punctum caecum

      Естественно, конечно, без всяких сомнений — Серёжа считает, что теперь он точно обязан встретиться и познакомиться с Димой лицом к лицу. Бесспорно и безусловно. Эти мысли неподдельные и они вертятся у него в голове. Ежедневный гороскоп ему скажет: сегодня возможны навязчивые мысли и маниакальные состояния. А Серёжа скажет: — Сегодня суббота. Отличный день, чтобы выйти в люди. И как сильно Гром ни вздыхает и ни старается перенести встречу, неизбежное случается обязательно. Серёжа как электрический ток — направленный и заряжённый. — Тебе очень идёт этот костюм, — Олег останавливает его у зеркала и по-хозяйски устраивает руки на его бёдрах. — Но стоит ли выглядеть так официально? — Ты хочешь меня раздеть или предложить что-то получше? — у Серёжи глаза загораются азартом. Он ловит взгляд Олега в отражении зеркала, и призывно ведёт бёдрами. Плавно, уверенно и до одури привлекательно. У Олега в груди горит просто от этой близости. Быть настолько влюблённым и настолько необходимым — о таком не прочесть в романах. Да Олег бы и не поверил, что бывают такие связи, если бы не чувствовал это на себе. — Даже не знаю, — Олег гладит бёдра, намеренно обходя самые чувствительные места. — Мне кажется, что клуб подразумевает другой дресс-код. — Ты понятия не имеешь, в какой клуб нас позвали, да? Олег качает головой. Его губы мягко касаются щеки. — Этот клуб, — Серёжа улыбается, — по интересам, Олеж. И там не будут смотреть на то, в костюме я или в джинсах. — Ты просто хочешь произвести хорошее впечатление, — Олег хмыкает с улыбкой, понимающе. Серёжа ненавидит этот тон, потому что Волков чаще всего бывает прав. Он выпутывается из объятий и руками обхватывает чужое лицо, смотрит Олегу в глаза. — Почему он тебе приглянулся? — Потом узнаешь. Буквально увидишь своими глазами. Олег вздыхает, едва ли не закатывая глаза от этой тайны мирового масштаба, но сдаётся, переставая задавать вопросы. Только стягивает с плеч Серёжи пиджак. — Пусть так. Но ты точно не пойдёшь в клуб в костюме. — Почему же? — Серёжа снова хитро щурит глаза. Олег цепко хватается за рубашку, рывком расстегивая её, так, что пуговицы отлетают в разные стороны. — Потому что когда ты в костюме, единственное, о чем я думаю, как нахрен его с тебя снять. Желательно разорвать по шву. Серёжа молчит. Он реагирует на действия Волкова тяжёлым дыханием и податливостью, с которой принимает его жадные поцелуи. Олег кусает Серёжу под ухом, тут же зализывая это место. Рука сжимает волосы, запутываясь в прядях, чтобы оттянуть слегка, обнажая шею. Олег поцелуями скользит ниже, прикусывает кадык. Дышит горячо на влажную кожу. — Не думаешь остановиться? — Серёжа дуреет и пальцами цепко сжимает плечи Олега. — А я бы тебе советовал… черт. Серёжа вздрагивает. Олег свободной рукой скользит к его соскам, пальцы сжимают сначала один, а потом игриво оттягивают другой. Подушечка указательного пальца обводит по кругу твердую вершину, и спускается ниже, пробегаясь по напряжённому животу. — Иди к столу, — шепчет Олег, но так мягко, что эта просьба похожа на мольбу. Серёжа растерянно кивает и делает всего семь шагов, легкой рукой блокируя сенсорную панель. Из выдвижного ящика он достаёт смазку и усмехается нагло, когда видит протянутую руку. — Ну уж нет, Олеж, — Серёжа хлопает рукой по столу, смазку оставляя при себе, — устраивайся с удобством. Олег покорно даёт утянуть себя в жаркий поцелуй, кусая чужие губы в ответ. Он забирается на стол и разводит ноги, между которыми с удобством устраивается Сергей. Он расстёгивает ширинку на его штанах, то и дело отвлекаясь на мягкие и влажные губы. — Тебе лучше лечь на стол грудью, — шепчет Серёжа. Олег кивает. Он достаёт из кармана презерватив, который отнимает всего