***
Тогда наша Корея была разрушена вплоть до того, что исчез со страниц фольклор, потому что японцы хотели уничтожить корейскую культуру, так сказать, ассимилировать. Во время японской оккупации в государственных учреждениях было запрещено говорить на корейском языке, а в школах его перестали преподавать корейский, и мы в то время могли слышать речь на родном языке только дома. Многие корейские фамилии были стерты, и на смену им пришли японские. Кампания ассимиляции исполнялась насилием и угнетением, старших заставляли принимать религию синто. Корею пытались стереть с лица Земли, множество детей, оторванных от груди корейских матерей, были проданы богатым японцам на усыновление. Кореянок насиловали, делали потехой для публики, парней эксплуатировали на тяжелых работах, детей крали и продавали, делали маленькими живыми куклами для детей из японских семей. Богатых корейцев к тому моменту уже не было. Аристократия умерла. Тогда я был маленьким и не понимал особо, что происходило в стране, но я помню, как к нам приходили тогда богатые японки, и моя мама мыла им ноги, она была служанкой в семье одних богатых японцев, мне дали имя Кудо Минхи, и я не знал, какая фамилия была у меня или могла быть. Я лишь помнил то, что дети той семьи считали меня своей игрушкой, но в 1945 году 15 августа пришло освобождение, и японцы покинули нашу землю, разгромив и сломав ее. Тогда на корейскую землю ступили американцы, а вместе с американцами Советский Союз, в то время и началось деление на Север и Юг. После того, как японцы ушли, мне вернули фамилию отца — Кан, а моя мама устроилась работать в пошив одежды, она была настоящей мастерицей. Ее руки создавали японским госпожам потрясающие платья и шляпки, а после освобождения она потеряла работу, но быстро нашла новую и стала заниматься шитьем ханбока, но она этого не умела, поэтому ей пришлось учиться этому заново, а мне пришлось выучить корейский язык. Казалось, что все постепенно наладилось, правда последствия были сильные: молодые девушки, которых освободили от сексуального рабства у японских оккупантов, стали делать нелегальные аборты, из-за чего смертность выросла, а рождаемость пошла на спад. Понадобилось тогда много времени и сил встать на ноги. Прошло всего три года после освобождения Кореи, мне тогда было семнадцать лет. Мы с друзьями на велосипедах поехали к озеру, стояло невыносимо жаркое лето, а у нас тогда никакого мороженого и в помине не было, не то, что у вас. Мы каждый день с утра до вечера купались в том озере, раздевались догола и с голой попой прыгали с моста в холодную воду, иногда доплывали до противоположного берега, забирались на большой камень и прыгали в воду. Я был занудой, поэтому тихонько прыгал только с моста и плыл только у берега. Признаюсь, я носил мамины старые панталоны вместо, как этих ваших, вот плавательных трусов, которые вы носите. Я был очень изобретательным юношей в то время. Мы плавали весь день, и мальчишки разошлись, а я остался тогда. Самым последним вышел из воды и стал одеваться, как вдруг услышал мяуканье из кустов, котов я люблю, ты же знаешь, Юно. Решил посмотреть на кота, возможно, хотел взять его, мимо кота я не пройду. Надел я штаны, рубашку и пошел к кустам, уловил тихое «мяу», шел дальше и дальше, и при свете уходящего солнце, что заливало небо розовой краской, по которым плыли пушистые облака, я увидел его. Наверное, в силу возраста я и не понял, что влюбился, сердце так колотилось, даже чесалось изнутри, он был красив: чернявый, высокий, смуглый, а в его жилистых руках сидел маленький комочек, это был котенок. Он сидел на военном одеяле, а рядом лежало ружье, в его черных глазах было столько нежности к этой твари, до сих пор помню. Каждую деталь его лица помню: острые углы, черные брови, ровная сияющая кожа, лисьи глаза с двойным веком, он