Удачи на даче!

— Фалько, быстро в дом! Комод, третья полка, где шкаф напротив кресла! Чёрную папку! Эрвин швырялся словами в мелюзгу так, словно пропороло брюхо Габи, ну что за день? Леви оглядел рану: да, секатор. Ну чирканул по ноге, не в бедро же с размаха, размельтешились тут. ― Жгут в прозрачном пакетике, неси сразу всю аптечку. Эта ершистая сейчас всё истратит! ― Да что вы все лезете? ― коротко рявкнул Леви, — Я тебя всего в земле на себе тащил! Ершистая ещё не сдернула, поэтому говорить при мелюзге что-нибудь в духе «лучше бы так с документами подсуетился, а то найдут! Они ещё дом слезами затопят!» Леви не стал. У них и так, уши почти на жопе ― везде всё допрут и куда-нибудь похлеще вляпаются. Они и так едва угомонили службу опеки, обещая вернуть, показывать фото и вообще, сейчас слишком зудит рана, чтобы думать ещё о сотне херовых вещей. Крайне херовых. ― Леви, просто дай посмотреть. Леви отвернулся, поправляя панамку и фыркая: это щекотка, а не боль! Что ему, на радость вон тем троим студентам, шуршащим из кустов соседнего участка, штаны снимать? Спасибо, он уже из-за слюней в его сторону на пляж ходит лишь с малявками: в свои тринадцать они ещё не вымахали и вообще, можно допереть, что Фалько ему в сыновья. Хотя бы старшие. Вредный папашка, кинул мать, вспомнил про детишек хуй знает сколько лет спустя, взял с собой — можно ведь сложить два и два, что хуйня он, а не раскатывать губу на «дачный роман». Три пальца ему отхерачило, ону в конце концов! Секатор снова черканул у колена, аккурат у пожелтевшего томатного стебля: а ведь солнце только третий день! И то, никакой жарищи в теплице! ― Леви, это подождёт. Эрвин сказал это чуть тише, вкрадчивей, но Леви передёрнул плечами: нашёл, с чем возиться. Или это что, он снова вспомнил молодость и теперь по старой привычке приглашает отсасывать в кабинет, чтобы не палиться? Ну так у него телефон в кармане, пускай напишет. У них уже кодовое «тебе сейчас звонили по беззвучному» есть! ― Вот! Леви, почти вставший на четвереньки в просевшей ― вот, вечером как раз поправлять, чего он, бросит это? — теплице, неловко дернул налипшую штанину. Ладно, угольные треники тоже в стирку, а пластырь он поищет и после обеда. ― Всё, Фалько, спасибо, ― судя по звукам, Эрвин отставил лейку, которой бережно окроплял заросли ясколки, разросшейся под двумя рябинами, и теперь возился с папкой, в которую Леви положил свою последнюю — отсидел два часа у стоматолога ― тоненькую историю болезни. Там же были и выписки, но как всегда, кратко: про каждую рану, год, местами ещё живые те, кто его подлатали. Чего он там думал отыскать? Доказательства, что он помрёт от каждого чиха? Да он что-то никак не постарается. Ещё матушку Конни переживёт и в её положении разум не растеряет. ― Убери, ― шикнул Леви, ― Я дохну на глазах, что ли? Эрвин хмыкнул: ― Сам знаешь, чем заканчивается. Леви отмахнулся: забыл почти. В детстве помнил стоны, оханье, ругань, чтобы заткнулись — сейчас бы про этот столбняк после другого дерьма ещё вспоминать. Всяко быстрее, чем пухнуть от голода или заразы ― не хватало только, чтобы Ханджи тут устроила ему урок по «санитарной безопасности», поминая и столбняк, и паразитов, ещё почесывая макушку с застрявшими жухлыми листиками на хвосте. По просьбе Эрвина, конечно. ― Не поеду, ― буркнул Леви, и тут же обернулся в сторону шлепавшей якобы мимо Габи, ― Ершистая, никаких сериалов про скорую помощь неделю! Вам доверишь подглядеть царапину ― под нож пристроите! Эрвин кашлянул. ― Я просто оглянулась, ― недовольно засопела Габи и стараясь не глядеть на явно что-то сообщившего ей Эрвина, продолжила, ― Ещё скажите, что из-за меня бомж дом Йегеру гнилой сливой забросал! Эрвин хмыкнул. Леви скривился на миг и дернул плечом: ― Ладно, иди собери себе ежевики, твоя очередь. Перчатки там же. И отвернулся, безотрывно глядя на муравьев, переползавших через сухие стебли на рыхлой земле. Эрвин что-то сказал ― наверное, что вместо угощения лучше извиниться вслух вслед за запретом на любимый сериал. Но Леви не вслушался, потому что это его «хм» он выучил за годы. Эрвин не просто пытался скрыть одобрение от упрямства Габи. Его правда раздувало почти от родительской гордости за ершистую: что уперлась, что никому не даст себя в обиду. Даже ему, который может и не хотел быть таким лютым с мелкими, как бы не попрекнул его в этом сам Эрвин. Леви задрал голову и сдернул матерчатую перчатку с руки ― как и всегда, когда хотел поправить огромный носовой платок, который Эрвин себе завязывал на углах вместо косынки. Но вместо этого фыркнул: ― Такси вызывай сюда сам. И не вздумай показаться в