Влажные мечты

День стоял обычный: птицы все попередохли, уже как две недели назад; на дворе стоял март, поэтому лысые деревья закрывали взор на не самое чистое небо,так как в нём часто были чёрные тучи, предвещавшие дожде-снег. Так же было и в этот раз. Снега кругом было дохуища, он таял, с температурой на улице +2 градуса по цельсию, создавая огромные мокрые лужи и слякоть, растекаясь по дороге. Некоторые снежинки, даже не долетая до земли, таяли, слипаясь, образовывая снежные мокрые комочки, что падали лишь быстрее, с характерным хлюпающим звуком приземляясь на промокший асфальт. Всё в этом дне было не так: охранник на входе сказал предъявить дневник за опоздание. Какой нахуй дневник? Кто вообще их в таком возрасте носит? Мы что, третий класс? А после ещё и биологичка на работу не вышла, так как заболела. Таня знает, что она вообще больше не будет работать, так видела, что вчера её жестоко убила пара ублюдков, изнасиловав перед этим. Пусть это и было увиденно краем глаза, но всё же хватило, чтобы девушка развернулась на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом направилась прочь, избегая лишней мороки и потерю нервных клеток. Школы уже хватает для того, чтобы истратить весь запас, ещё какого-то изнасилования не хватало. А если и Таню туда затянут? Ну не-е-ет. Нет. Побоявшись даже вызвать полицию, девушка практически бегом добралась до школы, осознавая, что той женщиной была её учитильница. Одежда, которая кого-то очень сильно напоминала, макияж, аксессуары - всё встало на свои места. "Сегодня нам отменили биологию" невольно вспомнила Татьяна и перевела взгляд с давно немытого окна на лицо женщины, стоявшей у доски и объясняющей какую-то новую тему. Слова срывались с её губ, словно отточенный сценарий, что, в прочем, так и было. Ведь у учителя русского много параллелей, которые нужно обучать. И всё же, эта власть не давала ей такие полномочия, которые она себе надумала. По крайней мере вес, что явно был лишним в этих штанах и рубашке, не был продуктом упорной работы и критерием для подачи заявки на должность преподователя. Татьяна невольно хихикнула, привлекая внимание человека, стоявшего у доски. Почему когда нужно, они ничего не слышат? А стоит лишь издать малейший писк на их уроке, "не относящийся к теме", так они уже тут как тут. Раздражает. - Мещерякова! Ещё одно слово - вылетишь из кабинета, - угроза прошла мимо ушей, ведь сразу после минутного молчания, девушка не удержалась и начала обсуждать эту ситуацию с соседкой на другой парте, высмеивая поведение озлобленной суки. Последующее замечание о вылете так же пролетело мимо, словно оно и не было сделано вовсе. Всё равно она должна была на нём вылететь из класса. Эх, учителя, не держат свои же слова. Еще минут пять таких перебрасок любезностей, и женщине надоела эта возня. Она с серьёзным выражением лица подошла к парте, за которой сидела наша героиня. Сердце застучало быстрее, ускоряя и без того бешенный ритм. Зрачки расширились, ровно как и вены, быстрее разнося кровь по всему организму. Ладони вспотели и покрылись тонкой прослойкой из пота. Состояние Тани выдавала одиночная капля солёной жидкости на бледном лице, что незаметно начала своё движение, начиная с самого верха, оставляя за собой невидимую дорожку. Хоть лицо и побледнело, но это не было видно, так как изначально вся кожа девушки была очень светлой, поэтому ничего не вызывало водозрений, так ведь? Что может вызвать такую бурю эмоций? - Мещерякова, я тебе что сказала?! Сколько ещё раз мне повторить, чтобы до тебя дошло наконец-то? Может, мне родителям замечание о твоём поведении написать? Возможно, тогда-то они и возьмутся за твоё воспитание, - гневные слова слетали с пухлых губ тучной женщины вместе со слюной, гася частичку настроя. Ну ничего, эта маленькая неприятность не затушит кострище, что разгорелся внутри за этот короткий срок. Думаю, все в классе удивились, когда вместо того, чтобы пререкаться с руссичкой, девушка потянулась к своей сумке расстёгивая маленький кармашек. Туда ну вот никак не мог поместиться дневник. Даже тетрадь можно было туда вложить лишь сложив её несколько раз. Но не за тем нужно было делать этот странный жест, чтобы просто достать какой-то дневник, что и так не прошёл бы даже