***
Раз коробка, два коробка, три, четыре… это просто королевский п-п-писец! Ладно, не все из них были полными, но всё равно. Куда им больше 3 тонн героина? Запустить на какой-нибудь фабрике выпечки «особую» партию? Ага, а магазин, в котором пойдёт сбыт, назовут «Приход и Пряник». Сжечь, всё сжечь к люциферовой матери! Пусть поставщиков и ответственных хоть наизнанку выворачивают за такую промашку, мне их ни капли ни жаль. Зря растормошили меня, ой зря, я же, если захочу, вас и из ада вытащу, чтобы потом туда вновь отправить. По грубым подсчётам, за этот рейд я уничтожил героина почти на 500 миллионов долларов. Как бы за это не ополчились на Сорвиголову, хотя, я специально засветился на паре камер, что были размещены на крышах. Лица не видно, но зато сразу понятно, что это сделала не женщина, надеюсь, этого будет достаточно. — Пусть себе голову поломают, кому они дорогу перешли. — Твою мать! — закричала женщина в костюме с полицейским жетоном на груди, что только что выбежала на крышу. Она ходила вокруг горящего ящика, держа себя за голову, пока наконец не увидела меня, стоящего на заднем плане. — Это ты сделал? А? Ты, жалкое уёбище! — она выхватила пистолет, направляясь ко мне, не забыв направить на меня ствол. — Ну да, а что, не надо было? — ответил я, показательно поднимая руки. Она остановилась, опустила пистолет и громко рассмеялась, кажется, кто-то сейчас не в себе. — Я покойница! Хотя, если отдать тебя им… а ну-ка иди сюда. — она поманила меня пистолетом, а я, наоборот, попятился назад, пока не оказался у края крыши. — Эй, не дури мужик, там 24 этажа, если ты не акробат со страховкой, даже не думай прыгать. А ну иди сюда. — Пока ты тычешь в меня пистолетом, мне не очень хочется это делать. Хотя знаешь, пока! — Стой! Она громко кричала, а я в свою очередь перевалился через парапет, срываясь вниз. Женщина-коп побежала к краю, чтобы посмотреть, как я падаю вниз, но к своему удивлению обнаружила, что меня там нет. — Офицер. — я положил ей руку на плечо, заставив её подскочить от испуга. — Вы кого-то потеряли? — Что за! — она резко отпрыгнула в сторону, снова направляя на меня пистолет. — Я видела, как ты упал! Чёрт! Неужели я надышалась дымом от сгоревшего героина? — Кто знает. — я хлопнул в ладоши, и женщина мирно завалилась спать. — Время пошалить!***
Заброшенный дом, каких много в Адской Кухне, именно такое я выбрал место для нашего приватного разговора с пока ещё спящей женщиной. — Проснись. — скомандовал я в пустоту, а женщина, резко открыв глаза, начала ерзать, но, к её несчастью, она была крепко связана магическими цепями, зафиксированно стоя вдоль стены. — Какого? — Кристина Браун. 47 лет. Начальник департамента полиции Клинтона. На службе уже 26 лет. Замужем. Есть трое детей. Я всё верно говорю? — Пошел ты нахер, урод! Что ты со мной сделал? — Похитил. Что же ещё? Причину ты, наверное, и сама можешь придумать, хотя бы тот же героин на крыше здания отделения ФБР, где я тебя подобрал. Признаюсь честно, я уничтожил ВСЮ вашу партию героина, куда бы она не шла. — Всю? Невозможно. — ехидно посмеиваясь, ответила мисс Браун. — Ладно, 5 ящиков, общий вес 3140 килограмм, плюс несколько початых пакетов. — Ебанёшься… — То ли ещё будет, мисс Браун. Вам очень не повезло, что ирландская мафия разбудила спящего в дебрях Адской Кухни дракона. Может я и «пожрал» их, но это не утолит мой голод. — Кто ты такой? — Ваша головная боль и проблема, с которой вы, к вашему сожалению, не сможете справиться. — Да ну? Я видела людей, что кулаком пробивали кирпичные стены, пустишь свои фокусы против них? — Безусловно, это звучит круто и внушительно. К сожалению, много кто способен сломать стену, но вот восстановить её уже может не каждый. Честно говоря, мне не очень хочется возиться в вашей песочнице, хотя бы потому что тут насрано и вообще в ней уже давно зарыта дохлая собака… — Однако вы раз за разом будете исполнять какой-нибудь финт ушами, заставляя меня вновь и вновь возвращаться, чтобы нести добро и причинять правосудие. — Что ты, мать твою, такое несёшь? — спросила меня рассмеявшаяся Кристина. — Видишь это? — я указал женщине на пол перед ней, она