был красив, как дети японских графов, мне даже показалось, что он японского благородного происхождения. Что-то странное в сердце кольнуло, я не мог и слова сказать, просто стоял и смотрел на него, в какой-то момент он поднял на меня свои светло-карие глаза, и мы встретились взглядами. Наверное, в ту самую секунду между нами, как сейчас говорят, пронеслась искра, все в лесу замерло, прошелся лишь ветер, разнеся сладкий запах полевых цветов. Прежде я его не видел, и глаз оторвать не смог. Он котенка спрятал и встал на ноги, и я мог понять, какого роста он был. Он был высоким, но ниже меня, это просто я был шпалой. — Привет, — почему-то мне очень хотелось с ним заговорить, и он мне ответил привет. Мы стояли еще какое-то время, просто смотрели друг на друга. — Как тебя зовут? — он первым спросил меня, и ответил ему: «Кан Минхи». А он тогда ответил мне: «Ким Тэен». И я запомнил это имя навсегда, и всегда хранил это имя при себе. Ничего особенного в самом имени не было, было дело в том, кто носил это имя, среди множеств Ким Тэенов для меня особенным был и есть только один Ким Тэен. Это был он. Человек, который показал мне, что значит любить и что такое любовь. — Откуда ты? — мне было любопытно узнать его. Как оказалось, он был из соседней деревни, мы тогда разговорились и решили пойти вместе. Мы шли пешком, общались, немного шутили, казалось, что я знал его целую вечность. Когда показались крыши моей деревни, он попрощался со мной и ушел, он не сказал мне, встретимся ли мы вновь, но мне, почему-то, казалось, что мы встретимся вновь и не один раз. Тогда я думал, что это всего лишь желание дружить в моем сердце, но на самом деле это было не так. — Увидимся позже, — он попрощался со мной и ушел. Даже за ужином с семьей я не мог перестать думать о нем, вроде выглядел обычным корейцем, но что-то в нем тянуло меня, но в юности я не совсем понимал, что это была влюбленность. Я не мог перестать думать о нем даже ночью. Когда я спал, то все думал о его бархатном и тихом голосе, его хитрой улыбке и блестящих глазах. На следующий день я помогал маме по дому, но вечером я а велосипеде поехал к озеру. Я почему-то знал, что он там будет. Мне словно что-то подсказывало, что он там будет сидеть и ждать меня. Так и произошло. Он сидел на траве и смотрел на зеркальную гладь озера, словно ждал меня. — Ты пришел! — он сказал это так, будто правда ждал меня у того самого озера, смотря на чаек, которые вылавливали из озера мелкую рыбу, беспокоя воду мгновенными касаниями. — Привет, что ты здесь делаешь? — я сел с ним и даже не спросил разрешения, но я чувствовал, что этого разрешения не нужно было. Он ответил, что пришел понаблюдать за птицами, и это было неудивительно, потому что в том лесу у озера щебетали разные птицы: от воробья до дятла. Мы могли общаться часами и никак не наговориться, мы даже не заметили, как начало садиться солнце, и лес охватили сумерки, а над озером стали появляться светлячки, словно звезды на мгновение спустились с неба на землю, а вместо воробьев вышли совы. За разговорами мы не заметили, как стало поздно. — Не хочешь выпить? — он достал какую-то бутылку и предложил мне, я был еще молодым парнем, мне было интересно узнать, что это такое — выпить алкоголь. Я еще подумал прежде, чем согласиться, но все равно немного выпил, это оказалось саке, которое его отец успел прихватить с собой, когда японцы уезжали. Никогда не пил алкоголь, поэтому мне было непривычно от такого терпкого вкуса. — Вкусно? — Да, очень, — мне понравилось саке, но еще больше мне в тот момент было интересно узнать вкус его губ. Стало уже поздно, поэтому мы разошлись по домам, но договорились встретиться на следующий день в то же время, как только поужинаем. И весь следующий день я не мог ни о чем, кроме него, думать, я предвкушал нашу встречу, ждал, когда