через элемент с молнией. Быстро спрятав зажигалку от учителя в рукав, ненастоящая брюнетка запнулась, так как рукав её кофты застрял в задвижном механизме. "Блять!" - пронеслось в голове. Это было неожиданно, и огниво чуть не вылетело из едва сомкнутой руки. Таня посмотрела перед собой, оглядывая целюлитные икры в капронках мадам напротив, что уже довольно долго ждала документ, стараясь понять, что делает девушка, копошась в своих вещах. Она переминалась с ноги на ногу в свои туфлях на каблуках, из которых торчала кожа и жир так, будто этот размер ей был далеко не подходящий. Лямка прижимала кожу как могла. Выглядело так, будто она вот-вот взорвётся, настолько сильно было давление на массу, которую сложно было назвать стопой на данной стадии. Выше смотреть не хотелось, да и надобности больше не было. Внимание приковала молния на основном кармане рюкзака. И вот, вновь сердце предательски затрепетало, не оставляя шанса даже подумать. Мысли наполнили разные картины, переплетаясь друг с другом, создавая всё более новые и причудливые образы, напоминая цирк. Только все шутники заменены на класс баранов, сидящих вокруг. Они все наблюдали за действиями Тани, некоторые даже заметили, что девушка спрятала в рукаве, что за Туз скрывался от многих пар глаз в этом классе. Так волнительно. Чувства сковали тело бедняжки. Она старалась двигаться сквозь силу, механическими движениями хватаясь за собачку, сжимая ту с силой, что аж костяшки пальцев побелели. "С богом" ни к селу, ни к городу пронеслось в голове, после чего замок с громким звуком открылся с двух сторон, обнажая канистру с безином и ацетоном в пропорции 5 к 1. Такая старая красная канистра, что только она и могла поместиться в этой маленькой по данным меркам сумоче. Ей девушка налюбовалась еще дома, а теперь времени совсем нет. Часть плана уже пошла не так: из-за волнения она не открутила крышку ещё в портфеле, пока замок был закрыт. Сердце буквально разрывалось от волнения. Надеясь, что она не упадёт в обморок, Таня за долю секунды открутила крышку и с силой толкнула канистру в преподавателя, вдавливая руки в жир, что обтягивала рубашка. Нельзя было позволить горючей жидкости коснуться себя. Она уже пролилась мимо, обливая какого-то пацана, попадая тому на одежду и глаза. Последовал незамедлительный крик, на который в удивлении отшатнувшаяся от Татьяниного стола учительница, обратила краткое внимание, не поворачивая голову. Это было видно по её движениям, по замедленной реакции. Пусть какая-то часть плана и пошла не так, но другая прошла даже лучше, чем ожидалось. Не теряя возможность красивого зрелища, девушка достала уже в полной готовности зажигалку и, сделав всего одно движение большим пальцем по колесу совершенно нового огнива, поднесла огонь к только лишь опомнившейся женщине. Было очень страшно, что огонь от столь резкого движения погаснет, но ведь Таня не зря поставила самый мощный режим. Газ тратился со скоростью света, зато то, что выходило, было самым настоящим костром. И лишь лёгкое поднесение источника огня заставило легковоспламеняющуюся жидкость вспыхнуть в мгновенье, не давая возможности опомниться. - Гори! - выкрик был настолько громким и одновременно пугающим, что дальние парты вздрогнули. Голос дрогнул, надорвался. Будто маленький мальчик пытается признаться в любви и его голос шатается и дрожит на каждом слове. Только здесь оно одно. Пусть и интонация оставляла желать лучшего, громкость была на высоте. Под громкий, словно хлопушка, словно салют разорвался в ясном ночном небе, где ты слышишь лишь звон в ушах, был такой же не менее эффектный всплеск эмоций в виде огня. Так быстро, и так ярко. Руки не слушались, они дрожали, пытаясь удержать канистру со смесью бензина и ацетона. - А-А-А!!! - истошный крик наполнил класс так же, как и огонь, распространившийся на парня, что случайно попал под обстрел. Криков стало больше. Они все переплетались, создавая мелодию для ушей, заглушённую донельзя из-за адреналина в крови. Вах, как прекрасны эти звуки, жаль, нельзя было насладиться ими полностью, без затуманенного разума и всех этих думок. Не успев подумать обо всём в один момент, как огонь уже начал перебираться по тонкой струйке смеси, стараясь дойти до источника, сжечь и его