***
На небольшой полянке — несколько клумб, разделенных ажурными фонарями. От них, вопреки законам физики и логики, поднимается вверх изогнутая полупрозрачная дорожка. Цветы у ног танцуют под незатейливую мелодию, тихо напеваемую Дайшо. Большие секаторы едва умещаются в руках, бодро чикают по сорнякам. Когда он разворачивается, свет от фонаря очерчивает чешуйки на жилете, из-под которого выглядывает нарядная блуза. На высокой шляпе змейка удерживает фазанье перо и бирку с одной седьмой. Разноцветные полоски гетров, темные бриджи и высокие башмаки с желто-зелеными шнурками, плащ с витиеватой вышивкой и стоячим воротником… Он выглядел неряшливо-нарядным, приковывая к себе взгляд. Выражение чужого лица переменилось, и он всплеснул руками. — А, Коноха! Восклицание колокольчиком ударилось о медь ночного воздуха и упало в бархат тишины. Его голос не был раздраженным и вечно сердитым, как у Дайшо из реального мира. Напротив, он отдавался в сознании приятным перезвоном — по временам частым, а по временам тихим и баюкающим. Звук будил полузабытое чувство, нечто на грани любви и близкой дружбы. — А мы тебя как раз не ждали, вот и подготовились к твоему прибытию. Давай, проходи. Ты меня, небось, совсем не помнишь. Я — Шляпник. — Он снял шляпу в знак приветствия. — Шляпник? Не Мартовский заяц? Не мистер Дайшо?.. Он усмехнулся и поднял с земли трость, подталкивая к дорожке. Цветы под ногами замерли, заинтересованно следя за ними. — Не знаю никакого мистера Дайшо в наших краях. Я единственный и неповторимый шляпных дел мастер. А Мартовский Заяц давно чаевничает у меня. — Допустим, тогда как как же можно не ждать кого-то и знать, что он придет? Шляпник расплылся в хитрой улыбке, и лицо приняло змеиные черты. — Ну конечно же знал! Я всегда знал, что ты вернешься к вечернему чаю, вот заранее тебя и не ждал. Коноха с сомнением ступил на дорожку, похожую на кристаллизованную карамель. Даже если он попытается пойти, то как будет взбираться на небо? Шляпник скользнул следом. Само изящество, он легко ступал по отвесной тропке, по которой Коноха плелся едва ли не пыхтя, боясь оступиться и упасть. — Куда это мы? — Ты и это позабыл? — Шляпник резко развернулся и схватил его за запястье. Капельки-серьги в ушах покачнулись, отражая свет фонарей, а шляпа магическим образом осталась на затылке вместо того, чтобы слететь. — Конечно же, в шляпное гнездовье! В усадьбу, мой дорогой друг. — Но ведь мы идем вверх, тогда как усадьба, чисто физически, не может… Шляпник подмигнул и потянул его на себя. Без особых усилий закрутил-завертел и подбросил. Коноха только успел заметить, как дорожка под ногами закручивается спиралью. Его встретил безумный калейдоскоп: среди перистых облаков примостилась парящая площадка с длинным столом и шляпками грибов вместо стульев, рядом — причудливые пуфики-крендельки, покрытые чешуей; поодаль виднелся большой дом в форме шляпы, крутились на весу блюдца со сладкими десертами, звенели пузатые фарфоровые чайнички и чашки. На плечо невзначай легла рука Шляпника. Коноха резко обернулся, пытаясь отдышаться. Шляпник улыбнулся и торопливо подвел к столу. — Занято, занято! — прогнусавили за его спиной. Шляпник, не оборачиваясь, с громким стуком водрузил ногу прямо на стол, препятствуя чужому носу. Из-под плаща показались длинные заячьи уши, затем — яркая рыжая шевелюра, а уж потом и любопытные глаза из-под очков-сердец. — Для него всегда найдется место на нашем застолье. — А он кем будет?! — Совершенно точно был с утра Конохой Акинори. Мартовский Заяц огорченно растекся по столу. И поведение, и одежда явно намекали на то, что март у него околачивался круглый год без перерывов на ленч. От стола отодвинулся большой стул-гриб. Подойдя ближе, Коноха разглядел орехового мышонка Соню, который еле двигался и позевывал. Его золотистое каре прикрывало макушку и выступающие мышиные ушки, а из-под сюртука выглядывал длинный пушистый хвост. — Это действительно он, вернулся -таки, — пробубнил Соня. Он поправил прическу, покачнулся и расслабленно опустил голову на каемку наклонившейся чашки, совсем не замечая, как на сюртук капает чай. Шляпник обошел стол и остановился в самом начале, предлагая присесть. Но стоило только Конохе взяться руками за пуфик-кренделек, как он в страхе отдернул руку. Чешуйчатый кренделек зашевелился, показывая змеиную голову. Та пронзительно