несколько секунд времени. Им бы поторопиться, думает Серёжа, но торопить Олега никак не может. Он не сумеет насытиться им торопливо. Волков влажно лижет открытую шею, подаваясь вперёд и отстраняя Серёжу от стола. Потом — от себя. Он разворачивается и руками упирается в стол, прикрывает глаза, чтобы не обернуться и снова не потянуться за поцелуем. Серёжа рывками приспускает с него штаны и бельё. Руками забирается под футболку, гладит напряжённые мышцы, а сам членом притирается к заднице. — Скажи мне снова, что ты хочешь со мной сделать? — Хочу снять с тебя костюм. — Не так, — Серёжа кусает плечо, и даже через ткань это ощущается болезненно и влажно.       Олег исправляется: — Хочу разорвать на тебе костюм, — помедлив, добавляет: — у зеркала. И там же тебя взять. Он говорит: хочу, чтобы ты видел, как я тебя трахаю. Чтобы видел себя — как податливо принимаешь, как прогибаешься и как раскрываешь рот в беззвучном стоне. Говорит: я бы засунул в твой рот пальцы, а в задницу — член, заткнул бы тебя и полностью занял собой.       Говорит. А сам сильнее цепляется за стол. — Какой же грязный рот, — шепчет Серёжа. Он ведёт чувствительной головкой по ложбинке, слегка надавливает, проталкиваясь между двух половинок. — Говоришь, как сильно хочешь меня трахнуть, но на деле — трахать тебя буду я. Иронично, не правда ли? Олег замолкает. Серёжа пальцами впивается в его бедра и постепенно тянет на себя, вводя внутрь член. Он мог бы сделать это бесцеремонно, одним уверенным движением, но стон Олега был бы тогда совсем другим: не протяжным, а болезненным. Серёжа любовно щекой притирается к его спине: он совсем не хочет делать ему больно. Зато теперь выдыхает шумно и закрывает глаза от чертовски приятных ощущений. — Остановишь меня, если будет слишком? Он ждёт, пока Олег даст согласие, и только после толкается снова. Идёт сразу же глубоко, насколько может, но плавно, растягивая своим членом до протяжного стона. Олег в одежде. Серёжа касается его и чуть хмурится, ощущая не жар тела, а тёплую и мягкую ткань. Разумовский надавливает ладонью между лопаток, заставляя Олега улечься на стол грудью. Сенсорная панель реагирует на тепло и слабо вибрирует, но не загорается. Олег вздрагивает — не то от неожиданности, не то от того, как странно ощущается эта вибрация в напряжённом теле. — Только ты умеешь так сладко сжиматься, знаешь? — не отрываясь взглядом от Олега, Серёжа выключает панель. Он одной рукой хватает его за бок, а второй продолжает прижимать к столу. Двигает бёдрами, не рискуя пока что ускориться. На некоторое время этого даже хватает для собственного наслаждения, но после — Серёжа жмётся сильнее, пытается урвать чуть больше. И когда Олег под ним пытается пошевелиться, сильнее прижимает его к столу, заранее предотвращая все попытки отодвинуться или насадиться самостоятельно. Серёжа смотрит жадно и влюблённо, и ускоряется, а после и вовсе начинает откровенно вдалбливаться, разнося по всему кабинету звук громких и мокрых шлепков. Олег понимает, что вся его передышка закончилась, и теперь ему остаётся только помнить о том, как важно дышать между частыми и громкими стонами. И пусть кажется, что член из него не выходит вовсе, Олег знает, что это не так — ему обжигающе хорошо. Он изо всех сил старается не напрягаться, но тело действует само, невольно сжимаясь и пульсируя на члене, пытающимся вытрахать из него всю душу. Ощущения такие, что ещё немного — и он выключится нахер. Олег скулит, пытается снова пошевелиться, сменить положение. Серёжа улавливает эти сигналы, и сам меняет угол проникновения, но толчки не становятся мягче. Он всё ещё трахает Олега резко и глубоко, запоздало улавливая то, как часто он начинает сжиматься и вздрагивать. Серёжа замедляется в тот момент, когда Олег уже кончает, и выходит из него. Даёт отдышаться и переворачивает на спину. — Ты мне весь пол залил, Олеж, — качает головой Серёжа, в игривом осуждении. — Плохой волчонок. Очень грязный. Даже не спросил разрешения. Что же мне теперь с тобой сделать, а?       