восхищение. Чертов оксюморон. Снова он. На последней из пар Саске неожиданно соизволил появиться. Словно вокруг не было ни души, он спокойно прошёл к дальним местам и занял одно из свободных. Ненароком Узумаки заметил, что и сам пренебрег привычкой занимать места ближе к первому ряду, хотя прежде всегда восседал именно там, считая это максимально удобным. Обособленность Учихи каким-то образом передалась и ему, вынуждая мимикрировать по всем возможным статьям. Преподаватель что-то говорил, пытаясь научными терминами объяснить значение такого понятия, как конформность, но Узумаки не слышал его, и без того прекрасно зная, что оно значит. Менять первоначальное мнение или поведение под влиянием другого человека или социума. Снова чувствовалась отсылка. Может, это и даёт возможность познавать его и мир вокруг? Ведь только Наруто из всей аудитории знает, почему Учиха пропустил неделю занятий. Только ему известно, как выглядят страшные метки, исполосовавшие чистоту под одеждой. Никто из здесь сидящих, должно быть, и не задумывался о нем. А Узумаки напротив. И он седьмым чувством ощущал на себе пронзительный взгляд тёмных глаз, смотрящих за спиной, да никак не мог обернуться. Вот только на деле Саске совсем не смотрел, и Наруто понял это, мельком заметив, как тот увлечённо печатает что-то, быстрыми движениями тыкая по экрану телефона. На сердце его неприятно заскребло, словно обязанность навалилась на плечи, заставив чувствовать эту дрянь в одиночку. Нездоровая озабоченность раздражала. Стоило разъяснить несколько вопросов, однако услышать от Учихи нечто отборное из его любимой коллекции мата не хотелось. Наруто как мог старался выбросить дурные мысли из головы, но, как назло, те словно смеялись, подкидывая воспоминания о сухих потрескавшихся губах, выглядящих так безобидно, а на деле — умеющих добивать одним малым движением. Дернул же черт засмотреться на них. И всякий раз в голове лишь одно: «Не бойся себя и своих желаний». Не боится. Боится того, во что это может вылиться. Боится причины, по которой такие мысли стали захаживать в голову. Боится признаться самому себе, что потерялся окончательно, стоило Учихе появиться в его жизни. И после пар Саске вновь оказался рядом, должно быть, умышленно задержавшись и выйдя с поговорившим о дополнительной работе Узумаки из здания в одно время. Молчание длилось недолго, и Наруто, не выдержав натиска кричащих голосов в голове, решил действовать наугад. — Какие планы? — осторожно поинтересовался он, искоса подглядывая на в кои-то веки безмятежного Саске. — Встреча, — меланхолично бросил тот, не догадываясь о том, как Узумаки передернет от одного лишь противного слова. — Вот как… — Ты что-то хотел? — оценив хмурое состояние собеседника, невзначай вопросил Учиха. — Поговорить. — Говори. — В каких мы отношениях, Саске? — бить в лоб вынуждала обреченность. Узумаки устал ждать. — Ты можешь мне объяснить? — Я живу, а ты бегаешь за мной, ища этому множество причин и пытаясь вытянуть их из меня. — По-твоему, ты не делаешь ничего, заставляя меня искать эти причины? — Нисколько. — А мне почему-то думается иначе, — процедил Наруто. — Разве я начал наше общение? Или я постоянно выкидываю что-то по отношению к тебе? Точно. Это же я спаивал первого встречного и лез к нему целоваться. — Тебе только это запомнилось? Ладно. Никакого спаивания не было, ведь ты должен был всего-то купить пива, а дальше выбор сделал сам. Что касается поцелуев, мне кажется, ты зачастил поднимать эту тему. Да и в прошлый раз вроде как ты не был против повторить этот эксперимент. — Какой же ты отвратительный, Господи… — Я не прав? — Учиха приподнял одну бровь, оборачиваясь к Узумаки с сатирическим видом. Наруто затрясло. — А что если прав? А, Саске? Что? Присосешься ко мне посреди улицы? Или оборвёшь все связи, ведь я, наконец, признал твои бредовые идеи? Что? — разозлился