зашипела, вызывая у компании сардонический смех. — Ума не приложу, что в этом смешного? — вспыхнул Коноха. — Чего же ты таким робким стал? — ответил вопросом на вопрос Шляпник, понижая тон до обманчиво-бархатистого. — Раньше, бывало, ругал каждую змейку, коли она начинала вредничать, а то и вовсе садился на лицо. Неужели ты, дружище, обнормальничал? Зрители за столом в ужасе ахнули. Мартовский Заяц даже привстал от удивления, разломив чашку пополам. — Подумаешь… — пробубнил Коноха, пальцем затыкая змею. Он присел к ней под бок, подбирая раскиданные подушки. — Зря ты не взял винца у Оракула, Коноха, — подал голос Мартовский Заяц, наконец опуская обе половинки чашки. Чай между ними застыл, словно желе. — Это еще почему? — У него бывают отменные галлюциногенные напитки, — пояснил Шляпник. — А тебе — лишь бы напиться! — захохотал Заяц, облокачиваясь о макушку бедного Сони. — Напиться и не забыться, негодник, — подмигнул Шляпник. Стоило только Конохе притронуться к своей чашке, как вся компания воскликнула: “Чашечная смена!” Его подбросило в воздухе. Шляпник первым вскочил из-за стола, подхватывая за руку, и потянул к другому стулу, а сам уселся напротив. Соня очутился на соседнем грибе-пуфике, а Заяц занял роскошное кресло. — Что здесь… Не успел он задать свой вопрос, как его снова перебили: — Меня всегда мучал один вопрос. Знаешь, что общего между макушкой и змеиной клетушкой? Коноха поймал ртом воздух, глядя в глаза Шляпника, которые горели огоньками интереса. — Не думай, отвечай, — поторопил Заяц, погрозив часами. Их крышка раскрылась и на стол посыпались детали механизма, — а то часики-то тикают. — Может быть, змеи макушкой в клетке… Нет, выходит бред какой-то… — Тик-так, тик-так! — закричал Заяц, сотрясая рукой с часами активнее. — Твое время вышло погулять! Новый приступ смеха. Коноху брала легкая оторопь от того, как быстро сменялись темы за столом. — Задавай свой вопрос, — бросил Шляпник, отпивая из носика фарфорового чайника. Затем он, не смущаясь, долил из него же в крошечную мышиную чашку. — Пока снова не пришло время чашечной смены. Стоило начать с самых очевидных вопросов, давно вертевшихся в голове. — Почему… Почему вы постоянно меняете места и чашки? Тут же для каждого хватит. — О, несчастный! Глупо задавать адекватные вопросы тем, у кого с адекватностью один большой восклицательный знак! — рассудил Заяц, схватив вместо сдобы с этажерки блюдце и увлеченно закусывая им. Шляпник невесело улыбнулся, посмотрел в свое отражение в чае, подбирая слова. — Видишь ли, пока тебя не было… Однажды я облапошил нашу Королеву. Дело-то пустяковое было: меня позвали на придворный банкет и заказали господам присяжным шляпы. Понимаешь, я не сдержался, и скроил им… присяжные шляпы. Заяц перебил сдавленным хрюканьем, переходящим в истерический хохот. — Да, они как надели их — так и не встали, — подтвердил он. Заяц подкинул в воздух новую тарелку, ловко перебрасывая ее Конохе. На тарелке оказалось нечто, напоминающее карамель, но стоило только попробовать, как на языке проступал мерзковатый, соленый привкус. Такой бывает, когда случайно проглатываешь морскую воду. — В общем, — продолжил Шляпник, — когда дело было в шляпе, Королева наша рассвирепела, что я отнимаю время, и прокляла меня и моих не-друзей. Теперь каждое утро и каждый вечер время играет с нами злую шутку и заставляет по новой садиться пить чай до тех пор, пока не наступят спасительные день или ночь. — Даже кружек… не остается… — промямлил сквозь глубокий сон мышонок. — Ну а ты, Коноха, — Шляпник убрал локоть Зайца с Сониной головы и переложил Соню в чайник, —ведь не просто так навестил нас спустя столько времени. Проницательный, хоть и безумный. Коноха невольно повторил движение советника Дайшо, скользя указательным пальцем по гладкой керамике ручки чашки. — Все было достаточно… хорошо. Нормально, я полагаю. До тех пор, пока не случился званый ужин. — Тебя не позвали! — воскликнул Заяц, и на него шикнули. — Да нет же, позвали, — смутился Коноха, — в том-то и дело, что я был главным гостем этого ужина… Должен был быть. А потом стал гостем Страны Чудес, только запомнил ее совсем другой и не могу даже представить, почему все перевернулось с ног на голову. — Что-то заставило тебя покинуть званый ужин, — догадался Шляпник. Невзначай вспомнились предостережения Дайшо, его мертвая хватка на руке. Его