же мы встретимся и поговорим, я никому о нем не рассказывал тогда, а матери говорил, что иду гулять с друзьями. Мы расходились недалеко от озера посреди пути, поэтому в моей деревне его никто не мог видеть. Это была моя маленькая тайна, никто даже не догадывался о нем. Мы встречались так весь июнь. Мы приходили в одно время в одно место у озера, иногда купались, охотились, просто сидели на траве или на мосту, свесив ноги в воду и рыбачили. С каждым днем я чувствовал, что начинал влюбляться в него, но я не понял этого. Тэен был удивительным человеком: он знал столько всего, рассказывал множество историй о других странах, людях, которые там жили, о языках, своей семье. С Тэеном было очень весело, я даже не мог перестать смеяться однажды, так смеялся, что даже упал в воду. — Кан Минхи, ты когда-нибудь целовался? — спросил он меня однажды в один из таких вечеров. В другой ситуации я бы возмутился и покрутил пальцем у виска, но в ту секунду мне было интересно, я был не против поцеловать его. Вечером, когда летали светлячки, что-то время от времени плескалось в воде, на небе появились звезды и месяц, мы замолчали. Я смотрел на его пухлые губы, а он на мои, мы перестали дышать, а сердца бились так громко, будто их слышали все в радиусе километра. Постепенно наши лица стали приближаться, и он был первым, кто поцеловал, а я за ним. Это было нелепо, неловко, неумело и даже странно, но в то время это был первый раз. До сих пор помню его губы, Тэен был груб и настойчив, но в то же время он был ласковым. Несмотря на холод, нам было жарко, а по телу прошелся ток, все было точь-в-точь как в ваших современных фильмах. Мы целовались недолго, на самом деле, но тогда мне показалось, что прошла целая вечность. Не хотелось заканчивать, но нам пришлось остановиться, но так не хотелось. Он смотрел на меня, а я на него. — Неплохо целуешься, — Ким Тэен снова первым потянулся ко мне, а я не сопротивлялся. В какой-то момент я сел к нему на колени, и он забрался руками под мою рубашку, и стало еще горячее, я впервые испытал возбуждение тем вечером. Мы целовались так долго, что уже совсем забылись, а голова совсем опустела, были лишь его губы со вкусом саке. Тэен лег на траву, а я остался сверху, он зарывался мне в волосы, проводил рукой по моей спине. Наверное, тебе интересно, переспали мы или нет, то я тебя разочарую, мы не переспали. Ничего не было. Но в ту ночь я не мог уснуть, когда мать уснула, я еще долго ворочался, и впервые помастурбировал, думая о нем, мне было все равно, что правильно, а что нет. Не стесняйся, это нормально для влюбленного парня, чью голову захватил один человек, в моем случае это был Ким Тэен. Я мечтал заняться с ним любовью, я трогал себя и представлял его лицо, его губы на моем члене. У нас начался роман. Мы встречались каждый вечер, также целовались, гуляли по лесу, держась за руки, пили то саке, но ничего о Тэене кроме того, что его отец работал у японцев, я не знал. Мы даже не поняли, как это произошло, нам просто нравилось целоваться, проводить время вместе, разглядывать звезды, но мы не могли всю ночь проводить вдвоем. С каждым разом мы становились все смелее и смелее в своих действиях, мы иногда могли дойти до его деревни, а иногда до моей, некоторые даже стали спрашивать меня, что за парень там был. И однажды мы решили не расставаться на ночь. Я велел Тэену выйти к нашему месту, да, озеро стало «нашим местом», где мы проводили вдвоем все свое время, мои друзья уже стали задаваться вопросами, но я старался отвлечь их от этого. Когда все уснули, в глубокую ночь, когда все спали, я тихонько побежал к нашему месту, Ким Тэен ждал меня там, сидел на траве и ждал. — Эй, надень, а то простынешь, — Тэен сидел в одной рубашке с короткими рукавами, поэтому я дал ему плед. Когда я подошел к нему, я увидел тарелку