он, бросая на Учиху взгляд полный ненависти. — Ты идиот, — не глядя, через плечо отозвался Саске. Говорил истиной, зная, что всяко не ошибется. — Мне-то что от твоих желаний? Выкопай и посади их в горшок. — Стоило согласиться с тобой, как сразу заднюю даёшь? Шутник хуев. Да какого черта ты вообще себя так ведёшь?! — не замечая косых взглядов прохожих, Узумаки резко развернул Учиху к себе, наплевав на то, что рёбра у него ещё наверняка не зажили. Саске поморщился от неприятной тянущей боли, однако медлить не стал. Вместо ответа Учиха с размаху ударил в чужой нос, решая прекратить бесполезные препирательства на этом моменте. Наверное, не стоило бить столь резко, ведь пирсинг мог нанести дополнительные увечья, но об этом Саске подумал слишком поздно. Тонкая струйка крови покатилась вниз, заливая сначала линию губ, а после плавно переходя на подбородок. — Успокоился? — Учиха грубо одернул рукав своей куртки, предусмотрительно отходя на шаг назад. Глаза Узумаки светились неподдельной яростью. Обида в них не сходила миражом. Выходит, чушь, которую тот нёс, была чистой воды правдой. — Ты мерзкое ничтожество, Саске. Тебе кто-то говорил об этом? Или ты предпочёл не слушать? — негромко проговорил Наруто, гнусавя простывшим ослом. — Правда глаза колет. — Иди нахер, — злобно выплюнул Узумаки и поспешил прочь от ненавистного лица подальше. — Я ведь знал, что так будет… Большими шагами преодолевая разметку парковки, он надеялся, что тот не решит пойти следом. Второго разговора сознание просто не выдержало бы. Надо же, каким может оказаться человек, услышавший правду в свою сторону. И несмотря на адреналин в крови, сердце жалобно сжималось в комок, с каждым новым ударом разбиваясь о рёбра. Неописуемая убогая тварь сковывала все тело, лишая его возможности видеть, слышать и чувствовать. Внезапно впереди хлопнула дверца машины и за ней показалась будто бы знакомая голова, упичканная фиолетовыми волосами. Перед глазами всплыли воспоминания о недавней знакомой, вольная беседа и чудо сторонней поддержки наряду, как прозвучавший с ее стороны голос резко вывернул душу наизнанку, машинально возвращая обратно. — Саске! Звала девушка, чей голос был до дрожи знаком. Замерев от неё в паре метров, Узумаки неловко развернулся в сторону, где разошёлся с Учихой. Виновник произошедшего как ни в чем не бывало неторопливо направлялся в сторону припаркованной машины. — Наруто? — тише прежнего удивленно узнала девушка. — Конан, — убитым тихим голосом поприветствовал Узумаки, понимая, что пройти незамеченным не удалось. — Боже мой! Что с тобой? — смотрела она на разрастающиеся кровавые подтеки, уже скопившиеся грузной каплей и норовящие упасть. Смотрела и неприязненно жалась. — Так, фигня, — отмахнулся Наруто, предпочтя не привлекать к себе излишнего внимания. Факт знакомства девушки с Учихой отбивал все желание продолжать и оставлял единственное — поскорее уйти. Саске же, по какой-то особой причине, решил не утаивать знакомства с Узумаки от напуганной видом того общей знакомой и, подойдя к машине, с фирмой брезгливости вставил ненужное слово. — Получил за дело. — Так это твоя работа? — глядя с упрёком, девушка недовольно наклонила голову. — Ну и какого хрена, Саске? — Лучше скажи, откуда ты его знаешь? — грубо перебил Учиха. — Помогла однажды. И благодаря тебе, видимо, придётся помочь снова, — нравоучительным тоном шикнула Конан, оборачиваясь к не успевшему уйти Узумаки. — Садись в машину, Наруто. — Не нужно… — Садись в машину, — отчеканивая каждое слово, буквально приказала она и, не глядя, открыла перед тем чистую дверь. Не шибко разобравшись в происходящем, Наруто послушно залез на заднее сидение, опуская рядом с собой рюкзак. Дверь столь же резко захлопнулась, обрывая слух от внешних шумов, но мрачное лицо Учихи за окном так и светилось неудовлетворением, а тяжелый взгляд направлялся прямиком