взгляд, так похожий на задумчивый взгляд Шляпника. Даже голоса их — звон колокольчика — были одной тональности. — Да, я… покинул его, чтобы отыскать воришку пуговицы. — Разве люди покидают застолье ради пуговиц? — Соня поднял голову из чайника. Теперь вся компания уставилась на него. Неловко о подобном рассказывать, но еще более стыдно молчать. — Я… должен был сделать предложение одной даме. Но я этого не хотел. Коноха покраснел, чувствуя себя мальчишкой, которого сейчас отругают родители. Впервые с момента, как он очутился здесь, его никуда не гнали, и он мог поразмыслить над комичностью ситуации и над странностями мира, больше напоминавшего ночной кошмар. Вот бы проснуться, вернуться к настоящим друзьям. Только вот в реальности ждали неразрешенные проблемы и люди один хуже другого. Чего стоил главный поручитель дома Сузумеда. — То есть ты сбежал от предложения, полагаю, —нарушил тишину Шляпник. — А бегаешь ты быстро. Компания засмеялась. Один только Коноха молчал, уставившись в чашку. — А пуговица-то его волшебная поди, раз за ней стоило побегать. Не иначе как о-о-о-о-о-о-о-очень длинные ноги отрастила! — оживился Мартовский Заяц. — Ее забрал Белый Кролик, — глухо обронил Коноха. С каждым подтруниванием Зайца в груди нарастало горькое чувство. — И я всего лишь хочу вернуть. Чертову пуговицу. И проснуться. Да, проснуться. Если я проснусь — этот дурацкий сон, кошмар с позволения сказать, наконец-то закончится. Слова лихорадочно вылетали изо рта. Он смотрел в одну точку и не заметил, как Шляпник встал со своего места и ступил прямо на стол. Чай в чашке с каждым шагом все заметнее дрожал. — Да, конечно, — продолжал Коноха, нервно постукивая пальцами по чашке, — как и говорил доктор, стоит только проснуться — и весь этот кошмар закончится. Вот ущипну себя и… Он задрал голову, чтобы увидеть над собой Шляпника, чей силуэт вырисовывался из темноты масляно-желтыми мазками от свеч. Затем произошло нечто, совсем не вписывающееся в рамки нормального даже по меркам Страны Чудес. Шляпник резко присел, провел пальцами по торту, снимая сливки, и этой же рукой схватил Коноху за лицо. Стало трудно дышать, большой палец впечатался в щеку так сильно, что Коноха чуть не прикусил щеку изнутри. — Ну так где же твой доктор? — вкрадчиво произнес Шляпник. — Чего же ты не бежишь просыпаться быстроножно и скоротешно, Коноха? Он прижался вплотную, обдавая теплым дыханием ухо. Коноха перевел умоляющий взгляд на Зайца, но тот отвлекся на утренние новости, беспристрастно попивая из половинки чашки. Соня же уснул в своем чайнике и не реагировал ни на что. — Не потому ли, что все здесь реальнее настоящести. — Пальцы Шляпника сползли ниже, вытанцовывая Марлезонский балет по груди. — Реальнее, чем дама твоих несказанных слов? Коноха зажмурился, пытаясь не думать о том, как внутри разгорается непонятное желание, смешанное со страхом. Шляпник говорил проникновенным тоном, а собственный испуг только подстегивал возбуждение. — Это неправильно, —просипел Коноха, стыдясь реакции своего тела на другого мужчину. — Это иллюзия… — Коли иллюзия — так проснись? — прошептал в ответ Шляпник, слизывая языком сливки с его щеки. Коноха сглотнул. Он никогда не думал, что в такой ситуации в голове может остаться только одна мысль, причем не самая здравая. Что там было в предостережениях Мадам? Он все прошляпил. Чужая ладонь легла на пах. Юркие пальцы обвели член сквозь ткань коротеньких шорт, несильно сдавливая. Шляпник явно наслаждался его реакцией. Да, доктор твердил, что все чудеса, жители Страны Чудес и даже Шляпник — просто плод воображения, вымысел. Что в реальности невозможно прикоснуться к фантазии. Только вот этот Шляпник был реальнее некуда, как и его треклятые пальцы. Коноха схватил его за запястье, сам не зная, чего хочет больше: остановить или продолжить слушать вдохновенную болтовню. — Не можешь? — ласково спросил Шляпник, отодвигаясь, чтобы заглянуть в глаза насмешливо-ласковым прищуром. — Потому что реальность иногда страшнее самых кошмарных снов и иллюзий. Сердце в груди зашлось ненормальным ритмом. Кажется, еще немного — и он поддастся на уговоры. — Не выношу вида испорченных сливок по вечерам, — прервал их бархатистый тембр. Шляпник воскликнул: “Бу!” — и широко раскрыл глаза, дергано поднимаясь с колен и вызывая разочарованный вздох Конохи. — Вот, пожалуйста! Совсем не