ведьмина лавка

      Рыжий кот с белым пятном на морде лениво щурился утреннему солнцу. Теплые лучи освещали десятки цветных склянок и банок на полках, путались в вениках трав под потолком и грели кошачью спину. Ведьминская лавка дышала ворожбой и пахла магией, ждала, пока ее хозяин проснется и спустится к своим зельям. Минхо сонно сел на кровати, откидывая смятое одеяло. Новое утро принесло молодому ведьмаку духоту в спальне и противную головную боль. Засиделся вчера в лаборатории, пока доваривал очередные эликсиры «для блеску глаз». Местные кметки штабелями ходили в его лавку за гламариями да специальными настойками, чтобы не понести после ночи на сеновале. У баб постарше интересы были не такие прозаичные: казаться чуть моложе да чтобы дитятко не хворало. Вот и вся рутина молодого ворожея.       Лавка встретила хмурного хозяина уютной тишиной и оставленной со вчера записной книжкой. В ней размашистым почерком было написано, что в ближайшее полнолуние надо набрать таволги да проредить ирисовые грядки. Скоро молодые девчонки будут баловаться гаданиями на суженных, так что травами надо запастись впрок. Зеленые святки это не шутка, как они говорят. Так же как и крещенские, конечно же. Только смысла молодухам травы жечь не было. Если магии в тебе ноль, так и не суйся, куда не нужно. Все равно окромя соседского пастушка ничего не светит.       Минхо ворчливо закинул блокнот на полку. Деревенская жизнь его выматывала и душила. Он был молодой ведьмой, светлая голова и талант к зельям. Только вместо прибыльного магазинчика в столице и лаборатории в ее застенках у него было вот что: лавка травника в глуши и ветреные девки в клиентах. Но жаловаться не приходилось. В имперской столице ему места не было, там ведь все сплошь и рядом из знати. Нацепили на себя золото и шелк, да ходят будто павлины, как один хорохорятся. А он, Минхо, был из тех, кому не повезло уцепить крохи благословения. Маменька с батюшкой были из простых деревенских, так что для них ребенок ворожей был что проклятье. Стекла постоянно в доме бились, когда маленький Минхо плакал. Крынки с молоком летали по кухне, вода морозилась, догонялки с домовым родным не нравились. И только огород и клумбы цвели и пахли, увядшая еще при бабке яблонька плодоносила как целый яблоневый сад. Но стоило в их село заявиться старой ведьме, что в имперских кругах слыла меценаткой и защитницей всех обездоленных и обделенных, как нерадивого сыночку спихнули на ее плечи. Старуха взяла мальчишку в оборот и после пары лет муштры в ее поместье сослала того учиться.       В академии деревенщину невзлюбили. Ведьминских манер у него не было, только острый язык да волчий нрав. Ходил всегда в одиночку, жил по библиотекам да лабораториям. Но таланта в нем было хоть отбавляй, упорства и того больше. Так что свой диплом и звание магистра Минхо выгрыз зубами. Первый и единственный он нашел управу на диких вампиров, упырей в простонародье. Те шуршали по лесам и нападали на деревни, пили все, что видели: стариков, детей, скот. Высшие вампиры руки о них не марали, они им, что кролик для охотника. Загнать да грохнуть ради интереса, даже сожрать нечего. Ли сварил Черную кровь и заставил не только упырей захлебнуться собственным ядом. Варево было сложным, но действенным, им мазали пороги и принимали внутрь. Запах отпугивал дикарей, а если уж добрались, то только клыки вонзят в плоть – смерть. Для людей зелье было безопасное, для упырских рож как есть яд.       Девять лет назад, когда Минхо с гордостью принимал свои дипломы из рук почти мертвого на вид алхимика, он последний раз видел Ёнхи. Старая карга скупо улыбнулась и сказала, что, мол, не зря столько времени на него убила. Она всегда была будто ледяная, спина вечно прямая, волосы-золото собраны в тугую косу. От нее не приходилось ждать улыбки или теплого взгляда, только указкой по пальцам, когда неправильно давил волчью ягоду.       Минхо тряхнул рыжими патлами и открыл лавку. Новый день начался, работы было полно и никто ее, кроме него, не сделает. Вечером надо было выбраться в деревню за хлебом да молоком, может мяса купить и вина. Суни резко повернулся к двери, навострив рыжие уши. Вот и первый посетитель.       В Подлесье жизнь этим вечером кипела. Минхо удивленно разглядывал палатки со всякими ватрушками и леденцами, слышал как молодые поют песни и чувствовал, что жгут костры. Дым поднимался высоко, им пахло на всю деревню. Ребятня играла в салки, путаясь у прохожих под ногами и громко вереща. Никогда такого не было на памяти ведьмака. Праздников никаких не предвиделось, только если свадьба у кого, да размах велик даже для старосты. В центре села, рядом с костром, народу собралось много. Все о чем-то трещали, шептались и охали.       - Что за праздник, сударыня? – Минхо выцепил знакомую пастушку, что частенько захаживала за отварами для хворающего сыночки.       - И вам вечер добрый, господин колдун, - пастушка торопливо раскланялась. – Гости у нас из столицы, представьте! Мы их, конечно, лично не видали, они у старосты заседают, важные шишки. Привезли бесплатно и мяса, и зерна, даже десяток коров! Вот и празднуем, у нас поводов-то, сами знаете..       Минхо дослушивать чужое щебетание не стал. Все и без сопливых ему ясно. Скоро какой-нибудь ушлый граф вырубит здешний лес и поставит свою усадьбу, а дурные кметы начнут пахать на чужих полях. Ведьмак раздраженно вздохнул и отправился в пекарню, как и собирался. Мозгов на всю деревню здесь было маловато, это он итак знал. Сколько лет к нему ходят, а все никак в толк не возьмут, что он ведьма, а не колдун. Что уж об этом говорить? Княжеская милость бесплатной не бывает, это всякому должно быть ясно. Быть не может, чтобы какой-нибудь столичный щегол эти захолустья просто так одаривал. Но ему-то какое дело? Пусть только новые соседи сунуться на ведьмину землю, так хвори потом не огребутся.       С покупками ворожей закончил быстро и свинитил обратно в свои пенаты. Деревенский фестиваль мозолил глаза, благо хоть лавка стояла поодаль от села. Чужая пустая радость сдавливала глотку. Живут почти впроголодь, зимами мерзнут по своим халупам и костерят городских на чем свет стоит. А кость кинешь и все, сразу они «господа из столицы», чтоб их. Суни жалобно мяукал, выпрашивая колбасных обрезков, да побольше. В лавке пахло лавром и полынью, из лаборатории кисло тянуло спиртом для настоек. Свечи под потолком чуть подрагивали. В ведьминском доме было тихо и спокойно, как и должно быть.       