на Узумаки. Спустя минуту, как оказалось чуть позже — нравоучительных лекций, Саске тоже поместился в машине, благо на переднем сидении, и раздраженно захлопнул рот. Заняв водительское место, Конан ненадолго закопошилась в сумке и извлекла оттуда пачку влажных салфеток с несколькими ватными дисками. — Приведи себя в порядок, — девушка передала все назад, в руки послушно принимающего предметы Наруто, сама же вернулась вниманием к машине. — Доедем до дома, я дам тебе лёд. Спорить Узумаки не стал. Куда его собираются вести и почему, Конан явно было виднее. По ряду причин несогласие мирно спало. Ехали молча, каждый думая о своём, и лишь изредка поджимавшиеся губы девушки свидетельствовали о том, что она крайне недовольна произошедшим. По закону подлости, собирали все красные светофоры, что вынуждало находиться в нагнетающей тишине ещё дольше. Наруто напряжённо ожидал от Конан наводящих вопросов, Саске раздраженно смотрел в окно, надеясь поскорее избавиться от компании и оказаться наедине со своими мыслями, чтобы как следует обмозговать услышанное, а сама девушка сидела как на иголках, пытаясь сопоставить все факты произошедшего и выдумать для поступка Учихи достойное оправдание. Узумаки не хотел размышлять о сказанном и вспоминать слова Саске. Сложно сказать, чего на самом деле хочет человек, и на что он способен, когда понимаешь, что монстры спят не под кроватью — они спят в твоей голове. Вот и получается — боялся одного, а получил в двойном размере. Машина остановилась у многоэтажного дома. Ничего не говоря, Конан заглушила мотор и вышла наружу, ожидая, когда ее примеру последуют остальные. Наруто же, оказавшись на улице, огляделся и сразу узнал серый двор. Сюда Саске впервые завёл его в день, когда устроил представление с пивом. Тут блудили ноги, цепляя выщербинки и впалые куски асфальта. Здесь же начинался маразм. Приняв комбинацию из нескольких цифр, домофон приветливо запищал, и тяжелая дверь распахнулась, пропуская всех внутрь. До шестого этажа поднимались на лифте, а после молча ждали, пока девушка откроет входную дверь раздобытыми в сумке ключами. Наруто, с двумя ватными дисками в носу, мрачно буравил пятнышки на полу, всячески избегая столкновения с фигурой Учихи в то время, как Саске, напротив, мозолил того, не моргая, блуждая по всему телу с ног до головы, замечая и напряжение, и раздражённость, и страх, останавливаясь лишь на суровом лице. — Проходи на кухню, — устало обратилась к Узумаки Конан, зайдя в прихожую и стаскивая с ног плотные туфли. — Сейчас дам лёд. По пути в нужном направлении, найти которое не составило бы большого труда, ведь гостиная с кухней представляли собой одну общую комнату, разделённую декоративной перегородкой, встретился парень. Человек тот глядел свысока, до жути похожий на Саске, однако подталкиваемый в спину Наруто не успел даже вдумчиво поздороваться. Конан быстро извлекла из морозилки несколько кусочков льда и, завернув те в вафельное полотенце, протянула Узумаки. — Это Итачи, — кивая в сторону парня, пояснила она, присаживаясь за стол напротив. — Брат Саске. — Да, я знаю, — Наруто медленно перемещал прохладу по больным местам. Учихи как и след простыл, видимо, удалился со всеобщего обозрения в компании брата. — А теперь объясни мне мальчик… Друг, о котором ты говорил — это Саске? — тихо поинтересовалась Конан, тут же резко вспоминая о гостеприимстве и ставя закипать чайник. — Может быть, — Узумаки не желал во всем сознаваться. — И что приключилось на этот раз? Поговорили? — Поговорили, — отведя взгляд в сторону, огорчённо пробурчал Наруто. — По моему совету? — Вроде того. — Знаешь, Наруто… — Конан вновь опустилась на мягкое сидение стула, и сложила перед собой руки. — Саске — он… Сложный человек. Я знаю его уже много лет, но даже мне он до сих пор не открылся до конца, хотя мы находимся в хороших, можно сказать, семейных