Он закидывает его ноги себе на плечи и снова толкается внутрь. — Как мило. Вот теперь ты хорошо растянут. Такой мягкий и податливый. Именно таким ты и должен быть для меня, — Серёжа гладит его ноги, любуясь тем, как тот переживает свой внезапный оргазм. — Олеж? Олег мутным взглядом упирается в него, как обычно упираются руками в стену, пытаясь удержаться. Весь фокус внимания он пытается сосредоточить на человеке, хотя сознание так и уплывает пониже, в то место, что снова растянуто. Заполнено. Что снова готово принимать. — Я в норме, — шепчет Волков, и отзывается стоном, когда Серёжа толкается посильнее, яйцами вжимаясь в его промежность. — Боже мой. Ты меня затрахать решил? — Ты кончил, а я — нет. — Ты спрашивал, что со мной стоит сделать, — Олег проводит языком по губам и расплывается в улыбке. — Я предлагаю тебе поцеловать меня. Серёжа смеётся: — Это не похоже на наказание. — Плевать. Серёжа цокает, но всё же наклоняется и целует.

***

      Хоть Дима и зол, но он заметно смягчается, когда видит на лице Игоря что-то, похожее на раскаяние. Может быть, думает Дима, Игорь приобрёл новый телефон, познакомился с интернетом лицом к лицу, и на Авито нашёл бэушную совесть, которую тут же поспешил купить. И вот теперь он, весь совестливый, оплот вины и сожаления, может думать о последствиях и о том, что испытывают из-за него окружающие. Дима, например, испытывает много всего, но говорит: — Никогда. Никогда больше так не делай. Даже когда ему пришлось ночью сорваться в неизвестном направлении, увезти к центру города, вроде как, преступника и отпустить — даже тогда он не был так раздражен. Какой-то неизвестный — менее избитый и менее испачканный, нежели Игорь, — пожал ему руку и сказал:       — Спасибо за понимание. Меня зовут Олег. Я друг Игоря. Можете не переживать за нападавшего, он больше не побеспокоит нас. Почему эти слова должны успокаивать, одному Богу ясно. Лично Диме кажется, что такие слова, скорее, будут напрягать, от них за версту пахнет чем-то незаконным и жестоким. Но Олег улыбается дружелюбно и вполне быстро уходит, а Гром смотрит ему в спину и вздыхает. — Как много, оказывается, у тебя интересных друзей, — своим тоном он пытается показать всё то, что думает на самом деле, но Игорь, конечно же, игнорирует. А после той ночи делает вид, что всё в порядке. И вот теперь он смеет бросаться в погоню один. Смеет его, Диму, заставлять волноваться до дрожи во всём теле. И пусть он смотрит по-собачьему грустно, Дима всё равно строго толкает его к стене и шикает. — Дай посмотрю. Ножевое, ну конечно! — Всего лишь царапина, — говорит Гром. Он стоит в переулке и истекает кровью, и пытается оттолкнуть димины руки, чтобы поправить одежду и без того впитавшую его кровь.       Минус ещё одна футболка в гардеробе. — Лучше прекрати убирать мои руки, пока я не разозлился сильнее, — Дима хмурится, снова задирает чужую футболку. Рана неглубокая, но в чужой голове не умещается мысль, что так везти будет не всегда. — Я сейчас же отвезу тебя в больницу. Игорь качает головой. — Если сильно переживаешь, можешь сам меня обмотать бинтами, но в больницу я сейчас не поеду. — Ещё как поедешь! — Дим, — Игорь смотрит ему прямо в глаза. — Пожалуйста. Прислушайся ко мне. Дима усмехается. Он только и делает, что прислушивается. А когда прислушаются к нему? Он качает головой, и когда Игорь касается его руки, успокаивается и кивает. В конце концов, это лучше, чем если Игорь побежит дальше. Буквально по кровавым следам.