проснулся, — удовлетворенно заключил он, напоследок потянув за щеку. Коноха даже разозлиться толком не мог — еще не отошел от возбуждения. Напротив сидел Чеширский Кот, подперев локтями голову. Шляпник развернулся к нему, непринужденно шествуя обратно к стулу. Казалось, он даже забыл о смене чашек. — А вот и виновничек заявился. Чешир оскалился в ответ на усмешку. — Виновник? — переспросил Коноха. — Да. Тот виновник торжества, пиршества на костях в нашей чудесной Стране Несчастий. Шляпник только начал перечислять, а все вокруг будто съежились. Заяц спрятался за чайный гриб, Соня задрожал в своем чайнике так, что тот зазвенел. Чешир прижал кошачьи уши к голове, невинно округляя глаза. — Вот, Коноха, погляди, кто виноват во всех наших несчастьях. Этот прощелыга, этот скалозубый хвостоплет, этот клочок вчерашней шерсти, этот…. — Шляпник! — прервал его Коноха. Тот остановился, возвращая лицу благодушное безразличие. — Что конкретно сделал Чешир? — О, как же я мог запамятовать твое беспамятство. Видишь ли, тебя здесь так долго не было, что все мы опечалились. А пуще всего блоха под хвост укусила Чешира: тот от скуки взял и украл символы царской власти у обоих королев! Чешир съежился под изучающими взглядами, стараясь казаться меньше. То-то он так уворачивался от ответов в Лесу Фей. — Более того, он запрятал их так надежно, — продолжил Шляпник, — что и сам не помнит, куда именно. Сколько бы мы ни выспрашивали, ни искали — дыр в кошачьей голове только прибавлялось, а новые проклятья Червовой Королевы все множились. Ты же не думал, что вся Страна Чудес сходит с ума просто так, верно? Шляпник дернул бровями, победоносно округляя глаза. Коноха не мог перестать смотреть на стыдливо растворяющегося в воздухе Кота. — Куда это ты собрался? — Мартовский Заяц внезапно оказался возле кресла и цапнул Чешира за хвост. — Или ты решил, что раз кукуха наша отлетела, то мы не сможем тебя еще раз найти? — Я знаю, знаю — понятно вам? Да, признаю, вина свойская, все дела. Но зато я достал у близнецов это! Он помахал в воздухе запечатанным конвертом с алой королевской печатью. Заяц выхватил его и передал Шляпнику, немедленно зачитавшему содержимое: — “Нашему дорогому страннику, с любовью от Красной Королевы”, о как пафосно-то. Это точно не подделка какая? — Близнецы божились, что поймали на границе гонца с этим письмом. Незадачливый посыльный вечно убегал от Конохи. — Ироничные нотки вспыхнули в голосе Чешира. Коноха перевел недоверчивый взгляд на Шляпника. — “Мы знаем, что ты наконец-то появился в нашем королевстве, а потому будем рады видеть тебя на королевском крокете завтра в полдень.” — Шляпник свернул письмо. — Это все. — Вот видишь, ты искал повода встретиться с Королевой, а он сам нашел тебя. — Этого всего не было бы, если бы ты изначально не натворил глупостей, Чешир! — А мне казалось, что это ты у нас специалист по глупостям, дружище. Коноха сонно зевнул. Голоса спорщиков отходили на второй план, глаза постепенно смыкались. Слишком много пережито за день приключений. Он едва рассмотрел удивленное лицо Шляпника, а следом почувствовал его холодные руки, поднимающие со стула. Как дитя, его несли куда-то в крепких объятиях. Нужно было поскорее разобраться в ситуации, но сейчас хотелось спать. В последний раз из сонного состояния он выплыл, лежа на мягкой перине. Шляпник сидел рядом, приподняв плечи, и ласково смотрел на Коноху. Он виновато поправил покрывало, приговаривая под нос: — Знаешь, иногда так сложно сдерживать безумие, но ведь нельзя же дважды быть не в своем уме только из-за королевских проклятий. Вот и тебе не стоит поддаваться зачарованной стране лишний раз. Спи, Коноха, завтра будет трудный день.***
Вернувшись из дома на свежий воздух, Шляпник с тяжелым вздохом оперся ладонями о стол. Не так должна была пройти их первая за долгие годы встреча. Его взгляд заметался, будто выискивая среди перевернутых чашек, перелопаченных блюдец и бесконечных сладостей ответы на вопросы. — Ты ведь уже давненько любишь этого ребенка, не так ли, — промурлыкала появившаяся улыбка за спиной. Шляпник не отвечал, но брови его дернулись, придавая лицу раздраженный вид. — Ну же, ты ведь Безумный Шляпник. Столько лет был нянькой нашему золотому мальчику, сокровищу, по которому скучала вся Страна Чудес, а теперь вдруг взял и полюбил? Слишком поздно делать вид, что что-то пошло не так именно сейчас. Оставь мастерство скрываться Чеширским Котам. — Шел бы ты отсюда, Котик, — негромко промурлыкал Шляпник, — пока тебя самого не приковали оковами к столу и не заставили бесконечно пить чай. — Могу пойти отсюда ногами, а вернуться на руках. Что же ты будешь делать, шляпный ты прохвост, когда он снова проснется? Шляпник повернулся, на ходу отпивая из первой попавшейся чашки, затем, не меняясь в лице, метко швырнул ее в кота. Тот вовремя успел раствориться, появляясь в другом месте. — Что-нибудь придумаю, — буркнул Шляпник, уставившись на свои ботинки.***