отношениях. — Мне-то что. Я с ним в семейные отношения вступать не собираюсь, — отрекнулся Узумаки. — Но, если мне не изменяет память, вас уже связывают необычные вещи. Между прочим, привязавшие тебя к нему. — С чего ты это взяла? — удивился он, а Конан понимающе улыбнулась. — Тебя глаза выдают, и выдавали. Если слова Саске бьют в точку, это значит, что ему не плевать. К слову, небольшие наблюдения. — Я заметил. Каждый раз, когда он делает что-то подобное, — Наруто указал пальцем на свой нос. — Я понимаю, как ему не плевать. — Ну, не ёрничай. Когда человек ему безразличен, он просто проходит мимо, даже не смотря в его сторону. Да мы все, наверное, так делаем. Разница лишь в том, что Саске уставший практически ко всему окружающему, — со странным вдохновением начала девушка. — Ты знаешь, что ему нравится? — Мразь он. И быть ей ему нравится. — Ты скромничаешь. А, впрочем… Я не самый лучший советчик в таких вопросах, уверена, что при должном терпении, ты разгадаешь загадку, так зацепившую твое сердце. — Сердце? — задумавшись, переспросил Узумаки. — У него оно есть? Шутки — шутками, а Наруто беспокоил внезапно завязавшийся диалог, на основе ни то юмора, ни то стопроцентной муры. Какого лешего душу подвергли детальной чистке, заляпав трудным именем Саске с фривольным подтекстом. — Конечно, есть, — девушка засмеялась, откинув сомнения в сторону. — Но я говорю о твоём. Не забывай, кто ты. — И кто же я? — Как мне показалось, человек проницательный, — загадочно улыбнулась она и поднялась с места, чтобы наконец разлить по кружкам чай. С появлением на столе пары горячих напитков в комнате сами собой образовались и братья. Саске предпочёл занять место на диване, где сразу же взялся за джойстик и поставил на закачку игру, а старший Учиха уместился по левую сторону от девушки, решив провести время за столом и познакомиться с прибывшим гостем. — Я Итачи, — улыбнулся парень, привлекая внимание Узумаки, что тут же с интересом уставился на длинные, почти такие же темные как у Саске волосы, завязанные в низкий хвост с обрамляющей светлое лицо челкой. Странно, вроде бы похожи как две капли воды, но такие разные. У старшего даже улыбка выглядит искренней, а глаза излучают свет. — Наруто. — Вы одногруппники? — мягко поинтересовался Итачи, принимая из рук супруги чашку. — Не совсем. Из разных групп, но некоторые пары смежные. — Понятно… Саске не особо многословен касательно своих дел, и не упоминал, что у него появился друг. — Мы не… — вскоре послышалось с дивана, но успевшая понять, что за этим последует, Конан тут же обернулась. — Заткнись, ради Бога. — Вот об этом я и говорю, — засмеялся старший Учиха, заставив Наруто невольно подхватить от него позитивный настрой. — На самом деле, очень приятно знать, что у тебя есть кто-то рядом, готовый помочь или поддержать. Правда, Саске? — Ага, — со стороны дивана вновь послышалась неугомонная сатира. — Ребенок, — совершенно беззлобно улыбнулся Итачи, светло смотря в голубые глаза напротив. — Конан говорила о тебе. Вроде как спасла от неудачного шага несколько дней назад? — Да… Было дело, — порозовел Наруто, переводя взгляд на умиротворенную девушку. — Кто бы мог подумать, что встретимся снова, да и в таком ключе, — заметила Конан, и обратила взгляд к мужу. — Добрый мальчик, между прочим. — Да ладно, не стоит вам… — Наруто не смог высказать большего, совсем не привыкший получать комплименты. — Не смущай его, дай спокойно посидеть. Конан встала из-за стола и удалилась в сторону Саске, откуда голос ее стал практически неразличим. — Что с работами, золотце? — Успею, — Учиха смотрел на экран, будто со всей вдумчивостью следил за колесом обновления игры, однако все внимание осторожно направил в иное русло, пытаясь уловить в затихших голосах неведомые тонкостям ноты. Итачи же впервые за долгое время с теплом наблюдал за незнакомым человеком, пожаловавшим в дом по нелепой случайности. Наруто не поддерживал зрительный контакт, уперевшись в столешницу взглядом, глотки делал маленькие, невесомые. Видно, смущался. Этот раз отчего-то вдруг стал исключением: Учиха не старался говорить, он просто хотел. Какое-то странное спокойствие накрыло душу, ведь у Саске, наконец, появился друг. А настоящий друг останется рядом, когда человек не прав, и только с победителем рядом будет всякий.***