***

      Всё происходит именно так: они молчат и почти не смотрят друг другу в глаза. Дима выбрасывает те клочья бинтов, которые остаются после перевязки. Рана несерьёзная, потому что если бы она была другой, Дима сидел бы сейчас не на полу у дивана, а в травмпункте. — У тебя вполне уютно, — Дима с пола перебирается на диван. Игорь свою футболку бросает на пол — вот так они меняются местами. — Как себя чувствуешь? — Да нормально, — Игорь отмахивается. От боли бросает в пот, но он исправно делает вид, что это в порядке вещей. Впрочем, для него такое вполне реально: неоправданный риск, раны и такое выражение лица, что за собственное существование хочется извиниться. Можно ли жить с вечно недовольным лицом? Игорь пока что справляется. — Мы можем перенести встречу. — Нет необходимости, — Игорь хмыкает. — Надо бы как-то… помыться, что ли. Дима смотрит с удивлением. — Знаешь, я думал, что ты не особо расположен к тому, чтобы знакомить меня со своими друзьями. А сейчас у тебя есть шанс избежать этого. То есть, реальный шанс, и никто даже не подумает ничего плохого. Ты ранен и тебе нужен отдых. Некоторое время Игорь молчит, и Диме кажется, что он всерьёз обдумывает его слова. Потом качает головой. — Друзья? Я думаю, что это слово не совсем подходит. Они мне не друзья, скорее люди, которым я доверяю, несмотря ни на что. — Вот как? — Дима отводит взгляд. — Интересная характеристика. А меня как ты им описываешь? Игорь почти говорит: да никак. Нет необходимости кому-либо разъяснять о собственной жизни, об окружении, но если бы всё-таки пришлось, Игорь бы сказал следующее: — Я тебе тоже доверяю. Как напарнику. Как другу. С тобой всё гораздо проще. К счастью, не приходится оправдываться за слова и что-либо объяснять на пальцах. Дима принимает его ответ, как данность, которую он заслужил, хотя в груди неприятно ёкает: не слишком ли этого мало за всё то время, что они прикрывают друг другу спины? Впрочем, от Грома сложно ждать большего. Даже то, что он признаёт их отношения дружескими — большой шаг вперёд.       Дима поднимается с дивана и закатывает по локоть рукава своей рубашки. — Не стоит с повязкой идти в душ. Давай я лучше возьму полотенце, тазик и помогу тебе условно помыться? — Дима видит, что Игорь собирается возразить, и опережает его: — Я настаиваю. В ванной он набирает в тазик тёплую воду и берёт с вешалки небольшое полотенце. Он несколько раз ходит туда-сюда, перетаскивая к дивану гель для душа и чистые вещи. Мыльная вода, в которой он смачивает полотенце, пахнет очень приятно. Успокаивающе. Дима просит Игоря расслабиться. — Ты никогда не бывал в СПА? Игорь с усмешкой качает головой: — Да это же всё, — он осекается, понимая, что может оскорбить невольно, но Дима его мысль улавливает и мягко улыбается. — Не для меня это, в общем. — Очень зря. Не только девушки заботятся о себе и расслабляются таким способом. Я, конечно, не собираюсь тебя скрабировать, но вот это, — он указывает на полотенце и мыльную воду. — Первоочередное. Называется демакияжем. Игорь смеётся. Дима говорит о ненужных вещах, которые почему-то действуют расслабляюще. Просто болтовня. Просто можно расслабиться и позволить Диме проявить заботу.       Как и бывает: настоящее счастье всегда случайно. Игорь прикрывает глаза. Дима теплым и влажным полотенцем вытирает его грудь. — На твоих штанах кровь, — замечает Дубин. — Ты очень наблюдателен. Хочешь их с меня снять?       