Вопреки ожиданиям, Коноха проснулся не в своей постели, а в поместье Шляпника. Он чувствовал небывалый прилив сил, будто отоспался за целую вечность. Огляделся, изучая комнату. Так много причудливых головных уборов всех форм и размеров он еще не встречал. На столе в прихожей были разбросаны швейные инструменты, в углу примостились болванки для шляп. Снаружи Страна Чудес не изменилась: все та же площадка с облаками, рассвеченными утренним солнцем, все те же чайные наборы и тот же Шляпник, сидящий за столом в полном одиночестве. Коноха на мысочках подкрался к креслу. Шляпник спал, скрестив ноги на столе и удерживая шляпу в руках. Безмятежный сон делал его лицо красивым и обманчиво-безобидным: слегка сдвинутые брови, расслабленные тонкие губы, спадающая на лицо зеленая челка, волосы, завивающиеся на концах, и родинка-сердечко под глазом. Ранее не замеченные напольные часы негромко звякнули, отбивая сорок пять минут. Медленно раскачивался из стороны в сторону маятник. До утреннего чаепития оставалось совсем недолго. Скоро должен начаться королевский крокет. Как же дойти до дворца? Каждый житель рассказывал свою версию пути. Шляпник мог бы помочь, если бы не был скован проклятием времени. А жаль: из всех безумцев Коноха поставил бы на него. Он подошел к дорожке-серпантину, когда в спину что-то ткнулось. Там толпились грустные змейки-крендельки, видимо, потянувшиеся следом. Существа явно не хотели отпускать гостя. — Ну что же вы, уже скучаете? Я ведь еще вернусь, — тихо улыбнулся Коноха, поглаживая одну из них под подбородком. Та ткнулась носом в руку, удерживая что-то в пасти. Коноха выудил пожеванный листок, приглядываясь: на нем была намалевана карта Червового королевства.***
От садовых оград послышалось угрожающие ворчание. “Проклятые розы, бледные, как смерть”, — повторили карточные стражи. Они стояли на коленях в мундирах разных мастей, вместе с кисточками и ведрами красной краски. Коноха подошел и увидел, что цветы перед ними дрожат от страха, а краска стекает, словно с гуся вода. — Я тебя с корнем выдеру, если ты немедленно не застынешь! Внимание привлекли длинные уши, мелькнувшие позади стражников: столкнувшись с ним взглядом, Белый Кролик заметно вздрогнул и засеменил в другую сторону. Стоило бы поторопиться за ним, но один из стражников повернул голову и вскинулся: — Нарушитель! Назовись! Второй вскочил на ноги, роняя ведро. Краска растеклась по траве алой лужицей, пачкая башмаки. — Коноха. Тот самый, которому вчера пришло приглашение от Королевы. Вы меня, должно быть, не знаете… — А почем нам знать, что ты тот самый Коноха? — Если бы это был не я, а мой двойник, думаете, он бы знал, как правильно надо цветы красить? Давайте лучше я. Коноха деловито протянул руку и, получив кисть, присел перед розой. Та в ужасе округлила глаза и снова принялась мелко трястись. — Мисс Роза, будьте так добры, постойте ровно, — терпеливо попросил он. Цветок выпрямился, только глаза все бегали из стороны в сторону, следя за стражниками. Узоры, выводимые кисточкой на лепестках, расцветали алыми пятнами. Но стоило только присоединиться новому стражнику к компании, как розы снова задрожали, рассыпая каплями незастывшую краску. — Чем это вы их так напугали? —Коноха обернулся к стражникам. Пятерка бубен почесал репу, задумчиво поглядывая на небо: — Так скоро же королевский крокет. Нам всем снесут головы, а розы повыдергивают, если они будут не красными. А они… Эх! Только с утра все было нормально, а теперь побелели как мел. — Почему они должны быть именно красными? — Дык ведь любимый цвет Его Величества. Другого цвета не велено в замке располагать. Коноха вздохнул. Слишком много алого и крови, и приказов. Негромкий смешок сбоку заставил выплыть из размышлений: — Вы просто не пробовали методы чеширского