****
Неприятельские бойцы, одинаковые, как на подбор, были одеты в легкие доспехи из бронзы, состоящие из отдельных элементов, скрепленных между собой. Эти иноземцы хоть и были довольно рослыми и крепкими, однако по сравнению с местными жителями казались хлипкими подростками, одолеть которых не составит особого труда. Они возникли из ниоткуда и напали на Одифер еще до того момента, как кто-то узнал об их прибытии. Попыток решить проблему путем переговоров не предпринималось. Для Анкутмы и его людей было достаточно того факта, что кто-то послал свою армию атаковать их родину. Это была попытка захвата их отечества, и они сделают все, что в их силах, чтобы остановить ее. Подскочив к одному из вражеских воинов, Гауда цепко схватил его за запястье, а затем со всего размаха огрел палицей. В этот момент тело поверженного захватчика упало наземь, а рука так и осталась в руке у шокированного этим зрелищем генерала. Но это было не самое ошеломляющее — кожа солдата из смуглой стала насыщенного зеленого оттенка, и обтянула скелет, между которым и ней не было ровным счетом ничего, рот его оказался зашитым, а лицо каким-то искореженным. Одним словом, стало очевидно, что перед ним нежить, и когда пораженный воевода уронил оторвавшуюся конечность, зомби схватил ее и приставил на место, а затем вновь превратился в воина с бронзовой кожей. — Вы серьезно? — воскликнул Мозенрат, заметив, с какой легкостью одиферцы раскидывают в разные стороны его мамелюков, а затем сжал пальцы правой руки — той самой, на которой была надета перчатка — со словами: — А если я так? В ту самую секунду из кулака вылетела молния и, за долю мгновения пронесшись на внушительное расстояние, со страшной силой угодила в Анкутму, отчего тот рухнул, будто подкошенный. Остальные варвары еще до того, как их князь должным образом упал на землю, схватили оружие, полные решимости действовать, вот только никто не видел того, кто подбил их предводителя. Однако от взора Гауды эта деталь не ускользнула — он заметил, что колоссальная молния, наповал сразившая князя, брала свое начало из окна башни их дворца. Той самой башни, которая ранее безраздельно принадлежала Рунтару и в которой он теперь не жил. Но дело было в том, что сейчас в апартаментах преступника проживал Аладдин. Не он ли решил ответить Анкутме злом на добро? — Я ему щас врежу! — прорычал воевода, устремляясь было назад, в сторону дворца. — Сколько раз я говорил князю Анкутме, что оба этих задохлика: и Рунтар, и Аладдин — в друзья ему не годятся! Так нет же, он свое гнул. И вот результат: один его чуть молотками не оприходовал, а другой решил джинна своего натравить! Пригрел змей на груди, нечего сказать! Но на этом странности не закончились. В ту секунду началось землетрясение, которое явно возникло не по природным причинам, и неприятельская армия, воспользовавшись этим, в ту же секунду завалила на лопатки всех одиферцев, а несколько из бойцов, оказавшихся перевоплощенными мамелюками, навалились на самого Анкутму и моментально заковали его. Внезапное явление природы не застало их врасплох, они словно ожидали его.****
Брунгильда, практически полностью высунувшись из окна высокой башни, чтобы хоть мельком увидеть своего мужа, не могла вспомнить, когда еще в своей жизни она была так зла. Все были внизу, ожесточенно сражаясь, чтобы защитить свою родину, но она должна была оставаться в безопасности в замке! Ее драгоценный Анкутма был там, и ее место должно было быть рядом с ним! Но вовсе не потому ее оставили в замке, что Брунгильда была женщиной — многие женщины сейчас, надев доспехи и схватив булавы, понеслись в сторону поля брани, — она была беременна. Она носила под сердцем их с Анкутмой первенца, и потому из соображений безопасности, ясное дело, не должна была так рисковать жизнью собственной и своего грядущего ребенка. Они были в браке вот уже три месяца, и ее жизнь была идеальной: она была беременна их первым ребенком, и в Одифере все было хорошо — яки были