начала бегать взглядом по нему, пытаясь понять, что я там такого накалякал. — Это пентаграмма. Не для жертвоприношений или призыва демонов, но и её функционал куда опаснее, если ваш рассудок слишком слаб. — Ты псих? Или ещё лучше — сектант? Боже мой, мы перешли дорогу секте фокусников. — Все люди немного сумасшедшие. Поэтому я предлагаю тебе сделку. Я, как вестник Света на Земле, дам тебе шанс на искупление, чтобы ты могла избежать той участи, которая тебе за твои заслуги уготована в конце текущего пути. Кристина молча смотрела на меня, хлопая глазами, пока наконец не расхохоталась, начиная в истерике топать ногами по холодному бетонному полу. — Ха-ха, вестник Света… во умора, ты ещё скажи, что я в аду буду гореть! — Ну, тогда погнали. И мир вокруг нас изменился.***
Первое, что ты видишь, попадая в ад, это чёрное небо с падающими отовсюду горящими каменными глыбами. А внизу — тлен. Это был базовый, или другими словами, первый Ад. Он есть обычное его представление смертными, попасть сюда не сложно даже живым, так что провести экскурсию в эти живописные места для меня не составит труда. Гористая местность, каменные столбы до небес с выбитыми на них наименованиями грехов, коих тысячи. Сотни тысяч страдающих душ, что плескались в бурлящем лавовом озере, стараясь переплыть на другой берег, ибо такое выдалось им испытание ради искупления их греха. Разместились мы на невысокой горе у самой границы, в этом месте относительно безопасно, но не стоит терять бдительность, если вы не хотите остаться в этом месте. Ведь, как я уже говорил, в Аду невозможно умереть, только если высшие или именные демоны не сожрут вашу душу. Мы же не хотим страдать вечно просто за нарушение границы, ведь так? — Это Ад для людей, что топили своих жертв. — обратился я к Кристине, что всё так же была прикована к стене. Она с ужасом смотрела на простирающуюся перед ней картину. — Невозможно. — И он ждёт тебя, ибо твоё первое преступление – это случайно утопленная в унитазе женского туалета школы подруга детства. — Невозможно. — Попадая сюда, тебе дают шанс искупить свой грех, просто нужно переплыть это озеро, плёвое дело. Но даже доплыви ты до конца, переборов остальные души, что по пути будут пытаться утопить тебя в лаве… ты попадёшь в другой Ад, который идёт следующим твоим весомым грехом. И так дальше и дальше, с каждым разом это место будет более изощрённо издеваться над тобой, потому что только так можно вытащить всё дерьмо из ваших прогнивших душонок, что было нажито за вашу дерьмовую жизнь. Под конец моих слов начал раздаваться грохот, пока в наше поле зрения не вышел огромный демон. Он достигал нескольких километров в высоту, выглядел как чёрно-багровый гуманоидный дракон, покрытый чешуёй. Его голову венчали два массивных рога, они были настолько большими, что прорастая из лба, они огибали его голову, опускались вдоль спины до поясницы, под конец закручиваясь в спираль. — Привратник. Он защищает Ад от вторжения и не даёт душам покинуть его другим путём, если они додумаются развернуться и поплыть назад. — мы смотрели, как этот демонический великан пересекает лавовое озеро, давя и топя в нем грешные души. — Не повезло им оказаться у него на пути. — Невозможно. — Ой, кажется у кого-то котелок начал протекать. Всё таки я погорячился, в следующий раз буду разбираться с Земными проблемами Земными методами. — хлопнув в ладоши, я вернул нас обратно в старый разрушенный дом. — Ну как вам экскурсия в Ад? — Папочка… Ну ёлки-палки, это же не Некрономикон и другие порченные, тёмные гримуары, чтобы так сильно плавить людской рассудок. Кажется, я переоценил человечество. Активировав Свет, я прошелся по мозгам Кристины, возвращая её рассудок в норму. — Ну и? — Боже. Что же я наделала. — О, есть прогресс. Хотя в неверном направлении. Бог тебе тут не помощник, ты можешь до смерти обивать пороги церкви и стараться замаливать каждый свой грех, но это тебе не поможет. — Но зачем тогда они нужны? Разве если я не исповедуюсь, то это не сработает? — Ну, вообще-то сработало бы, если бы кое-кто тебе не показал Ад. Ведь ты такая — ну я же не знала, что Ад действительно существует, а теперь