Дима фыркает в голос. — С этим ты можешь справиться сам. — Какое-то хреновое спа. Не пятизвёздочное, видимо. — Игорь. Гром наконец-таки смотрит: Дима на полу, на коленях, и он так сосредоточен и собран, будто проводит операцию, а не помогает смыть с кожи ощущение грязи. Игорь вопросительно приподнимает бровь: чем его слова так досаждают? Дима смотрит, пожимает плечами с преувеличенным равнодушием и выдыхает «как скажешь». Он бросает полотенце в тазик, прежде чем руками зацепиться за пуговицу на штанах. Всё просто: расстегнуть одно, потянуть за другое, и медленно стянуть с бёдер штаны, пока Игорь с шипением приподнимается с дивана. — Блять, уж лучше в штанах оставаться, — он пальцами едва уловимо касается повязки на своём теле, и снова расслабляется на диване. — Сильно болит? Может, обезбол принести? — Дима аккуратно складывает штаны к футболке на полу. — Я могу. — Продолжай то, что уже начал. Тёплое и влажное полотенце скользит по одной ноге, потом — по другой. Сегодня слишком неправильный день, чтобы оставаться трезвым; Игорь думает напиться и явно не лекарствами. Дима меняет воду с мыльной на чистую. И снова теплое полотенце скользит по телу. Игорю приходится лечь на живот, когда Дима вытирает его плечи и спину. — Где я могу оставить отзыв о вашей компании? Прекрасные руки, но вот диван какой-то неудобный, — Игорь усмехается в подушку и чувствует, что Дима чуть сильнее надавливает полотенцем на кожу. — Понежнее можно? — Если прекратишь болтать. И вообще, все претензии — к хозяину квартиры. Ходят слухи, что он бестолочь. Игорь шутливо возмущается, толкая Диму в бедро. Дима его руку уверенно перехватывает и слабо заводит за спину, но держит на грани — руки Игорю заламывать он не собирается ни сейчас, ни когда-либо ещё, — чтобы не сделать больно, но удержать. — Не отвлекай меня, — просит строго, и у Игоря мурашки идут по коже, он затылком ощущает дыхание склонившегося над ним Димы. — Осталось совсем немного. Игорь замолкает удивительно быстро. Всё его тело будто бы обмякает на диване, и Дима поначалу пугается, что переборщил, что сделал что-то не так. Что перешёл какую-то невидимую грань. И он сам, идиот, виноват, что никогда не присматривался к тому, какие у них отношения.       Нельзя чувствовать вседозволенность и жить в неизвестности. — Извини, если я… Дима отпускает его руку. Игорь медленно приподнимается и переворачивается на спину. — Всё нормально, — он растерянный, покрасневший, сам на себя не похожий. Дубин поджимает губы. — Я могу одеваться? Дима должен сказать «нет», но впервые решается не идти до конца. Он кивает и забирает с собой грязные вещи и полотенце. Он выливает воду и на своё место возвращает гель для душа. Игорь за это время успевает натянуть на себя чистые штаны и футболку. Счастье чаще всего бывает случайным. А ещё — до невозможного скоротечным. Дима это знает по собственному опыту.

***

      И вот он клуб. Его учёная степень по направлению, которое не произносится вслух с первого раза, не приносит ему никакого дохода. Его называют в этом месте Калигари. Он очень гордится каждой своей татуировкой на теле. Он хорошо запоминает лица, и из всех прочих сразу же выделяет одно — самое знакомое. — Дима, — он идёт сразу же в толпу и приобнимает друга. Неформальные встречи требуют особенных условий и приветствия: здесь не принято протягивать руку и фамильярничать. — Ты с друзьями? — Да, — Дима улыбается. Он выглядит в толпе самым застенчивым, но взгляд у него цепкий и пробирающий до дрожи. Если Диму узнать лучше, то можно разглядеть, что под этой маской первого предвзятого впечатления скрывается совсем другой человек. На взгляд Валика — так даже лучше. Обманываться всегда приятно. — Есть свободная комната? — Вам на… — На четверых, — Дима показывает четыре своих пальца. Калигари смотрит на них и с улыбкой кивает. — Я попрошу Шарлотту принести вам выпить. Проводить? — Не, я сам, — Дима оборачивается к «друзьям» и ловит на себе три пары внимательных глаз. Ему казалось, что всё будет чуточку проще. Но выходит как-то не так.