здоровы, сыр был хорош, и у них не было проблем с прочими королевствами. Кажется, до сих пор. Очевидно, что эти люди прибыли издалека, вот только зачем кому-то из дальней страны хотеть с ними войны? Княгиня издала удивленный вскрик, когда земля внезапно начала трястись. Она вцепилась в стену, чтобы не выпасть из окна, при этом стараясь не отрывать взгляда от сражающихся, и была уверена, что это явление природы возникло неестественным образом, ведь в Одифере с начала времен не было землетрясений. Это означало лишь то, что враг не играет честно, и потому молодая женщина испугалась — хоть она знала, настолько сильны ее люди, и была уверена в них, вот только это имело значение лишь в честных битвах. Вдруг у Брунгильды во рту возник неприятный привкус — в ее памяти вновь всплыл образ ненавистного ей Рунтара: «Этот маленький мерзавец ни за что не сумел бы одолеть Анкутму в честном поединке и именно поэтому подстраивал катастрофы, которые должны были погубить моего мужа. Лидер захватчиков такой же подлый трус и слабак, как и Рунтар». — Я рассердилась! — выкрикнула она, несясь вниз по лестнице, надевая броню и хватая палицу. — Княгиня Брунгильда, тебе нельзя наружу! — воскликнула одна из служанок, кинувшись к ней и преградив своим телом дорогу к выходу из замка. — Там идет бой, а ты на сносях! — Мне все равно, Исмельда! — закричала Брунгильда, пытаясь оттолкнуть рыжеволосую грузную женщину со своего пути. — Я не собираюсь стоять здесь просто так, когда мой муж и мои люди столкнулись с опасным врагом! Я не могу быть здесь, когда я нужна там! — Я знаю, что ты чувствуешь, но ты не должна возражать против вековых устоев. — мягко, но непоколебимо возразила Исмельда, оттесняя младшую женщину от железных дверей. — Во-первых, у нас бы их не было, если бы наши предки не сочли их необходимыми, а во-вторых, как жена князя Анкутмы, ты должна показывать пример идеальной жены! Брунгильда собиралась было возразить служанке, заявив, что в такой ситуации есть вещи гораздо более важные, чем традиции и вынужденные меры, но не успела вымолвить ни слова — неожиданно распахнулись большие двустворчатые двери, и во дворец вошла толпа мужчин. К изумлению обеих, это были отнюдь не одиферцы. Княгиня ни на миг не колебалась: замахнувшись булавой и встав в воинственную позу, она продемонстрировала, что намерена защищать свой дом от этих нечестивых захватчиков. Исмельда последовала ее примеру. — Ни шагу дальше! — рявкнули обе. Если иноземные воины и были сколько-нибудь удивлены тем, что женщина проявляет такую решимость и силу духа, то их абсолютно непроницаемые лица не выдавали этого. — Опустите оружие! — властно распорядился кто-то, стоящий в другом конце коридора. Это был молодой человек лет двадцати, облаченный в роскошные одежды из дорогих тканей, шитые золотом. Судя по тому, что все они, словно по команде, враз поклонились ему, когда он начал важно шествовать мимо них, он был лидером захватчиков и вдобавок трусом, раз хоронился за спинами своих бойцов, когда собирался войти во дворец. Хотя как и когда он успел проникнуть сюда? — Назови мне хоть одну вескую причину! — выкрикнула светловолосая женщина, сжимая палицу и слегка прищуриваясь, чтобы получше разглядеть этого самого лидера. К ее величайшему удивлению, он оказался крайне похожим на Аладдина. Неужели у него объявился злобный близнец? — Как пожелаешь! — хмыкнул юноша и хлопнул в ладоши. Толпа смуглых бойцов приволокла находящегося без сознания поверженного князя, а когда их командир резко опустил поднятую вверх ладонь, они швырнули его на пол. — Анкутма! — воскликнула его шокированная жена, отбросила в сторону булаву и кинулась к нему. Опустившись рядом с ним на колени, Брунгильда приподняла кистями рук голову мужа и слегка покачала ее, чтобы заставить его очнуться. Хоть она явственно ощущала, что ее благоверный дышит, а его сердце, или, как он сам любил говорить, «сердечный мускул», бьется, это нисколько не уменьшило его тревогу. — Что ты с