Две ночи спустя Минхо резко подскочил на кровати. Домовой, старый и злобный, живший тут еще до ведьмака, сейчас остервенело тряс парня за руку.       - Там гости, ведьма, ну-ка вставай! Они в дверь стучат уже как час, надоели, - одеяло слетело с кровати, будто ураганом сдуло.       Ли понесся вниз, как был, в одних спальных штанах и с гнездом на голове. Жена кузнеца была на сносях, скоро должна была разродиться, вот и пришло время. Но за дверью оказался не испуганный папаша, а самый настоящий маг. Стоял на пороге, как дурак, с поднятой рукой и пялился на ворожея. Изумрудный камзол расшитый серебром, фамильный перстень на мизинце и выбеленные волосы. Все по моде, будто только из столичного салона вышел, разве что вином с табаком от него не пасло. Минхо с такими встречался на балах при академии. Молодых и пышущих силой магов приводили, будто в зоопарк, те пялились на молоденьких ведьмочек и похотливо скалились. Маги учились в военных академиях, их там натаскивали на убийства и службу императору. Цепные псы его величества, все как один стихийники, но иногда попадались некроманты и маги крови. От остальных их отличал запах, гнилой и мертвый, будто смерть в затылок дышит. От стоящего перед ведьмаком мага пахло так же. На лице ни грамма интеллекта, щеки пухлые и бледные, губы обкусаны. Так и примешь за обычного мордоворота, только вот глаза – зеркало души. Взгляд черных глаз был жуткий, морозящий, будто в самое нутро смотрит.       - Доброе утро, господин ведьмак. Я вас разбудил? – императорский пес опустил руку и отошел.       - Как видишь, маг. Чего хотел? – Минхо раздраженно мотнул головой.       Ли был не из робкого десятка. И пусть весь мир подавится, но он сильная ведьма, так что шугаться всяких пришлых магов не собирается. И без того пуганный.       - Познакомиться с единственной ведьмой на моей земле. В конце концов, это большая удача, что у меня под боком живет ворожей, да еще и магистр. Впустите? – маг вопросительно глянул за ведьмино плечо.       - А надо? Ты, видно, итак про меня все вынюхал, как есть ищейка. Я же про тебя знать ничего не хочу, так что иди и займись своими делами. Деревенщину какую конюшню чистить запряги или чем ты там занимаешься обычно. Всего не хорошего.       Минхо хлопнул дверью и в секунду активировал защитные глифы на лавке. Маг правильно сказал, он магистр. Так что пусть обломится со своим знакомством, дорога в дом ведьмака ему заказана. За свою степень Ли боролся не просто так. Будучи инициированной ведьмой с ученой степенью у него прав было больше, чем у обычного кмета. Ни к одному шабашу он не примкнул, на государственную службу плевать хотел. Он был свободной ведьмой, и эта земля вместе с частью леса была его собственной. Пусть господин маг катится на все четыре стороны с его территории, он гостей не звал.       Утренняя рутина чуть успокоила раздраженного ведьмака. Склянки привычно звенели в руках, пока Ли проверял срок годности у зелий. Недавно заказанный десяток мелких рубинов мариновался в специальном отваре. Через три луны надо вытаскивать и огранять, чтобы пустить на амулеты. Артефакты были для Минхо отдушиной. Зелья зельями, а живой ум требовал и иной работы. Так что с первого года обучения ведьмак вцепился в артефакторику, влюбился в нее и до сих пор нежно лелеял свое хобби. Сережки из дорогущих гномьих рубинов получатся загляденье, а как в отмоленное серебро завернет и зачарует! Ни одно проклятье не прицепится, это точно.       День проходил спокойно. Пара деревенских мужиков забежали за снадобьем от похмелья, да дочка пряхи забрала заказанные матушкой вербену, мирт и драконову кровь. Та все пыталась мужа приворачивать, чтобы по девкам не бегал. Минхо ее было откровенно жаль, так что по доброте душевной он пихнул в сумку еще зверобой и душицу. Приворот бедняжка все равно сделать не сумеет, а так у кобеля хоть «мужской силы» поубавится.       Суни лениво грелся на подоконнике, старый домовой сверкал красным глазищами из угла. Он вообще с самого утра сам не свой был. Обычно не показывался, спал на чердаке да изредка выбирался на кухню, чтобы выкрасть сладкую булку. Сегодня все рядом крутится и косится на вход в лавку, что-то ворчит себе под нос. Прошелся по всем подоконникам, бормотал над ними какую-то чепуху и на двери снаружи что-то намалевал. Смывать запретил под страхом смерти и с тех пор молчит, только глаз с ведьмака не сводит.       Июнь выдался не жарким, а приятно теплым. Минхо вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. Пахло цветущими ирисами, первыми сладкими грушами и землей. Нужно было собрать жимолость и проверить жасмин, чтобы не проворонить время сбора, а то перестоит и придется выкручиваться, ехать в город. Вокруг ведьминской лавки стелился лес. Не очень густой, но добротный. В ведьмино полнолуние на конец сезона там одна благодать медитировать.       - Ведьма, ты бы тут не стоял, как хер на свадьбе. – Домовой дернул за штанину. – Ворон на тебя не хорошо смотрит, будто следит.       Старичок был прав. Ворон, неправильно большой и спокойный, сидел на дубовых ветках и пялился на ведьму, будто ненастоящий. Минхо раздраженно цыкнул и прислушался к ветру, тот дул как раз в сторону леса. Ну, будет тебе, шпион недоделанный. Белый ясенец, крапива и полынь полетели в котел. Минхо быстро прошествовал к границе леса и показательно зажег травы. Едкий дым взвился в воздух и был подхвачен ветром. Ворон, глупый фамильяр, только клюв вниз опустил и сразу пронзительно закаркал. Ведьма же только хихикала, пока птица нелепо топталась на ветке и пыталась прикрыть клюв.       - Ну что, как тебе? Вкусно пахнет, задница пернатая? – Ли противно ухмыльнулся.       Ворон оступился и камнем рухнул с ветки. На земле же, вместо большущей птицы, развалился молодой парнишка. Чернявый, худющий и не высокий. Пацан хрипло откашливался и отмахивался от дыма, закрывая глаза. Нечего, потому что, сидеть хозяином в ведьминском лесу. Котел был отдан домовому, который ворчливо потащил посудину обратно в дом. Мальчик, наконец, перестал хрипеть и поднялся. И правда, Минхо он был по подбородок. Глаза голубые, как небо в августе, сам румяный и в веснушках. Так и не скажешь, что в магической форме он птица от дьявола.       - Ты здесь чего забыл, птенчик? – Минхо схватил парнишку за ухо.       - Ай, отстань, ведьма! Совсем страх потерял? Господин Хан наказал за тобой приглядывать, вот я и выполнял указания! А ты тут свою траву жжешь, ополоумевший! Опусти, говорю! – пацаненок смешно брыкался и пытался освободить ухо.       - Было бы кого бояться, вороненок. – Минхо разжал хватку. – Как звать?       Мальчик-ворон потер пострадавшее ухо и гордо вздернул нос, будто не валялся только что в пыли.       - Феликс. Я фамильяр наследного принца Джисона, второго сына Его Императорского Величества, Правителя Юга и Севера, суверена Туссента и великого миротворца Бана Кристофера! И я здесь для того, чтобы..       Минхо громко рассмеялся и хлопнул Феликса по плечу. Это же надо, второй сын императора стоял у него на пороге, а он его прогнал, как попрошайку. Старая карга уже отходила бы ведьмака указкой по щекам и велела ползать у наследного величества в ногах, чтобы тот пощадил идиота. Только ссохшейся ведьмы рядом нет, а Минхо вертел и императора, и его сына, и этого глашатая. Мальчишка во все глаза пялился на ворожея и уже открыл рот, чтобы снова завести имперскую шарманку, но Минхо его опередил.       - В общем, так, Феликс, слушай внимательно, второй раз повторять не буду. Прилетишь сюда еще раз, и я натравлю на тебя своего кота, птица его любимое мясо, не посмотрит, что жесткое. Своему величеству передай, что в наблюдателях не нуждаюсь. Я пиетета к нему за врожденные титулы испытывать не собираюсь. Маг он и в Диких землях маг, только и может, что головы рубить. Будете мне докучать, я вам испоганю все: от пшена до кур. Каша на завтрак и мясо на ужин, все величеству будет на вкус что прелый башмак. Понял? А теперь проваливай.       Лес за спиной Феликса недобро зашелестел. От земли повеяло холодом, будто на могильник встал. Из-за деревьев показалась пара волков, они скалились и тихо рычали, прогоняли чужака. Июньский день перестал быть теплым, солнце больше не искрилось в кроне высоких дубов. Что у ведьмы было не отнять, так это связь с природой. Все живое встало на защиту земель, которые принадлежали ведьмаку по праву. Он девять лет выхаживал этот лес, медитировал в нем и проводил ритуалы на каждый Йоль и Ламмас. Деревья и трава, зверье от большого до малого, ручей в чаще – все это любило ведьму, Минхо дарил в ответ уважение и заботу. Здесь имперский маг власти не имел и никогда не будет.       Феликс испуганно отскочил от ведьмака и обернулся вороном, улетая на запад. Ворожей оказался сильным, в нем кипела магия, древняя и опасная. Он питался самим воздухом, брал энергию из каждой травины, чтобы сиять на ворона зеленью ведьминских глаз. Таких сильных ведьмаков мальчишка видел лишь при дворе, но даже те опускали глаза перед императорской семьей и никогда не посмели бы не то, что пригрозить! Даже слова лишнего не скажут никогда. А этот усмехался, хлопал дверьми у принца перед носом и обещал испортить им жизнь. Его Высочество будет в восторге и Феликс это отчетливо понимал. Хан Джисон, уродившийся магом крови, был самым шебутным из всех наследников престола. В академии вечно встревал в драки, пугал в замке прислугу и только перед своим папенькой, императорским мужем, склонял дурную голову. Но там вариантов вообще было мало. Сильнейший ведьмак в Империи, Его Величество Сынмин, был скор на расправу и держал в ежовых рукавицах не только детей, но и самого правителя. Как и положено ведьме, Сынмин был строптивым, наглым и острым на язык. Не раз все приближенные советники выслушивали в свой адрес не лестные комментарии, когда первая ведьма империи присутствовал на советах. И вот перед Феликсом предстал Минхо, такой же непокорный, опасный и острый, как бритва. Ох, и намучается же фамильяр с этими двумя.       Минхо же, вернувшись в лавку, развалился в кресле для посетителей и сдул со лба рыжую прядь. Проблемы надвигались на него грозовыми тучами, он это чувствовал. У него в соседях теперь привилегированный колдун с золотой ложкой в заднице, которому жмет корона и его собственное эго. Суни заунывно мяукал, запрыгнув ведьме на колени, а старый домовой сидел на полке напротив двери, потеснив склянки с зельями. Ничего хорошего никто из них не ждал.       Недели шли за неделями. Минхо отвел Литу. Напихал в мешочек лаванды, вербены и мяты, написал список со всеми своими несчастьями (пожаловался на новых соседей), перевязал это все красной тесемкой и сжег. Прошелся вокруг алтаря с зажжёнными свечами и ладаном, спел ведьменскую песню и был таков. Деревенские девчонки раскупили все травы для гаданий и увидели своих принцев на белых конях, так что теперь таскались к ворожею за ароматическими маслами, кремами для лица и травяными шампунями. Что ж, принц рядом с ними и правда теперь жил. Сподручные маги удивительно быстро отстроили ему особняк с другой стороны от озера, подальше от деревни. Так что молоденькие дуры цепляли сарафаны, чтобы поцветастей, и вышагивали по берегу важными несушками. Пялились на них только местные выпивохи и ленивый водяной, что носу из камышей не кажет. Минхо водяной нравился. Он был старый, жрать никого уже не хотел, только иногда попугивал молодежь, чтобы не расслаблялись.       Август готовился вступать в свои права. Было жарко, как в Аду, и Ли волновался за урожай. Надо бы поворожить на дожди, а то не миновать засухи. Даже его собственный огород поливать приходилось чаще, что уж говорить про кметские посевы. Нужно было начинать готовиться к Ламмасу, восстанавливать силы перед осенним сезоном. В октябре у него не было отбоя от простуженных крестьян, так что побольше перечного зелья и мази с ментолом, чтобы нос дышал. Казалось, что жизнь молодой ведьмы начала налаживаться.       Это случилось в конце июля, прямо в полную луну. Ли надолго задержался в лаборатории, огранял свои гномьи рубины. Кто-то тарабанил по входной двери, а защитные заклинания взвыли не хуже виверны. Ведьмак понесся открывать и увидел Феликса. Тот был бледный, весь в мыле и с дикими глазами.       - Господину плохо! У него жар, всего трясет, лежит будто мертвый. Пожалуйста, ведьмак, помоги! Золота не пожалеют за господинову жизнь, только бы выкарабкался!       