риса, рыбы и бутылку местного самогона. Да, мы пили много алкоголя вместе, просто это было весело, и нам нравилось чувствовать себя взрослыми. — Давай убежим, вместе, — впервые Тэен спросил меня о побеге в ту ночь, а я не был против, но не мог оставить матушку. Тогда общество ненавидело таких, как мы, а в маленькой деревне нас могли в то время даже убить. Мы скрывались, как могли, старались видеться редко и скрытно, чтобы никто не мог нас найти. Мы пили и ели, шутили, даже полезли купаться, нам было очень весело и легко, а когда мы катались на велосипеде, то чувствовали вместе с холодом свободу. Так, мы встретили среди леса на озере рассвет, когда первые лучи коснулись макушек деревьев, и стали петь птицы, перелетая над нашими головами. Когда ночь постепенно отступала и начало светлеть, Ким Тэен положил руку мне на колено, забрался под штанину шорт, а его горячие губы с застывшей на них самогонкой были на моих. Тогда все и случилось между нами. Было больно, на самом деле. Но мы оба были молодыми парнями, гормоны бушевали, и у нас не было столько информации об этом, как у вас в ваше время. Пошла кровь, и мне стало страшно, что я умру, но мне было все равно, когда Тэен целовал мне шею и говорил, что все будет хорошо. Это был первый раз для нас обоих, он был нелепым, но вполне неплохим. Еще долго мы лежали на траве на пледе совсем обнаженными, тогда нам казалось, что никого рядом не было и что мы одни во всем мире. Мы купались голышом, Тэен говорил мне слова любви, обещал, что будет любить меня, а я должен буду любить его. С ним мы проводили столько времени друг с другом, не могли прожить друг без друга и минуту, час разлуки казался вечной мукой. — А если нас поймают? — я боялся тогда осуждения. — Пусть, если поймают, то мне не придется скрывать, как сильно я люблю тебя, — он был смелым, Тэен не боялся того, чего боялся я, это и стало тем, что оттолкнуло нас друг от друга. Я все думал, правильно ли это или нет. И однажды я просто не пришел на озеро, потом я тоже не пришел, и через два дня тоже не пришел. Я думал, что ничего хорошего не будет, если мы продолжим также встречаться. Прошло пять дней, неделя-две, и я вовсе перестал туда ходить, потому что боялся осуждения, хотя это не самое страшное, что может быть в жизни. Когда я все же пришел туда, то Тэена уже не было. Я ждал его с самого утра до вечера, ждал и ночью, но он не приходил. Каждый день я оглядывался, пытаясь увидеть его силуэт. Я ни с кем не мог поделиться, он остался лишь в моем сердце и воспоминаниях, в которых я не уверен, потому что не знаю, был ли он правдой или всего лишь иллюзией. Мне просто было страшно признаваться в любви к мужчине. Я ждал его на озере, искал его там глазами, когда с ребятами ходили туда, но он более не появлялся. И тогда осознание ошибки заставляло меня пойти на то, что бы найти его любой ценой. Я решил пойти в его деревню, но когда я дошел до нее, то не то, что его, я ни единой души не застал: дома были поедены травой, крыши уже рушились, по заросшим дворам бегали мелкие зверьки, все дома стояли пустыми, без дверей, а кое-где даже было все закрыто. Стоял лишь целый дом, который манил меня к себе, но когда я к ней подошел, то понял, что и он был пуст. Деревню эту покинули давно, и я уже бросил все надежды найти его. Я даже стал думать, что это был дух, и был готов на что угодно, лишь бы увидеть Тэена. Все то время, я больше не видел, не слышал о нем, но вспоминал, думал. Хотя его будто и не было в моей жизни, я держал его в голове и в сердце столько лет, уже смрившись, что мы никогда не встретимся. И вот уже никогда не встретимся больше, осталось мне всего-ничего, и я покину этот мир. Искать его нет смысла. Дальше, ты все знаешь, но чувство любви к нему не проходило у меня ни на день, а боль от неразделенных чувств лишь усиливалась изо дня в день. Не осуждай меня, Юно. Это то, чего я так боялся, но счастливее не стал, живя так, как ожидали другие. Никому я не рассказывал эту историю. Я хранил ее в своем сердце, в самых глубинах своей души. О Ким Тэене знал только я, и никто, даже твоя бабушка, не знал о нем. Он подарил мне прекрасное чувство любви, но я упустил его, потому что испугался. Я бы отдал все, чтобы еще раз увидеть его.***