искусства, — мурлыкнул Чешир. Он выплыл из дымки, бодрый и довольный. Наклонился к розам: — Миледи, вы сегодня необычайно бледны. Неужели вам по нраву больше белый саван, а не ваше роскошное алейшество? Розы захихикали, приподнимаясь повыше. Кажется, им очень нравилось слушать комплименты: лепестки понемногу расцветали насыщенными бордовыми и алыми цветами. — Так-то лучше, — растянулась чеширская улыбка. — Прекрати хмуриться, Коноха. Я знаю, ты все еще злишься на меня за то, что я не рассказал раньше. Коноха только крепче скрестил руки на груди, пытаясь высмотреть за его спиной пропавшие кроличьи уши. Чешир виновато почесал шею когтистой лапой. — Ну да, подумаешь, намудрил немного… — Много. — Ну не прям много. И потом, я пытаюсь все исправить, видишь? Сегодня шеи нескольких солдат останутся в некоторой целости и сохранности. Да и потом… Коноха подошел вплотную и с вызовом заглянул в чеширские бесстыдные глаза: — А лучше бы помог найти то, что украл. Кстати, что это было? Их прервал оглушительный вскрик: “Моя корона!” Повышенные нотки голоса истерично скакали сначала вдали, а затем все ближе и ближе. За их источником бежала толпа испуганных дворян-животных, которые боялись слово вставить в поток возмущений королевской персоны. Крикливого короля остановил стоящий возле ворот Валет Червей. — Дай пройти! Не видишь, что ли, я пытаюсь покарать очередного шарлатана, халтурщика, который посмел подложить мне ложную корону. — Ты же понимаешь, что ни одна корона в королевстве не может быть точной копией твоего волшебного головного убора. Даже если ты очень попросишь найти настоящую: знаешь ведь, что ищейки не справились. — резко прервал его Валет Червей. Он сжимал меч на поясе. Стража вокруг опасливо косилась, но подойти ближе не смела. — Хорошо, Ива-чан, — на выдохе произнес второй. Толпа успела вздохнуть с облегчением, но тут же выпрямилась по струнке от нового окрика. — Великолепно! В таком случае, готовь солдат. Мы поведем карательную экспедицию на шахматное королевство. Вот ты, — скомандовал он и повернулся к Кролику, — доставь в туда письмо: пусть готовятся! Коноха подкрался поближе. Кролик в последний раз огляделся и ускакал, оставляя позади себя поручителя семейства Сузумеда, Ойкаву Тоору собственной персоной. — Плохая затея, — покачал головой Валет. — Вдоль границы разверзается пропасть, и с каждым днем она все шире. Самоубийственно посылать через нее солдат. — Самоубийственно то, что моя корона до сих пор ко мне не вернулась! Если уж названый братец не хочет отдавать, то я верну ее сам. А потому мы просто обязаны ударить первыми. — Господин… — пролепетал смиренно Семерка Бубей, — не велите казнить… — Чего тебе? — бросил Ойкава. — Ваше Алое Королевейшество, самое время начинать крокет. Валет Червей жестом остановил семерку, извлекая меч из ножен. Все замолчали. — Можешь не прятаться. — Валет обернулся и посмотрел в сторону куста, за которым примостился Коноха. — Кем бы ты ни был. Стража ощетинилась пиками, выгоняя его из укрытия. Коноха огляделся по сторонам, но Чешира поблизости больше не было. Как и всегда, он растворился в самый неподходящий момент. — Какого черта… Ты еще кто такой? — вскинул брови Ойкава. — Коноха… Был им вчера. — Наш Коноха? Ойкава на минуту отвлекся, требовательно хлопнул в ладоши. Дворяне засуетились, расходясь по углам поля и принимая позы для игры в крокет. — Точно не знаю, Ваше Величество. Мнения на этот счет расходятся. — Пускай так, но имей в виду, если ты окажешься не нашим Конохой, я буду вынужден принять решительные меры. Ты пунктуален, мальчик, — ценю. Вижу, все готово к игре, но сначала — мой ежедневный напиток. Стража! Ему принесли поднос с кристально чистой водой. Ойкава махнул изящной рукой, приказывая следовать за собой и оставляя позади Валета. У Конохи вертелось в голове множество критично важных вопросов. — Почему… Почему вы так беспокоитесь о Короне? Что в ней такого? Ойкава на него не смотрел. Он прошел вдоль невысокой изгороди, из которой росли скукоженные кругляшки неестественной формы, как если бы иссушенный кустарник закрутили в клубок. Один из таких он сорвал, наслаждаясь трупным ароматом — им тянуло от “цветка” за версту. Вспомнились отцовские рассказы о пустынных иерихонских розах — тех, что напоминали эти сморщенные цветы. Опущенное в воду, растение начало понемногу раскрываться, выпуская шипы, из