Lucid Nightmares

Ночные кошмары. Они были привычными: он не понаслышке знал, что это такое. Ему были известны врачебные термины, используемые для их обозначения: ночные ужасы, сонный паралич. Разум играет с тобой, в то время как на самом деле ничего нет, и ты вновь обретаешь подвижность конечностей, твой мозг догоняет тело. Просто темнота сыграла с тобой злую шутку, просто что-то плохое ты съел перед сном - просто какая-то весомая причина, чтобы объяснить фальшивые видения, которые голова создала, пугая тебя до полусмерти. Необъяснимые ужасы не были реальностью, страшные истории и монстры приберегались для рассказов у костра и фантастических романов. "Никто на самом деле не видел существ, из которых рождаются кошмары," - любой, кто утверждал это, был явно безумцем, выжившим из ума, какой-то несчастной душой, которая выпила слишком много и нуждалась в тяжелом рецепте, чтобы просто перестать пугаться до безумия. Тим проходил через все эти рассуждения много раз в течении своей жизни. Он побывал в разных кабинетах врачей, сидел на разных пластмассовых стульях, пока терапевты копались в его мозгу и пытались уверить его, что это все лишь в его голове. "Твои кошмары не реальны," - сказали бы они. "Они не могут причинить тебе вреда" - еще одно обещание, которое оказалось ложью. Его кошмары были реальны. Они хотели причинить ему вред. И чаще всего им это удавалось. Он хотел верить, хотел выкинуть осознание своей ситуации из головы и согласиться с врачами: "Да, я сумасшедший! У меня шизофрения! У меня психоз! Я сошел с ума, и ничто из того, что я испытываю, нереально и неопасно". Он пытался. Потом люди погибали. Тим не должен допустить это снова. Иногда кошмары начинаются как сны, заманивая его в ложное чувство безопасности, прежде чем оно подло уйдет из-под ног. В этих ситуациях он словно сторонний наблюдатель, лицезреющий из застывшего в воздухе самолета то, как перед ним пролетают воспоминания. Смотрит, не в силах отвести взгляд, когда перед ним проносятся самые счастливые моменты. Сидя на полу своей комнаты в общаге в какой-то безбожный час утра, играя на гитаре и распевая ужасные песни с Брайаном, его улыбка и смех пронзают его насквозь и отдаются в черепной коробке. Тим отвел взгляд в сторону, только чтобы увидеть, как изображение вокруг него изменилось, а глаза остановились на лежащей на земле фигуре. Согнувшись под странным углом, коричневый балахон облегал изломанную форму, красные хмурые глаза смотрели на него с почерневшего лица, и все, что он мог слышать, это помехи, шепот: "его вина, его вина, его вина, оставил его умирать, оставил Брайана умирать, убежал от него снова, убежал, убежал, трус, он виноват в этом, его вина, оставил своего друга умирать и быть забранным тем, что вышло из его собственного поганого разума, вся его вина, вся его..." Тимоти резко просыпается и спешит в ванную, его рвет в раковину, в то время как он старается не смотреть в зеркало. Знает, что он там увидит эти слишком длинные пальцы на слишком тонком теле, бледные и похожие на иглы, и не настоящие, не настоящие, не настоящие. Утром он не вспомнит об этом. --- Он уходит на работу. Ему не нравится находиться на улице по ночам, но у него не было особого выбора. Дежурства на кладбище отдаляли его от людей и давали возможность скоротать время до наступления темноты. Ему никогда не нравилось то, что он видел, таясь во мраке, зная, что оно находится прямо за пределами его зрения, скрываясь за линией деревьев. Ему не нравилось, что предприятие расположено в глуши, в стороне от главной дороги. Лес ему тоже не нравился, но жаловаться не было смысла. Все равно большую часть времени он проводил внутри. Тим вышел к тому времени, когда первые сменщики начали подъезжать на своих тачках. До восхода солнца в это время года