знаю, поэтому простите мне все мои грехи. И вообще, я обещаю быть послушной девочкой. Женщина понуро опустила голову, услышав мои слова. — Это работает только в том случае, когда ты сама, искренне раскаиваясь, раскрываешь свою душу другому человеку, осознавая, что совершила ошибку, при этом не откладывая исповедь на потом. Хотя, это помогает только с христианским Адом, а мы с тобой посетили Чистилище Темнейших Душ. — последние слова я машинально произнёс словами силы, наделяя их неким весом. — Ад над всеми преисподними. Единственный истинный Ад, созданный самим мирозданием на заре эпохи зарождения всех вселенных. Ещё даже понятие греха и души не существовало, а Ад уже был. — И что мне тогда делать? — спросила она меня испуганным голосом. Я убрал с неё цепи, освобождая от плена. — Протяни мне руку. Она без лишних слов протянула мне свою правую руку. Я подтянул её к себе, засучивая рукав до локтя и начиная вливать в неё Свет. Она стиснула зубы от боли, а её ноги подкосились, но я не дал ей упасть, продолжая держать Кристину за руку. Сквозь зубы был слышен стон полный боли и страданий, но она стоически перенесла это испытание. Ну ничего, любите грешить, полюбите эти же грехи искуплять, будет ей головная боль до конца её жизни. — Готово. — опуская её руку, подытожил я. Кристина внимательно осматривала свою руку, на внутренней стороне предплечья которой был выведен цветок, а если быть точнее, роза. — Цветок, есть одно из олицетворений жизни. Если цветок существует в благоприятных условиях, он цветёт и продолжает свой рост. В ином случае он вянет, что, разумеется, рано или поздно приведёт его к гибели. — Мой на половину завял. — констатировала факт Кристина. — И он продолжит свой путь к гибели. С каждым серьёзным грехом и проступком, который ты совершишь, цветок будет увядать. И тот момент, когда весь цветок завянет, будет означать твой конец. — Я так близка к концу? — спросила меня Кристина обречённым голосом. — Нет, на самом деле, чем ближе ты к половине, тем сложнее заставить этот самый цветок завять с концами. Ты проделала «хорошую» работу, доведя его до 47%. — Что я должна делать, чтобы избежать худшего? — О, ты прекрасно знаешь, как ты достигла этой половины, а это значит, что с этого дня ты будешь делать всё в точности да наоборот. Короче, что такое карма, тебе известно? — Разумеется! Я поняла, с этого момента я постараюсь завязать, а так же попытаюсь образумить своих коллег, что тоже ввязались в тёмные дела. — В этом нет нужды. Это… — я указал на цветок на руке женщины. — Моя разовая акция, одному только Свету известно, насколько нагрешили твои дружки, они могут и не успеть пройти путь искупления. А если ты им с пеной у рта будешь доказывать, что ты видела Ад и всех их ждут тысячелетия мучений и страданий, то свой путь к искуплению ты закончишь либо с пулей в башке, либо в белой рубашке с длинными рукавами, сидя посреди такой же белой комнаты. — Церковь? — Если это тебе поможет, ради бога. Но боговерной становиться не обязательно, главное, не творить очевидное зло и стараться просто жить, как положено любому нормальному человеку. Церковь ничего не изобретала, она просто указывает человеку путь к праведной жизни, что является залогом безболезненного перерождения. — В принципе, раз уж ты работаешь в полиции, тебе рано или поздно придётся использовать табельное оружие. Убивать можно, если ты при исполнении и у тебя нет иного выбора, главное, после этого не сходить с ума от кайфа, как последняя маньячка. — Я что, по твоему, сумасшедшая? Кто вообще будет получать удовольствие от убийства людей? — Поверь мне, такие есть. И я очень рад, что ты не из таких, потому что они обречены на страдания. — Спасибо. — Благодари случай. Тебе просто повезло, что я решил испытать на тебе силу пентаграмм. Да, дров ты наломала немало, так что тебе предстоит пройти тернистый путь, чтобы роза на твоей руке зацвела. — Я поняла. — Рад слышать. А теперь твоя главная задача — не сдохнуть из-за потерянного товара. — Блять… ой, то есть… — замешкалась Кристина, но я остановил её. — Ругаться можно, но без фанатизма. А то нам всем бы тогда пришел пиздец! — решил я