В гостях хорошо, да, несмотря на доброжелательность со стороны Итачи и Конан, Наруто никак не мог выбросить из головы инцидент. Все, что Саске говорил, было ожидаемым фарсом, однако от этого легче не становилось. Причины Узумаки не выдумывал, видел их пред глазами, чувствовал кожей и цельным нутром. Учиха говорил — тащит клешнями, Наруто знал — дело в задаваемых вопросах, жмущих на совесть вреднее отравления. Слова вызывали отторжение, отторжение — мысли, мысли заставляли внутренности сжиматься в неподвластных приступах огорчения. Состояние душило его все сильнее, и от него с немалым буйством хотелось избавиться, вот только не удалось бы даже вырви из себя каждую клетку с клочьями. Почему-то хотелось бежать. От этих людей. Из этой квартиры. От себя самого. К горлу давно подступил удушающий ком, затрудняющий не только связную речь, но и дыхание. Внизу груди постепенно разрасталась чёрная дыра, засасывающая в себя постепенно, болезненно долго, заставляя прочувствовать каждый оторванный ломоть плоти. И Наруто не выдержал. — Спасибо за гостеприимство. Был рад познакомиться с тобой, — уважительно кивнул он Итачи, стоило уловить длинную паузу в чужом монологе. — Мне уже пора. Понимающе долго смотря в душу, тот сопроводил гостя в прихожую, попутно рассказывая что-то об особенностях выращивания капусты, и, напоследок попрощавшись ещё раз, тихо закрыл за Наруто дверь. Лишь оказавшись в подъезде, Узумаки еле дошёл до лестничного пролёта и измученно сполз по стене на холодный бетонный пол. Как никогда захотелось кричать. Орать, разрывая горло, чтобы мерзкое душащее чувство, наконец-то, прошло. Но вместо этого он лишь закрыл руками глаза и приоткрыл рот, беззвучно выдыхая. Люди продают душу Дьяволу, желая стать богатыми, известными, счастливыми, а Узумаки, шевеля одними губами, умолял, чтобы его отпустило. Страшно становилось от того, что не знал подобного чувства. Тошно от того, что понятия не имел, когда оно кончится. Это чем-то похоже на передозировку, при которой тело ломает с чудовищной силой, заставляя сердце судорожно сжиматься в предсмертной агонии, работая на износ, а вещество уже попало в организм и либо убьёт его, либо позволит трагически выжить. Не угадать. Руки коснулась чужая. Прохладная и немного шершавая, она осторожно сжала запястье и потянула наверх. Слабо приоткрывая налившиеся свинцом веки, Узумаки судорожно сжался, видя перед собой знакомое лицо, украшенное бездонными, поглощающими все, что в них попадает, глазами. — Успокойся, — бесцветно произнёс Саске, а прозвучало это молящей просьбой. — Давай покурим. Без сопротивления принимая дрожащими пальцами сигарету, Наруто слепо поднёс ту к губам и сделал крепкую затяжку, как только пламя зажигалки подошло к ее кончику. — Мне плохо, — чисто признался он, и не надеясь получить никакой поддержки. Просто для того, чтобы тот знал. Чтобы думал о будущем слове. — Вижу. — Все из-за тебя… — продолжил Узумаки, не видя перед собой ни лестницы, ни стен, ничего. Саске же сидел рядом, облокотившись к той же опоре, что и Наруто. — Из-за тебя нос болит, и голова пухнет. Я знать не знал, кто ты, и до сих пор не имею понятия, но познакомился ещё и с твоей семьей. Все из-за тебя… — Да, наверное. — Они думают, что мы друзья… — грустно усмехнулся Узумаки. — Знали бы, насколько заблуждаются. — Возможно, и не заблуждаются… — С каких это пор ты мне такое говоришь? — губы нервно дернулись в подобии