еще целый час, и он сосредоточился на пламени своей зажигалки, крепко сжимая ключи, пока шел к своей машине. Он успевает вставить один из них в дверь, прежде чем совершает ошибку: смотрит вверх и видит свое отражение в слабом свете окна автомобиля. Бледное, белое лицо, накрашенные черные глаза и губы смотрят на него. Он видит ползущую бледную руку слишком высокой фигуры, тянущуюся к его плечу. Он не думает. Он просто поворачивается. Плохая идея. Тим знает, что на этот раз это не кошмар, когда мир вокруг него исчезает. Звон в ушах заставляет его схватиться за голову, головокружение ставит его на колени под хруст мертвых листьев, а не асфальта. Он вздрагивает, поднимает глаза от боли и видит, что парковки больше нет, а вокруг только стройные деревья и темнота. Он чувствует, как сгибаются ветви, слышит скрипы, знает, что он не один. У Тима начинается гипервентиляция, когда он пытается перебороть тошноту, он поднимается на дрожащих ногах, выплевывая кровь изо рта. Он пытается убежать. Еще одна плохая идея. Нога задевает корень дерева, и он падает на лесную почву. Чувствует как она обвивается вокруг его ноги, а он в ответ лишь кричит, пинается, впивается ногтями в землю и пытается вырваться. Он не может зацепиться, земля как грязь, он тонет, тонет, его тянут и тянут вниз, пока его крик не прерывается. --- Тимоти просыпается, не зная, на сколько потерял сознание - возможно, не более чем на несколько секунд, его тело просто не в состоянии дать глазам правильное понимание того, что только что произошло - его мир кружится в еще большем головокружении. Он чувствует, что слишком сильно ударился головой о землю. Он ощущает вкус крови во рту, хрипит и кашляет, из его губ вытекает густая субстанция, напоминающая черноту только в лунном свете. Мужчина не может определить свое местоположение, только знает, что все еще находится где-то в лесу, но у него не хватает осознания, чтобы понять, где именно по отношению к его машине. Ему холодно, он чувствует свое дыхание, дрожь пробегает по телу, и от этого еще труднее восстановить контроль над собой. Тим медленно поднимается, по одной ноге за раз, пока не начинает шататься, стоя прямо, а рука все еще держится за голову. Он снова дрожит, чувствуя, как мороз просачивается сквозь тонкую ткань его рабочей рубашки. Пот, покрывающий его, только усиливает холод в руках и шее, пробирая до костей. Он делает неуверенный шаг, нога отдаётся болью, и он ругается про себя. Его нервы словно пронзило иголками, колющими вверх и вниз даже от малейшего движения. Он прикусил внутреннюю сторону щеки и заставил свое тело сделать еще один шаг, волоча ноги, поскольку он выбрал случайное направление для ходьбы. Тимоти знал, что он не один; знал, что за ним наблюдают - это ощущение сводило чувства с ума, когда паранойя брала верх. Ему просто нужно было двигаться дальше, выбраться из леса, добраться до дома. Он хромает несколько мгновений, пока не чувствует, что мир вокруг него снова смещается. Тим ругается и быстро закрывает глаза, чтобы избежать новой волны головокружения. Когда он чувствует, что все начинает успокаиваться, кажется, что температура вокруг него только понизилась. Зубы стучат, когда он снова заставляет себя открыть глаза. Это вновь была плохая идея. В центре поляны, в нескольких сотнях футов от того места, где сейчас стоял Тим, находилось большое дерево. На ветвях не было листьев, в окружающем лесу не было ни звуков, ни диких животных, ни малейшего ветерка. Кора была черной в слабом свете, с такого расстояния она казалась обугленной и обожженной. В самом дереве не было ничего особенно пугающего, несмотря на ощущение неправильности, которое, казалось, исходило от него волнами. Нет, ужасающим зрелище было из-за скрученных, изогнутых ветвей, которые в лунном свете