тоже. Пусть всё и было замедленно до такого состояния, что можно было увидеть как маленькие частички огня отлетают во все стороны, растворяясь в воздухе, всё же было в какой-то мере страшно. Эта картина всё ещё не укладывалась в голове. Было так странно и одновременно пугающе всё это видеть, но, как ни странно, умиротворяюще. Секунда и ручка красного контейнера выскользнула из-под контроля девушки, ударяясь о горящий кусок пока ещё живой плоти, переворачивась и разливая остатки жидкостей вокруг. Что-то попало на ошеломлённых ослов, сидевших вокруг - пламя не затратило много времени, чтобы перебраться и на них тоже. Ошарашенные взгляды сменились напуганными, криков становилось всё больше, они начинали выгорать, становясь истошнее. На Танину обувь тоже попала какая-то часть, из-за чего жжение началось резкой болью, прожигая кеды и кожу. Быстро потушив точечный ожог, девушка осмотрелась. Бедная Юля. Её задавила туша свалившейся на неё училки. Мало того, что она горела, так ещё и кислорода не было. Как было грустно осознавать то, что ты умрёшь из-за жирной суки, что постоянно доставляла тебе лишь одни хлопоты. Другой парень открыл свои глаза, обнажая прожённые глазные яблоки, от которых практически ничего не осталось. Его руки крепко вцепились в нижние веки, оттягивая, постоянно забираясь выше. Кожа плавилась, становилось невыносимо жарко. Вскоре этот пацан вообще вставил свои пальцы, на которых мало что оставалось, в отверстия, где раньше красовалась пара карих глаз. Теперь же это месиво больше напоминало непрожаринную пиццу, если концентрировать внимание на отдельных частях. В животе неприятно заурчало. Всё равно под конец веселья все они станут чёрными, словно уголь. Хотя, они ведь реально станут углём. Эта мысль заставила Татьяну улыбнуться. Наконец крики стихли... Воцарилась тишина. Лишь лёгких всхлипы слышались с дальних парт, под которые забились пока ещё живые ученики. Сопли, что размызаны по всех их лицам ничуть не красили картину. Девушка вновь развернулась к обугленным трупам и посмотрела в их пустые глазницы, что-то упорно ища. Раздался какой-то щелчок над головой и полилась стародавняя, вонючая, омерзительно-болотная жидкость. Она вся пропахла пылью и плесенью, цвет её был ближе к чёрному, будто это было смола, да и по консистенции на воду не очень-то похоже. Рвотные позывы нельзя было сдержать. Девушка пригнулась, подгибая ноги и одной рукой опираясь на стол, чтобы не запачкать себя и выблевала весь завтрак с обедом, пусть они вместе ничего из себя и не составляли. Было больно выворачивать пустой желудок. Спазмы утихли спустя приблизительно минут десять в общей сложности. Когда уже Таня вытерла свой рот от блевоты какими-то салфетками в чужом рюкзаке. Было очень трудно дышать, потому что эта тяжёлая жидкость, что лилась из противопожарных устройств, забирала огромную часть кислорода, заставляя делать долгие вдохи во всю мощь лёгких, от чего так сильно кружилась голова. Волосы прилипали к голове, попадая в глаза, рот, нос, уши. Рубашка так же плотно прилегала из-за "воды" к телу, омерзительно хлюпая при каждом движении. Теряя равновесие из-за кислородного голодания, Таня села на стул, пытаясь отдышаться, делая своё дыхание всё глубже, что несильно то помогало. Концентрация покидала тело, глаза мутнели, голова запрокинулась назад, на заднюю парту. Ноги были чуть раздвинуты, вследствии рассладленного состояния. Наконец успокоившись, Таня закрыла глаза, поддавшись чувству спокойствия и умиротворения в этом наполовину разрушенном классе. Сон сразу заполнил все мысли девушки и они навсегда остались у неё в голове, больше никогда не разлучаясь. Руки без какого-либо сопротивления просто болтались по бокам от тела. Последняя мысль, что проскользнула в голове Татьяны была о том, что нужно будет замести улики. Оставшиеся ученики так же вырубились даже раньше, чем девушка, не дождавшись никакого умиротворяющего вида на трупы своих друзей и учителя. Для них навсегда будет в воспоминаниях лишь огонь, что быстро плясал языками пламени на многих из них, переходя дальше. Сегодня они все станцевали свой последний танец. Для кого-то это был вальс, а для кого-то марш. Их всех объединяет лишь одно - они больше никогда не станцуют друг для друга.