закончить свои слова острым словцом, на что Кристина неоднозначно отреагировала. Вроде и рада, но всё же смущена. — Как тебя зовут? — Зови как хочешь, я всё равно больше с тобой не встречусь. — закончив разговор, я пошел на выход, но в последний момент остановился, чтобы развернуться, стоя посреди прохода. — Только не мессия и не проповедник, да упаси меня Свет, даже не вздумай называть меня богом! И без этих ваших библейских штучек, меня тошнит от богов и прочей околоподобной ереси. Верьте в кого хотите, но меня к этому не приплетайте, мне такая слава ни к чему. Договорил я, пригрозив Кристине пальцем, на что она молча улыбнулась, покивав мне в ответ. Ну что, испытание самой мерзкой силы прошло успешно, я не запачкался, на Ад посмотрел, воздействие на грешную душу и вообще на людей проверил, да и день сегодня получился сам по себе удачный, что-ли? Вот теперь можно идти спать ложиться. Да, спать мне всего пара часов осталась, но разницы то всё равно нет, потому-что мне хватит и пяти минут, чтобы выспаться.***
— У, вы только посмотрите на этого красавца. — говорила со мной Лилия. — Всё нормально, просто немножко не в форме. — ну-ну, хватит ему и пяти минут, чтобы выспаться. — Ты конечно играйся и занимайся чем хочешь, главное, не забывай про свои обязанности. — Скорее небеса рухнут нам на головы, чем я забуду сделать свою работу. — будто я забыл, что сегодня моя очередь заниматься готовкой. — Сегодня в храме свободный для посещения день, а значит будет мало прихожан, мы планируем заняться генеральной уборкой. — сказал мне Маркус. — Чем я могу быть полезен? — спрашивал я, накладывая себе полную тарелку каши. — Ты у нас тут самый высокий, пожалуйста, вымой потолки в коридорах. — нежным голосом, но с нотками приказа, попросила меня Лилия. — Но сначала приведи себя в порядок, а то бледный, как смерть. Ладно, ты кушай, а мы пойдём открываться. — Угу. Когда все закончили трапезу, я к ней только приступил. Оказывается, что всё это время мой организм копил усталость, и финальным гвоздем в крышку гроба моей выносливости стало перемещение в Ад. И магия не помогает, организм просто игнорирует её воздействие, а на Свет смотрит с опаской, ведь мы всё ещё помним то Благословление Света, что я использовал вчера днём. Вот и приходится сидеть и мучаться, ощущение такое, будто я с недельного запоя вышел, а предлогом для остановки послужили побои. Энергетические каналы на спине, что пропускают энергию из души в эфемерные крылья, горят так, словно мне эти места хлыстом до мяса рассекли. Группы мышц, что я активно тренировал, просто ноют, неприятно, но терпимо. Голова раскалывается, просто потому что ей так хочется, ну и из-за перенапряжения, слишком много создавал заклинаний. — И опять мы пришли к этому выводу. Плоть слаба. — а это значит, нужно ещё больше тренироваться и терпеть. Как будто мы тут ищем лёгких путей, да и никто не говорил, что стать сильным очень просто. Хотите просто — к демонам, а у нас тут кровь, пот, страдания и превозмогание. Ну ничего, сейчас спокойно поработаю, потом отправлюсь в убежище и там нормально отдохну, возможно, стоит обратиться к технике медитации. Нет лучше способа самостоятельно расслабить организм, перенаправляя ресурсы на нужные тебе действия. Закончив с трапезой и вымыв посуду я направился в кладовую. Сегодня я, швабра, тряпка и ведро с моющим средством – лучшие друзья. — Ля-ля-ля, Золушка сегодня я! Люблю работать руками. Особенно когда работа не напряженная и не требует от тебя больших затрат по времени. Вот и тут так, взял ведро, налил воды, бахнул моющего средства для всех поверхностей, вымочил тряпку, закрепил на швабру и погнал. Ну да, по ночам ты устраиваешь экскурсии по Аду, а по утру моешь шваброй потолки, при этом напевая вполголоса заевшую в голове песню. Кстати, что за песня, вспомнить не могу, но она точно ещё не выпустилась в этом мире. Досадно конечно, если вспомню, что за песня, нужно будет в будущем сходить на концерт. Ещё в магазин идти надо, точно, там же недалеко от промзоны торговый центр, в нём и закуплюсь, а пока что все мысли должны быть только о работе и ничего большего, чтобы мозг мог отдохнуть.