блестели не поддающейся определению жидкостью. На ветвях лежали трупы. Скрученные, чудовищные останки того, что когда-то было телами. Джей. Брайан. Алекс. Подвешенные, как украшения, выставленные на всеобщее обозрение только для него. Тим пытается покинуть это место, но поляна смыкается вокруг него. Он ударяется спиной о шершавую древесину и не может убежать дальше, так как дерево, кажется, сдвигается все ближе и ближе к нему, пока он не оказывается прямо под ужасным зрелищем. Часть его сознания понимала, что это нереально, что это невозможно. И все же он не мог не смотреть, чувство ужаса и страха, которое вызвало это зрелище, только усиливалось в его и без того параноидальном состоянии. Тимоти не мог ясно мыслить. Не мог думать, когда увидел, как ветка пронзила живот Джея, подняв неподвижное тело того в небо. Он не мог отвести взгляд от обмякшего Брайана: позвоночник искривлен, конечности расположены под разными углами, шея сломана и безвольно свисает с ветки. Даже Алекс. Оправданная смерть. Ветвь, пронзившая заднюю часть его черепа и вырвавшаяся изо рта, перерезанное горло, из которого все еще капала кровь, стекая вниз по его передней части и падая на землю внизу, поливая дерево. Тим чувствует, как он оседает, чувствует жжение в глазах и першение в горле, когда он кричит от этого зрелища, от крови, сожаления и результатов своей ошибки. Его ноги вязнут в грязи, он прижимается спиной к стволу дерева позади себя, не замечая, как оно сдвигается, глаза слишком сосредоточены на зрелище перед собой, чтобы увидеть, как ветви приближаются к нему. Его сознание темнеет, и, несмотря на все его усилия, несмотря на жжение, боль и страх в нем, его голос замирает в горле, не позволяя издать ни единого звука, ни единого крика. --- Мужчина чувствует шум помех раньше, чем слышит их, хватается за голову и снова кашляет, по шее пробегает холодок. Нет дыхания, нет рта, не может дышать. Это было не по-человечески, не по-настоящему. Холод от прикосновения векторов к его коже, проникающих в сознание, словно не было барьера из плоти и костей, защищавшего его. Он не может пошевелиться, не может закричать. Просто чувствует холод, когда нейроны стремятся разгореться, пытаясь понять смысл чувств, неправильность всего этого, ощущение чего-то ползучего и чужеродного, вторгающегося в его разум и убивающего его. Должно быть, он был слишком холодным. Словно паутина. Паук пробирался сквозь его атомы. Почти что любопытство и обладание вгоняли пальцы все глубже и глубже в его череп, пока весь его разум не замерз, словно лед прижимался к его глазам. Зачем? Почему? Почему? Он чувствовал это в своем сознании, и это было мучительно. Это было неправильно. Тим остро испытывал присутствие этой гадости, ощущал ее всеми своими органами чувств. Он чувствовал себя как никогда связанным с ней, она царапала его глаза, сдавливала горло, ноги были бесполезно связаны и обездвижены. Он хочет закричать, но из его губ вырывается лишь жалкое мычание. Мужчина закрывает глаза, клянясь, что оно почти воркует с ним, издеваясь над каким-то подобием человечности, которое оно не может уловить. Он слабо пытается разобраться. Мысли бесполезно выплескиваются, сливаются, срыгиваются, они чужие, не его. Не может остановиться. Не может изменить. Принять. Распространить. Еще больше. Оно давит на его разум, раздирая синапсы, несовместимые ткани, органические, человеческие аспекты, разорванные на части, испорченные, измененные и забытые. И он уже проходил через это раньше. И оно пытается изменить его, взять под контроль, и он не может позволить этому случиться снова. Не может, не может, не может, это не его вина. Не его вина. Не его вина. Не его вина. Проснись, идиот. Он совершает рывок вперед, сосредотачиваясь на чем-то за пределами помех, шума, холода - на чем-то глубоком и погребенном внутри его сознания, куда Оно не могло добраться, и Тим отчаянно бросается к нему. Он отталкивается от своих ног, сломанных, трясущихся, сопротивляясь силе, которая удерживала его внизу, и опять приземляется на землю. --- Он падает, ударяется о твердый цементный пол. Он жмурит глаза. Все еще слишком холодно. Все еще задыхается, кашляет и отхаркивает еще одну каплю черной крови. Все тихо. Глаза Тима мутнеют, он пытается сфокусироваться на окружающей обстановке. Его голова пульсирует, и он не может не задаться вопросом, нет ли у него сейчас сотрясения мозга от того, сколько раз он ударился во время этого краха. Тимоти не чувствует никаких предметов вокруг себя, и уже почти решил, что он один, как услышал позади себя хруст разбитого стекла. Он знает, где находится. Не может забыть интерьер больницы, как бы ни пытался. Но когда он поворачивает голову, перед ним оказывается совсем не та фигура, которую он ожидал увидеть. Тим прижимается щекой к осыпавшемуся гипсокартону и обломкам пола, чувствует, как кровь начинает капать и собираться в лужу под ним. Его голова кружится, он моргает, но это не избавляет его от образа стоящей перед ним фигуры. Тим наблюдает, как он сам, с белой маской на лице, качает головой. Мужчина уверен, что в этот момент его рассудок полностью разрушен. Если он видел себя, возможно, он диссоциировал, но чувствовал себя при этом так же реально, как и все остальное сейчас. Он отступил так далеко в свой разум, что оказался лицом к лицу с самим собой. Он ничего не говорит, просто начинает идти к тому месту, где на полу лежал Тим. Тот не может заставить свое тело двигаться, несмотря на панику и ужас, бегущие по венам, но человек в маске останавливается до того, как прикоснуться к нему. Они несколько секунд смотрят друг на друга, прежде чем он протягивает Тиму руку. Тот недоверчиво смотрит на неё, но ничего не предпринимает. Он в маске тихо вздыхает, плечи - единственный признак движения. Смотрит направо и налево... Что-то ищет? Проверяет, чтобы убедиться, что они одни? Все еще в безопасности?...прежде чем настойчиво ткнуть рукой в лицо Тима. Мужчина не знает, что и думать об этом, его страх перед своей второй половиной почти равен страху перед Существом, которое их преследовало. Он колеблется, собираясь отказаться, когда ловит собственный взгляд, вызывающий воспоминание из их общего сознания. Совсем не так, как было прежде. Не убегай. Из последних сил Тим подался вперёд, чтобы схватить другого за руку, и фигура в маске потянула их вверх, когда мир вокруг них изменился в последний раз. --- Тим не ощущает своих ног, но достаточно мягко падает на колени, тяжело прислоняясь к ближайшему дереву. Он не знает, как долго отсутствовал, но солнце уже взошло, пробиваясь сквозь листву и согревая его все еще слишком замерзшую кожу. Он слышит птиц, но не чувствует присутствие безликого рядом. Тимоти дает своим усталым костям и разрушенным нервам немного успокоиться. Он все еще не мог перестать дрожать, а ноги не хотели двигаться, но он был жив. Более того, он помнил. Мысли были туманными, отрывистыми, запутанными, но они все еще были там, он не забывал. Мужчина кашляет, легкие болят. Он чувствует, как все его тело охватывает тошнота от чужого присутствия, которое одолело его. Он не думает, что в скором времени сможет выходить на улицу, если слабый звон и помехи, которые, как он мог только предположить, исходили от него самого, были хоть каким-то показателем. Тим тихо застонал, прислонившись к дереву и свернувшись калачиком, насколько мог, стараясь не думать о том, что только что произошло. Пока он не окажется в безопасности. Пока не уберется из этого гребаного леса. Его кошмары были реальны; они хотели причинить ему боль. Чаще всего им это удавалось.