***

      Ну не начинать же с «Игорь мне много о тебе рассказывал». Во-первых, неправда. Во-вторых, до ужаса банально и неинтересно. А, в-третьих, они не одни, чтобы начинать беседу так. Серёжа садится первым и удивляется, когда Дима садится рядом, а не напротив. Они с Олегом переглядываются молча. Один думает: «интересно». Другой: «поссорились». И кто-то из них явно прав. — Как здесь тихо, — к ним в комнату заходит девушка и ставит на стол несколько бутылок с бренди. — Кого-то хороним? — Ага, настрой на беззаботный разговор. Шарлотта смотрит на Олега с улыбкой, после чего кивает Диме. Говорит, обращаться к ней за весельем, когда надоест сидеть в тишине и сверлить друг друга взглядом. Когда она уходит, ненадолго снова вся комната погружается в относительную тишину. — Ну, — начинает Дима. — Я бы хотел беззаботной болтовни, но у меня есть вопросы. Он поправляет очки на переносице и смотрит на Серёжу. Да, так близко он видит его впервые, но он точно знает, что если нужны ответы — спрашивать необходимо у Разумовского, ни у кого другого. — Так понимаю, вопросы будут связаны с той ночью? — Серёжа беззаботно тянется к алкоголю и наполняет четыре стакана. — Я очень благодарен за доверие. Можно ведь на ты? Спасибо, что позволил Олегу забрать того человека. — Он жив? — Я действительно создаю такое опасное впечатление? — Серёжа смеётся. — Теперь это мне льстит. Конечно же он жив. Всё с ним в полном порядке. Нам нужны были только имена и бумаги, что он прихватил с собой. — И где он теперь? — На свободе, к сожалению. Удерживать его больше не было никакого резона. — Это был взлом с проникновением, с хищением имущества. Почему не дали вмешаться полиции? — А разве мы не дали? — Серёжа удивленно раскрывает глаза. Эта актерская игра в невиновность поражает своим мастерством. Олег со своего места тихо хмыкает и берётся за алкоголь: он ничуть не жалеет, что согласился прийти. — Я точно знал, что могу положиться на Игоря, а Игорь — на своего напарника. Я был уверен, что всё разрешится хорошо. И оказался прав. Зачем нам лишний шум? — А если они вернутся? — Игорь вступает в диалог. Диме неясно одно: на чьей он стороне? Игорь не подаёт никаких знаков, даже не смотрит толком на него. Они в таком же молчании доехали до клуба. И чего Дима действительно не понимает — что является эпицентром того, вокруг чего они ходят? Не в целой картине, а конкретно в отношениях с Громом. Если уж тот был бы против хоть какой-то близости с ним, то не позволил бы ничего из того, что Дима уже для него сделал.       Дима гадает, потому что ничего другого и не остаётся. — Не вернутся. — Не они, так кто-то другой, — Дима недолго рассматривает стакан и переливающуюся в нём жидкость. — Не люблю крепкий алкоголь. — Я бы и сам лучше выпил пиво, — вопреки своим словам, Олег опрокидывает в себя бренди и ставит опустевший стакан на стол. — А насчёт других… да, другие будут. Но это проблема не сегодняшнего вечера. — В любом случае, Олег позаботится обо всём, — Серёжа смотрит на Олега с улыбкой, но Дима отчётливо в его взгляде читает нежность и безграничное доверие. Когда Серёжа поворачивается к нему, взгляд становится жёстче. — Если ты хочешь выпить что-то другое, то так и сделай. Не стоит ограничивать себя в своих же желаниях. Дима смеётся. Если бы он себя не ограничивал — вся его жизнь сейчас была бы другой. — Порой ограничения — это неплохо. Но насчёт алкоголя соглашусь. Кто-нибудь ещё будет пиво? Соглашается только Олег. Дима просит подождать его пару минут. Когда