которых сочилась ядовито-зеленая жидкость. Коноха едва сдерживал рвотные позывы, глядя, с каким наслаждением отпивает Ойкава. — Видишь ли, корона — это безусловно самый важный атрибут королевской власти. Без нее королевство начнет трещать по швам, расходиться множеством ран, лишится всякого разума, как и ее правитель. Ты видишь королевство без короны? Вот и я — нет. Моя прекрасная макушка так долго пустует… Разве ты не сочувствуешь моему горю, Коноха? Коноха опустил взгляд, созерцая кустарник с высушенными цветами. Именно такими —хилыми, ядовитыми, — наверное, боялись стать садовые розы. — Вижу, что сочувствуешь. Вот, отпей лучше целебного напитка. Ищейки каждый день рыщут по всему Алому королевству в поисках короны, но до сих пор никакого результата. Чем дальше, тем сильнее моя головная боль. Он поставил бокал рядом с Конохой на изгородь и схватил ближайшего фламинго за ноги. Тот застыл в форме клюшки. Его голова опасно качнулась и столкнулась с колючим шариком, заставляя его катиться по площадке. Фламинго поморщился от боли, но Ойкава этого не заметил. — Откажусь… Может, тогда стоит начать с попытки отменить проклятья? Может быть, корона исчезла именно из-за них? Он балансировал на тонкой грани королевского доверия. — Что это ты такое говоришь, Коноха? Эти бестолочи заслуживают справедливого наказания за свое равнодушие. — Позвольте, — возмутился Коноха, — они вовсе не равнодушны. Вы слышали, как от ваших пожаров страдают мирные жители? А Шляпник? В чем он виноват — в том, что выполнял свою работу? Он никак не решался взять своего фламинго. Ойкава угрожающе посмотрел на него. Коноха почти физически почувствовал спиной, как толпа дворян-зевак отшатнулась назад. — Эти лоботрясы. Остолопы, — Ойкава железно проговаривал каждое слово, — тратят мое время, отнимают каждую секунду жизни от Червового Королевства. Ни один из них не потрудится на благо, а уж тем более не нашел мое бесценное сокровище, мою корону! — Но ведь эти остолопы — ваши подданные! Если бы вы обращались с ними иначе, то и они относились бы к вам по-другому. — Молчать! — злобно прикрикнул Ойкава, мелко дрожа. — Или ты немедленно прекратишь свои словоизлияния и начнешь играть в крокет, или… Голову с плеч! Он тяжело дышал, и грудь под массивным нарядом из сотни слоев великолепия быстро вздымалась и опускалась. Спустя минуту Ойкава вернул себе высокомерное выражение лица и поправил волосы. — Играй, Коноха! Ну же, играй. Коноха извинительно погладил по голове фламинго и схватил его за ноги. Еж под ногами увиливал от импровизированной клюшки. Коноха замахнулся и ударил, но еж покатился левее, вместо того чтобы пройти сквозь воротца. Коноха невольно покраснел, слушая хмыканье Ойкавы. — А если… — осторожно начал он, —Белое, я хотел сказать — Шахматное, королевство и ваш названный брат вовсе не виноваты в злоключениях, связанных с короной? Ойкава прошелся вперед и точным движением отправил ежа в воротца. Взор его был затуманен, отягченный крайне важными думами. Остальные терпеливо ждали сигнала к действию. — Я скорее разобью все Белое королевство в мелкую крошку, чем буду мириться с этими напыщенными идиотами без своего главного королевского символа, — упрямо заявил он, упирая руки в боки. Коноха попытался замахнуться еще раз фламинго, но тот подогнул голову, не намереваясь подставляться под колючки. — Но ведь это неправильно. — Коноха покачал головой. — Нельзя заставлять грубой силой возвращать то, чего у других даже нет. — С каких это пор ты стал таким праведным, Коноха? Может быть, отсутствие головы на плечах поумерит твой пыл? — Нисколько. Напротив, если бы вы сотрудничали, то почти наверняка нашли бы свою драгоценную корону! Лицо Ойкавы стало краснеть, как помидор, который вот-вот лопнет. — Достаточно! — взвизгнул он. — Я оказал тебе теплый прием! Я предложил тебе самый лучший напиток, редкость в моем королевстве! А ты — заодно с моими врагами?! Я требую, чтобы этому возмутительному типу немедленно отрубили голову! Стража окружила Коноху, отделяя его от остальных. Вот теперь страх за свою жизнь не просто маячил на периферии, а завозился в самом сердце, требуя сделать хоть что-то. Но рядом не было никого, кто бы мог помочь. Ойкава поторапливал, и стража принялась неловко цеплять к рукам оковы, путая запястья сослуживцев и самого Конохи. — Ваше Алое Сиятельство, — промурлыкала улыбка