кабинете в мятой рубашке, иначе я не… Эрвин кивнул и отставил в сторону эмалированное ведро с кустиком груши прямо на дорожку. ― Я пойду поищу, где заказать подешевле. — Спасибо, что не колымага Конни — он снова с дружками гуляет. Леви вовремя отдернул пальцы от налипшей штанины: нет, он лучше замотает ногу в пакет для мусора, чем будет стирать носки! Еще и ехать в этом… ― Сменную одежду возьми! ― вдогонку к мысленным проклятьям в сторону Саши и Жана пронудел он в спину Эрвину. И поковылял в сторону пруда: там, невзирая на лягушачий концерт по утрам, вторую ночь подряд дремал на раскладушке Фалько. Сейчас он терпеливо сражался с программой седьмого класса, зубря ее так тщательно, словно все эти уравнения на ноутбуке были его мечтой. Делал он это утром ― вечером Габи быстро решала свои уроки, очень легко перескакивая с одного предмета на сериал или книгу, но умудряясь совместить эти беличьи скачки между вкладками с очень тщательной подготовкой и похвалами репетиторов каждое занятие. Когда Леви его окликнул, Фалько не успел среагировать и измазался чернильным ежевичным следом ― видимо, выклянчил у ершистой. ― Так, мелюзга, быстрее ко мне. Габи тихо вылезла из-за куста с полным бидоном в руке ― всё же выдала Фалько, как сама и называла, «угощательную жменьку». Не прекращая жевать, она резко выдохнула, морща вздёрнутый нос. ― Я сейчас тащусь в больницу. Телефоны в руки и нефиг радоваться ― мы вам тут ещё напишем, что надо сделать. Бельё ― развесить, еду ― сами, всё полить строго из шланга, не заливая сильно: дождь на подходе. Рваные носки не прятать ― хватит тащить себе старье. Всё проверим, будем сегодня же. Понятно? Мелкие кивнули синхронно. Леви хотел добавить что-нибудь Габи, но вспомнил и про ноутбук: ― Ладно, мелюзга, отбой. Сериалы смотреть в доме. Историю браузера проверю, не надо портить под дождём то, что только месяц как в кредит. Габи замотала головой: ― Не буду. Нет, мелкой нужно все снова разжевывать, особенно когда он бесится. Леви лишь буркнул: ― Ершистая, ты не мне так возражай, как всяким тварям. По морде ушлой вижу, что так бы и послала. И тут же отвернулся, чтобы не отвечать на дурацкие вопросы: да, всегда почти понятно, какого дерьмеца вы избежали. Нет, лучше нарываться не у нас. И вообще, он ещё в состоянии начистить рыло тем, кто будет до нее докапываться. И вовремя: у калитки его ждала чёрная машина, и в сером пиджаке махал Эрвин. Прямо с двумя пакетами и портфелем ― возможно даже, закрепив нормально протез. ― Рябина без подкормки, ― отозвался ему Леви, стягивая на ходу рубашку и влезая в легкую рубашку. Эрвин терпеливо подал ему старые, но чистые кроссовки. ― Чердак всё равно не промыт, чтобы ставить там ершистой кровать, ― продолжил он, меняя потемневшие от брызг крови носки. Прямо поверх затянутого — ещё время считать ― жгута. Эрвин подал ему обувь, но Леви уже открыл дверь машины, не прерывая списка несделанного: ― И тут ещё в ежевике что-то гудит, вдруг осы? Придётся выгребать тот пень, пока те не носятся за нами хуже мелюзги. Эрвин придержал дверцу, залезая вслед за ним ― серьёзный, что хоть в офис на работу тащи, только без галстука. Он посмотрел ему в глаза и Леви пробурчал тише: ― Малявок надо ещё будет проверять. Эрвин кивнул и словно невзначай, разгладил папку, где как раз были все анализы и прививки. И среди последних как раз не нашлось нужной. Той, за которой они тащились, словно Леви тут же сдохнет. Столбняк, пф. Черт!.. Машина уже тронулась, проезжая мимо мелких домиков, чередовавшихся с почти особняками. Леви, наконец, сморщился от ощущения в ноге: ― Эти двое сейчас пойдут творить хуйню на радостях. Заебемся потом разгребать. Эрвин осторожно положил ему руку на плечо, безмолвно прося не ругаться при таксистке. Но сама перспектива не успеть ничего на сегодня вымораживала Леви настолько, что он шикнул на Эрвина: ― Убирать всё то, что оставит мелюзга на радостях, будешь сам. Эрвин не ответил, лишь кивнул. И лишь поправив завязки над кровоточащей раной Леви, осторожно, словно их тряхнуло на дороге, коснулся большим пальцем его шеи: прижать к себе Леви бы ему не разрешил. Небольшая ласка, хотя ершистая наверняка дошла до таких мыслей сама, раз сонно таращится на них за завтраком. Хотя он как раз просил прижать подушку, чтобы не драть её зубами — стоны так не должны слышать. И раз уж не спрашивает — уже мозги варят куда нужно. Леви дёрнул уголком рта: — Ладно, посижу в очереди. И даже купим шашлыка мелким. Всё равно это место правда чистое. Но сначала… Эрвин обернулся к нему: ― Ладно. Поедим наши порции раньше них. Быть может, им стоит оставить их одних. Ненадолго.