Времени на раздумья не было. Похватав все самое необходимое и цапнув Суни за шкирку, Минхо открыл портал рядом с домом величества. Вблизи особняк оказался огромным, будто там вся деревня могла уместиться. Высокие окна блестели в лунном свете, красная крыша казалась темно-бордовой, цвета запекшейся крови. Внутри домище сверкал золочеными подсвечниками и белым мрамором по полу. Пока поднимались до хозяйской спальни, Минхо давался диву, а зачем это все? В одном только коридоре картин висело столько, сколько не было в ведьминской академии. В почивальне принца было свежо, но хоть глаз коли. Ни одной свечи в комнате не горело, свет шел только из не зашторенного окна. Маг лежал на кровати, будто бы спящий, все такой же бледный и светленький волосами. Дверь за спиной Ли тихо закрылась, он прошел к пациенту. Лоб был прохладный, жара не наблюдалось. Лихорадочного пота, подергивания век или отдышки тоже. Лежал он, конечно, и правда будто мертвый. От него все еще несло могильной гнилью, чуть сладкой и удушливой. Но было в этом запахе что-то еще, он словно раскрывался перед Минхо по-новому. Похоже на прелую листву, засыпающий осенний лес. Он тоже пах сладко, подмерзающей землей и иссыхающими листьями.       - Доброй ночи, господин ведьмак, и добро пожаловать в мои покои, - маг резко сел на кровати, оказавшись к Ли почти нос к носу.       Ведьмак вздрогнул, но не отошел, только толкнул императорского отпрыска в лоб, чтобы тот свалился обратно на подушки.       - Какого черта, болезный? Твой птенчик врывается ко мне как любовник, ближе к полуночи, и плачет, что ты при смерти. Только вот ты здоров, как бык, даже палкой не прибьешь. В чем твоя проблема?       Минхо ринулся к двери, но та не поддалась. Он подергал ручку, она бесполезно щелкала и ничего больше. Джисон сзади противно хихикал и предлагал присесть, пока ворожей решал насколько он обнаглел: можно ли ему выломать дверь в доме императорского сынули? По всему получалось, что, да, очень даже можно. Только тянуло не в коридор, а усесться на предложенное место и понять, наконец, что этому пришибленному нужно. Пока ведьма думала над стратегией, принц уже накинул рубаху и переместился к окну, вальяжно закинув ногу на ногу. Ли развернулся и потопал к нему, вспоминая, что у него в сумке и чем при случае будет лучше травануть симулянта. Предложенное кресло оказалось мягким, ворожей в нем утопал. Вспомнилось, что последние несколько ночей он отвратительно высыпался из-за работы. В покоях величества было прохладно и почему-то уютно.       - Итак, Ли Минхо. Родом из деревушки под Вызимой, семья обычные крестьяне, есть младшая сестра. В возрасте восьми лет был взят на попечение госпожой Ёнхи, в одиннадцать поступил в ведьминскую академию, которую с отличием закончил через семь лет. Спустя еще три года получил степень магистра зельеварения и алхимии. Последние девять лет проживаешь здесь, в Подлесье, владея лавкой со снадобьями и другими ведьмачьими штучками. Шабаши отрицаешь, государству тоже служить не стал. Эй, что, черт возьми, делает твой кот? Ты его нахрена вообще притащил?       Суни невозмутимо забрался к принцу на колени и начал их топтать, чтобы поудобнее улечься. Минхо и сам мало понимал, что происходит. Деревенских к себе кот не подпускал, только шипел, если пытались погладить. Домового он игнорировал и кроме самого Ли никого любил. А тут, на тебе, развалился на бедрах у высочества и грохочет мурлыканьем. Будто не чует, что от него мертвечиной прет. Вот тебе и магическое животное, умный ведьмин кот.       - Я, вообще-то, думал, ты здесь помираешь. Суни мой помощник, это необычный кот. Но ты жив и здоров, так что прекрати мне рассказывать мою же биографию, отдавай кота и отвали уже. Послезавтра Ламмас, надо готовиться.       Джисон только дернул бровью и почесал кота за ухом.       - Успеешь, ведьма. У меня к тебе серьезный разговор. Ты, конечно, горазд дверьми хлопать и пыжиться, но это только на своей земле. А сейчас ты здесь, у меня в особняке, и деваться тебе некуда. Понимаешь?       Его Высочество опасно сверкал глазами из-под выбеленной челки. Ли в ответ только оскалился. Да хоть эльфский замок или бордель, ему все равно. Серьезные разговоры его не волновали, недовольные взгляды мага тоже. Угрожать ведьме он не посмеет, не совсем же дурак. Прижать Минхо тоже нечем, у него все чин чином, документы на руках и лицензия зельевара. Пусть утрется своей серьезностью, нашелся тут тоже.       - Я твои разговоры знаешь, где видал, высочество? Давай быстро и по существу, я не привык проводить ночи в спальне незнакомых мужиков.       - Его Высочество Хан Джисон, для друзей и близких просто Хан. Так же как и для строптивых ведьмочек, - маг подмигнул и продолжил наглаживать Суни. – Хорошо, давай по делу. Хочу, чтобы ты на меня работал. Я тебе дам все: лучшую лабораторию, любые ингредиенты для твоих зелий и даже доступ в библиотеку. Смекаешь? Это тебе не академическая макулатура, а древние гримуары и старинные свитки. Разве не сладко звучит? Ты же, взамен, будешь варить все, что я скажу и ворожить, когда нужно. Платить буду золотом, но для тебя можно и натурой.       Принц неприятно улыбнулся. Минхо же сначала потерял дар речи от такой наглости, потом разозлился и в конце просто громко рассмеялся. Подумать только, вот это идиот. Решил, что заманит его лабораторией и книгами, чтобы после закрыть в золотой клетке. А платить он будет ему натурой. Взять, на самом деле, было что. Принц был чуть выше ведьмы, хорошо сложен и лицом красив. Сквозь легкую ночную рубаку проступали накачанные руки, острые ключицы выглядывали из-под глубокого выреза. Но что Минхо был бы за ведьмой, если его можно было купить телом? Хан был самонадеян и избалован, он будто и не понимал, с кем говорит. Если бы ведьмак захотел, то высочество уже давно бы побывал в его постели, не зависимо от его королевского желания. Только для ведьмы это не значительно, плотские утехи не стояли на вершине пирамиды. Каждой ведьмочке и ведьмаку нужно было сердце, душа. Если ворожей влюблялся, то лишь единожды, на всю свою очень долгую жизнь. Многие так и старились в одиночестве, потому что не нашли того самого или вовсе искать не хотели. Это было их проклятьем и их же благословением, ведь нашедшая любовь ведьма становилась в разы сильнее.       - Оставь свою натуру при себе, маг. Я не согласен. Хочешь зелья? Шли своего цыпленка с запиской и ингредиентами, я сварю. За золото, естественно. За качество можешь не переживать, моя лаборатория вполне себе хороша. На этом, надеюсь, все? Ты меня утомил.       - А с тобой не сладишь, да? Прям как мой папенька, всегда при своем останешься, - Хан тихо смеялся. – Если приду я, а не Феликс? Примешь заказ?       Минхо раздраженно выдохнул и дернул плечом.       - За двойную плату.       Будни потекли своим чередом. Ламмас благополучно прошел, крестьяне собирали урожай и готовились к зиме. Хан, как и думал Минхо, загнал мужичье на свои посевы, но был к ним щедр. Платил исправно, не лютовал и ноги о кметские души не вытирал. Жизнь в Подлесье налаживалась, к следующему году обещали открыть школу для ребятни, чтобы выучились читать и писать. Даже старый храм богини плодородия Мокошь подлатали. Он радовал маленькими окошками, новенькой крышей и большим колодцем. Деревенские бабы нарадоваться не могли на нового хозяина, расхваливали его на все лады да подкармливали пирогами его цыпленка, если тот выходил в село.       Первый раз Джисон заявился к ведьме в середине сентября. Зашел в лавку, весь важный и напыщенный, как жирный гусь. С умным видом покивал на склянки на полках и сделал заказ. Понадобилось ему Болтливое зелье, одно из простейших, почти шуточное. Ли тогда лишь глянул на него, как на юродивого, но за варево взялся. Заставил принца притащить ему медовую воду, мяту и чемерицу, хотя все у ведьмы в закромах было. И отправился в лабораторию. Поворожил над котлом с половину часа и вышел обратно в лавку, а там Его Высочество и домовой грызуться.       - Послушай ты, мелочь пузатая, я волколака голыми руками скручу! Думаешь с тобой, домовым, не управлюсь? – Хан зло сверкал глазами на старика.       - Да вы на него гляньте! Пришел в ведьмин дом, уселся коронованной жопой на табуретку и пальцы гнет. Я в этом доме хозяин! Побольше уважения, вашество, иначе уши надеру, - домовой махнул рукой и табурет из-под Хана исчез.       Принц упал на пыльный пол и звонко стукнулся затылком, пока хранитель дома хрипло посмеивался. Суни уныло взирал на Его Высочество с подоконника и пронзительно зевал. Ведьмак только и мог, что стоять да глазами хлопать. Хан ворчал и плевался, отряхивал камзол, напоминал, что он здесь, вообще-то императорский сын, а не абы кто. Три сотни золотых Минхо поймал в полете, проводил взглядом уносящегося из лавки Джисона и остался стоять посреди комнаты, с Болтливым зельем в руке.       - А зачем тогда приходил-то? – ворожей устало смотрел на хлопнувшую дверь.       - Так на тебя любоваться, ведьма, что ему еще, кобелю, надо? - выплюнул домовой.       Осень в этом году была красивой. Лес пестрил теплой листвой, солнышко грело ведьмачью макушку и сентябрьские яблочки. Все чаще Минхо стал выбираться к ручью, чтобы помедитировать у воды и набраться сил. Их ему нужно было много, как и терпения. Хан терроризировал ведьмину лавку, каждый раз заказывая зелья все глупее и глупее. Дыбоволосное, Икотное, Зелье Чихания и Крысиная микстура. Чем принц занимался в своем особняке, было категорически не ясно. Он либо хотел открыть лавку розыгрышей либо издевался над своим вороненком, изнывая от скуки в этой глуши. Может быть, у него был выводок крыс, которые заболели к осени. А может он просто идиот, и издевался над ворожеем, захаживая раз в неделю, обязательно огребая от домового. В последний раз старик ему даже в лавку зайти нормально не дал. Половицы вились, как волны, лезли принцу под ноги, чтобы тот спотыкался на каждом шагу. Так что тот остановился на пороге и оскорбленно шипел, пытаясь попасть по домовому маленькими жалящими заклинаниями. Два шута побили Минхо все склянки с перцовым зельем, после чего старик был заперт на чердаке без права на выпечку, а Его Высочество вернулся к себе без зелья, но с зелеными пятнами по лицу и ослиными ушами.       Бедняжка Феликс в это время срочно писал папеньке Хана письма, опасаясь, что глупый императорский сын доведет в конец противную ведьму. Ослиные уши продержались три дня, лицо чесалось, а Джисон безостановочно стенал о жестокости ведьмака. Постоянно в конце добавляя, что тот просто ужасно, нечестно красивый.       Самайн подкрался незаметно. Кметы носились с тыквами и громадными репами, зажигали свечи и выпекали хлеб на углях. Подлесье бушевало, крестьяне под вечер гасили в домах свет и ждали, пока деревенские старейшины пройдутся по хатам и зажгут очаги, чтобы защитить дома от нечисти. Минхо же готовился идти в лес, уважить умерших, благодарить богов за урожай и молить о новом плодоносном году. Призраки и существа тонкого мира приходили из-за грани, танцевали в лесах и блуждали на небе, выли из тени, шугая недалеких кметов, хихикая над пугаными детьми. Ли, как и любая ведьма, любил Самайн. Последняя октябрьская ночь освобождала сердце и голову, пахла вином и гранатами. Скоро на главной площади разожгут кострище, устроят пир и будут тихо поминать усопших, ломая чистыми руками свежий хлеб.       Ворожей шел по деревне, смотрел в открытые двери хат, узнавал в полупрозрачных силуэтах недавно умерших. Крестьяне угощали друг друга хрустящими булками, дети делились орехами и яблоками, пачкались грушевым соком и хлебали молоко. В каждом окне горели чистым пламенем свечи. День поминовения, окончание жатвы. Старый год закончился, и, уходя, уносил с собой весь сор из крестьянских изб, злые мысли и болезни. Подлесье радушно принимало новый год.       В дубовом лесу было не спокойно. Крона громко шелестела, в сухой траве слышались голоса. Светящиеся тени водили хороводы вокруг лунного света, волки подвывали им песни. Минхо уселся у своего ручья, разложил на белой скатерти рыбу, свежую выпечку, орехи с фруктами и достал бутыль вина. Это был последний пир до следующей весны. Ведьме некого было поминать. Он не видел свою родню с того дня, как попал к старой ворожее, так что знать не знал, что с ними приключилось. Прохладный ветер лохматил рыжую макушку и нашептывал что-то на своем языке. Вино пряной патокой грело горло.       - Доброй ночи, господин ведьмак, - рядом опустился Хан.       