излюбленной Саске иронии. — Заткнись лучше и вали. Я ничего не понимаю, хочу просто уснуть. — Слушай, Наруто… — прижимая основание ладони к щеке, устало произнёс Учиха. — Я не верю в дружбу. Все люди так или иначе состоят в отношениях из личной выгоды. Дружба относится к тому же. — В этом и есть ее суть. — Да. Но как по мне, это грязное лицемерие. — Говоришь, как настоящий философ, — Наруто попытался воспрять смыслу звучащего, а говорил на автомате. Ни черта не шевелилось в мозгу. Все вынесло. — А ты бегаешь за мной, как влюблённый фанатик. — Больше не буду, — покачал головой Узумаки, прозаично отпуская сию возможность в свободный полет. — Ты говоришь о дружбе, но на деле желаешь другого. — Будто ты знаешь, чего я хочу. — Предполагаю, — последняя затяжка оказалась самой тяжелой, и, задержав ненадолго дыхание, Саске потушил уже кончившуюся сигарету. — Рад, что тебе известно, — безропотно отозвался Наруто и последовал примеру Учихи, кладя свой фильтр рядом с чужим. Неуклюже поднявшись на негнущихся ногах, Узумаки хотел было обернуться для прощания, однако вовремя осознал, что это не требуется ни ему, ни кому-то другому. — Могу доказать, что тебе не нужна такая дружба, — вдруг тихо произнёс Учиха за спиной, вынуждая Наруто остановиться. — Валяй. Поднявшись с пола, Саске неспешно подошел ближе и надавил Узумаки на плечи, вынуждая прижаться спиной к стене. Руки плавно скользнули на талию, чересчур нежно для его привычных движений сжали тазобедренные кости и, будто бы играючи, прижали тело к себе. — Только не смей говорить, что не хотел этого, — выдохнул Саске в чужие губы, медленно, едва касаясь, проводя по ним своими. Из груди вырывалось сбивчивое дыхание, которое Наруто всеми силами старался успокоить, да от одного совсем невинного движения внутри все замерло. Губы ласково скользнули чуть ниже, цепляя и оттягивая нежную кожу, и Учиха, наконец, коснулся их языком. В реальность происходящего не верилось ровно так же, как Наруто не хотелось верить, что это именно то, чего он столь явственно ждал. Руки продолжали висеть вдоль туловища, а Узумаки все не мог пошевелиться, боясь, что Учиха внезапно опустит его. Отпустит с этой гиблой усталостью, болью и тиной в голове. Собственные губы приоткрылись, неуверенно отвечая, и приятное жжение внизу живота вспыхнуло мелким пламенем. Это чувство напоминало описание эйфории, и больше всего сейчас Наруто желал, чтобы оно не заканчивалось. Мягкое, окутывающее со всех сторон, ощущение покалывало странной перчинкой. От него кружилась голова, становилось жарко, тело пробивала крупная дрожь, и все же было оно непередаваемо замечательным. Таким, от чего не откажешься по доброй воле. Не выдержав, он осторожно прикоснулся подрагивающими пальцами к горящей щеке Саске, невольно замечая, что тот также нервничает, а значит, ему и впрямь не все равно. Постепенно губы сминались все жёстче, поцелуй же обретал новые краски, раскидистым наплывом высвобождая потаенные слабости. Он не был похож на то, что происходило с девушками, — слишком мало присущей им нежности и неуверенности. Здесь же Наруто оставался ведомым, полностью отдающимся под ритм непредсказуемого характера другого человека. И ему это нравилось. — Убедился? — шепотом вопросил Саске, оторвавшись от влажного покрасневшего рта. Наруто, не скрывая тихой грусти, заглянул тому в глаза, тогда же и впрямь убедился. Растоптал весь самообман. Эйфория закончилась. — Вот и думай. В следующий момент Учиха развернулся и, как-то удрученно вздохнув, направился обратно. Когда же дверь квартиры снова хлопнула, Узумаки перевёл взгляд на небольшое окошко под потолком и робко засмеялся, чувствуя, как защипало в носу, а в уголках глаз заблестела влага. Жизнь кажется чем-то необъятным, невероятным, до боли простым, но на деле является неподвластным орудием, подаренным каждому и направленным против него же.