Свет Великой Силы

Палпатин привёл Асоку обратно в башню и проводив в комнату, сидел с ней рядом на кровати. Девушка была настолько подавлена, что ничего не хотела знать и понимать, тем более объясняться. Отец и не требовал от неё ничего такого, он лишь положил ей на кровать другое платье, похожее на порванное покроем и красным цветом и сказал, как можно бодрее: - Ну вот так, Асока, ничего не было, ты снова здесь, в безопасности. - Я не знала, что всё будет так, - покачала она головой, не поднимая взгляда. - За то я всегда знал, - уверенно заявил Палпатин - И я предупреждал тебя, что мир жесток и несправедлив, а люди беспринципны и даже последний лучик света они уничтожат... Не думай об этом, милая, отдохни немного и пойдём ужинать, сегодня у нас ореховый суп. Палпатин вышел, а Асока ещё долго не могла встать и даже переодеться, продолжая сидеть и смотреть в пол, где лежала забытая отцом сумка. Повинуясь неясному порыву, тогрута подняла её и достав золотой венец, надела к себе на голову и увидев в зеркале отражение, внезапно замерла, как вкопанная. Ей на секунду показалось, что в отражении она видит не себя, а ту маленькую девочку на руках у королевской четы. Спустя ещё миг она поняла, почему ей это показалось - на рисунке девочка изображалась в точно таком же венце, который был сейчас на Асоке. Следом вспомнился и герб, что изображался на фонариках и сводах дворца. Такой же, как на её кулоне. А её рисунки имели очертания этого герба. Принцесса пропала восемнадцать лет назад, Асоке исполнилось ровно столько же. Принцессу искали все эти годы, а ей не разрешали покидать башню. Неужели... Да нет... Это же бред... Такого не бывает. Но это было и было с ней. И надо было такому произойти, что именно в этот момент в комнату вошёл Палпатин и позвал Асоку на ужин. - Я пропавшая принцесса, - вслух сказала Асока, но очень тихо, боясь пока поверить в это. - Что ты говоришь Асока? - нетерпеливо произнёс Палпатин - Говори громче, я терпеть не могу, когда ты мямлишь. В Асоке после этих слов взыграло настоящее возмущение и она, решительно посмотрев на того, кто всё это время был ей отцом, выкрикнула смело и дерзко: - Я пропавшая принцесса! Ну как, достаточно громко, отец? Или как мне вас лучше называть? Это новое обращение резануло слух, как ножом, но Палпатин смог сдержаться и ответил достаточно спокойно: - Асока, девочка моя, откуда ты взяла этот бред? После чего протянул руку, дабы коснуться её плеча, но та неожиданно отпрянула от него, как от чего-то мерзкого и противного и перехватил руку, не позволяя дотронуться до себя, сказала тем же нервным и почти злым тоном: - Я скрывалась от мира все свои восемнадцать лет, оберегала себя от его влияния, а на самом деле скрываться надо было от вас! И я больше ни минуты здесь не останусь, и ко мне вы никогда больше не притронетесь! Это стало последней каплей в и так совсем не бездонной чаше терпения Палпатина. Как долго он старался быть для этой девчонки самым лучшим, окружал её любовью, заботой, всевозможным комфортом. В ответ желая лишь одного - покорности и ещё готовности последовать за ним, соединив вместе их жизни. А в итоге... Всё рассыпается в прах, стоило ей только выйти из башни. Неужели же какой-то смазливый красавчик-бандит, которого она знает всего пару дней, способен в одночасье стереть всё то, что сделал для неё Палпатин. Выходит так, но, что же тогда это значит? Что всё было зря? Что восемнадцать лет усилий пошли прахом? Ну нет, он не отступит так просто. Он всё равно получит то, чего так добивался, только иным путем. Но в этом уже не его вина, а Асоки. А раз она не захотела по-хорошему, то будет так, как будет. Палпатин честно пытался быть добрым и терпеливым и её проблемы, что она этого не ценила, поздно уже сожалеть. - Ну ладно, девочка, - сказал он холодно и зло блестя глазами, отнимая назад свою руку - Хочешь, чтобы я был плохим, что же, тогда я буду плохим. И не успела Асока сказать ни слова, как в миг с потолка из стен выпали цепи, сковавшие её по рукам и ногам, сделав неподвижной. Палпатин же, поняв это, бросился к ней и повалив на пол, принялся, не сдерживая себя, грязно ощупывать тогруту везде, где только мог, залезая под платье и пытаясь сорвать его. Асока, как могла, вырывалась, но толку было немного. - Не сопротивляйся мне, Асока, - приговаривал Палпатин, почти сорвав с неё платье, забирая подол длинной юбки - Скоро ты поймёшь, что только я способен сделать тебя счастливой, стать твоим настоящим мужем, не противься этому, всё равно бесполезно. И в этот момент откуда-то снизу раздалось громкое и надрывное: - Асока! Помоги мне подняться! Тогрута узнала этот голос и он заиграл в её сердце новой отчаянной надеждой на спасение и она крикнула, получив свободную секунду: - Энакин! Я здесь! Умышленно назвала Феликса настоящим именем, чтобы он понял, что это точно она и что находится в беде. Юноша это понял и начал стремительно карабкаться по кирпичам на тросе. Палпатин и вида не подал, когда всё это произошло, но когда Энакин уже почти достиг окна, он завязал Асоке рот тряпкой, а сам встал возле него, ожидая появления Скайуокера. И когда тот пролез через проём, то не успев сказать ни слова, получил сильный удар в правый бок и истекая кровью, упал на пол, теряя сознание от боли и неожиданности.

