Взрасти свой сад

      Цзян Ваньинь смотрел на чужие объятия с самому себе непонятным раздражением. Чтобы отвлечься, перевел взгляд на второго — чужака с глазами, похожими и непохожими одновременно на глаза бывшего Лань Ванцзи. У Хо Чжаня они были холодными, у этого же, казалось, пылали, словно угли, золотые от жара.              — От некоторых не дождешься вежливости. Этот просит простить. Имя этого — Цзян Ваньинь. Имя его спутника — Лань Сичэнь.              — Яншу, — коротко отозвался мужчина, помедлил и каким-то странным движением наклонил голову, словно присматривающийся к добыче сокол. — Вы не просто так прилетели сюда, получив весть о чем-то странном на озере. Кто вы, смертный? Если Хо Чжань назвал тебя главой Цзян...              — Еще пятнадцать лет назад я им был, — согласился Цзян Ваньинь.              Но, кажется, его собеседника интересовало вовсе не то, когда оный бывший глава Цзян решил, что его преемник готов принять бразды правления, и ушел на покой. Он тряхнул ничем не связанными волосами и презрительно сморщил нос:              — Зачем ты прилетел сюда?              Цзян Ваньинь слегка опешил, когда понял, что и сам не знает ответа на этот вопрос. Зачем? Ну, возможно, он надеялся, все эти долгие годы надеялся, что его шисюн (от которого он много раз отрекся сам), сумев вернуться однажды после смерти, сумеет сделать это и второй раз? Но даже если так и случилось, то Вэй Усянь, очень может быть, совершенно не пожелает с ним ни видеться, ни разговаривать. Может быть, если для Хо Чжаня прошло всего два с половиной года, для души шисюна еще весьма свежи воспоминания и о его первой жизни, и о второй, а значит и вся та боль, что сопровождала его в последние годы.              — Яншу-сяньшэн, у вас гости? — прозвучало из-за спины звонким юным голосом, от которого Цзян Ваньиня обсыпало крупными мурашками: он думал, из памяти совершенно изгладился этот голос, но нет.              Медленно, словно разом ощутив все свои годы в костях, он развернулся, мазнул взглядом по Хо Юаню, тотчас узнав его, и прикипел глазами ко второму юноше, жадно рассматривая и отмечая сходство и различия.       Не то (уже во второй раз!) лицо, но на этот раз в нем намного больше похожести на юного Вэй Усяня, нежели в смазливом, с тонкими чертами, личике Мо Сюаньюя. Непокорная грива жестоко укрощена и затянута в пучок, украшенный драгоценной зан, но лицо все равно обрамляют пушистые прядки, выбившиеся из-под алой ленты, обвивающей пучок. Глаза — те же, серо-стальные, если не смотреть в них пристально и не видеть тончайших лучиков голубого, зеленоватого, темно-угольного цветов, что дарили такую пронзительность этим глазам. Высокие скулы — чуть резче, челюсть чуть уже, но губы очерчены совершенно так же, и так же капризно изгибаются вэньским луком, готовые принять улыбку... Но внешность — плевать на нее! Ци — знакомая, огненная, искристая, жаркая — вот что было важно! И эта ци вихрилась вокруг юноши почти зримым ореолом, ей в такт тотчас запульсировало золотое ядро Цзян Ваньиня.              — Вэй Ин?..              Юноша на миг округлил глаза и тут же нахмурился, губы сжались и отвердели (бросив Ваньиню в сердце, словно отравленную стрелу, воспоминание с мертвых луаньцзанских холмов, которых уже сорок лет не существовало в реальности). Он сердито скрестил руки на груди и процедил:              — Мое имя Цзянь Чжисинь. От вашего Вэй Ина у меня только память и меч. Душа шушу давно отправилась на покой, залечивать свои страшные раны, чтобы суметь возродиться хотя бы через тысячу лет. Так что — нет, этот скромный — не Вэй Усянь, никогда им не был и не будет, и видеть во мне шушу — не нужно.              — Шушу? — с трудом вытолкнул из себя Цзян Ваньинь.              — Вэй Усянь был очень похож на моего отца, словно его младший брат, хотя у Цзянь Уцзиня никогда не было младших братьев в нашем мире. Я привык мысленно называть Вэй-шушу именно так.              Рядом, отвлекшись от своего молчаливого приветствия, замерли Лань Сичэнь и Хо Чжань, холодно-любопытно наблюдал за всем происходящим тот странный бессмертный, назвавшийся Яншу. Цзян Ваньиню было плевать на них. Он пытался понять, о чем толкует ему юная иномирная версия шисюна.              — Твой отец?              — Яншу-сяньшэн, — юноша вежливо поклонился бессмертному, — вы позволите воспользоваться вашим домом? Кажется, здесь назревает долгий разговор, какие не принято проводить на ногах и под открытым небом. Этот Цзянь хотел бы подать чай и все объяснить в спокойствии дома.              — Позволяю. Идите вперед, — царственно кивнул бессмертный.              И оба юноши, поклонившись, развернулись и бегом направились куда-то вглубь острова.              — А-Чжань... Неужели вы не нашли того, что хотели? — горестно заломив брови, спросил Лань Сичэнь.              — Сюнчжан, не беспокойся. А-Синь ведь сказал: он все объяснит за чаем, — на изумление мягко улыбнулся Хо Чжань.