Когда дедушка закончил рассказ, Юно не мог и пошевелиться, он сидел с большим комом в горле и не мог сдержать слез, которые лились мз глаз. Смотря на влажные глаза дедушки, полные тяжести и сожаления, Юно хотелось порадовать дедушку совсем на немного. Он не смел судить его, потому что понимал. Юно видел сколько любви было в этих глазах, когда он рассказывал о неком Ким Тэене. Вернувшись домой, парень стал искать информацию о человеке по имени Ким Тэен, предположительно 1931 года рождения, он перерыл весь Интернет, сопоставляя фотографии с описанием дедушки. Некоторые были слишком старыми, а некоторые молодыми, даже фильтр возраста не помогал. Чон Юно также запостил объявление и стал рассылать его, чтобы найти. И вот когда надежды совсем не осталось после нескольких месяцев поисков, одно сообщение в твиттере пробудило надежду. Юно немедленно посадил деда в машину и увез в другой конец Сеула, думая, правильно ли он поступает. Наконец, они приехали в небольшой пригородный район, и Юно, усадив деда на кресло, пошел к дверям. Парень неуверенно постучал и услышал из домофона «кто». — Это Чон Юно, я бы хотел узнать, здесь ли живет Ким Тэен? — спросил с надеждой парень, и дедушка Кан Минхи поднял на него голову с вопросом. — Да, подождите немного,— сказал голос, и дверь открылась,— добрый день, Ким Тэен это я, чем могу помочь? — поинтересовался молодой парень, смотря на незнакомцев. В глазах деда Юно увидел удивление, потухшие глаза расширились до размера блюдец так, будто он увидел призрака. Перед ним стоял он. Точная копия: чернявый, высокий, но бледный. — Я Чон Юно, а это мой дедушка Кан Минхи,— сказал парень, и тот словно узнал их и впустил. — Мой дедушка рассказывал мне о вас,— сказал с блеском в глазах юноша и побежал в другую комнату, и Минхи не мог поверить, что спустя столько лет встретит того, кого любил, но таким глупым образом потерял. — Дедушка, к тебе пришли,— и слова Тэена заставили Минхи поверить в то, что он мог быть жив. И тогда Кан был посмотрел ему в глаза и сказал о своих чувствах. Молодой человек помог встать Минхи и проводил в комнату. — Дедушка, к тебе Кан Минхи,— но разочарование постигло седую голову: урна вместо человека. Минхи еле подошел к алтарю, где стояла красивая урна из нефрита в окружении свечей и старых портретов, на которых Минхи узнал точно свою первую, единственную и последнюю любовь. Он был точно таким же, как и много лет назад, и в этих фотографиях Минхи видел прошедшую жизнь Ким Тэена, но даже смотря на улыбающегося мужчину, Минхи чувствовал ту боль, которую испытывал сам столько лет. — Дедушка умер еще год назад,— сказал внук Тэена. Минхи было жаль, что он не успел с ним повидаться при жизни. Парни решили оставить Минхи наедине с прахом Ким Тэена. Молча старик просил прощения и признавался в любви, которую донес до скончания века. Повернув голову, через открытую дверь он видел, как рождалась новая любовь между двумя парнями, и он не хотел, чтобы они подвергались тем же мучениям, что и их деды в своей молодости. — Наше время ушло,— сказал Минхи и оставил прах своего возлюбленного, и тот будто бы сказал, что тоже любил его. Но через три года в июне, как в 1948 году, двое сердец вновь воссоединятся уже не в нашем мире. А там, где будет вечное лето 1948 года, будет разливаться саке, двое уже вечно молодых и принадлежащих только друг другу юношей будут кататься на велосипеде и купаться в озере.