***

Асока не могла знать, что за последнее время пережил её любимый, а этого было совсем немало. Начать с того, как обозленные его отступничеством Лакс и Стила оглушили его и привязав к рулю моторной лодки, пустили по реке, тем самым выставив перед Асокой в дурном свете. И закончить на том, как всех троих посадили в тюрьму, а его вскоре должны были казнить, как государственного преступника. Его уже вели к палачу, что стоял с топором в руке, путь проходил мимо камеры Лакса со Стилой, которые и рассказали ему о том, что их обманул и предал какой-то мужчина, желавший вернуть себе Асоку. Энакин знал, кто это и надеялся успеть, но его уже вели на эшафот. И тут, откуда не возьмись, перед ним пролетел на реактивном ранце сам Боба Фетт, отвлекая на себя стражников, потом явились и остальные, Хондо снёс палача, а Бэйн схватил Энакина за руку и отведя в сторону, заставил встать на какую-то доску, затем выдал странную инструкцию: - Так, голову вжал, челюсть закрыл, и присел! - И присел, - только и успел сказать Энакин, прежде, чем на другой конец доски прыгнул сразу три бандита и он взлетел высоко и приземлился на другом берегу реки, причём, совсем не на землю, а на чью-то тёплую, упругую спину. - Перси! - сразу же догадался Энакин - Так это ты их привёл? Ответом послужило дружественное ржание. Энакин потрепал его за ухом: - Спасибо, друг, похоже, мы оба были неправы. Далее, не говоря ни слова, Персей доставил своего всадника к башне и теперь тот был там, бесчувственный и почти мертвый, с кровоточащей раной в боку. - Энакин! - выкрикнула Асока, сумев ослабить узел тряпки, но была тотчас же остановлена Палпатином: - Ну вот видишь, что ты наделала! Теперь ты убила его, но не беда, сейчас мы отсюда уйдём и никто не сможет тебя найти. - Никогда! - твёрдо произнесла Асока, выпрямляясь - Я не пойду с вами, и всё время, пока вы здесь, я не оставлю попыток освободиться от вашей власти... Но если только вы позволите мне вылечить его, то я... Пойду с вами добровольно и никогда не уйду, я стану вашей навеки. Женой, дочерью, пленницей, кем сами захотите, только позвольте помочь ему... На лице Палпатина отразилось сомнение, он не хотел давать Асоке такой возможности, но с другой стороны, если откажет, то покорности Асоки ему точно не видать, а так, парень всё равно не жилец, Палпатин нанёс сильный удар своим кинжалом, стараясь нанести максимальный вред, а значит, юнец умрёт с минуты на минуту, так, что пусть пытается, если её совести станет легче. И мужчина решился, выпуская её из оков: - Хорошо, у тебя есть десять минут. И отошёл в сторону, к дверям. Асока же бросилась на колени перед Энакином, не замечая, что кровь, залившая пол, испачкала её платье. - Энакин, всё хорошо, я здесь, я с тобой, я сейчас тебе помогу, - заговорила она быстро, беря его руку и поднялся к своему кулону. - Асока, нет, подожди, - сказал Энакин едва слышно, не отнимая второй руки от своей раны - Я сейчас... Он переместил руку ей на шею и чуть притянул тогруту к себе, словно хотел поцеловать, но в самый последний момент резко опустил пальцы обратно на шею и сжав ими кулон, дёрнул цепочку, порвав её. Асока вскрикнула в ужасе и недоумении, но не успела она прийти в себя, как эти же пальцы с сухим треском сломали кулон на две части и бросили на пол. - Что ты наделал?! - раздался позади Асоки истошный крик Палпатина, заставив ту обернуться и увидеть ужасную метаморфозу, происходящую с её мнимым отцом. Он начал прямо на глазах меняться. Рыже-каштановые волосы стремительно седели, а потом исчезли вовсе, кожа на лице сморщивалась, покрываясь неровными бороздами, а глаза тускнели и сужались. Скоро на месте лица остался один лишь оскаленный в злой улыбке череп. Морай летала над ним, мельтеша и не позволяя приблизиться к Асоке, а когда Палпатин это сделал, мелькнула возле его ног, заставив запнуться за себя и упасть, распадаясь на мелкую серую пыль. Тогрута не могла ничего сказать от немого ужаса, лишь глухой стон Энакина привёл её в чувства и заставил вернуться к нему. Юноша был уже почти в агонии, его лицо было смертельно-бледным, а в глазах стояли слёзы. Становилось ясно, что он испытывает ужасную боль от того, что не сможет быть с любимой и от того, что оставляет её с разбитым сердцем, одну, против целого мира. И это не считая физической боли от раны. - Асока, - произнёс он, собрав последние силы - Ты стала моей мечтой... Его глаза начали закрываться и Асока, надеясь на чудо, взяла обломки кулона и положив ему в ладонь, начала быстро и нервно напевать гимн, но ничего не получалось, кулон не желал больше светиться, как и её узоры. Она поняла, что всё кончено и Энакин сейчас умрёт и ничто не в силах больше спасти его, уже слишком поздно. - И мир даруй... - сорвалась с её губ последняя строчка и вместе с ней с ресниц упала первая слеза, падая на щеку Энакина. И что же это такое? От прозрачной капли начало исходить мягкое золотистое сияние, которое пошло дальше, пока не остановилось возле раны, окружая её светом, заставляя затягиваться и постепенно исчезать. Когда же на её месте ничего не осталось, Энакин нерешительно открыл глаза и робко улыбнулся, глядя на Асоку: - Асока, я тебе говорил, что больше люблю голубой цвет? - Энакин! - выкрикнула она радостно, падая в его объятия, с каждой секундой становившиеся крепче и наконец сливаясь с ним в долгом и выстраданном поцелуе.