совсем рядом с Ойкавой. — Ну, зачем же начинать день со смертей. — Ты! Негодник, после того, как ускользнул в прошлый раз, ТЫ смеешь возвращаться в МОЙ замок? Чешир, полностью материализовавшийся, приобнял Ойкаву за талию и закружил, игнорируя его повизгивания и попытки отбиваться. Наклонил в танце. Наручники клацнули рядом с запястьями Конохи, но что-то им помешало. — Давай покажу фокус? — спросил озорной голос. Шляпник стоял за спинами стражи. Он замахнулся и приложил тростью по головам. Затем раскрыл плетеную сеть и раскрутил, ловя в нее стражу и запуская в небо. Со всех сторон стало стекаться подкрепление. Неподалеку замаячил разъяренный Валет Червей. Меч он обнажил явно не от большой любви. Надо было бежать со всех ног, только вот Коноха не мог сдвинуться с места. — Чего стоишь? — рассмеялся Шляпник в своей легкой манере. — Неужели действительно захотел лишиться черепушки? Коноха помотал головой и сорвался следом. Перед глазами запетляли узенькие дорожки сада-лабиринта, за спиной слышались вопли Ойкавы и лязг лат. Оставалось крайне мало времени. Они затормозили в тупике, перед стеной такой высокой, что не перелезть. — Куда теперь бежать? — растерянно крикнул Коноха. Он и представить не мог, что в следующий момент выкинет Шляпник. Думал только о том, как унять колотящее от страха сердце и что делать если их поймают. Шляпник прихватил ближайшего фламинго и скормил ему подозрительно знакомую булку. Птица быстро увеличивалась, он вскочил ей на спину, решительно протягивая руку. — Не станешь же ты упускать свой шанс схватить двух зайцев за один хвост? — Он подмигнул. Коноха нервно усмехнулся и схватился за руку, запрыгивая. Они взмыли в небо, оставляя далеко внизу Червовое королевство. Коноха набрал побольше воздуха в грудь: — Что это было? Ты же чуть их не убил! — Стражников? Ну-ну, впечатлительный ты наш мальчик, я всего лишь оглушил их на время. — Тогда как вы? Что вообще?.. Шляпник кинул на него недоуменный взгляд и вытащил оставшийся кусочек: — Растибулка? Ты о ней? — Да нет же! Как ты очутился в Червовом королевстве? — Видишь ли, уже половина четвертого, утренний чай давно прошел — вот я и улизнул из-под стражи времени. Ну и заодно заставил Чешира немного поднапрячься и помочь. Знаешь, просить этого мурлозадого ленивца — дорогого стоит. Цени это! Коноха быстро-быстро заморгал, переваривая тираду и осознавая, кто на самом деле ему помог. В порыве он засмеялся, сначала тихо, а потом все громче, сбрасывая мандраж и опуская голову на плечо Шляпника. Он вдруг понял, что быть безумцем здесь — довольно выгодно. — Куда мы направляемся, кстати? — Лукаво сощурил глаза Шляпник, ловя на себе чужой взгляд. — Ветра, конечно, попутные, но хотелось бы знать точное место назначения. Они летели мимо пустоши, и далеко-далеко на горизонте показались обугленные остатки того, что было деревней мадам Ящерицы. Чуть дальше пролегала граница, замаячил знакомый гриб и двое близнецов. Последние стояли, задрав головы, и махали пролетающему фламинго. Затем фламинго набрал высоту, и крылья стали задевать перистые облака. С неба свисали многочисленные карманные часы, покачивающиеся на лучистых цепочках. — Вот бы попасть к Шахматному Королю. Я слышал, как Ойкава приказал передать письмо. Может быть, у него мы сможем узнать, что делать с пропавшей короной. —Ты действительно так хочешь помочь Алому королевству? За характерным прищуром скрывалась еле заметная надежда, смешанная с чем-то еще. Коноха промолчал, глядя вниз. Хотел ли он помочь или всего лишь вернуться в свой настоящий дом, лишенный безумства? Пространство по ту сторону границы разительно переменилось, стало лишаться цвета, привычных очертаний. Земля внизу едва виднелась, больше похожая на неаккуратный чернильный мазок. Оставалась единственная дорожка, вымощенная гранитными плитами. По ней быстро бежал Белый Кролик, придерживая лямку почтовой сумки. — Смотри! — крикнул Коноха. — Мы его почти нагнали, давай снижаться. — Это опасно, Коноха. Шахматное королевство кишмя кишит призраками существ, которые были стерты! — Мы не можем его снова упустить. Шляпник закусил губу. Горизонт — живой и полный красок, стремительно сужался за их спинами. Словно белый лист, все вокруг блекло. Наконец он кивнул. — Мне не нравится твоя затея, — признался он, — но делать нечего. Если мы продолжим лететь, то и сами превратимся в ничто.