дверь за ним закрывается, Игорь подаётся вперед, почти налегая грудью на стол. — Что ты действительно сделал с теми людьми? — Игорь недоверчиво хмурится. — Игорь, — Серёжа под столом накрывает его колено своей ладонью. — Я в твоих глазах похож на тирана или убийцу? Я их отпустил. У меня достаточно средств, чтобы мои враги становились моими друзьями. Для этого даже не надо угрожать — достаточно переплатить. Рука Серёжи сильнее сжимается, а вместе с тем меняется и тон его голоса. — Плохой мальчик. Совсем не видишь во мне человека? — Нет, я… — Молчать, — хватка становится болезненной, пальцы Серёжи впиваются в бедро. Игорь цепляется за стол, мог бы отодвинуться — отодвинулся бы, а так лишь сидит под наблюдением Олега. Серёжа усмехается: — что за повадки цепного пса? Где твой поводок, майор? Я думал, что он в моих руках, а ты буквально только что укусил меня за руку. Плохой мальчик. Игорь накрывает его руку, и Серёжа перестаёт сжимать пальцы. — Ты хочешь извиниться? — в лоб спрашивает Сергей. — Что-то вроде того. — Тогда залезай под стол. — Что? — Игорь теряется. Даже Олег рядом с ним оживляется. — Серёжа, я не думаю, что сейчас стоит. Мы не одни. Тот, о ком идёт речь, заходит в комнату с двумя пивными кружками. — Взял тёмное, ничего? — он ставит их на стол и снова садится рядом с Разумовским. — Я что-нибудь пропустил? Просто начало беседы. Нужно глубоко вдохнуть и расслабиться. Не существует такого понятия, как изобретение. Есть лишь события, которые наталкивают на идею, и человек должен быть к этой самой идее готов. — Нет, совершенно ничего. Мы говорили об Игоре, — Серёжа подпирает своё лицо кулаком. До очарования улыбающийся, милый. Но по взгляду видно — что-то замышляет. — Вот ты, Дима. Ты ведь давно работаешь с Игорем вместе? — Да, довольно. — Он, наверное, хороший напарник? — Серёжа ждёт, пока Дима это подтвердит, добавив, что Игорь, вообще-то, лучший. — Только вот есть одно «но», да? Наверное, ты и сам замечал. Он умеет быть… упёртым. Раздражающим. Тебе никогда не хотелось его за это наказать? Дима растерянно смотрит на Игоря. Потом — на Олега. Серёжа делает вид, что не говорит чего-то из ряда вон. — Так вот, — продолжает он. — Порой я смотрю на него и думаю: как бы хорошо его было выпороть. Ты так не считаешь? Дима думает: ну это шутка, конечно. Олег говорит: — Ещё хорошо было бы связать, чтоб не рыпался. Дима сглатывает и смотрит на Игоря, который не подаёт никаких признаков — хоть бы согласился или начал активно протестовать. Но Игорь сидит. Игорь своим коленом касается его ноги. Дима сдаётся и негромко произносит: — Да. Пожалуй. Порой он действительно провоцирует странные желания. Если бы только можно было подавиться собственными мыслями, думает Игорь, уровень смертности бы значительно возрос. Серёжа улыбается, и взгляд его буквально загорается огнём. Он подсаживается ближе к Диме и тихо шепчет ему на ухо:       — Что тебя останавливает от собственных желаний? Дима пожимает плечами. Серёжа притягивает его лицо ближе к себе и целует. Вот и всё — эспри д эскалье. Даже теперь, когда правильный ответ есть в его голове, он не может его произнести. Момент упущен. Зато он может ответить на поцелуй, что, собственно, он и делает, пока Олег и Игорь пытаются не показывать, что на самом деле они чертовски удивлены. Думай, Игорь, Думай. То, что известно заранее, должно ли теперь их удивлять? Игорь думает, что нет. Не должно. И всё же, если теперь Игоря спросят, что он знает о Диме, Игорь ответит просто: ничего.