Его Высочество был в свободной белой рубахе, узких черных брюках и тяжелых сапогах. Растрепанный, бледнее обычного и какой-то усталый, он завалился на траву и уставился в небо. Ли оглянулся и увидел Феликса, тот большим вороном сидел на дубовой ветке и снова пялился на ведьму. Минхо кивнул ему, мол, давай сюда, садись рядом. Мальчишка опустился подле ворожея и взял горсть грецких, довольно начал хрустеть орехами. Ручей тихо бился о берег, на его дне мерцали прозрачными глазами маленькие наяды. Ночь Самайна дарила покой и освобождению любому, будь то зазнавшийся принц или молодая ведьма.       - Призраки так шумят, в столице их никогда не слышно, - вороненок все поглядывал за спину, в самую чащу.       - Сегодня их день, цыпленок, пусть резвятся. А в столице духи заплутают, там ни леса для танцев, ни кострища для поминания. Только и остается, что жечь маленькие свечки. – Минхо лениво потянулся. – Самайн – это последний день старого года, ночь духов. Им еще год друг друга не увидеть.       - А как ведьмы празднуют Самайн? – Феликс горящими глазами смотрел на Ли.       - Так же, как и люди, в основном. Поминаем усопших, просим о будущем урожае. Кто-то медитирует, кто-то раскладывает таро. Некоторые даже приносят жертвы, чтобы усмирить гнев духов мертвых или отблагодарить за хорошую жатву.       - А ты, господин ведьмак, почему корову на Самайн не режешь? —пробормотал Хан.       - Ничей гнев мне усмирять не надо, а благодарным я могу быть и без убиенного животного, вашество. Я вообще стараюсь не прибегать к жертвоприношениям. – Минхо дернул плечами.       У ведьмы был ритуальный кинжал, подаренный старой Ёнхи на совершеннолетие. Только он пылился в спальне, лишь раз окроплённый чужой кровью. Перед инициацией и вступлением в полную магическую силу, каждый ведьмак и ворожея приносят жертву, большую или маленькую. Минхо был обычным кметом, но сила в нем горела истинно дьявольская. Принесенная в жертву большая кровь, убитый конь, которого Ли сам вырастил из маленького сивого жеребенка. Он сделал это достойно, без дрожащих рук, как подобает истинной ведьме.       - А папенька каждый Самайн режет десяток коров. Он, получается, благодарным быть без этого не может? – Джисон перевернулся на бок и уставился на ворожея.       - Твой папенька главная ведьма Империи, идиот. У него совсем другая ответственность, это ритуал для всеобщего урожая. У него и выбора нет, только так. Будучи правящей ведьмой Первого Шабаша, он должен приносить жертву и на Самайн, и на Йоль. Должен жечь ведьмов костер на Бельтайн. Тяжелая ноша.       Минхо задумчиво уставился в свою кружку с вином. Интересно, каково это быть первой ведьмой? Было время, когда Ли не мог удержать свою собственную силу в руках, она рвалась из него и жгла кожу, стучала в висках бешенным дятлом. А Его Величество? Он, скорее всего, силен, как сам Дьявол.       Духи и призраки шумели в чаще все тише. Лес перестал шуршать желтой кроной и тихо засыпал. Скоро начнет заниматься рассвет и Самайн уйдет, оставив смертных в новом году. Феликс уже тихо посапывал на прохладной земле, подобрав ноги к груди. Нужно было собираться и идти домой, урвать хоть пару часов сна перед новым днем и оставить за дверью блюдо с кушаньем для последних душ, гуляющих по земле. Но у ручья было спокойно и уютно, Хан грел горячим боком ведьмино бедро, а вина в бутылке хватало еще на пару кружек. Уходить не хотелось.       Зима в Подлесье была не столько холодной, сколько противной и мокрой. Минхо кутался в десяток шалей, заставлял старого домового топить печь утром и вечером, обитал исключительно в лаборатории. Отогреваясь о горячие котлы, он раздраженно вздыхал и варил Перцовое зелье галлонами, вместе с микстурами от кашля. Кметские дети болели, никто не лепил корявых снеговиков на площади. А еще был Феликс, который зимой превращался в амебу, таскаясь от лавки до особняка по поручениям высочества. Ведьма каждый раз отпаивала вороненка травяными настоями, подкармливая плюшками с вареньем и сушеными яблоками. Бедный фамильяр не переносил холод, смачно зевал и мечтал о спячке. Хан же, наоборот, носу не казал из своего дома и вообще в деревне появлялся крайне редко. Феликс говорил, что тот частенько в столице, готовится к празднованию Йоля с семьей и нянчит младшенького принца.       Суни пристрастился забираться к Феликсу на плечи и щекотно мурчать тому в уши. Ворон в ответ втихую кормил наглого кота вяленым мясом. Старый домовой ворчал, что глупая ведьма не готовится, как следует, к Йолю. Он таскал из подвала свечи, запрягал чужого фамильяра украшать еловые ветки старыми игрушками, а в конце и вовсе усадил ведьму вязать шарфы. На Йоль принято дарить шерстяные вещи, так что сам домовой уже давно усаживался на полку повыше, брал спицы и вязал ведьмаку очередные слишком большие носки. Минхо ныл и капризничал, но через неделю два шарфа, зеленый и синий, лежали в спальне, ожидая своего часа. Ворчливый старикашка в этом году расщедрился на носки даже для Хана, приговаривая, что и убогих в Йоль дарами не обделяют.       Зима морозила окна ворожейской лавки, хрустела под ногами мокрым снегом и красила щеки. Хан заявился на порог девятнадцатого декабря, румяный и довольный. Скалился домовому, наглаживал Суни и снова заказал какое-то глупое зелье. Попросил Раздувающий раствор, но без антидота, будто хотел оставить кого-то уродливой, вспученной кляксой на Йоль. Минхо поплевался, но сварил. Вручил магу заказанное и уже ждал свое золото, но тот только хитро лыбился и что-то нашептывал коту. В итоге просидел в лавке до самого вечера, раскланивался с заходящими кметами и грел бледные руки о кружку с крепким чаем. Закрывшаяся за последним клиентом дверь ознаменовала начало разговора.       - Слушай, ведьма, я приглашаю тебя на ужин. После Йоля, естественно. И чтобы ты не отнекивался, говорю сразу, мой папенька хочет тебя увидеть. Феликс, оказывается, исправно слал ему весточки, так что он наслышан о молодой и сильной ведьме у меня в соседях, - Хан широко улыбался.       Старый домовой крякнул и свалился с полки под потолком. Минхо же просто осел. Первая ведьма Империи желает его увидеть, потому что цыпленок ей что-то там накарябал в письмах. Отказаться нельзя, за такое неуважение к главе Первого Шабаша его могут со свету сжить. Соглашаться тоже не хотелось. Ему сам принц бывало поперек горла стоял со своими замашками, а о сильнейшем ведьмаке так вообще легенды ходили. Нрав, как у королевского грифона. Статный, непокорный, ядовитый, словно змея. Властный ворожей ставил на место самого Императора, не стесняясь свидетелей, и не принимал в свой шабаш даже тех, кто был особо богат и знатен. Первый в империи ведьмак ценил только силу, острый ум и талант.       - Да не бойся, ведьма, чего побледнел? У меня папенька мировой. Познакомитесь, обсудите ваши ведьминские штучки, да вина попьете. Обещаю, никто тебя препарировать не будет, - принц подошел к Минхо и присел перед ним на корточки. – Папе правда интересно, что ты, весь такой умный и талантливый, с отличием закончивший академию, забыл в этой глуши. Просто ужин, самый обычный.       Джисон держал руки Минхо, несильно сжимая ладони. Пальцы у ведьмы были теплые и сухие, пахли мятой и чабрецом. Домовой куда-то делся, даже красные глаза из тени не сверкали. Ли же ушам своим не верил. Да как он, этот идиот, не понимает? Минхо из обычных крестьян, таких же, как и те, которые пахали поля на землях принца. Ему случайно повезло оказаться ведьмой, пусть и одаренной. Ему нечего было делать за одним столом с мужем Императора. И уж точно никого он не мог заинтересовать. После защиты работы на звание магистра, открытий он никаких не делал. Условия не те, возможности тоже. В столице его никто не ждет, он там просто не выживет. Денег, полученных с патента Черной крови, хватило только на эту лавку подальше от столицы. Это для того, чтобы не дай бог не наткнуться на своих родственников. Семья для ведьмы самое важное, только если это, конечно, настоящая семья. А родня его выкинула за порог, отдали старой ведьме за бесценок. Он стоил Ёнхи двух коров и пятидесяти золотых монет. Вот и вся его ценность, как человека. А как ведьмы и того меньше, вот он и кукует в деревне. Варит зелье от простуды и ворожит на дожди летом.       - Я могу отказаться? – Минхо смотрит прямо в глаза. В зрачках горит пугающая зелень, пальцы у ведьмы холодеют.       Хан не понимал. То этот ведьмак его прогоняет, как собаку безродную, даже не глядя на голубую кровь. То трясется перед его папенькой и поджимает расстроено губы. Неужели есть в этом мире что-то, что может сбить спесь с молодой ведьмы?       - Можешь, конечно, отчего же нет. Только стоит ли? Я тебе лично говорю, что все пройдет хорошо. Веришь? – Джисон глаз в ответ не отводит.       - Ты мне только работы добавляешь да домового драконишь почем зря. Почему я тебе верить должен? Ты мне кто, вашество? – ведьма огрызается и руки вырывает.       Все одно этому принцу, ничего ему не объяснить. Минхо и пытаться не будет.       - Черт с вами, господин ведьмак. Не хотите так и быть. Скажу папеньке, что вы очень заняты в своей лавке. В конце концов, ничего он не потеряет, если не выпьет вина с деревенской знахаркой.       Входная дверь громко хлопает. Еловый венок в красных лентах, который Феликс так старательно цеплял над входом в лавку, глухо падает на пол. Старый домовой высовывается из-за двери лаборатории и тяжело вздыхает. Ведьмак сидит на стуле и смотрит на свои пальцы, все в ожогах от кипящих зелий и ранках из-за острых ножей. Домовой подсаживается ворожею на плечо и кладет ладошку на затылок. Тот ее стряхивает, головой мотает и всхлипывает. Тихо и лишь единожды, потому что нельзя ведьме слез лить.       Йоль проходит быстро и сумбурно. Минхо не приходится собирать себя по частям, ни в коем случае. Ничего особенного не произошло. Просто в лавке чуть тоскливо, когда Феликс не хихикает над Суни, пока тот пытается поймать его пальцы лапами. И иногда бывает слишком тихо, если наглый принц не врывается под вечер. Тихо, потому что в холщовом мешочке не звенит пара сотен золотых за плевое зелье, конечно же.       Старик домовой лениво подметает осыпавшиеся еловые иголки и утаскивает все свечи обратно в подвал. Ведьмак, наконец, заканчивает свои серьги. Гномьи рубины поблескивают укутанные в темное серебро. В ушах артефакты смотрятся отлично. Гвоздики иногда выглядывают из-за отросших волос и горят алыми искрами. Ли собой откровенно горд. Работа филигранная. Зачарование сережек заняло всю ночь, но результат того стоил. Оставшиеся камни ведьмак убирает в шкатулку и оставляет в лаборатории. Позже, когда еще чуть подкопит, сделает себе браслет для комплекта.       Кметы все так же наведываются в лавку за полезными отварами, травами для их глупых приворотов и кремами для лица. Частенько приносят господину ведьмаку свежую выпечку и молоко, потом что тот в деревне совсем не появляется. Если спрашивают, почему не выходит в люд, то ворожей только отмахивается и ворчит о работе. Январь подходил к концу. Неожиданно ударили сильные морозы, и Суни перестал спать на подоконнике. Кот все чаще устраивался на полке повыше рядом с домовым, где они вместе дремали, пережидая зиму. Минхо же сутками торчал в лаборатории. Только вместо нужных эликсиров у него раз за разом получались детские зелья, все как одно глупые и смешные. Для превращения в лягушку или Зелье смеха. Это раздражало и выводило из равновесия, но поделать с собой Ли ничего не мог. Даже ворожба его слушалась через раз, будто не хотела подчиняться грустному дураку.       В промозглую зимнюю субботу, когда лавка обычно закрыта, в нее зашел мужчина. Ростом с Минхо, кудрявый и дорого одетый. Подбитая мехом черная накидка, высокие сапоги и громадный перстень на правом безымянном. В кольце горел красиво ограненный сапфир, а в глазах гостя, казалось, плясало такое же синее пламя. Мужчина заинтересованно оглядел лавку, уважительно кивнул домовому и уставился на Минхо. Глаза у мужчины были черные точно две бездны, но взгляд оказался теплым. Он осмотрел ведьмака с ног до головы, хмыкнул каким-то своим мыслям и уселся в кресло для гостей, сложив руки на груди.       - В деревне сказали, что вы местная ведьма. Расхваливали на все лады, с любой хворью, сказали, управитесь. Это действительно так? – голос у мужчины был медовым, не громким, но очень твердым.       - Ну, раз никто не жалуется, значит так и есть. А вы, позвольте узнать, по какому вопросу, господин…? – ведьмак настороженно смотрел на мужчину. В их краях из знати только эта блондинистая зазноба, но пришедший явно был не кмет.       - Ким Сынмин, дружочек. Первая ведьма Империи и отец твоего несчастного соседа, - Его Величество шкодливо улыбался. – Из-за чего вы с Сон-и так повздорили, рыженький? Он себе места не находит. Сначала распсиховался на Йоль, все нервы мне вымотал, пока ворчал, что у ведьм ни совести, ни чувств. А теперь уже какую неделю мечется по своему поместью и изводит Феликса. Птенчик так вообще коматозный ходит. Только и твердит, что надо вас мирить и срочно, иначе он больше не выдержит. Так что?       Минхо смотрел на императорского мужа и не мог поверить, что тот действительно сидит у него в лавке. Старый домовик пришибленно молчал и только глазами стрелял из своего угла. Ли, естественно, главную ведьму никогда не видел, куда ему. Только слышал, что тот красив ровно настолько, насколько опасен. И ведьмак это чувствовал. Магия вокруг Сынмина тихо потрескивала, стелилась почти прозрачным синим маревом у его ног. Ворожей отвесил старшему поклон, опустив глаза в пол. И что теперь говорить? Что он боялся встретиться с первым ведьмаком Империи и поэтому отказался от приглашения на ужин? Еще и сыночке его нагрубил, обидел бедняжку.       - Мы немного повздорили перед Йолем, это верно. Хан… Его Высочество пригласил меня на ужин с Вами, но мне не место за императорским столом. Я отказался и мы разошлись. Не думал, что отказ деревенской знахарки так его огорчит. Мне жаль, Ваше Величество, прошу простить, - Минхо чуть поклонился.       - Оставь свои манеры, дитя. Мне не нравится, когда сильные ведьмы склоняют головы. И отчего же ты стал деревенской знахаркой? Я поспрашивал про тебя у Ёнхи. Клянусь тебе, мало о ком она так положительно отзывается, - Сынмин указал на табурет напротив. —Присядь, не стой над душой.       Минхо плюхнулся на стул, как подкошенный. Кто о нем положительно отозвался? Старая карга только и могла, что фыркать и плеваться ядом. Даже когда Ли держал в руках подтверждение своим знаниям и силе, она лишь криво улыбнулась и сказала, что даже такого результата от него не ждала. Сынмин же громко рассмеялся и заставил молодую ведьму вздрогнуть. Настолько ошарашенный своим гостем и его словами, он сам не заметил, как проговорил это все вслух.       - На счет старой карги ты прав, рыженький. Знал бы ты, сколько крови она мне попила, пока я у нее учился. Кружит над тобой со своей указкой, будто гуль вокруг мертвяка. Эх, навевает воспоминания, - Его Величество задумчиво глянул в окно. – Раньше она преподавала артефакторику в академии. Я с этой наукой не в ладах, если честно. До сих пор ничего путного сделать не могу. А ты? Смотрю серьги у тебя не простые. Сам делал?       - Да, Ваше Величество. Гномьи рубины вымачивал в отваре из мандрагоры, полыни, вереска и грифоньей крови. Ровно семнадцать лун. Окантовка из отмоленного серебра. Ворожба на серьгах моя собственная, на крови, поэтому металл немного потемнел, - Ли выпалил ответ, как если бы был на экзамене.       Императорский муж добро посмеивался над молодой ведьмой. Красивый и рыжий, с зеленью в глазах. Сидит перед ним, сжался как котенок, но говорит четко, голос не дрожит. Даже в глаза Сынмину смотрит, пусть и видно, что ему боязно. Такой бы кадр да ему во дворец, вот было бы счастье. Руки с головой на месте, даже Хану хвост прищемил. Его Величество решает, что надо брать. Вместе с котом и домовым, чтобы сынок не расслаблялся.       Субботний промозглый вечер, когда лавка обычно закрыта, Минхо провел с первым ведьмаком Империи. Как, оказалось, просто общаться с императорским мужем. Им вместе не давалось прорицание, зато они оба сошлись в однозначном превосходстве нумерологии. На их общий вкус розы были слишком клише, а вот нарциссы и белые хризантемы это совсем другое дело. Сынмин рассказал, каким иногда бывает идиотом Император и что Джисон вылитый отец в молодости. Ли поделился тем, что у Хана дома уже коллекция из глупых зелий, которые тот непонятно зачем брал. Когда Его Величество собрался откланяться, то ворожей попросил обождать и принес из спальни два шарфа, зеленый и синий.       - Я связал их для Феликса и Хана на Йоль, но оно вот как вышло. Не передадите им? Я столько времени убил, жаль выбрасывать, - Минхо чуть застенчиво протягивал Киму презенты.       - Сам передашь, ребенок. Вот увидишь, еще недели не пройдет, как этот остолоп не выдержит и прискачет к тебе за очередной Крысиной микстурой.       И, может быть, с предсказаниями у Сынмина было не все хорошо, но сына своего он знал как облупленного. Ровно три дня спустя Хан ввалился в ведьмину лавку настолько возмущенный, что почти пар из ушей шел. Позади принца сверкал улыбкой Феликс, который сразу кинулся обнимать Суни. Старый домовой только ворчливо посетовал на испачканные полы, но Джисону рукой махнул, мол, здравствуйте, вашество. Только домовой Хана не интересовал, а вот противная ведьма очень даже. Это же только подумать! Ему он опять дал отворот поворот, от ужина отказался так еще и гадостей наговорил. Принц, конечно, тоже хорош, вспылил и ответил тем же. Но ситуацию это не меняет. Этот ужасный ведьмак весь субботний вечер щебетал с его папенькой и умудрился его очаровать. Так чего, спрашивается, боялся?       - Ты мне зачем нервы треплешь, ведьма? Совсем уже одичал в этой своей глуши? Я, значит, пошел нахер, а с папой чаи гоняешь? – Джисон злобно сверкал черными глазищами.       - Это как понимать? Ты на меня не кричи, полоумный. Кто же знал, что папенька у тебя такой? Я о верховном ведьмаке слышал, что он язва и жесткий, как палка. А он мне чай привез, рассказал, что ты боишься маленьких собачек и в детстве хотел стать ведьмой. Так что, ведьмочка, будешь выпендриваться, я заведу мелкого пуделя и не подарю тебе подарок. Уяснил? – Минхо гадливо хихикал.       - Не боюсь я никого! Они просто противные, носятся и визжат, прям как твой домовой, - старик ошалело поднял на принца красные глазенки. – Стой. Какой подарок? У тебя есть для меня подарок?       Его Высочество заискивающе улыбнулся и внимательно осмотрел комнату. Цветастых коробок и бантов не наблюдалось. В лавке были только бесконечные баночки и скляночки да сушеные травы. Ведьма все посмеивалась, водила принца за нос и дразнила трусишкой. Феликс гладил довольного кота, переглядывался с домовым и наконец-то спокойно дышал. В ведьмином доме снова было шумно, зима должна была скоро кончиться, а весной, как известно, цветут не только ранние яблони, но и любовь.