ним сделал? — прошипела молодая женщина, испепеляя взглядом снизу вверх неприятельского вождя. — Ох, не волнуйся, он жив. Мне просто пришлось нокаутировать его, чтобы я мог использовать в своих интересах всех остальных. Вы, варвары, понятия не имеете, когда следует остановиться. — Ты? — ахнула княгиня, будучи не в силах поверить, что кто-то сумел одолеть ее драгоценного Анкутму — он ведь был одним из сильнейших мужчин в королевстве! Ее уверенность в том, что противник жульничал, стала тверда как алмаз. Вояки-зомби в этот момент подняли поверженного варвара с пола и оттолкнули его супругу прежде, чем она сумела их остановить. — Я не позволю никому из вас причинить ему боль! — прорычала Брунгильда, схватив ближайшего к ней неприятельского солдата, подняла его над головой и со всей силы швырнула о стену, отчего тот разлетелся на кучу костей. Она собралась уже перейти к следующему воину, как вдруг голос их повелителя остановил ее: — Ты ведь понимаешь, что мы могли бы просто убить Анкутму, пока ты будешь возиться, не так ли? — ухмыльнулся колдун, а затем дал знак одному из своих преображенных мамелюков прижать меч к горлу лежащего совершенно без чувств Анкутмы. — Нет, не делай этого! — во всю глотку завопила княгиня, пятясь от вражеских бойцов. Драться теперь было нельзя, если она хотела сохранить жизнь своему супругу. — Рад видеть, что мы понимаем друг друга. — удовлетворенно улыбнулся молодой человек, а его люди потащили Анкутму прочь. — Кстати, мы не представились друг другу, надо бы это недоразумение исправить. Я — Мозенрат, владыка Черных Песков, а теперь и Одифера тоже. — Анкутма — единственный правитель здесь! — Полагаю, ты забыла, что он — мой пленник, как и ты, и как все вы. Это королевство теперь мое. И теперь вам придется сдаться мне и признать меня своим новым правителем, хотите вы этого или нет. — не унимался Мозенрат. — Боюсь, у вас нет выбора. Если вы все, конечно, не хотите новых неприятностей, в первую очередь того, чтобы я сейчас же убил этого борова. В отчаянии Брунгильда закусила губу. Ей оставалось только стиснуть зубы и пообещать самой себе, что она обязательно сделает все возможное, чтобы противостоять захватчикам, защитить свой народ и, что самое главное, спасти Анкутму.****
С опущенной головой отправившись в свои комнаты, княгиня, проходя мимо комнатушки, куда было решено поселить Аладдина, решила зайти внутрь и обрисовать аграбскому парнишке сложившуюся ситуацию — он наверняка уже не раз сталкивался с этим Мозенратом, и вдруг он знает, как можно ему противостоять? Когда молодая женщина распахнула дверь и осмотрела помещение, то увидела, что на постели лежит огромный отрез цветастой материи и два ее куска поменьше. Аладдин, который еще едва мог ноги переставлять от бессилия, сейчас куда-то неожиданно запропастился, словно провалился сквозь землю, а он был завернут в это, когда его обнаружили и притащили кормить и отогревать. Внезапно возникший в комнате Мозенрат, не замечая (или делая вид, будто не замечал) застывшую в проходе Брунгильду, схватил ткань и начал оценивать ее длину, ширину и прочность. Вполне подойдет в качестве покрывала для трона. Конечно, можно было бы силой магии доставить сюда роскошное парчовое вышитое покрывало, но пока что оно бы выглядело нелепо среди убогой мебели в тронном зале. Эта материя лучше подойдет, а затем некромант непременно переобустроит здесь все на свой вкус. — Где Аладдин? — дрожащим голосом спросила княгиня. — Он был здесь, что ты с ним сделал? — Я тебя удивлю, но здесь все это время был я, а не он. С этими словами юноша вновь завернулся в ткань, в очередной раз превратив ее в кокон. В таком прикиде были открыты и видны лишь пара прядей его черных волос, глаза и часть носа, а свисавший край материи отбрасывал тень на лицо, так что вполне можно было бы решить, будто это аграбский оборванец. В этот момент к Брунгильде пришло ужасное осознание — все как один по ошибке приняли за Аладдина его злобного близнеца.